Intimacy

Обычно Юнги не нервничает перед выступлениями. Обычно, когда он за сценой, готовится перед тем, как дать выход скопившейся в нём энергии, утянуть фанов в совместное путешествие, его руки не трясутся, в голове ни одной лишней мысли, на лице и следа ненужной эмоции нет. Он наслаждается моментами, проведёнными на сцене. Здесь — его расплата, точно так же, как для обычных людей их места поклонения. Для него сцена — святое место, место, в котором он чувствует себя в равных степенях способным на всё и, в то же время, ни на что не способным, счастливым неприкосновенным, но ужасно уязвимым. Раньше он никогда не нервничал перед выходом на сцену. Но это было раньше, а сейчас всё совсем иначе. — Юнги-хён, пожалуйста, усядься уже, блять. Выпей пива. Поспи. Заведи ребёнка. Просто сядь уже, пока ты не проделал дырку в моём ковре, — просит Намджун, наблюдая за метаниями Юнги перед диваном, успешно перекрывающими вид на телевизор и сводящими Намджуна с ума. — Не могу. Джуни, слушай, что если я проебусь? Что, если им это даже не нравится, и всё это — просто огромный заговор, чтобы выманить меня на сцену, заклеймить меня и одурачить? Прошло так много времени. У меня, может, даже фанатов больше нет. А все эти ретвиты просто глупая шутка, что вышла из-под контроля? Ты не понимаешь, — бормочет Юнги, отмахиваясь. По голосу слышно нарастающее беспокойство. Такой он уже полторы недели с момента назначения даты выступления. — У меня неделя, Ким Намджун. Неделя. Может, мне лучше бросить всё это и перебраться обратно в Дэгу? Как ты думаешь? — Мне кажется, ты себя с ума сводишь, а ещё ты сильно переоцениваешь образованность населения интернета, — закатывает глаза Намджун с раздражённым смешком. — Хён, я тебя люблю, и ты это знаешь. Но ты не самый важный человек в Сеуле, тем более, в интернете. Ты правда думаешь, вся аудитория интернета собралась на каком-то сайте в даркнете, чтобы придумать, как тебя наебать? Ну же. Подумай головой. Юнги бросает на него взгляд с насмешкой. — Люди умные, — парирует он. — Да. Умные и ленивые. Ты справишься на отлично. Поэтому, присядь. Допей пиво, — командует Намджун, быстро что-то печатая в телефоне своими длинными пальцами. Юнги плюхается в кресло раздражённо фыркая, и тут же тянет пальцы в рот. — И перестань грызть ногти. Без них у тебя не выйдет расцарапывать спины своим бойфрендам, — отстранённо добавляет Намджун. — Тэхён не мой парень, — на автомате отзывается Юнги. — Я даю вам две недели, — хмыкает в ответ Намджун. Взбешённый, Юнги подскакивает с дивана с рыком, хватает пиво и выскакивает на балкон. Здесь он может метаться из стороны в сторону без дурацких посторонних комментариев, и именно этим он и занимается. Он выкуривает три сигареты, допивает пиво к моменту, когда дверь за спиной открывается, и к нему кто-то присоединяется. Он не оборачивается. — Отъебись, Намджун. Я не протру дырку в твоём ёбаном ковре, пока я здесь, — он делает очередной круг и выбрасывает окурок. — Хён, — звучит сзади тихое, весёлое. Юнги мгновенно поворачивается к парню лицом, совершенно растерянный. — Чонгук? Чонгук, кажется, только с тренировки. На одном плече повис рюкзак, и он в спортивках. Определённо только с тренировки. — Хосок-хён сказал забрать тебя, до того, как Намджун-хён тебя убьёт, — смеётся он, улыбаясь любимой улыбкой Юнги, той, из-за прищура которой и глаз не видно, зато видно зубы. Старший сглатывает, тревога тут же отступает. Чонгук тянет к нему руку. — Хосок-хён сейчас у нас. Так что, пойдём к тебе, ладно? Пойдём домой. Юнги удивлённо распахивает глаза. Пойдём домой. Картинки в голове сменяют одна другую. Чонгук сворачивается рядом с ним в конце дня, вытаскивает его из студии, когда ему приспичило поработать, готовит с ним завтрак на выходных, приходит из университета после долгого дня и сложных тестов, хореографий, и кофе опускается Юнги в руки, ужин за его маленьким кухонным столом. Тэхён поёт в душе рано утром, пока он пьёт кофе, валяется рядом, когда Юнги в ни свет, ни заря работает в студии, Юнги пьёт с ним пиво, когда кошмары младшего снова захватывают, нежные улыбки по утрам, ночи, где он зажат между двумя телами, руки вокруг него, его руки вокруг них… Дом. Ему нравится то, что рисует воображение. Очень сильно нравится. — Хён? — улыбка Чонгука тускнеет, когда выражение его лица захватывает едва заметное беспокойство. — Всё в порядке? Юнги мотает головой, приходя в себя, хватается за протянутую руку парня. — Извини. Я в порядке. Ты прав. Пойдём… Пойдём домой, Куки, — улыбается он Чонгуку, беспокойство временно уходит на второй план. Проходя через намджунову гостиную, Юнги приподнимает бровь на довольное выражение лица друга, но тут же отмахивается. Смех Намджуна преследует их до самого выхода. Нет никакой причины его пробуждению, ни кошмара, ни неудобства, ничего. Они с Чонгуком обнимают друг друга, устроившись в кровати, и младший сопит, дыша глубоко и ровно, обвивает его руками. Он рассматривает его. В лунном свете обычно золотистая кожа Чонгука кажется бледнее, губы розовее, а ресницы длиннее за счёт тени. Парень практически живёт с ним уже неделю, с того самого визита к Намджуну. Только он не даёт Юнги нервничать слишком сильно. Его выступление назначено на завтра — он смотрит на время — или, скорее, уже сегодня. Юнги осторожно и медленно выбирается из объятий Чонгука, и выходит на маленький балкон, поднимает из пепельницы свою же сигарету, оставленную здесь немного раньше. Он поджигает её, засматривается на тёмно-синее небо, усыпанное неисчислимым количеством звёзд, достаточно ярких, чтобы рассмотреть сквозь смог. Старший вздыхает, опираясь на перила, глядя на город, не видя его. Сигарета в его руках горит ярким огоньком в темноте, её резкий запах почти успокаивает. Юнги делает затяжку, рассматривая город. Много ли из этих людей придут на его выступление? Много ли наблюдали за каждым его словом, за каждым твитом, с тех пор, как он решил дать о себе знать? Он скорее чувствует, чем слышит, когда Чонгук присоединяется к нему на балконе. — Малыш? Всё нормально? — голос Чонгука глубокий, резкий, грубый после сна. Юнги ласково улыбается, не поворачиваясь к парню лицом. Ему и не нужно. Тот обнимает его со спины, обвивает талию руками и опирается лбом о его плечо. — Эта сцена — самая большая, на которой я когда-либо выступал. Это даже не Гочок Доум, но всё равно больше тех крохотных дыр, на которых я был, когда только перебрался в Сеул, — его голос звучит низко, благоговейно. — Она не огромная, но… это же успех, правда? Чонгук не отвечает сразу же. Юнги чувствует его взгляд, буравящий. — Заниматься тем, что ты любишь — вот успех, и неважно, на какой сцене, — тихо говорит он. Они остаются на улице ещё ненадолго, пока пальцы Юнги не начинают подмерзать. Вскоре, они возвращаются в кровать, Юнги вздыхает, умостившись в руках Чонгука, чувствуя, как сонливость понемногу возвращается. — Ты должен гордиться собой, хён, — мягко говорит младший в тишину. — Я же горжусь тобой. И ты должен, тоже. Юнги поднимает голову и находит чужие губы своими, медленно целует. Он обнимает Чонгука сильнее, устраиваясь на груди, думает, гордится ли Тэхён им тоже, чувствует ли он себя успешным. Юнги вздыхает, недовольный, когда сон всё же берёт верх. Как и ожидалось, перед выступлением Юнги совершенно спокоен. Он сидит в гримёрке, в него тычут кистями для макияжа, вычёсывают расчёсками и приводят в порядок продуктами для волос. Его эта суета раздражает. Юнги ненавидит мейкап (нихеровых усилий стоит смыть это всё потом), и он ведь всё равно наденет на голову кепку, так какая разница, будут ли приведены в порядок его волосы? В любом случае, после выступления он всё равно пропитается потом весь, это неизбежно. Ему плевать на эстетичность, ему всё равно, что индустрия требует. Хосок и Намджун суетятся, как сумасшедшие, выглядя при этом, как будто им обоим срочно нужно поспать. Хосок подбегает к нему считанные минуты спустя, лицо горит, а взгляд обеспокоен. — Ты в порядке? Тебе ничего не нужно? Только не паникуй. Всё пройдёт, как по маслу. Они точно не проебутся с освещением. Эй! — он вскрикивает, раздражённо глядя на одного из помощников. — Принеси ему сэндвичей или