Offworld

- Что значит “сосед по комнате”? - уточняет Сехун, надеясь, что кровати у них будут раздельные. Он закрывает за собой дверь на, к удивлению, прочный стальной засов. - А то, что здесь каждой твари по паре, и ты будешь жить со мной. Обувь можешь не снимать, - добавляет Чанёль. Сехун замечает в коридоре пыхтящего парня с веником в руках. Метёт он с таким усердием, словно скрипящий под ногами песок причиняет ему ощутимую физическую боль. Занятый делом, он не сразу замечает прибывших, но увидев Чанёля, расплывается в улыбке. - Приехали, - парень продолжает улыбаться, покрасневшие от работы щёки напоминают зрелые яблоки, а белки светятся, как накаченные фосфором белые жуки. - Надо Сухо сказать, что ты вернулся. - с этими словами парень откладывает веник к стене и уходит. - Это кто? - спрашивает Сехун, шагающий за Чанёлем как по верёвочке. - Это Кёнсу. Он наша “мамка”. - Сехун удивлённо таращится. - Ну знаешь, пожрать приготовить, убраться… Из дома он почти не вылезает, в общем, он наш “тыловой”. - Жутковатый, - делится Сехун, вспоминая пристальный взгляд Кёнсу. Чанёль в ответ на это посмеивается, по пути заглядывая на кухню в поисках съестного. Куропатки жарятся, отлично. - После катастрофы у него зрение испортилось, он дальше хуя своего не видит, так что расслабься, он добрый малый. Но всё равно не наглей, посуду за тобой мыть и трусы твои штопать он не будет. - Хорошо, - Сехун только успевает обвести взглядом кухню, как Чанёль уже выходит и направляется в другую комнату. - А сколько вас тут? - Сухо, я, Кёнсу, Бэк, Чен, Чонин, Исин… - бормочет Чанёль, зажимая пальцы. - Семь? Семь, да. - Большой, выходит, дом, - произносит Сехун, продолжая осматриваться. Дом, конечно, обветшалый, но бараком в общем и целом его не назовёшь. Стены пусть и потрескавшиеся, но крепкие. Потолок высокий, хоть и кое-где крошится. Пол весь в пыли, но хотя бы не похоже, что ты с минуты на минуту рухнешь в подвал. - Вообще это бывшая университетская общага, точнее то, что от нее осталось, а осталось, как видишь, немного, - Сехун поднимался по лестнице вслед за Чанёлем, держась за покачивающиеся перила. - Нифига! - Сехун присвистнул. - Тут сколько этажей было? Семь-восемь? - Восемь. И по площади она была раз в пять больше, - Чанёль замолчал, остановившись у двери. Сехун встал рядом, посасывая порезанный о перила палец. - Это наша комната? - В темноте коридора лица Чанёля практически не видно, и только тонкая полоска света отсекает лодыжки по прямой параллельной полу линии. - Да, - Чанёль толкает дверь, та с лёгким скрипом открывается. Оказавшись внутри, Чанёль облегчённо вздыхает. Чанёль обожает свою комнату, потому что она самая тёмная, прохладная и большая. Не такая, конечно, чистая, как у Бэкхёна и Кёнсу, зато уютная благодаря сворованному когда-то светильнику, старой гитаре, у которой из семи струн целыми осталось три, и небольшой полке со сложенными на ней вкривь и вкось книжными томиками. - Мой ярус нижний, - Сехун кивает, медленно заходя внутрь и осматриваясь. Обстановочка, конечно, спартанская, зато от тюремной камеры почти не отличается - даже отвыкать не придётся. К тому же тут есть окно - это плюс. К двухъярусной кровати у стены прибита металлическая лестница. Нижний, “жилой” ярус укрыт матрасом и простынёй, верхний же полностью голый. - Я пойду за матрасом, - устало говорит Чанёль, который грезит о душе, еде и сне. - А ты пока можешь вещи распаковать. Вернувшись, Чанёль застаёт Сехуна сидящим на полу в груде мятых вещей. - Шкаф, - Чанёль указывает пальцем в сторону добротного куска дерева с четырьмя полками. - Две верхние полки твои. Сехун снова кивает, начиная аккуратно складывать вещи. - Если что, потом ещё что-нибудь где-нибудь надыбаем, - почёсывая затылок, добавляет Чанёль, замечая значительную башню из тряпок, выстраиваемую на полу. - Я могу убрать что-то в рюкзак. Будет