***
Спустя четыре дня расследование под руководством Виктории Джевелл не то чтобы зашло в тупик, но оказалось в несколько парадоксальной ситуации. Из реанимационной палаты пропал пострадавший. Ни следов, ни свидетелей, ничего. Однако британская полиция никогда не руководствовалась принципом «нет тела — нет дела», напротив, появилось отдельное уголовное дело со статьями «похищение человека» и «убийство», версий по которому, увы, не было вовсе. Зато по первому, собственно говоря, целых две. Основная: Вернон и Дадли Дурсли нанесли жертве телесные повреждения и заперли в комнате. Однако парень, испытывая сильнейший стресс, вскочил с постели, вышиб дверь и выбежал из дома. Он почти добрался до соседней улицы, когда силы покинули его окончательно. Рухнув неподалёку от проезжей части, мальчишка едва не отдал Богу душу. За эту версию было всё: найденные в доме свежие следы крови жертвы, множество застаревших следов крови как в комнате, так и в чулане, показания медиков, осматривавших подростка, показания офицера полиции, чья овчарка дала чёткую дорожку следов от спальни юноши до места его обнаружения и, главное, показания самих подозреваемых. Ни Вернон, ни Дадли не отрицали того, что действительно избили Поттера. Оправдываясь при этом самообороной, дескать, пятнадцатилетний подросток напал на здорового сорокалетнего мужчину и ни на сколько не уступавшего в размерах своему отцу кузена. Детективы Виктория и Кевин, переглянувшись, усмехнулись — едва ли хотя бы один из присяжных заседателей поверит в такой бред! Против было ровно одно доказательство, составлявшее основу второй версии: один из свидетелей, та самая миссис Корнелия Блант, что обнаружила тело, видела неподалеку от места преступления отъезжающую полицейскую машину. Нет, какие-то действия по проверке детективы предприняли, выяснили, какие машины полиции графства могли находиться в данном районе, и опросили их водителей. Безрезультатно. К Литтл-Уингингу не было никого ближе приехавшего на вызов патруля. Но спутать двухдверный пикап с виденным ею седаном не могла даже домохозяйка. Детективы ещё раз переглянулись, едва ли с таким набором доказательств у Королевской прокуратуры возникнут проблемы в Магистратском суде и Суде Короны. А значит, Вернон Дурсль получит возможность значительно поправить свое здоровье путём не слишком лечебного голодания в местах не столь отдаленных. Что будет с его оставшимися без источника дохода женой и сыном полицейских, откровенно говоря, не очень интересовало.***
Даже если бы Гарри Поттер и узнал обо всём происходящем с Дурслями, едва ли его это тронуло. Парень стоял перед родовым гобеленом Блэков, уставившись на выжженное пятно на том месте, где когда-то было изображение Сириуса. Последний, последний, кого он мог назвать своей семьёй! Убитый, кстати, своей ближайшей родственницей! После встречи с крёстным в Лимбо Гарри стал несколько фаталистичен, ведь теперь он точно знал, что, умерев, попадёт к нему и своим родителям. Тем не менее, умирать он, безусловно, не торопился, слова Бродяги про очень вероятную и крайне мерзкую судьбу проигравших его серьёзно напугали. Какой-то фантастически дерьмовый мир, а парня ещё и спасать его заставляют. Поттер подумал, что на эмоциях от последних событий он бы скорее сам его уничтожил. — Кричер! Раздался хлопок аппарации, и перед Гарри, подняв пылинки, появился престарелый домовик, одетый в свою любимую тряпку. — Недостойный Кричер пришёл, Хозяин! Разглядывая старого домовика со слабым интересом, Поттер спросил: — Почему ты вдруг стал таким любезным? Кричер замялся, переступая с ноги на ногу. — Хозяину надо идти в библиотеку! Хозяин всё узнает там! Гарри