Чёрный-Серый-Белый

Смешная штука эта Ваша удача. Она манит Вас, водит за нос, Вы верите ей, уже приближаетесь к цели, и вдруг она оказывается позади и пинает Вас под зад. Удача — это как птица: она будет сидеть у Вас на плече, пока Вы подкармливаете её, а как только обнаружится тот, кто будет её богаче угощать, Вы быстро останетесь покинутым, и вот уже другой человек живёт ни о чём не беспокоясь, а Вы остались ни с чем, только если лишь пёрышко, упавшее с ультрамариновой птицы, прилипнет к вашей одежде. Бывает такое, что человек родился с птицей. Как правило, он живёт в обеспеченной семье, про таких ещё говорят: «Родился с серебряной ложкой во рту». А знаете, они делятся на два типа: работники и трутни. Первые — те, кто, несмотря на их ложку, стараются продолжить дело родителей, а вторые — те, кто напрасно прожигают жизнь, попусту тратя деньги и славу своей фамилии. Дети трутней обычно несчастны, им приходится работать усерднее, лучше. Над ними часто смеются в школе, их считают неудачниками. Но бывает, что этим детям лицемерно улыбаются, а за спиной бранят. Есть маги, которые якобы привораживают удачу. Забавно за ними наблюдать. Но знаете, есть действительно сильные маги, которые связаны с какой-то неведомой нам силой, находящейся вне Вашего понимания и восприятия, с чьей помощью могут творить невероятнейшие дела. Необязательно зло, это могут быть вещи гуманные, приносящие счастье многим людям. Так вот. Удача — птица вольная, её не задержать. Даже пытаться не стоит. Кто ищет удачи — никогда её не найдёт. Вам стоит благодарить меня даже за маленький шанс побыть счастливым, ведь тогда я могу смилостивиться и дать Вам больше. От меня все получают по заслугам. Никто не берет больше, никто не берет меньше. Всё происходит по чётко заданному графику. Вы можете не бояться Бога, бойтесь меня. Я старше его, главнее. Да, есть вещи, которые главнее жизни, смерти, Бога. Я к ним отношусь. Быть может, Вам скучно читать обо всём этом. Этому есть объяснение. Вам просто непонятна суть моей повести. До неё (до сути) Вы должны дойти сами, своим умом. Никто Вам не сможет объяснить это. Всегда злюсь, когда бываю в школах на уроках чтения. Учителя не учат детей, как раньше, думать. Они учат их запоминать. Взрослые считают, что у ребёнка нет и не может быть своего мнения, мыслей. Глупости. Существует негласное правило: когда человек доживает до определенного возраста, он получает право на свободу слова и размышления. Так думает народ. На самом деле, только тот человек имеет право на мнение, который стоит во главе государства. Он и разрабатывает менталитет граждан. Тот, кто думает иначе — просто напросто наивен. В мире не было ни одного государства, в котором бы каждый человек имел свою позицию. Что нужно народу? Хлеба и зрелищ. Это правило действует в веках. Пока государь не обеспечит свою страну продуктами и развлечениями, он единогласно считается плохим и неопытным. Глупости всё? Может быть. Вам решать. Вы не хотите читать мои размышления, верно? Так бывает. Людям всегда не интересно, если они не знают, о чём идёт речь. Но я обещаю Вам, что вскоре всё встанет на свои места. Рано или поздно, в Вашей голове расцветёт сухое миндальное дерево, которое откроет Вам глаза на этот мир, и Вы прозреете. Станет многое понятно и привычно, многому перестанете удивляться. *** Вернусь вновь к теме про удачу. Стоит помнить, что она достается не просто, а вследствие тяжкого труда. Это так, к слову. Просто запомните главную истину — удача опасна. С того момента, как моя героиня начала изучать науки, я перенесу Вас, дорогой читатель, через целую неделю. Неделька была трудной. Почти ничего не знавшая Ингрид теперь выучила, как выглядят все буквы. Фрау Армер помогла девочке в этом: она попросила у начальника сломанную печатную машинку, принесла её домой и вечерами, когда приходила с работы, они тренировались печатать. Только вот писать у неё получалось очень коряво, или, как сказал однажды проходящий мимо неё папа, «как курица лапой». Единственное, что получалось у неё красиво выводить, так это её имя и фамилию. Птица сидела на своём местечке и, наклевавшись крох, дремала. Она зачастила гостить в комнате девочки и иногда даже оставалась на целый день. На улице стояла премерзкая погода: было тепло, и серебряный снег, некогда посверкивающий