вместо подушки. Вот и наволочка, - хмыкает Сехун, обнаруживая в куче старую, полинялую футболку. Чанёль проходит к кровати, бросает матрас на верхний ярус, а сам присаживается на свой родненький нижний. - Ты всегда такой тихий? Или ещё не обжился? Или боишься? - от голода сосёт под ложечкой, но Кёнсу пока никого к столу не звал. - Тебя что ли? - с насмешкой в голосе спрашивает Сехун. Чанёлю бы почувствовать себя оскорблённым, но Сехун, который ростом почти с него, да ещё и отсидевшего в тюрьме, наверное, не из пугливых. - Я не тихий, я просто устал и хочу пить. А ещё я понятия не имею, зачем я здесь, поэтому даже не знаю, благодарить ли мне вас за то, что вытащили, или нет. - Тебе обо всём Сухо расскажет за обедом. Там со всеми остальными познакомишься. Но жить ты будешь со мной, хочешь ты этого или нет, поэтому несколько правил: 1. Слушаться меня, потому что я за тебя отвечаю. “Сухо, начерта мне эта головная боль?! У нас тут что, кадетский лагерь?!”. 2. Вещи не разбрасывать, за собой убирать. “Посмотрим, какой он. Может хоть кто-то приучит тебя к порядку, свинота ты этакая”. 3. После отбоя сразу спать. Если не можешь уснуть, можешь почитать, но не нужно ходить по дому, другие отдыхают. Жара очень изматывает. Тем более во сне не думаешь о голоде. “Чанёль, хватит мотаться тут как дерьмо в проруби, иди поспи, всем жарко, но все лежат и не рыпаются”. Сехун выслушал все три правила и коротко кивнул - всё яснее ясного, чёрным по белому. - У меня тоже есть правило, но только одно, - Сехун говорил настолько тихо, что Чанёлю пришлось подвинуться ближе к краю кровати и наклонить голову, всем видом показывая, что он внимательно слушает. - Не спрашивать у меня о моей жизни в тюрьме или Сердцевине, если я сам не начну рассказывать. - Пфф, насчёт этого не парься даже, - Чанёль отмахивается и тут же расслабляется. - Сухо Сердцевину как свои пять пальцев знает. А тюрьма, да что тюрьма? Что там может быть интересного, в тюрьме этой? - Да в общем-то ничего, - Сехун пожимает плечами, ощущая как, словно по сигналу, кольнуло шрам под левой лопаткой. “Вспомнил? Вспомнил, что интересного в тюрьме? Тюрьма до у-у-у-ужаса интересное место, до дрожи в коленях, настолько интересное, что просыпаешься среди ночи в своей камере насквозь мокрый и думаешь, то ли обмочился от страха, то ли просто вспотел”. - Еда готова! - громкий, низкий голос Кёнсу разносится по дому, и Сехун слышит, как хлопают двери. Извне доносятся торопливые шаги по деревянному полу. - Есть хочешь? - поднявшись, Чанёль поворачивает голову к Сехуну. - Пить хочу. Есть - не очень, - сухие губы саднит от обезвоживания, и Сехун, облизнув их, понимает, что язык у него сухой как винная пробка. - Ты всё-таки поешь, - советует Чанёль. - Впрок. Потому что когда захочешь, еды может уже не быть. Пошли, потом уберёшь всё. - А как вы готовите? На газу? - теперь Сехун касается перил с большей осторожностью, спускается медленно, пока Чанёль сбегает вниз через одну ступень. - У нас нет газа. Есть керосин, готовим на нём. Электричества нет, лампы тоже керосиновые. Телефонной связи нет, но есть радио, - Чанёль пожимает плечами. Делать нечего, выкручиваемся как можем. - Это ужасно, - брезгливость растекается в голосе, как бензиновое пятно по поверхности воды, но Чанёль решает не обращать на это внимания. Сехун из Сердцевины, с него немного возьмёшь, а то, что он имеет сейчас, скоро потеряет какой-либо смысл. МГЛА затянет все его грёзы, мечты и воспоминания, как воронка, измельчит его желания, негодование, злость и недовольство в порох, который будет медленно тлеть на солнце. Солнце сожрёт всё, облизнётся, рыгнёт жаром, всколыхнув волосы на твоём затылке, и попросит добавки. В столовой Сехун насчитывает ещё шестерых. Стол - массивная дверь на сложенных стопкой кирпичах. Все сидят в позе лотоса, над плошками поднимается пар, и в воздухе витает пряный