Ты в сердце моём

Было уже за полночь, медкорпус понемногу затих, лишь только дежурный врач и несколько дроидов остались на посту. И никто из них, конечно же, не слышал, как невдалеке от главного входа какой-то неизвестный человек, нервно поглядывая по сторонам достаёт коммуникатор. Весь день он был сильно занят и потому о катастрофе узнал только сейчас и результаты его сильно не порадовали. Ещё, как назло, вызываемый не спешил брать трубку, длинные гудки начинали уже давить на и без того напряженную психику. И потому, когда наконец с той стороны соизволили ответить, незнакомец, позабыв, где находится прямо-таки заорал в динамик коммуникатора: —Ты, что натворил, придурок?!!! Ты разве не знал, кто именно полетит на переговоры????!!!! Я спрашиваю, ты знал????!!!! Этот крик неожиданно привлёк внимание дежурного охранника, вышедшего покурить: —Товарищь, можно вас попросить говорить потише, здесь нельзя кричать. От этого в общем-то довольно тихого замечания стоявший за углом мужчина вздрогнул и чуть не выронил комлинк. —Поговорим позже и разговор будет отнюдь не таким дипломатичным — выкрикнул он последний раз и нажал на отбой — Простите, я уже ухожу — сказал мужчина уже охраннику и повергнув в сторону вышел за ворота медкорпуса, при этом ни тот ни другой не заметили, как от забора отделилась невысокая тоненькая фигурка, до этого стоявшая там незаметно, терпеливо выжидая конца разговора. На ней, поверх одежды, был наброшен темно-коричневый плащ, скрывавший всё то, что могло выдать личность. Неизвестная ловкой змейкой скользнула в ещё не закрывшуюся дверь, ровно за ту секунду, что он тушил окурок. Попав внутрь медкорпуса, она, зайдя в туалет, сбросила плащ, затем, свернула его узелком и приняв независимый вид, вышла, бесшумно ступая по спящему коридору. Под плащем оказалась медицинская форма голубоватого цвета, такие носил средний медицинский персонал, руки же обтягивали перчатки из тонкого латекса. Такой вид не вызывал подозрения в этих стенах, любой случайно вышедший пациент принял бы молодую особу за одну из медиков, шедшую по своим делам, тем более, что лицо было так же закрыто стерильной маской. У дверей одной из палат она остановилась и засунув руку в карман, нащупала там нечто, имевшее надпись «Использовать в крайнем случае». После чего, оглядевшись по сторонам и лишний раз убедившись, что всё тихо, медленно открыла дверь и исчезла внутри. Пробыв лишь там несколько минут, незнакомка так же неслышно и незаметно ни для кого покинула медкорпус, и снова закрывшись плащем, растворилась во мраке наступившей ночи. —Вас было двое, зато теперь не одной — прозвучал тихий шёпот, но эти слова утонули во мгле, которая, как известно, скрывает всё, что не спрячется днём. *** Между тем, ночь уже перешла срединный рубеж и время было ближе скорее к утру, когда в палате с поступившими вчера начало появляться странное оживление, слабое, но идущее контрастом с недавним безмолвием. Ближняя к стене кровать негромко скрипнула, это сенатор Амидала, ещё не вполне отойдя от состояния наркоза попробовала пошевелиться. Глаза видели будто сквозь желтоватую полупрозрачную пелену, а руки сильно дрожали и почти не слушались. О том, чтобы поднять голову не могло быть и речи, она была тяжёлой и жутко болела, что не являлось удивительным, учитывая события вчерашнего. Но хуже всего было не это, а те ужасные слова, которые её почти уплывшее сознание сумело выхватить из разговора врачей, которые привезли её в операционную. Они сказали, что она может не выжить. Как так? Нет, неправда. Но плохое состояние не давало как сопротивляться очевидному так и думать обо всём этом долго. Сейчас нужно попробовать заснуть, ведь во сне быстрее окрепнешь, так говорила ей мама. Вот только заснуть не получалось и женщина стала смотреть вокруг, в пределах того, что могла рассмотреть. На соседней кровати, в отличие от неё, мирно спала Асока. Её друг, её спасительница. Падме видела, как будучи сама на грани жизни и смерти, Тано до последнего пыталась помочь ей, поддерживая жизнь Силой. Сейчас она была в безопасности, её бледное изможденное лицо выглядело спокойным и расслабленным, а дыхание ровным. Дыхание...