воды? Может, пакет, чтобы в него подышать? — парень выглядит вполне озадаченным, но всё равно уходит выполнять указания. Хосок возвращает внимание Юнги. — Всё будет в порядке. Всё будет в порядке. Юнги слышит, как музыка в зале затихает и диджей представляет его. Он поднимается, кладёт руки Хосоку на плечи, удерживая на месте. — Расслабься, Хоби. Поешь. Я в порядке. Хосок выглядит, словно вот-вот потеряет сознание, и Юнги толкает его на свой стул, чтобы присел. Он поправляет кепку, рукава, чтобы были достаточно закатаны и не мешали, и выходит на сцену под громогласные выкрики и хлопки. Освещение слепит, и не видно ничего, кроме микрофона. Юнги не поднимает взгляд, подходя к стойке. Закрывает глаза, делает глубокий вдох. Музыка включается, он забирает микрофон со стойки, лирика слетает с его языка. Всё, что вскипало в нём и не находило выхода последние несколько месяцев наконец-то выливается, пока он прыгает, кричит, рычит, проходится по трекам, по своей истории. Незваное, лицо Тэхёна стаёт перед глазами, и даже закрыв их он не может избавиться от наваждения. Этот трек всё равно о нём; зачем Юнги пытаться избавиться и не думать о нём? Желая, двигаясь медленно и надоедая, захватывая его. Как много раз он прокручивал эти слова в голове? Как много раз он вычёркивал эту лирику из блокнота? Как много раз он тянулся к телефону, собираясь позвонить младшему, но умудрялся струсить в последний момент? Он любит тебя. Я имею это в виду. Он сам мне сказал. Слова преследовали его подобно мантре. Он провёл дни спрашивая себя, прав ли Чонгук, действительно ли Тэхён его любит. Последняя песня заканчивается, Юнги тяжело дышит в микрофон, читая быстро, зло. Он поднимает взгляд на толпу, в глазах каждого из них — обожание, они кричат ему, плачут из-за него, с ним, в ответ на оголённую душу. Он выплёвывает последний куплет в микрофон, даёт себе забыться в криках. Он окидывает их взглядом. Из-за прожекторов лица тяжело разглядеть, они размыты, видны только движения в этой тени. Его взгляд скользит по периметру помещения, по столам, за которыми люди приподнимают бокалы, салютуя ему, по людям, руки которых сложены у рта, когда они кричат, по Джину и Тэхёну у бара, по балкончикам на втором этаже, по… погодите. Тэхён. Тэхён здесь. Тэхён здесь и смотрит прямо на него. Все остальные ничего не значат. Он не слышит их криков. Тэхён смотрит на него, и Юнги кажется, словно здесь кроме них больше и нет никого. Он сглатывает. Выражение лица Тэхёна тяжело прочитать. В нём есть и что-то вроде гордости, и желания, и грусти, и… Юнги не может разобрать последнее. Он сжимает микрофон сильнее, и парень улыбается ему. Юнги моргает. Тэхён возвращает взгляд Джину и другому мужчине, в котором он тут же узнаёт хозяина заведения. Трио уходит, туда, где, Юнги знает, кабинет директора. Как раз перед тем, как он уходит, Тэхён бросает ему взгляд, снова улыбаясь. И исчезает. Шум толпы, зовущей его по имени, возвращаются совершенно внезапно. Жар освещения снова даёт о себе знать. Он снова может дышать. Юнги уходит со сцены максимально тихо и незаметно, тут же направляется к выходу. Чонгук перехватывает его там, глаза сияют, улыбка широкая, он говорит о том, как сильно гордится Юнги, как сильно ему понравилось выступление. Юнги улыбается, замедляя шаг, и берёт руку парня в свою, принимает поцелуй и целует в ответ, спешка временно отступает. — Что с тобой? Ты замечательно справился, — проницательный взгляд младшего, кажется, видит его насквозь, заставляя улыбку погаснуть. — Тэхён здесь, — тяжело выдыхает Юнги. Взгляд Чонгука ищет что-то в Юнги. Ему непонятно, что, но парень, кажется, всё же находит, он кажется более напряжённым теперь. — Я приведу его. А ты закончи здесь, — Чонгук целует его снова, как всегда нежно, и Юнги уже не в первый раз думает, он мог бы полюбить его так же сильно, как любит Тэхёна. Он уходит, и Юнги тут же захватывают в свой плен Намджун, Хосок, и куча сотрудников. Двадцать минут спустя, Юнги сидит в кабинке с Хосоком, Чимином и Намджуном, двойной виски плещется в стакане, зажатом в его пальцах, увешенных кольцами. Чонгук проскальзывает в кабинку тоже, тут же усаживаясь рядом и устраивает голову на плече Юнги. Заказав и себе выпить, он возвращает внимание парню, тянется к нему и шепчет, касаясь губами уха. — Он сказал, что не может подойти прямо сейчас, — слова вызывают в нём раздражение, он делает глоток виски. — Он осматривает помещение, обсуждая, может ли выступить здесь тоже. Поэтому-то здесь и нет Джина-хёна, воркующего вокруг Намджуна-хёна, — Юнги неохотно признаёт, что в этом есть смысл. — Он хочет встретиться с тобой сегодня. Хочет поговорить с тобой, — Юнги задерживает дыхание. — Я сказал ему подойти, как только он договорится там, — губы Чонгука снова касаются его уха, заставляя дрожь пробежать по телу. Юнги кивает. — Спасибо, детка, — бормочет он. Чонгук садится ровно и улыбается ему снова. Всё хорошо. Юнги подождёт немного. Ему всё равно нужно выпить. Он потягивает виски, крепко сжимая руку Чонгука в своей. — Вы двое отвратительны, — говорит Намджун, улыбаясь ему с ямочками. — Я научился этому у вас, — так же отзывается он, ухмыляясь Намджуну и Хосоку, вызывая у них возмущение. — Мы с Джином и близко не настолько отвратительные! — Да ладно, мы нормально себя ведём, пока не танцуем! Юнги как раз только выбрался из душа, когда слышит стук в дверь. Он шагает из ванной, полотенце всё ещё на влажных волосах, в коридор, прекрасно зная кто пришёл, ещё даже не открыв. Тэхён одаривает его той же тёплой, грустной улыбкой, что и после выступления. — Эй. Юнги без слов отступает в сторону, давая младшему войти. Сюрреалистичность происходящего давит. Тэхён был у него дома так много раз. Так много раз он открывал дверь и отступал назад, пропуская младшего в квартиру. Так много раз Тэхён одаривал его чем-то, похожим на улыбку. Так много раз Тэхён разувался и падал на его диван. Тем не менее, только недавно он начал относиться к нему иначе. В последнее время, младший мог завалиться к нему посреди ночи и не наброситься тут же, окутанный пьяным желанием. Теперь он смотрит на него так, что Юнги либо страшно, либо невозможно (или и то, и то… скорее всего и то, и то) прочитать и осознать. Он одаривает Юнги улыбкой, из-за которой всё ещё подкашиваются коленки, но уже не так, как раньше. Ему больше не кажется, что он в огне, в груди просто что-то тихо теплится. Юнги наблюдает за тем, как Тэхён усаживается на диван, так же, как и всегда. Разве что, в этот раз, глядя на старшего, он дарит ему откровенную улыбочку, и Юнги вдруг понимает, что ему нужно выпить. Он уходит к холодильнику за пивом, открывает и возвращается обратно. Тэхён берёт из его рук банку, благодарит, и так и держит, но не пьёт. Он опускает взгляд, стуча по банке, напоминая Юнги о Чонгуке. Это… мило. Он никогда не ставил это слово рядом с Тэхёном. Сексуальный? Определённо да. Красивый? Всегда, без исключения. Милый? Это что-то новенькое. Юнги чувствует себя одураченным. Какие ещё стороны Кима Тэхёна он не видел? Он вообще знает его достаточно, чтобы называть чувство к нему — любовью? — Итак, рассказывай, — командует Юнги, обеспокоенный собственным потоком сознания. Тэхён вздрагивает, поднимает взгляд с той же нежной улыбкой. — Много ли ты… как много ты уже знаешь? Я знаю, что ты довольно часто общаешься с Намджуном-хёном. И я знаю, что в последнее время Куки проводит с тобой много времени. Я не уверен, как много тебе уже рассказали. — Не особо много, — говорит Юнги, и делает глоток. — Ему не обязательно рассказывать мне что-то. Ровно, как и Намджуну. Некоторая херня довольно очевидна. В смысле… ты не единственный в этих отношениях, переживший говняное прошлое, Тэ. Взгляд Тэхёна смягчается, он тает, как и всегда. Разве что, в этот раз, взгляду сопутствует улыбка, из-за которой сердце пропускает удар. Юнги благодарит небеса за умение держать лицо бесстрастным; он совершенно отказывается давать Тэхёну понять, какую власть над ним он имеет. — Я знаю, хён. Я знаю, что ты тоже через многое прошёл; я слышу это в твоей музыке. Мне понравились твои новые треки, кстати, — Юнги поднимает взгляд. — Мне всегда нравилось наблюдать за тобой на сцене. Если бы я