Ты в сердце моём

Когда преступников увели, Асока долгое время не могла произнести не слова. Услышанное поразило до глубины души. Райо... близкая подруга, единственная из оставшихся у неё оказалась жестокой преступницей. Как она говорит, её толкнула на это любовь, любовь к тому, кто и сам был поражён этим чувством, беда лишив том, что не к ней. —О чем задумалась? — нарушил молчание Энакин. Он осторожно поднял Асоку из кресла и положил на кровать. Она была всё ещё бледной и едва заметно дрожала. «Бедная, сколько же ей пережить пришлось, ну ничего, теперь всё закончилось, по крайней мере, я на это надеюсь» — подумал Скайуокер, присаживаясь рядом. — Я вот думаю о том, что теперь будет с ними обоими — пробормотала Асока, вырываясь из своих мыслей. —Думаю, их будут теперь судить и оба получат свой срок, жаль только не одинаковый — ответил Энакин, сам поражённый узнанным. Это же надо так помешаться на любви одного человека и чтобы заслужить его внимание, не побояться забрать жизнь у других, ни в чем не виноватых людях. И Кловис...не пожалел никого ради своих амбиций, но у него хотя хватало совести раскаяться и он может расчитывать на смягчение приговора. —Как считаешь, они могли избежать участи преступников? Что им для этого было нужно? — поинтересовалась Асока, поправив простыню. —Ответ, по-моему, очевиден—не рождаться. Преступную натуру не истребить, если она уже живет в тебе от рождения, то рано или поздно проявит себя — категорично заявил Скайуокер, мечтавший положить конец тяжёлому разговору. Во время признаний убийц он едва сдерживался, чтобы не убить обоих, но обещание не мстить, данное Падме и Асока, доверчиво прижавшаяся к нему заставили сдержаться. И теперь ему больше всего хотелось об этом забыть. —Но ведь я знаю их так давно и до этого оба были хорошими людьми — пробовала возразить Тано, внутренне согласная с Энакином. Убийство ничто не оправдывает и никакой приговор не вернёт жизнь её подруге и ни в чем не повинному пилоту, у которого остались жена и маленький ребёнок. Но тут пришёл врач в сопровождении одного из дроидов и обсуждение пришлось прервать. —Знаете, что, товарищи, я вас скоро пускать сюда перестану, вокруг вас всегда столько шума — шутливо возмутится врач и после этого спросил в чем проблема и получив ответ приступил к своим обязанностям. —Дааа, снова те же симптомы— протянул он задумчиво, убирая оборудование — пониженное давление, частое сердцебиение, сколько раз говорил, не стоит тебе пока так волноваться! И всё равно, хоть говори, хоть нет, одно слово — джедай! Подругу свою вспомни, так за тебя переживала, в последние минуты говорила о тебе — добавил врач после возмущённой тирады. —Я не нарочно, оно само волнуется, словно чувствует что-то, что ещё не произошло, но должно случиться, и началось это после операции — пояснила Асока, давно уже хотевшая поговорить об этом. —Ты знаешь, Асока, подобные случаи, хотя и не доказаны официально, однако имеют место быть. Иной раз пациент после пересадки сердца начинает словно жить заново, преобретая те качества, которых до этого не имел — начал объяснения врач, не зная должен ли говорить про это, хотя, если пациентка сама начала этот разговор, то совесть его может быть чиста. —Значит, это нормально? А то я переживала, что со мной что-то не так. Например, раньше я очень любила одного человека, а после операции поняла, что на самом деле люблю совсем другого, того, кого любила моя покойная подруга — Асока сама не заметила, как увлеклась и сказала даже то, чего вовсе говорить не собиралась — А ещё, представляете, она постоянно приходит ко мне во снах и говорит как поступить, прежде такого не случалось, у меня даже возникло ощущение, что она и правда теперь живет внутри меня! —Асока, ты явно устала, тебе сейчас лучше поспать — неожиданно свернул разговор медик, чувствуя, что вот-вот откроется опасная тема, которую лучше не поднимать в присутствии этих двоих. После чего отдал распоряжение дроиду вколоть ей успокоительное и на всякий случай проверить состояние второго пациента, который так же ещё нуждался в наблюдении. —Думаю, ты задержишься тут до утра, а там увидим, похоже у тебя сотрясение — с сомнением произнёс врач, глядя на Асоку, которая держала правую руку согнутой в локте, прижимая вату со спиртом на месте укола. Но девушка ничего не ответила, она лишь сонно похлопала ресницами и через секунду мирно засопела, сказалась бессонная ночь и действие лекарства. Посчитав вопрос с пациенткой Тано законченным, медик обернулся к Скайуокеру. Дроид тем временем почти завершил свою работу, на всякий случай взяв у пациента кровь, сейчас он старательно заменял повязку, сто раз сбившуюся и промокшую во время ночного приключения. —Спасибо тебе, друг— улыбнулся Энакин, когда последний угол