Ты в сердце моём

Над Корусантом уже легли светло-синие сумерки, предвещавшие начало вечера, когда спидер остановился возле медкорпуса. —Не жди меня, Оби-Ван, я сам доберусь до Храма — сказал Энакин, выскакивая наружу, держа в руках рюкзак и сумку, которая при этом отозвалась странным мяукающим звуком. Он вспомнил, как передавая ему этот довольно объемный кофр, Сола, дуя на исполосованную длинными царапинами ладонь, возмущённо сказала: —Если и у вас не приживется, усыпите! На что Энакин высказал решительный протест, так как Джедаев учат уважать жизнь в любой форме, даже в такий—кусаче-шипящей. И спокойно приняв сумку с Флорой, сел в спидер Кеноби, тот снова не решился пустить его за руль. —Ты точно уверен, что всё нормально и обморок больше не повториться? — встревожился Оби-Ван, внимательно глядя на бывшего ученика. Он любил Энакина как сына и переживал его боль подобно своей. —Ну, я же в медкорпусе буду, случись чего, нашатырь найдут — невесело усмехнулся Скайуокер — Да пребудет с тобой Сила, Оби-Ван. —Да пребудет с тобой Сила, Энакин — ответил Кеноби и спидер взмыл в высоту. Асока не спала, что было в общем неудивительным, она всегда засыпала поздно. Девушка сидела, откинувшись на подушку и листала книгу, взгляд же её, однако, был обращён не на страницы, а на дверь. Она явно кого-то ждала. Неужели его? Почувствовав чьё-то присутствие, Асока оглянулась и спустя мгновение, её лицо осветилось улыбкой. Не иронично-насмешливой, а какой-то иной, глубокой и чувственной, которой Энакин не видел ещё ни разу. —Привет, я думала, ты не появишься — сказала она, слегка приподнявшись, при этом держа одну руку на груди, словно стараясь что-то не выронить. —Здравствуй, Шпилька, ну я же обещал прийти и вот пришёл, я когда-нибудь тебя обманывал? — сказал Скайуокер, присаживаясь. Он заметил, что девушка выглядит значительно лучше вчерашнего—меньше бледности и боли в глазах. —А что это там у тебя? — спросил он, заметив плоский белый резиновый кружок, лежавший поверх её сорочки. —Охлаждающий компресс, его прикладывают ко шву, чтоб не было отека — пояснила она и тут же сняв его с себя положила на тумбочку — Он всё равно уже нагрелся — пояснила она, предвидя вопросы. На самом деле она сняла его, чтоб быть более свободной в движениях. —Есть хочешь? Я принёс кое-чего с поминок, раз уж ты не смогла быть там — сказал Энакин, открывая рюкзак. Асока и вправду проголодалась, так как со всеми своими размышлениями она почти ничего не съела из принесённого обеда. И глядя на то, как она ест, Энакин почувствовал неожиданное умиление, он не помнил, когда испытывал такое в последний раз, наверное, никогда. До сих пор он привык чувствовать к ней совершенно другое. Впрочем, не он один наблюдал сейчас несвойственное себе, Асока так же, при взгляде на него явственно ощущала волны боли и страдания, идущие от него, хотя держался бывший учитель на удивление стойко. Она понимала в чем дело и всей душой желала унять это душевное волнение, вот только чем? Все слова выглядят бессмысленно и ненатурально, когда человек переживает настоящее горе, всё, что возможно здесь—это просто быть рядом и выслушать, когда это необходимо. Асоке было непривычно видеть его таким, ведь до этого Скайуокер всегда представал перед ней в обличие непоколебимой вершины, которую ничто не в силах сломить. Это безусловно вызывало уважение, но теперь этой маски не было и наставник стал выглядеть каким-то беззащитным и человечно-доступным, что давало возможность проявить сострадание как к равному. Что девушка и намеревалась сделать. —Как всё прошло? — спросила она наконец, уже подвинувшись к стене и привычно кивая Энакину на место возле себя. Тот, как ей показалось, с каким-то облегчением опустился на подушку, только сейчас не сел, а как бы немного прилёг. Было видно, что похороны отняли у него много сил. —Тяжело, все плакали, ты же знаешь, Падме любили все — начал он говорить, пересиливая себя и чтобы немного отвлечься от тяжести рассказываемого сказал — Кстати, Кловиса там не было, я