знал… — он грустнеет. — Если бы ты мне сказал… Я бы пришёл не зал смотреть. Я бы смотрел только на тебя. Это почти заставляет Юнги почувствовать вину. Ему и в голову не пришло сообщить Тэхёну… или… он думал об этом, но так и не решил, присутствие Тэхёна сделало бы его счастливее или только более отвлекало. — Извини? — он приподнимает бровь, превращая это в вопрос. Тэхён хмыкает и, наконец, отпивает немного. — Всё хорошо, хён. Не то чтобы это выступление было твоим последним. Твои поклонники этого не перенесут. И, в любом случае, это не то, о чём я пришёл поговорить, — он мгновенно серьёзнеет, поднимает взгляд на банку всего на мгновение, а после переводит на него. — Чонгукки… сказал мне, что тебе всё ещё… не всё равно? На меня, — сердце Юнги сбивается с ритма, но он молчит, отказываясь говорить что-либо. Щёки Тэхёна краснеют, и где-то на задворках сознания мозг Юнги в миллионный раз делает пометку, что парень красив. Теперь он сосредотачивается на словах младшего. Тэхён делает ещё глоток, и отставляет банку на столик. Глубоко вдохнув, он начинает свой рассказ. Он рассказывает Юнги обо всём, начиная годом своего рождения, заканчивая сегодняшним днём. По мере повествования Юнги злится всё больше и больше, он возмущается всё больше и больше. В какой-то момент помимо голоса Тэхёна в комнате слышно и скрежет банки, и Юнги обращает на неё внимание скорее из-за звука, чем порезанного пальца острым алюминием. Конечно, он знал, что Тэхён не был лишён насилия в семье. Чего он не знал, так это того, что всё было настолько плохо, что парень едва не лишился жизни — дважды. Тэхён суетится из-за его порезанного пальца, настаивая тут же наложить пластырь. Это заставляет Юнги встать и порыться в своём скудном ящичке с лекарствами, после чего вернуться со средством для дезинфекции и пластырем. — Продолжай, — командует он, заботясь о порезе. Удовлетворённый послушанием, Тэхён продолжает, рассказывая обо всём, что происходило с ним в последние недели, о чём они с Чонгуком говорили на днях, к концу его глубокий голос замолкает. Тишина. Наконец, он говорит. — Я знаю, хён, — его плечи опадают, словно он ожидает выговора, насмешки, удара. — Я знаю, ничто из этого не отговорка. Я не пытаюсь оправдаться. Я знаю, что относился к тебе… ужасно. Мне жаль. Мне правда жаль. Я не хотел… я никогда не хотел сделать тебе больно. Я просто… был напуган. Мне и сейчас страшно, — и это видно. Пусть он и не дрожит, только сжимает кулаки так сильно, что костяшки побелели. Кажется, он пытается свернуться, казаться меньше на диване, сгорбившись, отвернувшись и сжавшись. Кажется, он и дышит через раз. И это беспокоит Юнги. Он придвигается к парню ближе, и Тэхён только сильнее напрягается; кажется, он хочет испариться. — Тэ… — Юнги медленно тянется к нему, легко касается плеча. Тэхён дёргается, словно в него молния ударяет, и на доли секунды его взгляд перепуганный, но он тут же успокаивается. Куда, старшему интересно, завели его размышления? Что, он думает, Юнги с ним может сделать? Юнги обнимает его осторожно, не заставляя, просто без слов прося младшего расслабиться, убеждая его, что всё в порядке, что с ним всё хорошо, что у них всё хорошо. Он простил его задолго до этого, осознание удивило даже Юнги. И теперь, зная, через что Тэхёну пришлось пройти, Юнги намного проще понять его поведение. Тэхён — просто напуганный ребёнок, с тяжёлым прошлым, которому повезло. Так же, как и Юнги. Что-то тянет в груди, тяжёлое и всепоглощающее. — Ты… ты правда всё ещё любишь меня, хён? — голос Тэхёна хриплый, негромкий. Юнги сглатывает, отвечает шёпотом. — Конечно. — Тебе хотелось бы не любить? Он не готовился отвечать на этот вопрос, поэтому Юнги задумывается. Тэхён напрягается ещё сильнее, если это возможно — разве это не причиняет ему боль? Он и правда должен расслабиться. Хотел бы он больше не любить Тэхёна? Он думает об этом совсем недолго, и, отвечая, надеется, что Тэхён услышит. — Нет. Теперь нет, — отвечает он откровенно. Тэхён, наконец, расслабляется в его объятиях, дыхание становится ровнее, как во сне. Он прижимается лицом к шее Юнги, губы касаются кожи — специально или нет, он не скажет, но младший больше ничего не делает, просто прижимается к нему сильнее. Так сидеть очень неудобно. Юнги говорит себе это, пересаживаясь на колени Тэхёна. Парень напрягается на момент, поднимает взгляд. Юнги понимает, Тэхён хочет что-то сказать, но игнорирует, целуя. Тэхён удивлённо выдыхает, прежде чем расслабиться и ответить на поцелуй. Их губы касаются друг друга так же неуверенно, так же нежно, так же медленно, как и в самый первый раз. Это сладко, и то переполняющее чувство в Юнги взрывается снова. Скорее из привычки, он проглатывает слова, сдвигаясь, чтобы углубить поцелуй. Но Тэхён отстраняется — первый. — Нет, детка, подожди… — бормочет он. — Я не хочу, чтобы ты думал, что… что секс — единственная причина, по которой я здесь. Юнги усмехается. — Разве это не так? Тэхён действительно выглядит пристыженным. — Прости меня за это. Мне очень жаль. Я не поэтому пришёл сегодня. Клянусь, — Юнги скептически приподнимает бровь. — Не то чтобы я тебя не хотел, просто… Я хочу, чтобы между нами было что-то больше, чем секс, — голос звучит мягче к концу предложения. — Я… и правда очень скучал по тебе. И мне было — и есть — очень жаль. Вот. Юнги изучает лицо младшего совсем недолго, затем снова целует. Руки Тэхёна опускаются на его спину, притягивая его ближе. В этом нет привычной страсти или нетерпеливости. Просто Юнги зацеловывает губы младшего, щёки, плечи, шею, стараясь вложить в это слова, которые отказывается говорить вслух. Когда он остаётся довольный своей работой, он опускает взгляд на парня. В глазах Тэхёна тепло и обожание, они заполнены чем-то, что он отказывался принимать и озвучивать всё это время. Юнги думает, может, он мог бы дать этому название, только в этот раз. — Пойдём в кровать, — шепчет Юнги. Свет выключен, пиво оставлено на столе, одежда сорвана и отброшена, они в кровати Юнги. Руки Тэхёна обвивают талию Юнги, прижимая его ближе. Губы находят друг друга в темноте раз, дважды. Юнги не спит. Немного спустя, Тэхён засыпает. И вот тогда, и только тогда Юнги произносит слова, которыми слишком гордится, которые слишком боялся сказать младшему раньше, шепчет тихо, прямо в волосы. — Я люблю тебя, Ким Тэхён. *** В последнее время, Чонгуку редко когда удаётся репетировать в одиночестве. Обычно, Юнги или Тэхён здесь, рядом, наблюдают. Или танцуют вместе с ним, в случае Тэхёна. Ему нравится, когда они приходят. И у него выходит даже лучше, когда есть ради кого стараться. Тем не менее, есть что-то умиротворяющее, чтобы быть в студии одному, как сегодня. Он опускает ноутбук на небольшой столик в углу, подключает отстойные колонки, включает музыку, чтобы настроиться, пока переодевается и разминается. Чонгук поднимается и начинает танцевать, его конечности двигаются без его указаний. Он не видел ни Юнги, ни Тэхёна с того выступления неделю назад. Он говорит с ними практически каждый день, но благодарен за эту дистанцию. Потому что, Чонгук надеется, их дистанция означает то, что они разбираются в своих отношениях, расставляют всё по местам. Они ведь оба такие упрямые. Чонгук пришёл к выводу, что не может ни в чём винить ни одного из них. Они причинили друг другу много боли, им многим предстоит поделиться. Он переживал о них. Думать о том, что, возможно, они поговорили и решили все свои проблемы, пришли к чему-то общему — замечательно, но Чонгук реалист. Они оба неразговорчивые. Они оба напуганы. Он практически на сто процентов уверен, что не стань он частью их жизней — Юнги с Тэхёном так и продолжали бы жить, это длилось бы вечно. Они бы просто делали друг другу больно и принимали боль в ответ. И если это то, как они справлялись со всякой сложной хернёй, что было бы, когда он, Юнги и Тэхён неизбежно поругались бы? Сдались ли они бы сразу, отпустили эти отношения? Даже мысль об этом пугает. Он пришёл к выводу, что мог бы продолжать видеться с ними по отдельности, если бы ни один из них не был против. Но… он осознаёт, что по-настоящему счастлив в этих отношениях не был бы, зная, что им больно. У Чонгука нет сомнений, что им было бы