своими огоньками, отражая яркий свет фонарей, теперь, смешавшись с грязью, превратился в какую-то непонятную, противную кашу. Выглядело так, будто фрау Армер неудачно кухарила с утра. Липки, стоявшие в парке, сняли, наконец, свои шубки, но их корявые ветки выглядели немного пугающими. Единственное, что выглядело красивым на улице, так это чернильное небо, обрызганное молочными звёздами, а луна, будто огромная капля, ярко освещала улицу с уже потухшими фонарями. Та неделя была очень тяжёлой. Родители Ингрид выглядели какими-то подавленными. Мама часто ходила грустной, а отец отправлялся на работу слишком рано и возвращался домой под ночь очень уставшим. Первый день нового, тысяча девятьсот тридцать восьмого года, также прошел насмарку. Мама испекла небольшой пирог и подарила дочке сломанную печатную машинку, и они с девочкой немного посидели в её комнате. Машинка была блестяще чёрной и, по сравнению с самой девочкой, огромной. На вес она была очень тяжёлой. — Будем развивать с тобой твои навыки чтения и письма. Также нужно тренировать внимательность и память, — улыбнувшись, сказала мама. Но эта улыбка была не такой уж и счастливой. Скорее какой-то грустной, как бы Марлен не старалась скрыть своё настоящее состояние. Взрослые, кажется, вообще никогда не бывают счастливы. Да, они могут быть радостными, весёлыми, но никак не счастливыми. Ингрид чётко осознавала, что происходит что-то нехорошее, но почему-то боялась спросить об этом. Может быть, этот страх и держал в узде всю семью. Всех троих человек. Ей даже казалось, что тот холод в семье потихоньку становится привычным. Этого девочка и боялась — привыкнуть к плохому. Но не всё было так плохо. Например, на днях, когда птица снова прилетела в гости, Инга решила побеседовать с её настоящим и, наверное, единственным на данный момент другом, ведь Ральф почему-то даже не подходил к её дому в последнее время. — Надо бы тебе дать какое-нибудь имя, чтобы удобнее было тебя называть, — сказала девочка и ненадолго задумалась, — буду звать тебя Фарт. Инга где-то слышала это слово и от кого-то, может быть, от мамы, узнала, что это значит «удача». Необычное, редко встречающееся слово почему-то хорошо запомнилось девочке и та успешно применила его в ту минуту. Птица всё чаще и чаще стала прилетать в гости, привычно тихонько стучала клювиком по стеклу. Инга впускала гостя, закрывала форточку, немного говорила с Фартом и садилась к окну. Это повторялось рутинно, изо дня в день. Инге это пока что не надоедало и она снова и снова повторяла тот привычный порядок действий. Той ночью, куда я Вас перенесу, в доме как обычно было почти бесшумно, лишь только в комнате тихо посапывали уставшие родители. Было уже так поздно, что на улице уже отключили фонари и их свет перестал литься в комнату девочки, но на смену электрическому свету пришёл естественный — луна. Она искоса заглядывала в комнату девочки, спрятавшись за тучи. Всё было мрачно-торжественно. Теперь, с появлением необычного существа в жизни Инги, девочка заимела одну странную привычку: после того, как воронёнок прилетал в гости, и она впускала его в тепло, девчушка садилась на свою кровать и завороженно смотрела на то великолепие, что было за стеклом, и снова и снова обдумывала то, как могла спросить о проблемах в семье у родителей, но мысли в её голове всё путались и путались, пока не превращались в какой-то непонятный скомканный клубок ниток. Потом девочка откидывалась на подушку, закрывала глаза. Какое-то время она ещё продолжала думать об этом, но вскоре сон гладил голову девочки своей мягкой лапой, и Инга отправлялась в волшебное путешествие по стране сновидений. *** Воронёнок разбудил Ингрид рано утром, яростно махая своими маленькими крылышками. Девочка сразу проснулась, испугавшись от неожиданности. Когда Ингрид опомнилась и проснулась окончательно, птица уселась на одеяло и важно посмотрела на девочку. — Фарт, что-то случилось? — спросила сонная девочка, но чернокрылый лишь горделиво посмотрел на подругу и перевёл взгляд на дверь, — может, ты проголодался? — предположила Инга. Ворон сделал какое-то непонятное телодвижение и девочка подумала, что это такое безмолвное «да». — Я принесу тебе вкусненького, — сказала девочка и поднялась с кровати. Когда она спустилась вниз и подошла к кухне, то услышала голоса