Война или мир

Ее приветствовали нескладным добродушным ворчанием. Иногда хрустом костей, оставшихся от предыдущего ужина. Или сразу с порога облизывали руки и ластились, напрашиваясь на ответную нежность. Обычно. А сегодня — тишина. Циглер спустилась по едва скрипящим деревянным ступенькам, осмотрела подвал, клетку, опустилась рядом с порванной цепью. Сбежал. Пока она была у очередного больного — порвал путы и сбежал. Вряд ли от голода, она кормила его недавно. А судя по подсохшим пятнам крови с последнего ужина — сбежал он достаточно давно. Нельзя, чтобы кто-то узнал. В доме на удивление все чисто и в порядке. Никакого погрома, никаких мелочей, выдавших бы чужое присутствие. Только едва заметные следы от когтей на половицах. Его уже могли убить — никто не стал бы разбираться с разгуливающим по улицам диким воргеном. Никакой суматохи снаружи тоже не было. Значит, не нашли. Охотничья луна будоражит его, наливает гибкое тело кипучей, пьянящей энергией. Этот старый пес, Ралаар, не обманывал, обещая воинам королевства силу. Могучую, древнюю силу, которая способна защитить Гилнеас. Джек готов на все ради исполнения долга. С силой пришла ярость. Джек приоткрывает клыкастую пасть и тоскливо воет — он ненавидит лунный свет и тянется к нему, прося Элуну о милости. Мчится по опустевшему городу, оставляя росчерки когтей на мостовой. Волк побеждает, нет, поглощает человеческую сущность, затмевает рассудок первородной яростью Голдрина. Жестокость закаленного в боях полководца, помноженная на кровожадность и силу неудержимого хищника. Джек хочет крови и ему плевать, кто попадет в его клыки — он разорвет любого, от уличного попрошайки до самого Вариана Ринна. Сегодня не повезло припозднившемуся стражнику, горячая, сочная плоть не идет ни в какое сравнение с стылым мясом, которое приносит Она… Она. Ворген ставит чуткие белые уши и замирает. Ее образ настойчиво пробивается через его изменившееся, замедлившееся сознание, прохладный и чистый, как свет Элуны. — Джек. — Она зовет негромко, зная, что у него безумно острый слух и нюх. Он услышит и узнает ее за километр, если бурлящая кровь не затуманит его разум окончательно. Циглер ищет его везде. По улицам, по закоулкам, темным и опасным. В поздний час ночь скрывает любые ужасы. И ее зверь скрывается где-то там, возможно уже сбежавший далеко-далеко, настолько, чтобы она не смогла его найти. Не смогла посадить обратно в подвал, в его тесную клетку, где он мучился, сидя обвитый цепями. Сердце пропустило удар. — Джек, — Анджела сдавленно охает. В ответ ей — тихое предупреждающее рычание и окровавленный оскал. Наверное, это страшно. Видеть, как благородный защитник королевства превратился в его бич, опасную тварь, которая прячется в тенях. Все в Гилнеасе знают о страшных убийцах, выходящих на промысел ночью. Умные молчат. А ретивые, вроде того мальчишки-писаки, норовят разгадать их секрет. Джек бы охотно рассказал про Кровавых Клыков, предупредил о заговоре — жаль, никак не может собрать обрывочные мысли воедино… Запах теплой крови все отодвигает на второй план. Анджела преданно хранит его тайну. Ее голос — знакомый, успокаивающий, но ворген тихо рычит, приподняв губу — помнит подвал и цепи, которые держали на месте. Мучительно. Он приподнимается, медленно идет на встречу — огромная тень с голубыми огоньками глаз. Тень предупреждающе рычит и настороженно принюхивается — старый солдат Джек Моррисон слишком хорошо знает запах стали и пороха. Он представляет, как сожмет эту нежную шею в челюстях. Как ее грудь судорожно дернется в последнем вдохе — и замрет раз и навсегда. Мощные лапы напрягаются для прыжка. Ее взгляд — пронзительный, как лунный свет. В нем страх. И мольба. Зверь прижимает уши и дышит тяжело, неровно. Циглер. Ее зовут Анджела Циглер, да. В руках у нее нет оружия. И цепей. Он помнит, как кусал их до крови в пасти, а она заливала туда горькие зелья, полученные от жрицы — в такие моменты в голове прояснялось. Орда, Отрекшиеся, Ралаар… Нужно предупредить Седогрива. Большая, покрытая жесткой шерстью голова настойчиво тычется в знакомые прохладные руки.