больно по отдельности. Они любят друг друга слишком сильно, чтобы это не сказалось. И тогда Чонгуку пришлось бы расстаться с ними обоими. Потому что он не смог бы это вынести, не смог бы и не захотел. Они все бы страдали и мучились, и вот в этом смысла совсем никакого. Они все стали бы счастливее (рано или поздно), если бы просто отпустили. Чонгук приходит в себя, замирает, желудок ухает в ботинки, когда одна песня сменяется другой. Он не хочет так. Он правда так не хочет. Эти отношения так легко пустить под откос. Он одёргивается. Такого не случится. Они поговорят, и всё будет в порядке. У Чонгука будут они оба. Они будут друг у друга, и Чонгук тоже будет у них. И все будут счастливы. И они все будут вместе. Просто нужно верить. Альтернативный вариант слишком болезненный, чтобы даже думать о нём. — Йо. Чонгук оглядывается дважды, когда понимает, что перед ним Тэхён. — Хён, что ты здесь делаешь? — удивлённо спрашивает Чонгук, тут же расплываясь в улыбке. Тэхён улыбается в ответ, поднимаясь со своего места на полу у комнаты для тренировок. — Хотел тебя увидеть, — просто отвечает он. Лицо Чонгука, по ощущениям, краснеет. Тэхён замечает, потому что его улыбка тут же становится шире, прямоугольной. — Я увидел, что ты занимаешься, и не хотел отвлекать посреди песни, — сердце Чонгука начинает биться быстрее, когда старший делает шаг к нему, целует. Он закрывает глаза на автомате, руки обвивают талию Тэхёна, прижимая его ближе. — Пойдём. Я провожу тебя домой, — его голос звучит глубже обычного, прикосновения нежные, когда он легко поглаживает щёку Чонгука костяшками пальцев, взгляд тёплый, в нём полно ласки. Чонгук радуется, что Тэхён не может слышать его сердцебиения. Было бы чертовски неловко. Они идут к нему домой, изредка переговариваясь. Тэхён переплёл их мизинцы, и Чонгук не убирал руку до самой входной двери, где понадобилось достать ключи. Тэхён проходит следом за ним. — Мне нужно в душ. Я противный, — тихо говорит Чонгук. Ещё не слишком поздно, но Чимину с утра на работу, и, он уверен, старший уже спит. Будить его не хочется. — Иди. А я пойду к тебе, — Тэхён целует его в щёку и сворачивает в коридор к его комнате. Тэхён проявляет нежность. Это что-то новенькое. Это замечательно. Чонгук на седьмом небе от счастья. Щёки всё ещё горят, когда он проскальзывает в комнату, чтобы захватить с собой в душ одежду. Тэхён без футболки, выставив свой золотистый загар напоказ, валяется на его кровати, что-то печатая в телефоне. Наверняка твитит или вроде того. Чонгук быстро хватает вещи и уходит в душ, прежде чем улыбка Тэхёна покорит его окончательно. С ласковым Тэхёном придётся ещё свыкнуться. Душ расслабляет его, смывает напряжение, сковывающее плечи, помогает сердцебиению вернуться в норму. Когда он возвращается в комнату, Тэхён уже (к счастью) забрался под одеяло, но всё ещё пялится в телефон. Он убирает его на прикроватную тумбу, когда Чонгук залезает на кровать, устраиваясь рядом, и Тэхён обнимает его, притягивая ближе к себе. — Ты приятно пахнешь, — бормочет тот в подушку. Чонгук улыбается, тянется через Тэхёна, чтобы погасить свет, оставляя их в темноте. Неизбежно, губы старшего находят его собственные. Поцелуй такой ленивый, нежный… интимный. Чонгук уверен, он расслаблен. Но, когда Тэхён углубляет поцелуй, ладони скользят по спине, по талии, выше, путаются в волосах, что-то внутри сжимается совершенно иначе. — Куки, — бормочет Тэхён прямо в губы. Чонгук открывает глаза, поднимает взгляд на Тэхёна. Жар собирается внизу живота, когда он тяжело сглатывает, рассматривая выражение лица старшего. Его взгляд затуманен, такой тёплый. — Сходи со мной на свидание, — мягко говорит он своим низким голосом. — Свидание? — Чонгук едва может осознать это слово. Ему действительно нужно вспомнить как дышать. — Ты же хочешь, чтобы я был твоим парнем, так? — хмыкает Тэхён. И конкретно в этот момент, нет ничего, чего Чонгук хотел бы больше. Ладно, может, есть, но всего одна единственная вещь. Он кивает раз, пытаясь не казаться слишком нетерпеливым. — Мы вроде как сделали всё наоборот, мне кажется. Поэтому… мы должны сходить на свидание. — Когда? — неосознанно, Чонгук вырисовывает пальцами маленькие круги на шее старшего. Тэхён улыбается. — Завтра. Чонгук снова кивает. Завра ему подходит. Чёрт, ему бы что угодно подошло. Они с Тэхёном пойдут на свидание. — Эта? — предлагает Тэхён. Игровой центр вокруг них огромный, шумный, Чонгук уверен, где-то даже набитый людьми. Но мерцающие огоньки и фоновая музыка игр — и его взгляд мечется от одной к другой, он восхищён, но не знает, с чего хочет начать. — Нет, — тут же отвечает он. — Слишком лёгкая, — и, наконец, он находит, что нужно. — Вот эта, — указывает он, показывая свободную консоль, которая всегда занимала первое место в его списке. Тэхён вскидывает бровь, ему тоже не терпится поиграть, и он тут же ведёт младшего к месту. Тэхён любит дух соперничества. И Чонгуку это в нём очень нравится. Потому что он тоже любит соревноваться, что и делает подобные игры привлекательными в его глазах. В этом плане они довольно хорошо совместимы. Но, к раздражению старшего, Чонгук успешнее в гонках. Зато Тэхён пытается уделать его в DDR настолько продуманно и тщательно, что Чонгук заходится смехом ещё минут десять. Он оказывает Тэхёну услугу, соглашаясь поиграть в настольный хоккей. Счёт постоянно меняется, меняя с этим и победителя, и в конце концов они решают перейти на что-то другое (Тэхён настаивает на ничьёй, но Чонгук прекрасно знает, что старший проиграл). Их проводят косые взгляды и возмущения, из-за чего Чонгуку только веселее. Солнце только клонится к закату, окрашивая небо в разные цвета. Они бредут по улицам, пробуют уличную еду, и в конце концов оказываются в небольшом парке. Температура понижается к ночи, поэтому людей здесь не так уж и много, как могло бы быть. — Подожди здесь, — командует ему Тэхён, когда они находят свободную скамейку, и сбегает до того, как Чонгук успевает что-то сказать. Делать нечего, он просто пожимает плечами и усаживается. Прямо перед ним небольшой фонтанчик. Чонгук наблюдает за людьми, которые проходят мимо него. Некоторые не обращают ему совсем никакого внимания. Кто-то бросает в воду монетки на ходу, другие же остаются загадать желание. Последние вызывают у него улыбку. Это кажется таким детским дурачеством, такой глупостью, но есть в этом что-то… чистое, обнадёживающее. — Я взял нам пива, — запыхавшись выдаёт спешащий к нему Тэхён. Пока Чонгук следил за людьми у фонтана, старший решил пробежаться с пакетом в руке, теперь его лицо пылает от напряжения. Чонгук обращает ему взгляд, улыбается. — О чём ты думаешь? — спрашивает Тэхён, усаживаясь рядом, и передаёт ему открытое пиво, прежде чем взяться за своё. Младший улыбается. — Ни о чём, — старший решает не давить, и они пьют в комфортном молчании. Тэхён совсем рядом. Чонгук наверняка мог бы немного придвинуться и положить голову тому на плечо, если бы захотел — и он хочет. Но не может решиться. Он сглатывает, тихо смеётся над собой. Ему нет никакого смысла нервничать сейчас. Член Тэхёна уже был и в его рту, и в нём самом. Они спали так много раз, чтобы переживать о чём-то, настолько простом. Звучит логично, но нервозность никуда не девается. — Эй, — выдыхает он, надеясь и самому отвлечься. Старший поворачивается к нему, едва заметно улыбается. — Ты говорил с Юнги-хёном? Тэхён приподнимает свою широкую бровь, озадаченный. — Да, мы говорили, — его голос звучит мягко. — Я поговорил с ним в ту же ночь, когда ты нашёл меня после его выступления. Желудок Чонгука тянет почти болезненно. — И? — на это Тэхён ничего не отвечает. Чонгук рассматривает парня; по выражению лица совсем ничего не прочесть. Младший сглатывает, горло пересохло. — Просто… Просто, пожалуйста, скажи сразу, если нам лучше прекратить всё это, — шепчет он. Старший возвращает ему удивлённый взгляд. — Прекратить? О чём ты, Куки? — Я не могу быть ни с ним, ни с тобой, если вы не помирились, — он делает глоток. Сегодня всё шло так хорошо. Чонгук тяжело вздыхает. Может, будет лучше, если они прекратят всё сейчас, пока не стало хуже. Пока Чонгук не влюбился в Тэхёна ещё сильнее. — Тебе лучше объясниться, Чонгук, — безэмоционально