задумался, Сириус тоже настойчиво советовал заглянуть в библиотеку. У них не было времени толком пообщаться и из-за Дамблдора, старательно отправлявшего его в Дурльскабан, и из-за Молли Уизли, постоянно заставлявшей их чистить дом. Погрузившийся в свои мысли, Поттер отпустил домовика и зашёл в комнату, где в прошлом году жили они с Роном. Мгновенно вспыхнувшие воспоминания заставили злость и боль ярко всколыхнуться в душе. Его «друзья» сейчас, наверное, весело отдыхают в Норе, однако ему абсолютно не хотелось знать, чем они там занимаются! Услышав приглушённый шум, сидевшие внизу Люпин с Тонкс переглянулись и, вскочив, бросились наверх, доставая палочки. Картина, которую увидели Ремус и выглядывающая из-за его плеча Дора, поражала. Обычно всегда довольно спокойный, неконфликтный Поттер пинал ногами кровать, где раньше спал Рон Уизли и злобно топтался по валяющейся на полу мантии, которая, судя внешнему виду, тоже принадлежала Рону. Люпин окинул комнату взглядом и, остановив его на беснующемся парне, осторожно спросил: — Гарри, что происходит? Ты в порядке? Это были первые сильные эмоции, показываемые парнем с момента, когда вчера они перешагнули порог старого дома. — В непередаваемом порядке! — зло процедил Поттер, пинком ноги забрасывая окончательно превратившуюся в тряпку забытую мантию в угол комнаты. Парень и сам толком не отдавал себе отчёта в своей вдруг вспыхнувшей ненависти к рыжему. Если Гермиона выбрала Рона, то это был её чёртов выбор и её, блин, право, боль усилилась, а злость разгоралась. Из-за спины Люпина в комнату протолкалась Тонкс. — Гарри, в самом деле, что с тобой не так? Ты бесишься из-за Сириуса, из-за того, что отправился к Дурслям? Но ведь Альбус сказал… — О, только давайте не будем говорить про грёбанного Альбуса! — прервал отшатнувшуюся Тонкс вызверившийся парень. — Оставьте меня в покое, я хочу побыть один! Ошарашенный Люпин потянул девушку за руку, в похожем состоянии сына своих покойных друзей оборотень видел лишь в Отделе Тайн, когда погиб Сириус и упала сражённая проклятием его подруга. Тогда Гарри был потрясён до такой степени, что у него тряслись руки. — Надо дать ему успокоиться, — сказал Ремус, спускаясь с Тонкс на первый этаж, — от него за милю несёт ненавистью. — Очень жаль, что тут нет Гермионы. Она бы быстро справилась с его состоянием, — заметила Тонкс и вдруг остановилась у подножия лестницы. — Ремус, а ведь и правда, почему он снова один? — Не знаю, Дора, Альбус запретил кому-либо сообщать, что он здесь, — вздохнул Люпин. — Ты заметила, как Гарри с ним разговаривал, когда мы сюда пришли? — Заметила, конечно, трудно было не заметить такое отличие от знакомого образа доброго мальчика! — передёрнула она плечами. Поттер последний раз пнул несчастную кровать и, тяжело дыша, прислонился к старому шкафу. — Кричер! — позвал он престарелого эльфа. — Что ты там говорил о библиотеке? — Гарри посмотрел на появившегося домовика. Срочно требовалось отвлечься. Да и вообще, не сидеть же целыми днями в комнате! Место, куда привел его домовик… Мерлин! Это был целый этаж, целый невидимый этаж! Гарри, открыв рот, стоял в коридоре, в котором он никогда не был. Старый и тёмный коридор в лучших традициях и цветах Блэков и четыре двери. — Почему мы не знали, что в доме больше этажей, чем мы думали? — Недостойный Сириус, разбивший сердце… — Прекращай! — поморщившись, прервал его парень, оглядываясь вокруг. — Старый Кричер не получал приказа открыть этаж, — пожал плечами домовик. — А сейчас, значит, получил? — подозрительно уставился на него черноволосый маг. Домовик простодушно кивнул головой. — Библиотека, хозяин! — махнул рукой эльф, и одна из