Аритмия

       Сегодня я окончательно понял, что нахожусь в зависимости от человека не самого лучшего, от которого надо было бы бежать, сломя голову, ещё при первой встрече. Злодейка-судьба приготовила для меня испытание, но — вот беда — испытание наслаждениями и запретами. Ривер, попади на интервью, как и предполагалось, она, обошла бы участь любовника, которая для меня стала испытанием, и, чем дальше, тем больше походит на наркотическую зависимость.        Я спал плохо, вертелся, измял простынь, вспотел и, кажется, стонал. Определенно, мне снилось что-то чрезвычайно приятное, потому что с утра дрочить пришлось так активно, что едва не задымились пальцы. И всё равно это не сняло полностью напряжения, остаточное желание никуда не делось, а притаилось внизу живота. В таком состоянии, растревоженный, уставший, будто после попойки, я и очутился на работе.        Лиз уже там, как всегда, сидит за компом, щёлкает по клавиатуре и сосредоточено глядит в экран. Наверняка заполняет «продуктовую таблицу» — рацион наших военнослужащих, его преимущества и недостатки, то, над чем я работал в последние три недели в перерывах между получением наслаждения от шефа. Странно задавать этот вопрос, едва переступив порог кабинета, и я не должен так бурно реагировать на то, что она сейчас посмотрела на меня как на идиота, но реагирую — краснею от ушей до кончиков ног.        — Лиз, шеф у себя?        — Да. Готовит доклад на среду на конференцию.        — Отлично.        И, не успела она ещё хоть что-то возразить, я иду к Саксону в кабинет. Иду под возмущенные возгласы Лиз и её тонюсенький комариный писк: «Стой, он не звал, он вообще велел не беспокоить!».        Знаю, что велел, знаю. Но плевать. В крайнем случае — потерплю ещё одну порку. Лиз не в курсе, к счастью, но очень тяжело работать с человеком, который относится к тебе как к поднадоевшей кукле: играть с нею уже не хочется, но выбросить ещё жалко. Я подписал Договор, но там ни слова не сказано о том, что я позволяю так с собой обращаться.        Я вхожу, намерено громко хлопнув дверью. Саксон, который действительно работает с бумагами, поднимает на меня удивленный, но не похоже, что рассерженный взгляд. Подойдя к столу, я сажусь, не спрашивая, угодно ли это его Величеству, и мы несколько секунд играем в гляделки, которые смело можно называть нашей любимой игрой.        — Вы вчера не приехали, Мастер.        — Нет, — он отрицательно качает головой, — не приехал.        — И не послали за мной.        — Не послал.        — Больше не нуждаетесь в моих услугах? Я вам наскучил?        — Нет. Просто настроение было другим.        — Почему вы меня не предупредили, что встречи не будет?        — Я не обязан тебя предупреждать. Вопросы встречи решаю я сам.        Я пытался говорить колко и даже с вызовом, но мы с ним оба знаем правду — я унижаюсь. Но теперь стоит показать, что я не позволю унижать себя. Что мы так, если он уже забыл, не договаривались. Меня невероятно сильно тянет устроить грандиозный скандал, как никогда ещё в жизни. Может быть, даже вцепиться в лощёный костюм от Армани, в котором он сегодня. Но Саксону, к счастью, повезло — я слишком измотан для этого. Спал отвратительнейшим образом, едва нашел в себе силы прибыть на работу, мучит мигрень, к счастью, слабая, относительно терпимая — какие уж тут скандалы?        Потому, тяжело вздохнув, я внимательно смотрю на него.        — Мистер Саксон, несмотря на то, как вы к этому относитесь, я не ваша игрушка. Заключая Контракт, я соглашался не на это. Я не самый покорный человек на свете, может быть, потому, что у меня есть характер. Я не позволю обращаться с собой, как с тряпкой. Если вы хотите забавляться с тряпкой, ищите другую сабу. Однако же, когда мы пришли с вами к соглашению, речь шла о том, что мы оба будем довольны его итогами. У меня всё меньше оснований считать себя довольным, мистер Саксон. Советую вам как следует подумать об этом на досуге.        Я удушающе спокоен и, судя по его внимательному сверлящему взгляду, он удивлён таким демаршем. Ну что же, мистер доминант, вам пора уже давно понять, что ваша саба не будет покорно молчать, когда над ней издеваются. И, если вы искали того, кто будет молча обвевать вас опахалом, тогда, возможно, следует продолжить поиски.        Наградив его ещё одним колким взглядом напоследок, выхожу из кабинета. Он наверняка задумается о сказанном и наверняка решит меня снова наказать за дерзость. Плевать. Пусть хоть у всех на глазах порет — мне всё равно. Может быть, в следующий раз подумает, прежде чем унижать меня постоянно.        Целый день я занимаюсь работой, копаюсь в бумагах, отвечаю на телефонные звонки, назначаю, отменяю и переношу встречи, пытаюсь составить расписание на июнь, в общем, делаю всё возможное, чтобы как можно меньше думать о нём. Думать меньше не очень получается, но работа и вправду отвлекает. И да, уж лучше анализировать, как расставить вопросы конференции грамотно, чем постоянно возвращаться мыслями ко вчерашнему вечеру, когда меня кинули, уже не в первый раз.        Смс на сим-карту, куда пишет только Саксон, и только по своим доминантским делам, приходит, когда я пытаюсь объяснить нетерпеливому изготовителю машинного масла, что господин министр в ближайшие две недели максимально загружен и не может его принять, и, что, если есть срочные вопросы, пусть отправит официальный запрос на почту. Потому, собственно, я смог прочесть очередное послание от строптивого любовника (забавно, Саксон, небось, думает, что строптивый любовник — это я) минут через двадцать после того, как оно пришло, уже прервавшись для чаепития.        «В пятницу вечером мы с тобой летим отдыхать в Шотландию. Надеюсь, моё спонтанное решение тебе понравится. Считай это сюрпризом и попыткой загладить вину».        Он снова пытается меня купить, ясно. Но ещё более мне ясно то, что я не стану противиться. Мелькнувшая было самой первой здравая мысль отказаться, была тот час же отброшена и забыта за ненадобностью.        Конечно, я утешаю себя тем, что эта поездка — возможность увидеть новый уголок мира, а так же набрать ещё материала для книги, что, естественно, правда. Но на самом деле причина, основная, главная — только одна. Я хочу провести эти два дня с Саксоном.        Наступила финальная стадия моей от него зависимости.