аромат жареной птицы и варёного риса. - О, новенький! - Сехун поворачивает голову на голос, и с трудом успевает поймать прилетевшую к нему самодельную рацию. - Это тебе презент, пользуйся! - парень за столом лучезарно улыбается и продолжает болтать с кем-то по правую руку от себя. За столом раздаются голоса, слышится смех и ругань, и только мужчина во главе стола сохраняет молчание. “Наверное, это Сухо”, - думает Сехун, присаживаясь за стол рядом с Чанёлем. Болтовня стихает на несколько минут, пока все заняты содержимым своих тарелок. - Чего не ешь? - спрашивает всё тот же парень, подаривший Сехуну рацию. - Кёнсу вкусно готовит. - Я не хочу, спасибо, - Сехун только что выпил два стакана воды, которая будет тяжело плескаться в пустом желудке ещё пару часов. - Разбаловали, видать, в тюрьме-то, - Чанёль в ответ на это замечание посмеивается. - Может, тебя туда отправить? Сравнишь? - и тишина. Плотная, густая. Сехун поворачивает голову и встречается глазами с Сухо. - Заканчивайте, а то мы до вечера не начнём. Возможно, голос Сухо показался бы Сехуну приятным, если бы он так не нервничал. Потирая ладони о джинсы, Сехун выпрямляется и смотрит перед собой, наблюдая за тем, как все один за другим откладывают посуду подальше от себя. Все взгляды теперь обращены к Сухо, который за всё это время к еде так и не притронулся. Всё в нём говорит о напряжении, змейкой скользящим по столу, застревающим между прогнивших половиц. - Хочу вам представить Сехуна. Он наш новенький, - после глубокого вздоха начинает Сухо. - Кто-то был против того, чтобы в нашей команде был кто-то ещё… - Чанёль опускает глаза, потому что выдержать взгляд Сухо, подобный несущемуся на него шару для боулинга, он не может. Он простая лакированная кегля, как и прочие здесь, и Сухо запросто может выбить страйк. - Но я уверен, что он нужен нам, иначе бы я так не рисковал. - Чувак из Сердцевины, - задумчиво тянет Кёнсу. - Неважно откуда он. - Сухо пристально смотрит на Кёнсу, но Сехун понимает, что сейчас он обращается ко всем. - Хоть из твоей задницы, Кёнсу. За столом слышится тихий ропот, Сехун чувствует на себе недоверчивые взгляды присутствующих, острые и беглые, как уколы. И только Чанёль молчит, потому что всё, что хотел, он сказал ещё вчера. - Я собрал вас всех под одной крышей, дал вам кров и еду. Будьте любезны уважать мои решения, - на мгновение Сухо показался Сехуну намного старше своего возраста, хотя ему было явно не больше двадцати пяти лет. Сухо выглядел и говорил, как настоящий лидер. - Да мы уважаем… - начинает Чанёль. - Просто ты ничего не говоришь. Сказал привезти его - я привёз, вот он сидит. А дальше что? - А дальше будет дальше. Придёт время, и вы всё узнаете. Или ты на праздники с мамочке торопишься, Чанёль? - Сехун боковым зрением замечает, как Чанёль сглатывает и опускает глаза. На его щеках розовеют пятна, и Сехуну очень хочется уйти отсюда. Он не ожидал, что знакомство с остальными примет такой оборот, и уж точно не ожидал, что Чанёль с ссутулившимися плечами и сложенными вместе ладонями, вызовет в нём жалость. - Сехун! - пистолет скользит по лакированной древесине и останавливается прямо рядом с Сехуном, как задержавшийся у шеф-повара десерт. - Как тебе? Волнение Сехуна сразу уходит, как только он берёт в руки оружие. Он любовно проводит пальцами по стволу, проверяет, насколько хорошо работает курок, прицеливается в стену напротив, взвешивает пистолет в руке. Напоследок виртуозно крутит его вокруг пальца и откладывает на стол. - Отлично, спасибо, - лицо озаряет такая редкая за сегодня улыбка. - Пострелять можешь в сарае за домом. - Сухо встаёт из-за стола. Собрание закончено, но никто не двигается с места, пока он проходит к выходу. - Ты ведь этим занимался до того, как загремел? - тяжёлая ладонь хлопает Сехуна по плечу. Сухо покидает столовую, и никто не осмеливается обернутся ему вслед.