Аритмия

       Саксон крутился и бурчал, я до самого утра не мог уснуть. Ночь была ужасной. В итоге с кровати оба подхватились, едва пять часов пробило. Я предложил вместе сходить в душ, но он отказался, чем подтвердил мои догадки — по утрам он сам не свой, отходит от сна, который, видимо, всегда тяжёлый.        Душ приняли быстро и порознь, а теперь сидим за столом и пытаемся есть (хотя я уверен, что никто из нас есть не хочет).        Саксон ведет себя точно как заботливая мамочка, чем шокирует меня. Не знал, что он так умеет. Взяв тонкий ломоть хлеба, он намазывает его маслом, посыпает сахаром и придвигает ко мне, без особого энтузиазма пьющему чай.        — Кушай. День сегодня тоже напряженный, а у тебя во рту ещё маковой росинки не было. Поешь.        Киваю, но, скорее, чтобы он отстал. А он, видно, отставать не собирается. В голосе его сквозит озабоченность:        — Как ты сегодня? Легче? Ничего не беспокоит?        — Нет, — спешу успокоить, — всё в порядке.        — Голова не болит? Обычно у меня после переживаний на следующее утро жуткая мигрень. Спрятаться, прямо, негде.        — Не болит.        Мне приходится несколько раз задать себе вопрос, зачем он это делает, что ему сейчас нужно. Рассчитывает заняться сексом, получить компенсацию за вчерашний пустой вечер? Не терпится опробовать на мне генитальные зажимы, анальные пробки и зажимы для сосков, как обещал? Просто не желает уходить на совещание с военными советниками и Генеральным штабом (сегодня, в полдень), не получив порции удовольствия? Переживает, что секс-игрушка сломалась, и, возможно, придётся искать новую, а так не вовремя, в разгар политического сезона? Я не знаю. Но не могу поверить, что он делает это просто так, потому что действительно взволнован и хочет обо мне позаботиться. У меня ещё свежи в памяти и стоят перед глазами пару его уроков, когда показал, что ничего мне не должен, даже предупреждать, что запланированная по Договору встреча отменяется. Наверное, эта забота — просто ещё один, эффективный ныне, метод показать, что он здесь царь и бог, а я нахожусь в его полном подчинении. Обманчивое тепло должно усыпить мою бдительность. Возможно, он рассчитывает, что я привяжусь к нему, стану окончательно и бесповоротно зависим, и буду всюду ползать рядом, как насекомое, у него под ногами. Как инфузория туфелька.        О, как активно и напористо мне приходится напоминать себе, что нельзя на это вестись! Каждую секунду долблю себе мозг призывами: «Не сдавайся!», «Не ведись!». Потому что я не могу. Я не должен себе это позволить. Если расслаблюсь и хоть на миг потеряю контроль, Саксон меня в порошок сотрет. Только этого — моего поражения — ему и надо. Он уже долгое время ловит меня, будто мышь, в ловушку, я давно в мышеловке, но пока что не позволяю её захлопнуть. А риск этого очень велик. Как будто видеть, что крупный вулкан начинает просыпаться, но глупо надеяться, что обойдётся. Нет, не обойдётся. Я хожу по лезвию ножа, и, по-моему, Саксону только это и нужно. Ему нравится.        Он притих, задумчиво смотрит в окно, без особого аппетита жуёт сендвич. Не знаю, специально ли он молчит, решив не отвлекать меня от моих мыслей, но, пожалуй, за это я ему по-настоящему благодарен. Помимо инстинкта самосохранения, который пытается напомнить мне, что я не должен впасть в абсолютную зависимость от Доминанта (поздно, конечно, но спасибо, что хоть пробует работать), есть ещё и другие рациональные мысли, которые, все до одной, сводятся к моей будущей книге. Когда я познакомился с Саксоном, он произвел на меня впечатление блестящего, но холодного мужчины, хорошего стратега, хищника, что терпеливо поджидает свою маленькую жертву. Он был таким, именно таким, очень долгое время, и ничто не предвещало иного поворота событий. Но случилось. Сначала аккуратно, как будто сам думая, стоит это делать, или нет, он проявил нотки заботы по отношению ко мне. Например, стал рассказывать мне о том, какой он, и с интересом расспрашивать обо мне. Я, конечно, всё списал на Договор, мол, это важно, когда трахаешь партнера. Но это была очень дешёвая отмазка. Даже если бы я сейчас был пугливым подростком, который ни разу порно не видел, и то бы знал, что главное в партнере — его тело и доступность, а никак не внутренний мир. Он собирается только трахать меня, напоминал себе я время от времени, а вовсе не брать замуж. Бесполезно. Саксон всё плотнее, всё глубже загонял меня в ловушку, привёл сюда, в квартирку уединения, как я её назвал про себя, где предпочитает прятаться от мира и отдыхать, хотя не должен этого делать. Он рассказывает мне то, о чём вряд ли говорил другим своим сабам. Сомневаюсь, что с сабами вообще такой информацией делятся. Не для того они нужны. И, если уж тешить своё самолюбие до конца, он, наверное, даже Люси не всё рассказывал. Например, о своей семье. Я заметил гримасу боли, которая отпечаталась на его лице, пусть мимолётно, не надолго, но это была именно гримаса боли. Стал бы он лишний раз ворошить ранящие его воспоминания, показывающие, что он — тоже живой человек, а не машина по захвату власти и распространению влияния, при жене, с которой — и не нужно быть его сабой, чтобы это понять — у него не самые тёплые и доверительные отношения? Очень сомневаюсь.        