отвечает он. — Это было бы слишком жалко, — снова сглатывает Чонгук. — Вы любите друг друга. Заботитесь друг о друге так сильно… и я знаю, что ни один из вас не будет разочарован, если я не брошу второго из вас, если вы так и не сойдётесь. Но… Я хочу, чтобы вы оба были счастливы. И зная, что ни один из вас не будет счастлив без другого, я буду таким же несчастным рядом с вами. Ты любишь его. И он любит тебя. И помирить вас можете только вы сами. Поэтому… я очень надеюсь, что он простил тебя, что ты всё честно ему рассказал — обо всём, включая то, что ты к нему чувствуешь. Или… я потеряю вас обоих. И это… это было бы так хуёво, хён, — к концу объяснения Чонгук не может и пошевелиться. Он смотрит на фонтан невидящим взглядом, игнорируя то, как неприятно в горле собирается комок. — Чонгук… — Тэхён берёт его руку в свою, переплетает их пальцы, прежде чем поднести его ладонь в своим губам и оставить лёгкий поцелуй на пальцах. — Детка, у нас всё хорошо. Никто не ругается. Никто не уходит. Никто не чувствует себя несчастным. Хорошо? Чонгук непонимающе моргает, а после переводит полный надежды взгляд на старшего. — Правда? — Нам очевидно есть над чем поработать и что стоит проговорить… но я и не собирался отпускать его, не попытавшись побороться. Я не собирался терять его. И я отказываюсь терять и тебя тоже, — Тэхён подсаживается ближе, обвивает руку вокруг его плеч, притягивает ближе. Чонгук опускает голову на плечо старшего, как и думал немного раньше. — Ты что, и правда бросил бы нас, не помирись мы? — его голос звучит ниже, Тэхён удивлён. Чонгук кивает, прижимаясь к нему ближе. — Я бы не справился, если бы пришлось наблюдать за тем, как страдает кто-то, о ком я переживаю. Это отстойно, — бормочет он старшему в шею. Тэхён опускает взгляд на ноги, его челюсть касается губ Чонгука из-за движения. Он бросает на него взгляд, и что-то в выражении его лица заполняет грудь Чонгука нежным, переполняющим, спирая дыхание. Он приоткрывает рот, чтобы сделать вдох. Взгляд Тэхёна скользит ниже, и он склоняется, чтобы поцеловать Чонгука. И вот теперь он и правда задыхается. Там, где Мин Юнги спокойный и тёплый, Ким Тэхён переполняющий, отравляющий. Чонгук немного наклоняет голову, чтобы целовать было удобнее, он очарован. Тэхён отстраняется слишком быстро, опускает на него взгляд снова. Лицо Чонгука заливается теплом, его сердце громко стучит. — Всё будет хорошо, Куки, — слышит он слова старшего, и чувствует, как собственные губы расплываются в улыбке от облегчения. — Пойдём. Я провожу тебя домой, здесь и замёрзнуть можно. Они поднимаются и направляются к выходу из парка, проходя мимо фонтана. Тэхён замирает всего на секунду: бросает монетку в воду и загадывает желание, после чего переплетает пальцы с Чонгуком и выводит того на основную аллею. Чонгук улыбается. — А вы… с Чимином-хёном когда-нибудь… встречались? — Чонгук чувствует неловкость даже задавая вопрос. Он не особо ревнивый, но ему любопытно, как развивались отношения этих двоих. Тэхён бросает на него взгляд, ухмыляется. — Ревнуешь, детка? Чонгук чувствует, как лицо заливается краской. Ну конечно, это прозвучит именно так. Он закатывает глаза. — Просто интересно, — откровенно отвечает он. В голосе почти можно услышать скуку. Ухмылка Тэхёна становится шире, но он никак не комментирует чужие покрасневшие щёки. — Нет. Мы никогда не встречались. Мы-то и друзьями не должны были стать после того, как переспали. Он был парнем на ночь, который… так и не ушёл. И прежде, чем я осознал это, он уже стал для меня самым близким человеком к понятию лучший друг, которого у меня никогда не было. Ты же знаешь Чимини. Он умудряется подружиться с кем угодно. — Значит, парень на ночь. И как началась ваша дружба? — У меня было тяжёлое похмелье, я забыл у него куртку и телефон. Я пришёл за ними, и он, типа… не дал мне уйти. Он всегда пытался заставить меня поесть, или скидывал что-то смешное посмотреть, совершенно бредовое, спрашивал, хорошо ли мне спалось, написал ли я что-то новое. И в какой-то момент мы сблизились достаточно, чтобы называть его своим лучшим другом. Я рассказал ему о себе всё, и он не сбежал. Просто прилип ко мне. Я всегда буду любить его за это, — с мягкой улыбкой рассказывает Тэхён, поглаживая большим пальцем костяшки Чонгука. — Почему ты называешь его Мочи? — Чонгук уже несколько месяцев ломает голову над этим прозвищем. Тэхён хмыкает. — Это было по пьяни. Тогда его волосы были розовые. Я просматривал еду на вынос из ресторанчика с японской кухней, и наткнулся на слово «мочи», нашёл в интернете изображение, и пьяный я увидел в них достаточно схожести. Да и Чимин был пьяным достаточно, чтобы отказаться отзываться на что-либо, кроме Мочи до конца того вечера. Как-то так и привязалось, — просто пожимает плечами старший. — Ты уверен, что не влюблён в него? — спрашивает Чонгук, приподнимая бровь. Они наконец доходят до его дома, и он нажимает на кнопку вызова лифта. — Ты и правда ревнуешь! — дразня вскрикивает Тэхён, и заливается смехом. — Мне просто интересно, мудак, — закатывает глаза Чонгук, но улыбка старшего слишком заразна, чтобы даже пытаться противостоять. — Нет, Чонгуки. Я не влюблён в Чимина. Мы с ним даже говорили об этом, когда я был слишком нестабилен эмоционально, и он явно понимал, что заслуживает кого-то лучшего меня тогда, — пожимает он плечами. — На самом деле, я никогда не чувствовал к нему чего-то подобного. С ним было хорошо в постели, хорошо проводить время. Вот и всё, — двери лифта разъезжаются, парочка выходит в подъезд, направляется к двери квартиры. — Так что не переживай. Я хотел быть только с двумя людьми, и Чимини точно не один из них. Чонгук кивает, замирая у входной двери, желудок стягивает беспокойством. Он не понимает, почему так сильно нервничает. Не то чтобы Тэхён никогда не целовал его раньше, не то чтобы они никогда не оставались наедине. — Чонгук, посмотри на меня, — едва слышно бормочет старший. Чонгук поднимает взгляд, и тут же попадается в чужую ловушку. Он сглатывает, взгляд сам собой опускается на чужие губы. Старший притягивает его, он склоняется, двигаясь невероятно медленно, прежде чем поцеловать. Тэхён прижимает его к двери, одна из рук рядом с головой, вторая вокруг чонгуковой талии, прижимая его ещё ближе к себе. Руки Чонгука обвивают талию парня, тоже притягивая к себе. Губы Тэхёна двигаются на его медленно и горячо, заставляя его совершенно забыть о попытке вести себя отстранённо, о Чимине, обо всём. Его мир сужается до ощущения губ Тэхёна на его собственных. — Знаешь, — начинает Чонгук между поцелуями. — Ты мог бы остаться на ночь. Тэхён приподнимает бровь, глядя на него, ухмыляется. — Знаешь, я не сплю на первом свидании, — бормочет он, кусая шею Чонгука, заставляя дыхание сбиться. — Лжец, — фыркает Чонгук, притягивая старшего ближе, снова целуя, прежде чем открыть дверь. — Пойдём. 23:32 ЁБНУТЫЙ ХЁН НЕ ОТВЕЧАТЬ: Теперь у тебя нет никакого права хуесосить меня. -_- 23:32 ЁБНУТЫЙ ХЁН НЕ ОТВЕЧАТЬ: Ты тоже громкий. -_____- 23:40 Месть Сладка >w<: И мне правда вообще не упало знать насколько ты гибкий ок омг Чонгукова смена в кофейне проходит незаметно. Он прекрасно сдал два теста, получил почти наивысший балл за одно из эссе, и сегодня на математике даже не растерялся. И сегодня он увидится с Юнги. Благодаря собственной удаче, день проходит совершенно незаметно. Он сдал смену и уже снимает фартук, когда Юнги входит в кофейню. На глазах очки, зелёные волосы скрывает бини, но улыбку ни с чьей не перепутать. Младший с трудом подавляет желание забить на всё и зацеловать его всего тут же, но, взамен, он улыбается в ответ и уходит в подсобку, чтобы снять с себя ощущение от работы. Пока он переодевается обратно в свою одежду, Чонгук скидывает Тэхёну ещё одно сообщение. Он не может связаться с ним уже несколько дней — что довольно непривычно. Тэхён и в твиттер запостил сообщение, что собирается отдохнуть. Его фаны переживают. Чонгук тоже. Ожидая, Юнги заказывает кофе. Чонгук забирает чашку из рук старшего, как только подходит, и делает глоток. Кофе немного более горький, чем тот, который он любит. Юнги всегда пьёт свой кофе почти без сахара. Чонгук же любит добавлять молоко и шоколад. Он возвращает чашку обратно старшему. — Наглый мелкий, — бурчит Юнги, но ухмыляется, переплетая с ним пальцы, и они выходят из кофейни. Они блуждают по улицам, пока Юнги не находит то, что искал. Шашлычки из баранины. Он покупает им кучу, пока Чонгук ловит такси. Они добираются к Чонгуку домой и едят, обсуждают последние несколько дней. Ни одному из них не удалось связаться с Тэхёном, и это беспокоит. — Обычно, он не пропадает так надолго, — взволнованно говорит Чонгук, на что Юнги медленно кивает. — Ты прав. Телефон Чонгука вибрирует от входящего сообщения. 