Ты в сердце моём

—Что произошло? Где они? Как это случилось? — разносился по коридору крик, полный отчаяния и боли. Это кричал, мучаясь неизвестностью, несущийся по коридору медкорпуса Скайуокер. Только что ему сообщили о катастрофе и он, презрев общественное мнение, сорвался с заседания Совета и не слушая недовольных возгласов, летевших в спину, бросился в медкорпус. Навстречу ему вышел пожилой медик, принявший только что обеих пострадавших и отправив их по операционным. Никто не знал, удастся ли спасти хотя бы одну, настолько тяжёлыми были обе. —Понимаю, это звучит глупо, но постарайтесь успокоиться, ваше волнение уж точно ничем не поможет. Мы сообщим как только что-нибудь станет известно — спокойно сказал врач и скрылся за дверями одной из комнат операционного блока. «Ну конечно, не он же сейчас рискует потерять самых близких» — раздраженно подумал Энакин, садясь на обитую белым кожзаменителем скамейку, приготовившись к томительному ожиданию. Единственное, что он мог сейчас сделать, это просто сидеть и думать о том, что происходит за стеной, там, где двое самых дорогих ему людей боролись за право остаться на этой стороне Силы. Это было хуже всего и в конце-концов он не выдержал и подошёл к регистрационной и спросил о состоянии поступивших. —А кто они вам? — поинтересовалась регистратор, молоденькая твилечка. Интересовалась для порядка, так как подробности можно сообщать только близким, в иной ситуации это грозило выговором. —Я муж сенатора Амидалы и бывший учитель Рыцаря Тано — ответил не задумываясь Энакин, разом наплевав на все условности, до них ли теперь. —В таком случае, готовьтесь к трудностям — сказала регистратор, ничуть не удивившись услышанному — У вашей жены черепно-мозговая травма и перелом основания черепа, операция ещё идёт, но и так уже понятно, что борьба будет долгой. Говоря так, девушка сильно смягчала удар, на самом деле ей сразу стало понятно, что скорее всего Сенатор не выживет. Странным являлось даже то, что она не скончалась сразу, настолько тяжёлыми были у неё повреждения. Впрочем, немногим больше повезло и её подруге. У той обнаружилась открытая травма грудной клетки с разрывом левого легкого и механическим повреждением сердца. Об этом обо всем в как можно более мягкой форме регистратор сейчас рассказала Скайуокеру. Однако, даже тогда лицо Энакина приняло выражение крайней тревоги и затаённой боли. —Вот, примите, станет немного легче — сказала девушка и протянула ему стакан с коричневой резко пахнущей жидкостью. Энакин взял и машинально влил в себя предложенное, не вполне даже поняв, что это было. «Всё, не стану больше скрываться и сегодня же признаюсь всем, что женат. Скрываются пускай преступники, а мы просто двое людей, любящих друг друга, а любовь—это совсем не преступление» — думал Энакин, вернувшись обратно на скамейку — «Пусть только они выживут, а дальше я справлюсь.» За этими мыслями он сам не заметил, как заснул, откинувшись на спинку сидения. А вот бывшим за соседней стеной было совсем не до сна. *** Операционный блок был разделён на две секции полупрозрачной, недоходившей до потолка стеной. В первой её половине пытались спасти сенатора Амидалу. —Жизненные показатели не повышаются, как быть? — спросил врач, стоявший слева. —Аппаратура подключена, она поддержит минимально возможные для операции, но если и после выхода из наркоза ничего не изменится, то будем говорить уже о другом — заявил второй, обрабатывая операционное поле. После этого принялся удалять из раны прилипшие сгустки крови и обломки костей. Предстояло вскрывать череп и устранив кровоизлияние, соединить проломленные кости. —Зрачки сужены, мне это не нравится — не отставал первый. —После операции станет виднее — опять возразил второй и оба наконец приступили. Примерно такое же напряжение царило и в соседней операционной. Состояние Рыцаря Тано внушало не менее серьезные опасения. Ещё на корабле она потеряла сознание и приходила в