Я, конечно, быть может, льщу себе, преувеличиваю свою значимость в его жизни. Потому что попал на удочку зависимости, и мне хочется верить, что я хоть что-то да значу, а не просто симпатичное доступное тело (ведь, в конце концов, он выбрал именно меня, из огромного количества желающих прыгнуть к нему в постель с целью добиться властью). Я обманываю себя, но мне хочется делать это как можно дольше. Только так можно думать, что ты чего-то стоишь, и романтический запал на написание книги не рассеется. И плевать, что, чем больше проходит времени, тем сильнее я попадаю в рабство, в первую очередь, эмоциональное, психологическое. Мне это нравится. Я не был рожден лидером, и мне нравится быть ведомым. Особенно, если ведущий — такой человек-вспышка, как Гарольд Саксон. Точка.        Он отвлекает меня от мыслей, окликнув:        — Джон?        — Мм? — вздрогнув, я смотрю на него, как будто впервые вижу, стараясь уловить знакомые черты — сегодня он выглядит мягким, как будто плюшевый мишка. Забавное сравнение и забавный внешний вид, надо сказать.        — Мы едем отдыхать в Ирландию на следующей неделе. Вместе. Ты и я. Не возражай, не приму. Я так решил. Нужно расслабиться.        Ох ты! Наверное, он никогда не перестанет поражать меня. И ставить в неловкое положение. Снова без Люси. Пресса уже и так заметила, и мы оба читали несколько жёлтых газет, строящих предположения на целый разворот о том, в какой позе предпочитает трахаться Саксон со своим молодым помощником (я должен быть связан, но прессе об этом знать не обязательно). И вот ещё одна совместная поездка. Неужто господин министр (мистер Доминант, Мастер) сознательно рискует идеальной репутацией, толкая себя стать объектом сплетен?        — Я всё продумал, не волнуйся, — спокойно продолжает он, снова подтвердив догадки, что умеет читать мысли, во всяком случае, мои, — у меня там командировка. В субботу и следующий понедельник. Так что, в пятницу вечером я и ты, как мой первый помощник, летим в Дублин. Нужно оценить риск сепаратизма и необходимость возможного военного вмешательства. Ирландия — регион не самый спокойный. Заодно и отдохнём немного. Совместим приятное с полезным. Ты был в Дублине когда-нибудь?        — Да. Трижды. Красивый город.        — Да, — деловито кивает он, — потрясающий. Особенно мне нравятся их соборы и церкви. Я, конечно, крайне далёк от религии и веры, но с точки зрения архитектуры, это шедевры.        Улыбаюсь. Вот, опять. Он ведёт себя вряд ли так, как типичный Доминант. Сейчас он опять самый обычный человек, обыкновенный мой собеседник. Иногда, анализируя наши разговоры, мне самому сложно поверить, что в перерывах между ними и работой, он привязывает меня к кровати и угощает плетью.        — Сегодня, когда посетишь военные лицеи, можешь прислать отчёт почтой, и быть свободен. Я всё равно буду занят совещанием, вряд ли оно будет коротким, а просто так сидеть в офисе тебе не вижу смысла. На телефонные звонки отвечать и кофе-чай приносить может и Милли. А ты отдыхай, готов поспорить, что ты очень вымотаешься, пока будешь по лицеям бегать.        — Ладно, — киваю я, очень благодарный, что мы переключились на работу, — спасибо. Я думаю, что, по результатам исследования, нужно будет составить сравнительную таблицу. Нужно знать, где и что не так. Наверняка у каждого лицея, несмотря на схожую направленность, своя специфика. Как показала моя прошлая практика, чем мельче школа, тем всё хуже. Посмотрим, что будет здесь, в военных лицеях.        Он кивает и вдруг спохватывается:        — О, кстати, бывший шеф очень хвалил твоё школьное исследование. Прислал мне целую рецензию о том, как хорошо и плодотворно ты потрудился. Можешь зайти, почитать, я сохранил её в копии личного дела, которое хранится в моём кабинете.        — На Дельгадо похоже, — улыбаюсь я, — он действительно был очень доволен проделанной работой. Даже вызывал на ковёр, чтобы похвалить. Такое редко бывает. За годы работы у него я только два раза подобного удостоился.        — Это одна из основных причин, почему я поручил ревизию военных лицеев тебе.        — Я так и думал.        