21:43 ТэТэ-хён <3: Отчим умер. Я в Дэгу. Скоро вернусь. Чонгук щурится. Чимин входит в квартиру, напевая громко, попадая в ноты просто идеально. Чонгук уверен, хён мог бы стать певцом, если бы захотел, но сомневается, что старший думал об этом. Чимин предпочитает танцы. Испугавшись внезапного появления, Чонгук роняет телефон. Он приветствует Чимина, и показывает сообщение Юнги. Старший поднимает на него взгляд, прочитав, теперь он обеспокоен не меньше. — Малыш… кажется, мне пора. Мне лучше съездить. Чимин замирает, разуваясь. Чонгук сглатывает, тут же кивает. — Пожалуйста. Пожалуйста, забери его, — тихо отвечает он. Юнги тянется к нему, быстро чмокает, одевается и уходит, уже просматривая расписание поездов в Дэгу. — Он будет в порядке, — говорит Чимин, глядя на его напряжённую спину. — Тэ сильнее, чем ты можешь представить. Он позаботится о себе до приезда Юнги-хёна. Я уверен, у него получится. Чонгук возвращает ему тяжёлый взгляд, изучая. Ему даже не нужно знать, как Чимин понял, что они беспокоятся о Тэхёне. Наверное, это слишком очевидно. В горле собирается комок, он сглатывает, кивает. — Я очень надеюсь, что ты прав, хён. *** 21:43 Я: Отчим умер. Я в Дэгу. Скоро вернусь. 21:50 Джин-хён: Ты в порядке? 21:52 Я: …Хз. Я выключаю телефон. Быть в Дэгу снова — странно. Тэхён не выходит из номера уже несколько дней. Ему кажется, он не сможет выйти на улицу и не чувствоваться себя… странно. Он не сможет не задыхаться. Как будто ему нужно бросить всё нахуй и вернуться обратно в Сеул. Похороны его отчима уже провели. Тэхёну всё равно не было до них дела. Семейка его отчима всё равно его недолюбливает. И это вполне нормально, учитывая, что он ненавидит их так же сильно. Хотя, сегодня… Тэхён хочет прогуляться на кладбище. Что подразумевает, что придётся выйти. Сегодня будет довольно тяжелый день. Он чистит зубы, едва что-то видя заплаканными глазами, на голове беспорядок, когда в дверь стучат. Он сонно моргает своему отражению. Кто-то стучит снова, и он наконец-то осознаёт, что дверь придётся открыть. Он медленно плетётся, потирая глаза. То, что зубная щётка не вываливается из его удивлённо приоткрытого рта — настоящее чудо. Старший окидывает его косым взглядом; он уже собирался вернуться обратно к лифтам. — Привет, мелкий, — говорит он, едва заметно улыбаясь. — Юнги-хён… — маленькая улыбочка Тэхёна становится привычно широкой и прямоугольной. Он делает шаг назад, пропуская старшего в номер, и громко хлопает дверью за ними. Старший проходится по номеру, осматривается, и усаживается в кресло, показывая Тэхёну, чтобы тот шёл умываться дальше. Тэхён продолжает чистить зубы, включает кофе-машину и возвращается в ванную. Принимает душ он довольно недолго — не может собраться и мыться быстрее, наконец-то расслабившись, — и возвращается в комнату надеть спортивки, полотенце повисло вокруг шеи. Юнги наливает себе кофе, когда Тэхён осматривается, пытаясь его найти. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он, в выражении лица читается недоверие и благоговение. Юнги опускается на подлокотник дивана, ближайший к Тэхёну. — Приехал, чтобы убедиться, что ты в порядке, — просто отвечает Юнги, делая глоток, и добавляет ещё немного сахара. Старший поднимает на Тэхёна взгляд, с удовольствием скользя взглядом по голому торсу. — Чонгуки сказал мне. Вообще-то, я приехал вчера, но было бы странно пытаться искать тебя посреди ночи. Поэтому я снял номер на день и… попытался увидеться со своими родителями, — слова даются ему непросто. — Им всё ещё не нравится то, чем ты занимаешься? — с долей понимания интересуется Тэхён. — Не-а, — Юнги делает очередной глоток и пожимает плечами. — Встреча всё равно не затянулась. Тэхён сглатывает. — И как ты меня нашёл? Юнги снова пожимает плечами. — Мне повезло. Ты удивишься, узнав, как много людей знают тебя здесь. Тэхён кивает, медленно подходя к кофе-машине, чтобы налить и себе чашечку (с кучей сиропа с лесными орехами), и делает глоток. — Я собирался… хотел съездить на кладбище сегодня, — прерывает он затянувшуюся паузу ни с того ни с сего. — Кладбище? — с любопытством повторяет Юнги. — Его похоронили? Тэхён пожимает плечами. — Он был довольно при деньгах. Юнги медленно кивает. — Во сколько нам нужно выйти? Тэхён непонимающе моргает. — Нам? Юнги возвращает ему тяжёлый взгляд. — Я не пущу тебя одного, Тэ. Тэхён сглатывает, сердцебиение совсем немного ускоряется. Он медленно выдыхает, делает ещё глоток кофе, поднимает на старшего взгляд поверх чашки. Идти на кладбище одному всё равно не хотелось. — Ну… мы можем уже выходить. Дай я только натяну что-нибудь на себя, и можем выдвигаться, — голос Тэхёна звучит мягко. Желудок стягивает от волнения, ему кажется, он сейчас задохнётся. Он ненавидит это ощущение, словно он должен что-то сказать, но что, он не может понять. Он зависает на лице Юнги ненадолго, наблюдая, как чужие щёки вспыхивают от внимательного взгляда. — Что? — наконец, спрашивает Юнги, выглядя безумно неловко. Тэхён моргает, понимает, что пялится. — Извини, — быстро говорит он. — Ничего. Я сейчас вернусь, — и тут же сбегает в комнату, захлопывает за собой дверь и опирается на неё спиной. Он выдыхает, сердце колотится бешено, и он быстро переодевается. На маленьком кладбище, кроме них, никого. Здесь тихо, всё кажется таким серым. Тэхён делает глубокий вдох и решительно шагает вперёд, проходя глубже, осматриваясь в поиске имени отчима на одной из плит. На это много времени не уходит; нужно было просто найти самый свежий насып земли. Тэхён замедляется, подходя ближе. Небольшой холмик завален цветами. Как будто этого человека любили. Как будто он был кем-то, достойным любви. Тэхён знает правду. Этот человек был ёбаным монстром. Кто вообще мог нанести ему так много цветов? Тэхён думает о похоронах, которые отказался посещать. Ради него приходили люди проститься, они плакали над человеком, который превратил в ад почти два десятка лет его жизни. Тэхёна мутит. Его взгляд падает на соседнюю, от этого монстра, могилу, и он перестаёт дышать. На ней имя его матери. Его мать покоится рядом с ним. Рядом с ним. Тэхён заходится кашлем, он чувствует, как голова начинает крутиться. Сердце бьётся, как безумное, ему вдруг кажется, что он горит. — Тэ, — глубокий голос Юнги застаёт врасплох, заставляет подпрыгнуть от неожиданности. Он совсем забыл, что не один. — Ты очень бледный… всё нормально? — Тэхён моргает. Он не уверен, как ответить на этот вопрос. — Ты дрожишь, — Юнги смотрит на него обеспокоенно, медленно тянется к его руке. Тэхён позволяет взять себя за руку, переплетает их пальцы, но сердце всё так же беспокойно, больно бьётся в груди, и дышать всё сложнее. — Я не должен был сюда приходить, — с трудом говорит он. — Может, уйдём? Тэхён дышит всё чаще; почти задыхается, но кажется, что совсем не может надышаться. Ему кажется, он умирает или тонет. В голове бардак. Юнги что-то спрашивает. Почему он не может вспомнить, что именно? Он тяжело сглатывает; но легче не становится. Он слышит, что старший повторяет вопрос, осторожно трясёт его руку, привлекая внимание. Может, уйдём, Тэ? Он роется в голове, пытаясь собраться, пытаясь собрать слова и вспомнить, как говорить. — Нет… я не знаю… мне нужно присесть, — наконец, находится Тэхён. Юнги кивает, во взгляде полно решительности. Он осматривается совсем недолго, и тянет его вперёд. — Пойдём. Юнги проводит его к скамейке на другой стороне улочки. Тэхён понимает, что чем дальше он от тех конченых могил, тем проще становится дышать. Младший дожидается, пока Юнги усядется на скамейку, прежде чем улечься, опустить голову Юнги на колени. Старший