дверей, заскрипев, приоткрылась. Поттер толкнул дверь и осторожно заглянул в помещение. Его взгляду предстала большая комната, похожая на гостиную его факультета. В ней присутствовал внушительный камин, монументального вида письменный стол, массивные кресла и медленно разгорающиеся магические факелы. Нигде не было видно ни следа пыли и беспорядка, воздух был чист и ничем не пах. Поттер подумал про чары стазиса, о которых им рассказывал профессор Флитвик. В конце комнаты была высокая арка и виднелись очертания книжных шкафов, очевидно, там и находилась искомая библиотека, а комната была чем-то вроде читального зала. Библиотека Блэков была обширной и старой. Несколько заставленных книгами и заваленных свитками стеллажей подпирали потолок. Гарри прошёл вдоль полок, ведя по корешкам фолиантов кончиками пальцев. Интересно, а ведь тут явно можно найти множество полезных на войне заклинаний? Вот только с чего начать? Жаль, он тут не бывал раньше. Хотя, а когда ему тут побывать? Стоило ему появиться на Гриммо, 12, его сразу запрягали заниматься всякой ерундой вроде охоты на Докси. А Сириус по каким-то причинам этаж не открывал. А как была бы счастлива Гермиона, попади она сюда… Поттер, на чём свет кляня себя за то, что вспомнил бывшую подругу, решил вернуться в читальный зал, посидеть в кресле и отдохнуть. В бессмысленной надежде побыстрее забыть девушку он решил даже в мыслях называть Гермиону бывшей подругой. Он присел… чтобы в тот же момент вскочить с кресла, путаясь в карманах джинсов в поисках отсутствующей палочки. — Итак, молодой человек, может, представитесь? — голос раздался внезапно и показался громом в тишине комнаты. — Кто, где, кто вы? — нервно выкрикнул Поттер, пытаясь в полумраке разглядеть собеседника — Не стоит так волноваться, я на стене, посмотрите, — голос звучал успокаивающе и немного насмешливо. — Кто вы? — Поттер подошел ближе, чтобы рассмотреть большой портрет, на котором был изображён разодетый как франт мужчина с зелёными глазами. — Молодой человек, вы могли бы просто посмотреть на подпись на раме, но я представлюсь. Лорд Ликорис Блэк! — Ликорис Блэк? — заикаясь, переспросил Гарри. Он прекрасно помнил это имя, ведь родовой гобелен Блэков он разглядывал совсем недавно. — Основатель рода Блэк?! — К вашим услугам, — кивнул тот. Поттер сделал шаг назад и обессилено повалился в кресло. Да уж, такое могло случиться только с ним! Сначала чуть не убили магглы, потом это чёртово письмо, смерть от «авады», крестраж, а теперь вот это! Многовато событий для такого крошечного промежутка времени! — Лорд Блэк, я Гарри Джеймс Поттер. Наследник рода Поттер, сирота. А еще я учусь на Гриффиндоре, — зная о предпочтениях тёмной семьи, Поттер решил сразу обозначить свою факультетскую принадлежность. — Интересно… А какой сейчас год? — 1996, 7 месяц, июль, — успокаиваясь ответил Гарри. — Мерлин! Сколько столетий прошло… — выдохнул Блэк. — Да уж, — Поттер хмыкнул. — Рассказывай, Гарри Джеймс Поттер, рассказывай про Блэков, что с ними произошло, — велел нарисованный маг. — Это будет долгий рассказ, — сказал гриффиндорец, — да и я далеко не всё знаю. — Ничего, я так долго был без общения, что согласен и на это… Они разговаривали до тех пор, пока Гарри просто не уснул в кресле перед портретом, а тот кивнул Кричеру, позволяя перенести парня в его постель этажом ниже. Ликорис принялся обдумывать его рассказ, гораздо больше похожий на исповедь. Во-первых, Блэки практически вымерли, позволив идиотским идеям о чистокровности завладеть своими умами, извратили девиз «Всегда чисты», придуманный лично Ликорисом, который означал совершенно не то, что имели в виду эти кретины! Безусловно, пару