И именно в этот момент Падме внезапно ощутила, что сама стала вдруг не способна сделать нормального вздоха. Словно откуда-то из глубин к её горлу поднялась удушливая горячая волна, тело начало конвульсивно дёргаться, не в силах восстановить нормальную подачу кислорода. Где-то уже краем сознания женщина услышала, как запищала аппаратура, подключённая к ней, но это проходило мимо её мыслей. Вот они, прогнозы врачей, начали-таки сбываться. Всё происходило в считанные секунды, длившиеся до прихода дежурного медика, увидевшего на приборной панели стола в своём кабинете тревожно загоревшийся красным огонёк, возникший напротив палаты с номером семь. Уже на уровне одного инстинкта женщина чувствовала, что ещё немного и всё будет кончено и понимала, что должна сделать что-то очень важное в те самые минуты, ничтожные секунды, что остались ей, жалкая подачка от смерти, взамен длинной, насыщенной жизни и Падме примерно знала кому именно их посвятит. Работая в сенате, она всей душой любила народ, любила почти наравне со своим мужем, отдавая ему своё сердце, полностью и без остатка, оно и после смерти будет служить ему, теперь женщина это знала, осталось только успеть сказать об этом. Врач где-то задерживался, словно нарочно не спеша появиться там, где нужен. Эх, не успеет она ничего сказать, впрочем, зачем же ждать, здесь и так есть та, кто больше других заслуживает права быть посвящённой. Руки уже почти не повиновались, но из последних сил вытянув правую, женщина дотронулась до прохладной ладони спящей подруги и заговорила первое, что пришло в угасающий ум: —Живи вместо меня, слышишь? — прозвучал в тишине палаты осипший голос. И тут наконец появился врач, за ним, словно послушные рабы, вкатились два дроида-санитара, ведь было ясно, что без них здесь не обойдёшься. Так и есть. Аппаратура уже не пищала, а визжала на все голоса, пытаясь перекричать тревожный писк дроидов, спешащих к кровати сенатора. И следующие часы в шесть рук, две живые и четыре механические, дежурные прилагали все усилия, чтобы стабилизировать состояние Амидалы, но судя по тревожному сигналу от дроидов и отстранённо-отчаянного выражения лица врача, это не слишком удавалось. И всё же, прежде чем аппаратура издала последний длинный и особенно высокий сигнал, сенатор успела высказать последнюю волю, тихо, едва слышно, но успела, дроиды тщательно записали всё дословно. Удивительным было и то, что Асока, при всей творящейся вокруг круговерти умудрилась не проснуться, неужели доза снотворного оказалась настолько большой или дело вовсе не в нем? Лицо тогруты как и прежде выглядело спокойным и умиротворенным, слишком спокойным, чтобы не обратить на это внимание. И уже спустя пару секунд дежурный врач принялся терзать комлинк, срочно вызывая вторую, запасную бригаду. *** А в это время в жилом корпусе Храма Джедаев среди всех тёмных окон, тусклым светом ночника горело одно-единственное, за которым пытался, но всё же так и не смог заснуть Рыцарь Скайуокер. Ночевать в квартире жены, где всё напоминало о ней, Энакин не решился, волнение и так не покидало его ни на секунду. Поэтому на сегодняшнюю ночь он решил остаться в Храме, тем более, что добираться до медкорпуса отсюда было ближе. Вчера Скайуокер дошёл до Храма пешком и настолько глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил как на полном ходу врезался в идущего навстречу мужчину. Оба вскрикнули от неожиданности и потерев ушибленные лбы, посмотрели друг на друга. В этом случайном прохожем Энакин неожиданно узнал Кловиса. Тут надо упомянуть, что дружбы между двумя мужчинами не было никогда, даже наоборот. Скайуокер знал, что Раш в юности был влюблен в Падме и не признаваясь себе, испытывал ревность, к тому же, не так давно его подозревали в шпионаже против Республики и хотя это не подтвердилось, мнение Энакина об этом человеке было скорее негативным, чем хорошим. И когда он узнал, что тот закрутил роман с Асокой, искренне удивился, что же такого смогла найти его ученица в этом ничем не примечательном сенаторе. Впрочем и сам Раш не проявлял особой симпатии к Скайуокеру и не слишком стремился упрочить их знакомство. В общем, существовал между этими двоим какой-то скрытый антагонизм, непонятно чем вызванный. И встреча, случившаяся теперь не слишком обрадовала их, но уйти, не сказав ни слова было нельзя. —Привет, ты куда так спешишь? — поинтересовался Раш. —Привет, я в храм, только что из медкорпуса — ответил Энакин, недвусмысленно глядя вперёд, показывая, что действительно спешит. —Как там они? Мне сказали только сейчас, я всё бросил и бегом туда — нервным голосом поинтересовался Раш, было заметно, что он чем-то взвинчен. —Тебя всё равно не пустят, приходи лучше завтра — посоветовал Энакин, но не слушая его, Кловис всё же отправился куда хотел. А Энакин пошёл к храму, всеми силами стараясь думать о хорошем.