Он кивает. Тщательно вытирает руки, отправляет посуду в посудомойку и, задумчиво проведя вытекающую из крана воду, говорит, прикусив губу:        — Я сейчас домой. Мне нужно переодеться и захватить кое-какие бумаги. Подкинуть тебя к какому-нибудь лицею, или в офис?        — В офис. Хочу ещё раз свериться со своими планами и посмотреть кое-какие документы. Думаю, мне будет гораздо спокойнее, если для начала, перед инспекцией, я сделаю это.        — Ладно, как пожелаешь — он закрывает кран, вода перестаёт бежать. Начинается тишина.        Сегодня я устал ничуть не меньше, чем вчера, пока моё ухо горело от постоянных телефонных звонков. Зря думал, что уж сегодня лицеи осматривать будет легче, чем слушать болтовню. Лучше бы я и дальше болтовню слушал, честное слово. Ужасно, просто ужасно. А ведь я сегодня успел и с китайцами по Скайпу пообщаться в офисе, и два, всего два, лицея осмотреть. Точнее, лицей и военную школу. Но ноги гудят так, будто я Эверест покорял, причём, без особых успехов. Надо поблагодарить Дейва, что по военным школам в провинции вызвался ездить он. Такого напряжения я бы точно не вынес. Увы, как бы мне не хотелось обратного, я слаб физически, из тех, кого называют хлюпиками (именно так меня и называли в школе, да и в университете особой любовью не баловали).        В общем, домой я прихожу совершенно разбитый, меня хватает лишь на то, чтобы влезть в домашнюю футболку и штаны (с дыркой на коленях, нужно зашить, но что-то сил и времени всё никак не найду) и рухнуть в кровать, лицом вниз.        Не знаю, сколько я так, коматозником, пролежал. Думаю, никак не меньше часа, скорее, даже около полутора часов. Легче не стало, кости ломит, ноги всё ещё гудят, хоть и не так сильно. Обреченно вздохнув, встаю и иду в кухню. Надо бы приготовить ужин, полноценный, потому что джинсы на заднице уже висят, да и Саксон не так давно намекнул, что ему надоело похлопывать кости. Но обойдусь, может быть, когда-нибудь потом, в следующий раз. Я достаю бутылку тёмного пива и кусок сыра из холодильника. От него криво-косо отрезаю ещё кусок и, взяв это добро, тащу в комнату. Врубив телевизор на дурацкой передаче о морских котиках, в содержание которой, естественно, не вслушиваюсь, кое-как ужинаю, тут же почувствовав, что пиво ударило в голову. Видел бы меня сейчас Саксон! Ему бы сто процентов это не понравилось. Интересно, что бы он сделал в ответ, как бы решил меня наказать? Обошлось ли простой, ручной поркой, или отхлыстал бы кнутом для верности? Эта мысль меня позабавила, усмехаюсь. Рядом с ним я тоже превратился в извращенца, а, может быть, всегда им был, раз уж согласился стать его сабой.        Как, интересно, прошло заседание кабинета министров? Надо бы не забыть завтра написать справку на сайт и в пресс-службу для граждан, а то есть у меня такая ужасная привычка забывать это делать.        Ну вот, я снова переключился на работу. Надо бы продолжать писать книгу, сесть за нее прямо сейчас, раз уж всё равно не на работе. Да вот только момент не очень благоприятный. Чувствую, в этот раз, если продолжу работать над текстом, точно напишу о том, как глотал сперму, а не как ездил с Саксоном осматривать строительство военных объектов или общаг для военнослужащих и их семей.        Не знаю, за каким лядом, но только мысли мои снова вернулись к теме книги и прошлого Саксона (похоже, единственного, что меня сейчас волнует), и я думаю. Делаю я это, наверняка, с таким пафосным таблом, будто приношу военную присягу. Надо бы начать поиски ответов на то, что происходило в прошлом этого мистера Загадки с посещения его школы. Все мы родом из детства, и так оно и есть. Надеяться на то, что его министерское высочество захочет со мной поделиться сам, нет смысла, это я уже понял. А значит, нужно самому побыть Шерлоком Холмсом и добраться до этой тайны раньше, чем Ривер сделает это (у меня нет никаких сомнений, что она не отступится от своих планов, и даже при угрозе жизни обязательно продолжит копать).        Покряхтев, встаю с дивана, сажусь за стол, включаю компьютер. Перед глазами, хоть и в очках, всё плывет. Не сразу сообразил, что забыл включить лампу. Включаю. Не особо помогло, конечно. Мало того, что близорукость с самого детства, ещё и пьян. Отличный способ работать — наощупь. Впрочем, ладно, были испытания и посерьезнее. Раз уж решил работать, значит, так и будет.        Открываю официальный сайт, копаюсь в уже почти выученной наизусть биографии Саксона, чтобы выцепить глазами название школы, где он учился. А потом быстро, как по маслу (люблю это делать) составляю запрос на посещение его школы в целях интервью. Готово!        Что же, великолепный господин министр, Мастер моей жопы, я начинаю копать. Пристёгивайтесь и держитесь крепче!