себе необходимо подбирать тщательно, но сама идея чистокровности — полный идиотизм! Подтверждение тому сидящая внизу девушка-метаморф, дочь урожденной Блэк и магглорождённого мага. Хоть и редко, но появлялись в роду светлые головы вроде Андромеды или того же Регулуса, который, как про него рассказал домовик, поздно, но все же опомнился. Или недавно ушедший за грань Сириус. Именно смерть Сириуса заставила портрет Ликориса начать пробуждаться, ибо род встал на грань полного исчезновения. Основатель рода был не просто живой картиной, это был отпечаток куда более могущественной магии, и Ликорис гордился тем, что Блэки являлись единственным умеющим такое родом. Он был чем-то вроде призрака, который жил в картине, имея непререкаемую власть над другими портретами и домовиками. Он долго спал, а сегодня впервые проснулся. Хранитель рода Блэк проснулся впервые за многие сотни лет! В общем, теперь некогда могущественнейший род, которого боялась вся Магическая Британия, состоял из одного шестнадцатилетнего парня! Да, магом он был очень сильным, но совершенно не обученным, что делало всю его силу бесполезной. Он был последним из рода Блэк, ибо считать представителями своего рода сумасшедших, убивающих своих родственников и связывающихся с ненормальным личем Ликорис отказывался напрочь. Во-вторых, у парня выдалась тяжёлая жизнь, он говорил о родителях и войне, о крестном и снова о войне, о школе и опять о войне, о первой своей девушке, которая ею не стала, и по-прежнему о войне. Слишком много уместилось войны в его шестнадцать лет. Пусть и вялотекущей пока, но настоящей. Ликорис сам жил в жестокое время, тёмной магией, холодным железом и дымящейся на земле кровью врагов завоевывая роду место под солнцем. Но подобное бы его тронуло и раньше, ведь парень был одинок и лишён всяческой поддержки, а к детям волшебники эпохи первого из Блэков относились совсем не так, как это, видимо, принято сейчас. Лорд зашипел от гнева, когда Гарри рассказывал о жизни и побоях у этих мерзких магглов. Нет, Ликорис не имел ничего против магглов как таковых, но конкретно этих очень хотелось замучить особенно изощрённо. Лорд поднялся с нарисованного кресла, собираясь, пока парень спит, навестить обитателей других портретов и поспрашивать обо всем! Вот только сначала нужно заткнуть полоумную дуру перед входом.***
Проснувшись, Гарри обнаружил себя в комнате Сириуса на его кровати. Вчерашняя беседа продолжалась так долго, что под конец он даже начал заговариваться. Поттеру так отчаянно хотелось кому-то пожаловаться, выговориться, что он говорил и говорил. Да и сильно хотелось верить, что этот странный, учитывая то, что Гарри знал о Блэках, Лорд не войдёт в число ненавидимых парнем представителей магического мира. Он сел на кровати и, взяв со стоящего рядом стула джинсы, отправился умываться. Отфыркавшись и воспользовавшись полотенцем, чтобы вытереть лицо, он, пригладив торчавшие вихры, посмотрел в зеркало и наконец понял, что его беспокоило. Отражённое изображение было мутным, словно он забыл надеть очки. Но вот они, как обычно на носу! Гарри недоуменно замер, смотря в зеркало. Что происходит с его зрением? Решив осмотреть очки, парень снял их и остолбенел: вместо размытых очертаний предметов он видел их совершенно чётко! Выскочив из ванной, нервничающий Поттер подбежал к окну в комнате, чтобы обнаружить, что видит он теперь даже лучше, чем раньше в очках. Далекие фигурки прохожих, спешащих по своим делам, буквы на табличке заворачивающего за угол автобуса… Это была хорошая новость, да что там — просто великолепная! Гарри как обычно подумал: «Интересно, что скажет Гермиона», — и застонал, привычная