него слабо и с большим трудом. —Не стоит давать ей наркоз, повреждённое сердце может не выдержать — категорично заявил главный медик, второй был согласен, правда переживал, не случится ли болевой шок, когда они будут вытаскивать пластину, на что первый ответил: —Она не ощущает боли, перебит один из нервов, главное теперь не допустить большой кровопотери, её точно не переживёт. Переживали в общем-то зря, Асока даже не вскрикнула, когда ей, фактически наживую, удаляли металлический обломок. Впрочем, кричать у неё бы и не получилось—в горле стояла дыхательная трубка, а лицо по-прежнему закрывала кислородная маска. И вот огромный черно-белый кусок, теперь весь запачканный кровью, лежал на втором столе, оба врача принялись за самое трудное—остановку кровотечения и наложение швов. И тут Асока приоткрыла свои красивые, но теперь уставшие и измученные глаза. Они, казалось, с недоумением и непонятным страхом обвели пространство вокруг и с видимым трудом сфокусировались на лице врача, который как раз заканчивал последний шов. К слову сказать, пока всё было вполне успешно—лёгкое расправилось и швы легли ровно, относительный порядок был и с сердцем, хотя даже о предварительных итогах говорить ещё рановато, пока не отключили аппаратуру. —Ну что так смотришь испуганно? — улыбнулся врач, поймав взгляд пациентки — Всё закончилось, ты молодец, настоящий Джедай. Потерпи ещё немного, скоро отдохнёшь. После чего сочувственно погладил её по плечу. За долгие годы работы он так и не отучился переживать за своих пациентов и неважно кто именно лежал на его операционном столе, умудрённый жизнью Магистр или такая вот совсем ещё юная девочка, уже успевшая познать все ужасы этого мира. *** Их положили в одну палату. Кровати разделяло расстояние вытянутой руки. Падме ещё находилась под действием наркоза, Асока спала под снотворным, введённым ей, несмотря на сопротивление. Наступала ночь, в окно палаты заглядывала темнота, просачиваясь сквозь глухие пластиковые шторы, а лёгкий серебристый свет ранних звёзд оставлял еле заметные отблески на лицах заснувших. Блеск совсем неяркий, чуть видный, он словно понимал насколько устали обе пациентки и решил не тревожить их, дав отдохнуть, тем более, что тревоги хватало и так. *** «Эни, я пришла, так хорошо, что и ты уже здесь — прозвучал серебристый голос, такой близкий и такой родной. Энакин встаёт с кресла и идёт в прихожую, встретить свою любимую после нескольких дней разлуки. И вот дверь открывается и его тёплый любящий взгляд охватывает бесконечно дорогой образ. Легкие каштановые волосы, распущенные по плечам, мягкие карие глаза, светившееся изнутри бесконечной нежностью, светлое серебристо-серое платье из невесомого шёлка. Чувство бесконечной любви и трепетной щемящей теплоты охватывает всё существо Скайуокера и в одну секунду оказавшись возле жены, он заключает её в крепкие, но в то же время бережные объятия. Падме в ответ обвивает его руками. И в следующий миг их губы встречаются и расстаться уже не в силах...» Но тут.... —Рыцарь Скайуокер, проснитесь — голос главного хирурга медкорпуса бесцеремонно ворвался в сладкие грезы и крепкая рука всё сильнее трясёт Энакина за плечо. Мужчина вздрогнул и резко открыл глаза, в первый миг не сообразив, где находится и что происходит, но едва рассудок пришёл в нормальное состояние, а глаза выхватили белые стены коридора и мужчину в темно-зеленой одноразовой форме, действительность без предупреждения накрыла его с головой. Тяжёлая действительность. —Всё уже закончилось, да? Как они? — выпалил он тут же, хватая врача за запястье. —Операция прошла нормально. Сердце у вашей жены крепкое, выдержало наркоз. С вашей ученицей всё то же в порядке. Завтра сможете навестить обеих — обнадеживающе произнёс хирург, убеждая Скайуокера, рвавшегося остаться в отделении на ночь, вернуться в храм. Энакин неохотно уступил и слегка успокоенный отправился домой. Оба ещё не знали, что ждёт их завтра.