неосознанно прочёсывает пальцами волосы Тэхёна. — Тебе хоть немного легче? — через какое-то время спрашивает Юнги. Тэхён прижимается ближе к Юнги и касается лицом живота, вдыхая запах туалетной воды старшего. Ему всегда нравилось, как он пахнет. — Я не должен был сюда приезжать, — тихо произносит он. Юнги не отвечает. — Мне было... странно с самой первой минуты здесь, как я сошёл с поезда. А потом… — Тэхён тяжело вздыхает. — Их похоронили вместе. Как будто он кто-то, достойный того, чтобы быть похороненным здесь. Пиздец, — Тэхён чувствует, как его снова переполняет отвращение. Он тяжело сглатывает, тянется к руке Юнги и крепко сжимает в своих. — Нам лучше уйти, Тэ. Давай увезём тебя отсюда, — шепчет Юнги, он и сам кажется расстроенным. — Дай мне пару минут? — просит он. Тэхён не уверен, что будет в состоянии идти, если они решат прямо сейчас; голова всё ещё кружится, дышать всё ещё тяжело. Юнги смотрит на него сверху вниз, чёрные глаза понимающие. Он склоняется над Тэхёном, нежно чмокает его в лоб. — Не торопись. И Тэхён не торопится. Он так и лежит на бедре Юнги, наблюдает, как тот что-то печатает в телефоне, наверняка отписываясь Чонгуку. Тэхён уверен, Юнги чувствует его взгляд на себе, но ничего не говорит по этому поводу. Тэхён где-то между сном и реальностью, только сжимает чужие пальцы всё крепче. Немного спустя, он садится. Тошнота проходит, ровно как и головокружение, и его сердцебиение замедляется до нормального снова. — Мы можем… я вроде как хочу есть… — Можем заказать с собой. Я оплачу. Давай только вернём тебя в отель, — говорит Юнги, уже вводя в поисковик запрос с адресом ресторанчиков с жареной курочкой. — Пойдём, — встаёт он и вытягивает руку вперёд, заставляя сердце Тэхёна пропустить удар. Тэхён принимает его руку. Они не проходят те могилы снова. Юнги специально обводит их стороной, за что Тэхён ему безумно благодарен. Они минуют магазинчики по пути обратно в отель, и Юнги останавливается у одного, чтобы закупиться алкоголем, и это ещё одна деталь, за которую Тэхён ему благодарен. Впервые за несколько недель он действительно хочет напиться. Когда Тэхён открывает дверь своего номера, Юнги проводит его вовнутрь так и не отпуская руки. Он оставляет пакет на столе и проводит их в спальню, усаживает Тэхёна на кровать. Младший откидывается назад на мягкий матрас, пока Юнги роется в собственной сумке, а затем уходит в ванную. Тэхён слышит, как тот включает воду, набирая ванну. Кто-то тянет его за брюки, пытаясь стянуть. — Знаешь, детка, — бормочет Тэхён, приподнимая бёдра, позволяя джинсам соскользнуть. — Если ты хочешь меня трахнуть, тебе нужно было сказать всего слово. — Ха-ха, — сухо отвечает Юнги, хватая футболку Тэхёна за края и стягивая с него. — Пойдём, — берёт он Тэхёна за руку снова, и ведёт за собой. Вода в ванной разноцветная, пахнет эвкалиптом и лавандой. Он удивлённо приподнимает брови, глядя на старшего. — Я люблю бомбочки для ванн, понятно? Хорошо, когда ты на нервах или хочешь хорошенько выспаться. И если ты хоть кому-нибудь об этом заикнёшься — по яйцам получишь, понятно? Залезай, — грубо говорит он, игнорируя покрасневшее лицо. Тэхён ничего не говорит, только улыбается и залезает в ванну. Он погружается глубоко, тёплая вода смывает напряжение, скопившееся в нём. Тэхён поднимает руку и хватается за юнгину, когда тот собирается выйти. — Спасибо, — тихо благодарит он. — За то, что сходил со мной. Извини, я… не знаю, что на меня нашло, но… — Эй, — от тёплого взгляда в низу живота Тэхёна что-то снова шевелится. — Не извиняйся за это. — Ну, тогда за всё остальное, — выпаливает он, прежде, чем Юнги продолжит. — За всё, что было. За то… что делал тебе больно. За то, что вёл себя с тобой, как последний мудак, потому что я самый настоящий трус. Взгляд Юнги становится ещё нежнее, если это вообще было возможно. — Ты уже попросил за это прощения, Тэ. И я уже тебя простил. Ты не должен раскаиваться за это всю оставшуюся жизнь. Ты наворотил дел, да. Но мы все это делаем. И если ты всё осознал и не ведёшь себя так больше, тебе незачем продолжать винить себя. Ладно? Тэхён тяжело сглатывает, чувствуя, как в уголках глаз начинает жечь. Мин Юнги, наверное, ангел во плоти. И он в душе не ебёт, как ему так сильно повезло. Он кивает старшему и отпускает его руку. — Я приду за тобой, когда еду доставят. Просто попытайся расслабиться, — говорит Юнги, склоняясь, чтобы чмокнуть его лоб. — Позови, если тебе что-нибудь понадобится, — и на этом он уходит. И за это Тэхён ему благодарен. То беспокойство и тепло, что окутывали живот, поднялись к груди, и он не уверен, что мог бы сболтнуть, если бы снова пришлось что-то говорить. Он опускается в ароматную воду и откидывает голову назад на ванну с тихим вздохом. Он не должен был приезжать в Дэгу. Он не приехал тогда на похороны собственной матери, и не понимает, что делает здесь сейчас, после смерти этого монстра. Часть его, наверняка большая, хотела убедиться, что ублюдок мёртв. Демон, что преследовал его в кошмарах, наконец-то умер. Ему интересно, освободится ли он от кошмаров теперь. Картинки всплывают перед глазами, некоторые неразборчивые и ужасающие, некоторые яркие и чистые. К моменту, когда Юнги возвращается за ним, вода едва тёплая, а он почти уснул. Старший помогает ему выбраться из воды и отправляет в комнату. Тэхён уже полностью одет и возвращается в комнату, когда Юнги выходит из ванной. Они усаживаются на диван и ужинают. Впервые за несколько дней ему действительно хочется, и Тэхён записывает это в достижения Юнги. Он больше похож на человека, когда старший рядом. Больше похож на себя. Он кажется себе лучше, когда Юнги рядом. Об этом он думает, краем глаза наблюдая за Юнги. Старший смотрит очередную (они уже посмотрели штуки три) документалку на нэтфликсе. Тэхёну неспокойно, но он не может понять, почему. Ровно так же он чувствовал себя рядом с Чонгуком, просто комок нервов. — Ты выглядишь уставшим, Тэ, — глубокий голос Юнги резко возвращает его из своих мыслей. — Так и есть, — честно отвечает Тэхён. — Может, пойдёшь в кровать? Я могу поспать здесь… если хочешь. — Нет, — быстро отвечает Тэхён, на автомате хватая руку Юнги своей. — Нет… останься со мной. Юнги окидывает его взглядом, он ищет что-то в его лице, затем кивает. — Иди. Я немного уберусь, — когда Тэхён не сдвигается с места, старший ухмыляется, глядя на него, сжимает его руку крепче. — Иди. И приду через пару минуток. Тэхён одёргивает себя и делает, как говорят. Укладывается на спину, глядя на ночное небо через не прикрытое шторами окно. Он скучает по Сеулу. Он пиздец как ненавидит Дэгу. Эта мысль тут же удивляет его, он никогда не связывал эти два слова… он ненавидит Дэгу. Это утверждение кажется ему безумно правдивым, настолько, что он кивает. Тэхён хочет домой. Матрас рядом прогибается, и он не может сдержать улыбки. Юнги. Старший лежит рядом практически неподвижно, лежит рядом ровно. Тэхён переворачивается на бок и поднимает на него взгляд. — Я, блять, ненавижу Дэгу, — тихо говорит он. Юнги расслабляется, переворачивается, чтобы быть к нему лицом. — Да… я тоже. Давай уедем отсюда нахуй, Тэ. Для нас здесь нет ничего хорошего. Тэхён решительно кивает. — Завтра. Юнги кивает в подушку, со вздохом прикрывает глаза. — Завтра, — зевает он. Они погружаются в тишину. Тэхён чувствует дыхание Юнги на своих пальцах. Он хочет коснуться его. Это чувство в животе, в груди, оно переполняет его, поглощает. Он сглатывает. Прежде, чем подумать, он шепчет: — Я люблю тебя, — удивляя и себя тоже. Его захватывает расслабление, когда напряжение, ощутимое в животе и груди до этого, исчезают. Так вот что это было? Всё это время? Юнги тут же замирает, глаза мгновенно распахиваются. Он смотрит прямо на него. — Что ты сказал? — его дрожащий голос едва слышно. Тэхён сглатывает. — Я люблю тебя, — повторяет он так же тихо. На мгновение между ними повисает молчание, но когда Юнги тянется к нему, Тэхён уже здесь, мягко прижимается своими губами к его. Старший охает, вдыхая Тэхёна, двигаясь с ним. Сердце Тэхёна громко стучит в ушах, весь его мир сужается к одному только Юнги, что касается его губ. Юнги целует его медленно, нежно, углубляет, пробуя его. Тэхён чувствует, как