салфетки был приклеен к коже и погладил дроида по голове, тот вряд ли почувствовал это, но для Скайуокера механизмы всегда были сродни живым. Однако, при этом невинном движении Энакин проявил явную неосторожность и задел какую-то кнопку на приборной панели, что привело к активации функции воспроизведения последней записи. —Запомните мою последнюю волю — прохрипел из динамика такой родной, но сейчас почти, что неузнаваемый голос, чувствовалось, что говоривший произносит свою речь с явным трудом, торопясь закончить изложение, прежде чем смерть навсегда оборвёт его голос — Я, Падме Амидала Набери, в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю своё сердце для пересадки. Пусть оно продолжает служить народу... В этом месте из динамика полился невнятный хрип, судя по всему началась агония. Впрочем, можно было не продолжать, всё и так стало предельно ясно и очень тяжело для осознания. «Падме похоронили без сердца, оно продолжает жить в ком-то другом. Уму непостижимо. Какой странной, однако, вполне свойственной её натуре была последняя воля. Падме всегда была такой—светлым ангелом, думающим обо всех, кроме себя, даже в последний миг жизни» — все эти мысли пронеслись в голове Энакина за одну секунду и отозвались дрожью в каждой клеточке тела. Он машинально ответил что-то врачу, потом посмотрел на спящую Асоку, словно увидев впервые, каким-то новым взглядом. —Прости, Шпилька, я должен побыть один — бормотнул он, не узнав собственного голоса и поспешно вышел из палаты, как был, в светло-зеленой пижаме и резиновых шлёпанцах. Поднявшись на этаж выше, Скайуокер прошёлся по коридору и опустился на стоявшую у стены банкетку. Мысли теснились в голове, сменяя одна другую. Раз за разом, будто цветные детали мозаики, замелькали куски воспоминаний из недавнего прошлого. «Она умирает, спасти может лишь трансплантация» — послышался вдруг голос врача, принявшего Асоку после аварии. «Твоя жена жива, я слышу, как бьется её сердце...» — прозвучал откуда-то изнутри хрипловатый голос Бингли. «Асока просила зелёный чай, она раньше его не любила, а теперь прямо требует» — это Магистр Пло, стоит возле палаты и смотрит на него долгим задумчивым взглядом. «Падме пила его литрами» — отвечает ему он, неизвестно зачем. «Ты говоришь как умудрённая опытом тридцатилетняя женщина» — снова его слова, произнесённые буквально на днях. И теперь вот, сегодняшняя запись дроида-медика...неужели...Энакин в изнеможении опустил голову и закрыл лицо руками. Неожиданное открытие придавило его. Тут на его плечо опустилась чья-то легкая рука. Скайуокер приподнял голову и увидел маленькую девочку лет десяти с каштановыми волосами, собранными в хвост, большие карие глаза смотрели с явным участием. Она была одета в зелёный больничный халат, что говорило о том, что она является пациенткой медкорпуса. —У вас что-то случилось? — присев рядом, поинтересовалась она тихим голосом, похожим на шелест листвы в осеннем лесу. —Нет, я просто сижу — попробовал улыбнуться Энакин, глядя на гостью. —Мне показалось, что вы грустите, не надо, всё у вас будет хорошо, если кому и надо грустить, так это мне — вздохнула она тяжко и посмотрела куда-то в сторону. —Почему же? Ведь ты ещё совсем ребёнок, у тебя всё впереди — приободрил её Скайуокер, кладя руку ей на плечо. Оно было худым и острым, а лицо девочки каким-то неестественно бледным. —Как можно радоваться, когда не знаешь, доживешь ли до завтра, у меня скоро операция и я боюсь — сказала внезапно девочка, глаза её сделались грустными. —А что у тебя? — спросил Энакин, чтобы поддержать её. —У меня сердце больное, помочь может только пересадка, завтра будут делать. Это ужасно. Вдруг я не увижу больше своей родины, а я так её люблю, если побываете там хоть раз, никогда не сможете забыть — принялась рассказывать девочка. —А откуда ты родом, милая? — спросил Джедай, его начал занимать этот разговор в бледных утренних сумерках больничного коридора. —Я с Набу, меня привезли сюда маленькой девочкой — слабая улыбка озарила лицо маленькой собеседницы, она явно любила свою родину — А здесь совсем не так, ни одного водопада нет. —Ты увидишь свою планету, я знаю, ты мне ещё расскажешь про свои каникулы на Набу. Кстати, я Энакин, а ты? — спросил Скайуокер. —Я Падме — ответила девчушка — Спасибо тебе, а чтоб не грустить, посмотри туда, это мы нарисовали. С этими словами она указала на стену, где красками было изображено большое дерево, каждая из веток которого изображала отделение медкорпуса и вместо листьев на них были фото успешных пациентов. —Сюда посмотри — девочка ткнула рукой на одну из нижних веток — Ой, уже утро, мне надо идти, надеюсь, встретимся снова! Энакин проследил взглядом в указанном направлении и вздрогнул, прочтя крупную надпись под одним из фото.