родителей, ведущих какую-то беседу. Сейчас перед Инге предстояло сделать выбор: остаться за дверью или войти в комнату и помешать разговору. «А может быть, вообще уйти отсюда» — подумалось девочке. Инга было уже остановилась на этом варианте, но вдруг услышала одну короткую фразу, даже скорее маленький кусочек фразы, который сковал ей ноги и заставил стоять на месте. Девочка нагнулась к замочной скважине и, сощурив глаз, начала шпионить. — …поэтому мне нужно ехать, — сказал папа. — Может быть, кто-то другой заменит, всё-таки у тебя семья. Ведь много одиноких фотографов, — сказала мама. Голос её дрожал, наверное, от того, что она плакала. — Бургомистр говорит, что они уже все заняты. Из одиноких остался только Зальц, но сама понимаешь, в каком положении его старая, больная мать. Марлен только горько всхлипнула и уткнулась лицом в грудь мужа. Отто провёл своей шершавой рукой по спине жены и начал говорить какие-то успокаивающие слова. Инга отошла от двери, пока ещё недоумевая и не понимая что происходит, и побежала наверх, в свою спальную, спряталась там под одеялом и начала бесшумно плакать. Она только лишь тихо всхлипывала, еле дыша, пыталась понять почему плачет, но слёзы лились и лились, не оставляя никаких ответов. Форт, видимо, понимая всё, сел на шкаф и грустно смотрел на девочку, не зная, чем помочь. К завтраку девочка спустилась как ни в чём не бывало, только в чутком сердце мамы закралось подозрение насчёт настроения дочки, но, видимо списав на усталость, Армер подала к завтраку кашу без лишних вопросов. Завтрак прошёл в тишине. *** Среда была прохладной, птицы на улице прятали свои мёрзлые клювы под крылья, пушили перья, становясь немного нелепыми и круглыми. Ингрид, сидя около окна, взглядом проводила маму, уходящую на работу, а проводив, быстро сбегала за едой для Фарта и села за занятия. Завтра ей надо было идти с мамой устраиваться в школу, знакомиться с новыми, а вернее сказать, с первыми одноклассниками. Девочка взяла письменные принадлежности, спустилась на кухню и, усевшись за обеденный стол, развернула листок и начала выводить буквы. Грифель карандаша был уже почти исписан, но девочке не хотелось вставать и чинить ее орудие письма. Рука девочки постоянно дёргалась, делая почерк неровным и уродливым. От отчаяния Инга даже высунула язык и скривила листку самую мерзопакостную гримасу, которую только могла позволить себе её мимика. Карандаш же решил окончательно вывести ребёнка из себя и сломался. Инга покраснела от ярости и бросила своё обучение, убежав к себе в спальную. Там девочка от бессилия разминала свои детские, затёкшие от долгой работы пальчики и плакала от отчаяния. Ей не хотелось показать себя неумёхой перед таким количеством сверстников. Наконец, она взяла себя в руки и заново принялась за свою работу, починив карандаш. На этот раз девочка писала медленнее, стараясь вести буквы ровно. Серый грифель оставлял за собой тёмные следы, чуть слышно шурша по жёлтой шершавой бумаге. Под вечер темп Инга ускорила. Карандаш трещал и рассыпался. Девочка писала быстрее, то краснея, то бледнея от лихорадочной работы. Когда мама пришла, то сильно удивилась прогрессу в навыках письма дочки. Ужин был лёгкий: простой гарнир — картофель пюре. Он выдался таким же молчаливым, каким был и завтрак. Тишину нарушила только ложка, нечаянно выпавшая из рук девочки и быстро поднятая той же. После ужина девочка уже хотела снова взяться за карандаш, но мама запретила ей и отправила приёмную дочку спать. Так постепенно Ингрид и превращалась домашнее растение без прогулок, солнечного света и свежего воздуха. Но одно она знала точно: ей нужно было учиться именно в этой школе. А зачем? Чтобы получить хорошее образование и потом найти хорошую работу с высокой зарплатой. Так говорила мама. Но не та мама, которая новая, а та, что настоящая. Она хотела бы, чтобы девочка выросла и стала мудрым, образованным и независимым человеком. То есть полной противоположностью ей самой. Сама фрау Вайс не любила ни читать, ни учиться, но понимала, что новому поколению это просто необходимо. Она даже хотела устроить девочку в школу, но им слишком часто приходилось переезжать с места на место, поэтому детство Инги прошло без должного воспитания и правильного окружения. Инга быстро заснула, предварительно пожелав Фарту сладких снов.