***
<i> Даже с умным, адекватным, понимающим, знающим можно не найти компромисса… Ибо договориться можно в первую очередь со слышащим! Rina_M
Трудно договориться с тем, кто договариваться не хочет. Ещё труднее с тем, кто не понимает зачем это нужно. И уж совсем бесполезно договариваться с тем, кто считает компромисс — — проявлением слабости. А ведь для кого-то — это и есть идеал: не убеждать, а подчинять; не общаться, а приказывать; не любить, а использовать. Александр Архипов
Город жил своей жизнью. Наступала осень, ночи становились все холоднее, листва желтела и опадала на землю. Люди старались заготовить как можно больше дров и припасов. Топоры дровосеков мерно стучали по дереву, обрубая ветки. Девушки шли за водой к реке. Несколько детей играли на улице. Агнилива въехала в Аделард на медведе, на плечах ее был кот, в руках лягушка и паук, за ней шли лиса, волк, летели ласточка и ворон. Волк обернулся человеком и с молчаливого согласия хозяйки крикнул: — Эй! Кто главным будет? — Чего надо, дикари проклятые? — оторвался от работы один дровосек. — Старшего, — скривился Тейваз, — говорить будем. Местный сплюнул на землю: — Так тебе и прибежал он, — рассмеялся мужик, — дикари богомерзкие… Тейваз хотел крикнуть что-то еще, но к ним вышел старик в рясе. — Говорите, что хотели, грязные звереныши, — свысока процедил он. Волк зарычал, готовясь к прыжку. — Тейваз, — осадила его Агнилива. — Мы пришли из леса, старче, — она слезла с медведя и приблизилась, — время назад вы убили мальчишку на реке. Второго вы увели. Вы хотите пользоваться дарами мира, но не желаете жить по его законам. Я запрещаю вам пользоваться тем, чем вы не умеете делиться! Старик махнул рукой кому-то за воротами и рассмеялся. Но его смех остановило то, что звери стали принимать человеческое обличие. Все, не считая медведя. Заговорила рыжая девушка, гневно размахивая хвостом: — Убийца! Видишь лес? Там живут люди по своим порядкам. Вы в лесу гости! Гости невежественные и дикие. Словно обезумевшие чудовища, вы врываетесь в лес. — Какие же законы есть у леса? — перебивая лису, усмехнулся старик. Ему была не интересна девичья болтовня, но он тянул время. Никто не почувствовал подвоха, даже Тейваз, а он обычно подозревает всех и вся. — Опасно!.. — выкрикнула зеленокожая девушка, когда ее свалил удар по затылку. — Бей дикарей! — взревели мужики. Волк бросился вперед, защищая хозяйку. Но было слишком поздно. Агнилива уже упала на землю, закрывая руками лицо. Альгиз завизжала и бросилась к ближайшим зарослям, медведь побежал прочь, попутно снося двоих нападающих. Бьярне, опаливо оглядываясь, торопился в лес, чтобы предупредить остальных. Соулу трусливо взлетела вверх, уклоняясь от камней. Ансуз отказался улетать и тоже свалился от мощного удара. Кот и паук в суматохе куда-то делись. Всех, кто не сбежал, повязали там. Добравшись до кустов, лиса остолбенела от ужаса: почему так? Она неосознанно вернулась в человеческий облик и завыла. — Смотри, одну упустили! — прикрикнул чернобородый дровосек, показывая на плачущую девушку. — Чудная зверушка, — хохотнул второй, оглаживая русую бороду. — Может, позабавиться с ней? — предложил третий, — отличается ли она от наших баб? — Дык, кусаться будет, — засомневался второй, — тварь лесная… На что первый изобретательно предложил ей сунуть в рот шишку какую или платок. Девушка опомнилась и начала вырываться, но куда ей справиться тремя сильными мужиками. Окончательно она затихла, когда чернобородый дернул ее за пушистый хвост, угрожая его отрубить. — Не трусь, зверушка, — усмехнулся русый, — еще понравится, просить будешь… — Дерзкая дикарка! — пнул Агниливу по ребрам один из мужиков, — богомерзкие звери. — Судить их, — хмыкнул старик, — по закону. Пока пусть посидят в подземельях. А по утру утопим всех. Холодно. Сыро. Темно. Больно. Агни с тихим стоном попыталась встать, что, конечно, не получилось. Она покрутилась, пытаясь ослабить веревки. — Не… Кхе-кхе… выйдет у тебя, ведьма, — донесся сзади мужской