Витражи

      Мой младший брат умирает.       Пожалуй, этим и должно было кончиться.       Этим утром я отменила назначение коменданта, сохранив ему жизнь еще на пару лишних "сегодня" и только отсрочив неизбежное. Ему необязательно об этом знать. Как и о том, что залог моей жизни – его возлюбленное творение.       Нет, я ему не скажу.       Найду иной способ, подскажу это решение кому-нибудь иному – кому он поверит, кому доверяет. Приказ о разрушении Многогранника будет исходить не от меня…       <...>       Поднявшись по бесконечному числу ступеней, я оказываюсь посреди комнаты, полной скомканных идей, незаконченных картин, чертежей, которые никогда не обретут воплощения, и пустых бутылок…       "Инквизитор – моя старшая сестра! Кому скажи – не поверят".       Его слова полны иронии, мои – сожалений. Мы не виделись уже много лет.       <...>       Столичные галереи отвергали его картины одну за другой, городской совет высмеивал смелые архитектурные проекты, и единственный заинтересовавший их Холодный холл он бросил недостроенным и бежал из столицы, спасаясь от кредиторов. Несколько лет шатался по стране, присылая мне запоздалые открытки, редко – письма и – куда чаще – неоплаченные счета. Это я в ответ строчила длинные письма с наставлениями, которые, уверена, он давно перестал даже вскрывать. Меня никогда по-настоящему не было рядом, а ему нужен был друг, нужна была сестра, а не Инквизитор. В конце концов он нашел приют где-то в глухой степи. Чужое семейство завладело его душой и помыслами, и чужие мечты стали его мечтами.       Город-на-Горхоне...       Я едва ли смогу показать его на карте. Почему в этом захолустье его проекты приняли с тем же восторгом, с каким презрением отвергали в столице? Неужели жители этого странного степного городка разглядели в них больше, чем все столичные знатоки и коллекционеры? Что нашли они в этих зеркальных башнях? пустых, холодных соборах? лестницах в небо? И все же их силами его проекты наконец оказались завершены, но…       Его уже не спасти. Мой брат обречен так же, как и этот город.       Думаю, он и сам это понимает. Поэтому все чаще вместо карандаша у него в руке оказывается бутылка твирина. Поэтому уже несколько лет этот город не видит новых его творений, а старые выглядят брошенными, ставшими ненужными своему творцу детьми.       Я не знаю, когда он окончательно сорвался, когда эта дрянь поглотила его и помутила рассудок, когда он потерял саму возможность творить.       И все же мне горько видеть его таким.       Я смотрю на эти проклятые чертежи, отнявшие столько сил и обернувшиеся ничем, и мне хочется разорвать их, уничтожить, стереть в пыль. Но даже сожги я весь этот город, это не вернет мне брата.