резко меняется настроение Юнги. Он знает его тело слишком хорошо, его сигналы, его привычки. Дыхание парня становится поверхностным, настойчивым, когда их языки встречаются. Старший тянет его, укладывая на себя полностью, издавая тихий неразборчивый звук, когда Тэхён подаётся, оглаживает бледными пальцами спину младшего, заставляя дрожать. Тэхён сдвигается, опускаясь с поцелуями на шею старшего, прекрасно зная самые чувствительные места. Юнги стонет, неосознанно вскидывает бёдра, потираясь о Тэхёна. Младший усмехается, впивается в шею Юнги сильнее, заставляя простонать его имя. Звук тут же отзывается в члене Тэхёна. Он снова приподнимается, чтобы поцеловать его раз, два, и опускается дорожкой поцелуев по бледной коже. По ключицам, оставляет зеркальные засосы с зубами и языком с каждой стороны. По груди, засасывая чувствительные соски, заставляя Юнги сжаться и выгнуться, снова вскидывая таз. Младший ухмыляется, целует ниже, помечая и плоский живот, ниже к выпуклым тазовым косточкам. Тэхён стягивает со старшего бельё, оставляя его обнажённым истекать смазкой на собственный живот. Тэхён ждёт, пока старший опустит взгляд. Отлично. Он берёт его в рот без предупреждения, и Юнги вскрикивает, откидывая голову назад на подушки, зарываясь пальцами одной из рук Тэхёну в волосы. Тэхён берёт старшего в рот полностью, расслабляя горло для члена. Юнги выдыхает его имя, пальцы против воли сжимают волосы сильнее. — Тэ… блять… Ты… чёрт. Тэхён улыбается — так красноречиво — и лижет ствол старшего, прежде чем заглотнуть его снова. Юнги прикрывает глаза от удовольствия, он хнычет, когда Тэхён работает ртом, его язык заставляет коленки подкашиваться. Он чувствует, когда Юнги кончает ему в горло с громким стоном и тянет его волосы сильнее, так, что больно покалывает. Младший сглатывает, прежде чем отстраниться и подняться на Юнги снова, целуя горячую, чувствительную кожу. Губы Юнги целуют его грубо, когда Тэхён, наконец, поднимается, он втягивает его нижнюю, прикусывает, вылизывает его рот, пробуя себя с чужого языка. Пальцы Тэхёна поглаживают Юнги по торсу ниже, ведут дорожки до самых бёдер. Юнги отстраняется, чтобы заглянуть ему в глаза, он восхищён, окутанный дымкой взгляд выражает обожание. Тэхён тянется к своей маленькой сумочке на тумбе. Он не собирался ни с кем спать в Дэгу, но не то чтобы он собирал её специально и выкладывал ненужное. Он щёлкает крышкой и греет пальцами смазку, прежде чем снова потянуться к Юнги, поцеловать, поглаживая вход. Юнги выгибается снова, притягивает его ближе, когда Тэхён проталкивает в него палец. Юнги задыхается, разрывает поцелуй. Он поднимает на Тэхёна взгляд, в котором различима озадаченность. Что бы он ни прочитал на лице Тэхёна, он краснеет гуще, шепчет: — Ещё… Я хочу тебя, — и Тэхён подчиняется, добавляя ещё один палец, целуя старшего снова, ещё раз, прежде чем отстраниться. Он опускается на колени между бёдрами, с неопределённой очарованностью наблюдая, как собственные пальцы прячутся в чужом теле. Он чётко знает момент, когда разведённые ножницами пальцы касаются простаты. Пальцы ног Юнги поджимаются, он стонет. — Блять, Тэхён, о боже, — не смотря на то, что он буквально только что кончил, член Юнги снова твердеет. Тэхён склоняется, чтобы поцеловать чужое бедро, оставить засос, так, как нравится. Как раз, когда он решает добавить ещё один палец, он возвращает рот на длину Юнги, обволакивая его, пряча в своём рту. Юнги смотрит на него сверху вниз, в его остекленевшем взгляде удивление. Тэхён опускается на член полностью, когда три пальца поглаживают простату. Юнги закатывает глаза от удовольствия и всхлипывает, извивается под Тэхёном, хнычет от такой стимуляции. Тэхён привстаёт снова, поднимаясь к губам Юнги, не убирая пальцев, заставляя дрожать снова и снова. Юнги под ним отчаянный. — Пожалуйста, Тэ. Я, блять, мне нужно тебя… внутри, — задыхается он. Тэхён вынимает пальцы и тянется за презервативом на тумбе. Юнги стонет от пустоты внутри. Тэхён ухмыляется, стаскивая собственное бельё. Он вскрывает упаковку зубами, и говорит Юнги: — Объезди меня, — раскатывая презерватив. Юнги кажется слишком счастливым, чтобы возражать, забирается на Тэхёна быстро и осторожно опускается на члене младшего. Тэхён стонет, он замечает, как из-за этого Юнги краснеет. Он опускает руки ему на грудь в качестве опоры, пока пропускает его в себя глубже. Тэхён шипит, когда Юнги опускается на него полностью, и старший вздрагивает снова, выстанывая имя Тэхёна. Юнги немного ждёт, давая себе время привыкнуть к растяжке. Когда он начинает двигаться, Тэхён чувствует, как голова кружится. Он поглаживает бедро Юнги, царапая чувствительную кожу, заставляя того выдыхать ругательства. Он крепко впивается пальцами в бедро, усыпанное засосами, пока Юнги его объезжает. Юнги напрягается, когда находит тот самый угол, при котором член задевает простату. Неровное дыхание сбивается, он хнычет, склоняя голову. Тэхён притягивает его ближе, целует, толкаясь в него, заставляя Юнги стонать в поцелуй. Он толкается снова. Юнги снова ругается. Старший опускается ниже и кусает Тэхёна в шею. Тэхён задыхается от вспышки ощущений, когда переворачивает их, заваливает Юнги на кровать. Юнги поднимает взгляд, затуманенный, горячий. Тэхён чувствует, как что-то приятное снова начинается клубиться в груди при взгляде на старшего. Он толкается в него, наблюдает, как удовольствие отражается на чужом лице, как щёки алеют, как рот хватает воздух, как хмурятся брови. Мин Юнги такой, блять, красивый. Он склоняется, опускаясь с поцелуями на горло Юнги, толкаясь бёдрами. Он хочет, чтобы старший рассыпался в его руках от удовольствия. Он целует его шею, чувствует чужие руки на спине, он чувствует, что его прижимают ближе. Тэхён окружён Юнги, мягкая кожа горла под губами, едва ощутимый запах туалетной воды окутывает сознание, звуки, которые выдыхает старший, эхом разносятся в ушах. Это всё переполняет. То самое чувство стягивает его грудь снова. — Я тебя люблю, — шепчет он Юнги в шею. Он чувствует, как Юнги замирает, и мгновенно плавится под ним. Бёдра старшего дрожат. Он мечется; слишком много всего. Тэхён ухмыляется, шепча слова, словно мантру старшему в шею, входя в него снова и снова, сбиваясь с ритма из-за ощущений внизу живота. Он не продержится долго. Старший распадается под ним, как Тэхён того и хотел, забрызгивает белым их животы. Он не сводит с него взгляда. Юнги закатывает глаза, красивые губы бормочут ругательства между стонами имени Тэхёна. Он тянется к младшему, прижимает его к себе ближе, когда тот прячет лицо в его шее, кончая с именем Юнги на губах. Они не двигаются после. Тэхён чувствует странное ожидание, повисшее между ними. Не было ни звука, кроме их сбитых дыханий. — Тэхён, — голос Юнги глубокий и мягкий для его слуха, он наконец-то отдышался. — А? — Ты имеешь это в виду? Теперь Тэхён двигается, приподнимается, чтобы заглянуть Юнги в глаза. — Конечно. Я бы не сказал это просто так, — мягко отвечает он. Тэхён оглаживает пальцами лицо Юнги. — Я… просто жалею, что не сказал этого раньше, — и это правда. Взгляд Юнги снова стекленеет, он отводит его, кивает. Тэхён уходит за полотенцем, чтобы вытереть их обоих. Чистый, успокоившийся и сонный, он обвивает талию Юнги рукой, притягивая его к себе ближе, пока не зарывается лицом в тепле шеи старшего. Юнги переплетает пальцы с тэхёновыми и укладывает их руки себе на живот. — Я тоже тебя люблю, — тихо отвечает Юнги. Тэхён чувствует, как сердце бьётся о грудную клетку, так же, как и когда услышал эти же слова от старшего в первый раз. Но, в отличие от первого раза, он не чувствует нужды убежать. Ладно, немного всё равно чувствует, как будто он в опасности… и, кажется, так и есть. Но… он не даёт страху взять верх, как тогда. Он прижимается к Юнги ещё сильнее, оставляет лёгкий поцелуй на его плече. Тэхён не собирается больше убегать от Юнги. Он даже не может найти в себе сил на это. Попытки сбежать от него, от Чонгука, от всего этого ни к чему не привели, только изнурили его. Он сделал больно всем вокруг, себе в особенности. Он отказывается сбегать снова. Когда глаза закрываются, он думает, что, наверное, пойдёт за Юнги на край света, если старший позволит.