голос. Неизвестный снова закашлялся, — узлы крепко вяжут, сволочи… Девушка обернулась, силясь разглядеть собеседника. В тусклых лучах луны она видела пожилого тощего мужчину со светлой жиденькой бородой, с клеймом на лбу, в рваной одежде и со свежими шрамами на лице. — Ты не видел других, с хвостами и на людей похожих? — Кх-кого? — не понял он. — Мои друзья, — пояснила Агни, — они как люди, только звери. — Видимо, крепко тебя приложили, — протянул заключенный, — я слышал про оборотней от стражника, их бросили в подвал ратуши. — А тебя за что посадили? — спросила Агнилива, кое-как садясь напротив. — Воровал, — хмыкнул мужчина. — Как тебя зовут? — Феликин, — представился он. — А ты, дикарка? — Агнилива. — Чуднóe имя, — улыбнулся он. — Как и твое, — фыркнула девушка с улыбкой, — вы вообще чудные. — Не менее вас, лешаков, — все так же кашляя, рассмеялся Феликин, — весь мир сошел с ума, и только мы здесь разумны. — Я могу тебя вылечить. — Что? — не понял вор. — Ну-у, горло чтоб не болело, — пояснила Агнилива. — Как ты это сделаешь, — тяжело вздохнул мужчина, — у тебя руки связаны, да и трав нет. — Я могу, — уверенно возразила лесная ведьма, закрывая глаза и сосредотачиваясь на желании. — Как же, — рассмеялся Феликин и тут же осекся: он больше не хрипел, и боль прошла. — Ведьма, — удивился он, — как есть, ведьма. Фея лесная — А расскажи мне о себе, — попросила Агни. — Ты напоминаешь мне мою дочурку, Литт, — рассмеялся вор, — та тоже все сделает, лишь бы послушать истории. А как читать ее брат мой выучил, так от книг стало не оторвать… Еще помню: приду, она на шею кинется, мол, папочка вернулся. Сиротой осталась. Жинка моя, Манон, умерла родами. Как мать моя, будто прокляли всю семью… Да и я, пропащий… Брат забрал дитё к себе, не сомневаюсь. Зачем малышке такой отец, как я. — А какой ты? — перебила его Агнилива. — Какой-какой, — передразнил ее Феликин, — пропащий… Вор, неудачник, пьяница и завтра уже буду мертв. — Почему? — не поняла ведьма. — Вот лешачка дремучая, — криво усмехнулся он, — утопят нас после заутрени. — Почему? — повторила она. — Дурная, что ль? Преступники мы, — объяснил он, — я вор, а ты из леса… Может, о веселом поговорим? — Угу, — кивнула Агни, — а о чем? Вдруг она заметила: у ее собеседника был дар. Не такой, как у оборотней, иной. Но был… О чем она и рассказала ему тут же. — Моя мать слыла ведьмой, — задумался Феликин, — но она не была ей. Просто помогала советом. Бабка тоже имела славу… Разговаривали они до утра. Один раз прозвучало предложение присоединиться к лесу, но вор с горькой усмешкой отказался, мол, мертвым он будет ненужен. Но Агнилива попросила подумать и не рубить сгоряча. — Чем бог не шутит, согласен, — ответил он, — если жив буду…***
— Поднимайся, погань лесная, — чернобородый мужик выволок Агниливу за волосы. Его товарищ вывел Феликина. Путь к реке был недолгим, но каждый шаг был тяжелым испытанием для пленников. После ночи без движений все затекло и болело. Только вор чувствовал себя немного лучше из-за лечения. Агни позволила себе улыбнуться, завидев рыжий хвост в кустах камыша. — Альгиз, спаси его, умоляю, — взмолилась ведьма лисе — и бегите. — Тейваз, обернись и спаси этого, — волк лишь прищурено кивнул. Оборотница услышала отчаянную мольбу, подкрадываясь к осужденному сзади. Зверь незаметно перегрыз веревки на руках и ногах и снова зашуршал в кустах. Старик тихо читал молитву, мужики огорченно сокрушались: часть лешаков убежала. К заре недосчитались уродливой полоумной девицы, юнца в черном плаще и тощей чернявой девчонки. Остался только светловолосый и главная ведьма. «По-быстрому бы разделаться с ними», — думали горожане, у которых перед зимой было полно забот. А старик, словно заметил это, отчего тут же закончил. — Топи гадов, — хрипло вздохнул он, махнув рукой мужикам. На шею арестованным навесили камни. Волк мгновенно обратился зверем и, срывая веревки и сталкивая вора, бросился в реку. Агнилива тоже прыгнула в воду, но зацепилась за настил веревкой и лишь ушиблась