даже удивился. А к тебе он не приходил? Энакин сам не знал зачем задал этот вопрос, но чувствовал, что ответ для него очень важен. —Нет, Раш у меня не появлялся, хотя вчера сказал, что придёт, ведь он ждёт моего ответа, относительно наших отношений — сказала Асока и повернулась лицом к наставнику, замечая на нем странное выражение, а так же глубокую складку, пролёгшую тут же между его бровями. —Наверное ему стыдно и он боиться услышать не то, чего ожидает — ответил ей Скайуокер — За то Райо пришла и вид у неё был какой-то недовольный, словно поругалась с кем-то. Можешь быть рада, похоже они поссорились. «Да, знала бы ты почему он не пришёл, сильно бы удивилась, небось с такой боевой раскраской этот придурок долго ещё не сможет никого осчастливить своим присутствием» — подумал он, вспоминая как давеча подправил сенатору внешний вид. —А почему рада? —удивилась Асока, вскидывая брови. Казалось, что она только сейчас вспомнила то, что их с Кловисом связывали какие-то отношения, кроме простого знакомства. —Просто считай соперница уходит, может у вас снова наладится — как-то сдавленно произнёс Энакин и отвернувшись в другую сторону, часто заморгал, словно хотел отогнать что-то тяжёлое и неприятное. Асоке тут же сделалось неловко: «У него самого такое горе, а он ещё меня приободрить пытается» — пронеслась у неё покаянная мысль и в следующий миг, не совсем понимая, имеет ли она право на это, девушка взяла наставника за руку и начала медленно поглаживать его пальцы, стараясь своими прикосновениями передать ему спокойствие. А Энакин, почувствовав нежное касание на своей руке, так живо напомнившее ему о прошлом, ведь точно так же делала и Падме, когда хотела успокоить его, совсем размяк и понял, что больше не может сдерживаться. Весь день он вынужден был носить маску холодной сдержанности, не имея права дать воли своим чувствам, не имея возможности побыть наедине с собой и просто, забыв обо всем, предаться своему горю, разрывавшему душу на сотни рваных кусков. Однако, он был всё же не роботом, а живым человеком и оболочка души так же не являлась железной и в какой-то момент нервы его окончательно сдали и резко повернувшись вперёд, Энакин закрыл лицо руками и слезы хлынули у него из глаз бурным потоком. Горе сидело у него внутри, ища выхода и вот он нашёлся. Из-под рук доносились тихие всхлипы, а плечи его мелко дрожали. При виде этого Асока совсем перестала беспокоиться о последствиях и мягко, но решительно обняла его одной рукой и развернув к себе, положила его голову к себе на плечо, так, что лицом он прижимался к ней. Энакин не выказал протеста против таких действий, а наоборот прижавшись плотнее к такому тёплому и родному телу близкого существа, обхватил её руками, словно ища защиты. Асока поняла это и не замечая того, что слезы почти насквозь промочили её сорочку, начала гладить наставника по волосам и спине. Она не станет больше его расспрашивать, пускай поплачет, ему это нужно. Магистр Пло сказал ей, что от этого горе уменьшается. Понемногу слезы иссякли и Энакин слегка приподнял лицо, глядя с благодарностью на Асоку, сейчас она была совсем близко, их лица разделяли жалкие сантиметры и Тано могла разглядеть лицо наставника во всех подробностях. Каждую чёрточку, каждый шрам, четкий изгиб бровей, большие синие глаза в окружении длинных ресниц с припухшими от слез веками, прямой нос, плавно очерченные губы со следами укусов от собственных зубов. Губы. На них взгляд задержался особенно долго, Асоке даже казалось, что она знает какие они на ощупь и какой сейчас у них вкус. Чуть горьковатый от крови и солоноватый от недавних слез. Тепло. Объятия. Поцелуй. Так легко и естественно, словно так всё и должно происходить, что нет никаких условностей и вообще чего-то такого, что не являлось бы связанным с тем, что происходит сейчас. И подумав о поцелуе, девушка снова остро почувствовала на губах его вкус, такой знакомый и родной, от которого хотелось плакать и трепетать от нежности. И вдруг она поняла, что вкус ей не показался.