лбом о столб. Мужики проводили сбегающих печальным взглядом, не кидаться же в речку за ними. " Бог им судья», — дружно решили они. — Глупо топить ведьму, всплывет же, — хмыкнул чернобородый, — повесить лучше. Остальные его поддержали. Старик согласился. Потащили Агниливу к ближайшему дереву. Чернобородый скоро привязал петлю. — Подрыгайся, тварюшка, — присвистнул русый. И под хохот мужиков старик накинул веревку на шею вырывающейся девушке. Чернобородый закрепил веревку. — Выпускай ведьму, — скомандовал он. Агни забилась в путах. Резкая боль обожгла горло. Перед глазами заплясали огненные всполохи. Невозможность вздоха заставляла паниковать и дергаться сильнее. Какое-то время она билась, пытаясь освободиться, на потеху горожанам, но вскоре затихла и застыла. Карие глаза в отчаянии были выпучены, синеющий язык выпал изо рта, а по ногам текла характерная жидкость. — Гляди, обделалась дикарка, — рассмеялся русый. — Чего встали? Висельников не видели? — прикрикнул старик, — дрова сами не заготовятся!***
Темно. На глазах что-то мешалось. Слабость во всем теле. Хотелось пить. Осознание произошедшего навалилось мертвой тяжестью. Сильно заболела шея. Агнилива попыталась снять повязку с лица. — Не нужно этого делать, — мягкий голос прозвучал откуда-то сбоку, — не двигайся. — Где я? — едва шевеля губами, спросила девушка. Но собеседник прекрасно понял неясный шепот. — Дома, дочь Всеотца, да славится он в молитвах, — ответил он, — я скажу Иссабил, что ты очнулась. И позову Белу, она тебя осмотрит. — Кто ты? — Мое имя Надей, — собеседник едва коснулся руки ведьмы, — я архангел надежды. Он исчез с почти неразличимым шорохом. Агнилива осталась одна. Дышать было тяжело, и грудь от каждого вдоха болела. А выдыхать было страшно: в голове отдельными картинками возникали сцены недавнего прошлого, уродливый смех и безжалостные выкрики, нехватка воздуха и страх, отчаяние и смирение с неизбежным. Снова раздался тихий шорох, отвлекая девушку от ужасных мыслей. — Здравствуй, дитя Господа, что славен мудростью своей, — женский голос был приятен на слух, — меня зовут Бела, я архангел исцеления. Не бойся меня, я помогу тебе. Агнилива мелко закивала. — Сейчас я наложу куратио, не бойся. На шею опустилось нечто мокрое и прохладное, почти мгновенно успокаивая боль. Лесная ведьма расслабилась и начала спокойно уплывать. — Не засыпай, — одернула ее Бела, — не сейчас. Агни испуганно дернулась, и от неловкого движения разболелась голова. Справа донеслись очередной шорох и шаги. — Как она? — девушка узнала новый голос, это была ее матушка, — Надей сказал… — Иссабил, все будет хорошо, — ответила ей Бела, — помощь оказана вовремя. Только шрам останется… — недовольно добавила она. — Агни, милая моя, — руку ведьмы обожгло прикосновением горячих пальцев. Агнилива снова дернулась, но тут же успокоилась. Теплая ладонь приносила ощущение детства и защищенности, и девушка все же уснула. — Успела? Бела кивнула. — Как только она придет в себя, Всеотец, да будет вечно сиять его имя, призовет ее, — архангел исцеления устало прищурилась и начала разрезать бинты на больной, — с твоей дочерью будет серьезный разговор. — Трезор меня предупредил, — скривилась Иссабил, — и Акамир подтвердил. Я боюсь за нее, — женщина пригладила торчащие волосы дочери. — На все воля Бога, великого и милосердного, — сурово ответила Бела, заканчивая работу, — оставайся с ней, пока это возможно.***
Когда лесная хозяйка снова проснулась, рядом никого не было. Никакие противные повязки не мешали, и Агни осмотрелась. Все вокруг было непонятно белым: белые стены и потолок, белые постели, белая мебель, даже свечи белые. «Будто в снегу», — подумала девушка, выбираясь из кровати и стараясь при этом не шуметь. Проигнорировав мягкую обувь, она, аккуратно переступая, двинулась к выходу. — Не стоит бродить здесь в одиночестве, — мужчина в очках подал руку, — будем знакомы, Трезор, архангел провидения. Пророчеств, то есть. — Я… — Агнилива, — перебил он, — дочь моей сестры, Иссабил.