боль в душе напомнила о себе, а зарождавшееся неплохое настроение смыло тяжёлой волной, прокатившейся по груди. Он сел на кровать, с очками надо было что-то делать, ходить в них было уже невозможно, но и показывать всем своё идеально зрение почему-то не хотелось. В голову пришла идея. — Кричер! — Недостойный Кричер тут, Хозяин! — домовик подобострастно смотрел на юного мага. — Кричер, не зови меня так, просто имя или фамилия! Посмотри, — Гарри протянул ему свои очки. — Ты можешь сделать эти стекла обычными? А то у меня палочки нет. — Кричер рад помочь! — проскрипел домовик и щёлкнул пальцами. Очки в руке Гарри едва заметно вздрогнули и стали, кажется, чуть легче. Поттер удивленно моргнул — магия домовых эльфов не переставала его удивлять. Они и пальцами-то щёлкали скорее для визуализации действия, нежели по необходимости. Напялив очки, он обнаружил, что стёкла и правда стали обычными и теперь он прекрасно видит! — Спасибо, Кричер! — пробормотал парень. — Кричер рад помочь! — повторил домовик и добавил: — Хозяина Гарри ждут, — тут он поморщился, — гости, на завтрак! Гарри кивнул и, поправляя свою, а вернее Дадли, растянутую футболку, двинулся на кухню. Подойдя практически вплотную к двери, он услышал негромкую беседу и остановился, прислушиваясь. — Ремус, а ты не слишком личный вопрос задаёшь? — Извини, забудь, просто я удивляюсь, как такая… красивая девушка, как ты, не обручилась ещё во время учебы. Сама знаешь, большинство выходит замуж сразу после выпуска. — А ты случайно не забыл о моей особенности? Сам своей «маленькой пушистой проблемой» в глаза тычешь, и про то, что ты слишком беден, слишком опасен, уже всем мозги протрахал, а про мой метаморфизм забыл? Поттер оскалился и сел рядом с дверью. Давай, Тонкс, вынеси мозги этому болвану! Протрахал! Воистину, протрахал и в первую очередь самому себе! — Да при чём здесь метаморфизм? Он же, как раз, наоборот… — в словах Люпина прозвучало искреннее недоумение. — Что «наоборот»? Делает меня лакомым кусочком? Так, блядь, проблема-то в том, что чересчур лакомым! — судя по ноткам, прозвучавшим в голосе Тонкс, Гарри показалось, что девушка еле сдерживает ярость. Похоже, воспоминания жгли её изнутри и сейчас готовы были вырваться наружу. — Э-э-э, тише, тише, успокойся, пожалуйста… — Да спокойна я! Ладно, раз ты и вправду не понимаешь, расскажу. Наверное, думаешь, что бонус иметь в жёнах метаморфа — это то, что она может превратиться в любую девушку в постели, да? Типа ткнул на картинку в журнале, получай такую же в натуральном виде рядом с собой? — Ну-у-у, да. А разве не так? — Совершенно верно, именно так. Только вот, знаешь, сколько таких желающих уложить к себе в постель недоступную им девушку, чужую жену, собственную сестру? Дальше продолжать или стошнит? — Понимаю, что много, да. Но ведь из этого множества, наверное, можно было выбрать… О, черт! Никто из них не видел в тебе именно тебя? Не супер-метаморфа с тысячами лиц, а обычную девчонку Тонкс? — Ох, если бы дело было только в этом! Может, и выбрала какого-нибудь приятного парня и попыталась построить с ним отношения. Нет, всё гораздо гаже и страшнее. — Гаже и страшнее? — удивлённо повторил за ней Люпин. — И то, и другое. Ремус, с такими предложениями ко мне подкатывали в Хогвартсе с третьего курса, с тринадцати лет! Посылались нахуй все, поодиночке и группами, с любыми деньгами и любым угрозами. Сам понимаешь, «коготок увяз». Шантажировать меня им было нечем, а идти на откровенное насилие против хоть и полукровки, но из рода Блэк… Нет, никто не хотел ни родовым проклятием получить, ни в Азкабан загреметь. «Империо» — Азкабан, ударный набор зелий подчинения — аналогично, а слабой ерундой меня не сломить и в постель не уложить. Ну и, наконец, то, о чём ты сейчас подумал, но ни за что не озвучишь! Ремус, ЭТОГО насильно с метаморфом сделать невозможно чисто физически. Понимаешь? Ремус похоже подавился чаем и раскашлялся. — А вот теперь к моему одиночеству. Не забыл, случайно, что при выходе замуж за чистокровного — брак магический, с заключением контракта. В самом худшем случае нерасторжимость со стороны жены, полное, полное, сука, подчинение жены мужу! Вот тётку мою, Беллатрикс, как раз таким браком за выродка и садиста выдали. Мама рассказывала, в молодости она вполне нормальной девчонкой была, и в кого они её превратили? Выбор типа контракта полностью зависит от глав родов, а не от жениха и невесты. Или так, или никак. Но даже если контракт менее жёсткий, без подчинения и с возможностью расторжения брака, то один по-настоящему радикальный семейный конфликт — и ты лишаешься детей, видеться с ними возможно только по милости отца. Теперь давай вычитать из всего доступного списка женихов тех, с кем опасно связываться! — Только магическим браком? — прервал её Люпин. — Послушай, я на самом деле этого не знал. Сама понимаешь, в каких кругах общества после выпуска вращался, а будучи «Мародёрами» мы такое не обсуждали… «О, да ты дохера чего не знал, болван блохастый! — злобно думал Поттер, забывший о своём желании позавтракать. — Зачем что-то знать, дедушка сказал, что делать — и всё в порядке!» — снова начал беситься Гарри. — Да? Странно! Ну, ладно, поехали: всех детей сторонников Того-кого-нельзя-называть в минус, тут, наверное, и объяснять не надо. Парней из бедных семей, либо вторых и далее сыновей тоже в минус. — Стоп, а этих-то почему? — Ремус, ты такой наивный! Как думаешь, есть стопроцентная уверенность в том, что когда к мелкому клерку в Министерстве придёт его начальство, к лавочнику — кредиторы, с маленьким предложением — одолжить у него супругу, причём даже не в своём облике, а с лицом чистокровной красотки, то именно выбранный мной откажется? Полная уверенность? — Твою мать! Поттер впервые в жизни услышал, как бранится Люпин. «Согласен, дерьмо этот ваш магический мир!» — кивнул Гарри. — Вот-вот, та же история с магглорожденными или полукровками, брак будет не магическим, дети, скорее всего, останутся у меня, остальное без изменений. Не придут они только к наследнику или, тем более, Лорду древнего и благородного рода. Но вот тут, увы, из тех, кто мне реально нравился, а таких была всего-то пара человек, ни до чего серьёзного дело не дошло. Вот я одна и осталась, — она усмехнулась. — О, чуть не забыла, чтобы тебя, гада такого, из-за которого мне сейчас огневиски отпаиваться придётся, реально стошнило, ещё один способ моего использования расскажу! Сам знаешь, хотя, может, и нет, но все чистокровные накладывают на волосы чары. Как результат — раздобыть материал для оборотного запредельно сложно, а скорее, ненасильственными методами невозможно. И вот представь, лорду древнейшего и благороднейшего анонимно присылают воспоминание, длиной более часа, чтобы уж совсем «оборотку» исключить, с любым содержанием. От того, как любимая жена раскрывает его тайны и мило общается с врагами, до того, как её же страстно любят и хорошо, если только люди, а не кентавры, пёсики, тролли… Ой, а что это ты позеленел? На-ка, выпей … «Мерлин, мне тоже нужен бокал!» — Поттер вспомнил, что ему привиделось на призрачном вокзале. — А все ведь разные! Кто-то найдет легилемента, кто-то нелегальный веритасерум, а иной просто вернётся домой, «заавадит» свою жену и с собой покончит… Ремус, милый, да на тебе лица нет! Обними меня… — Где там наш подопечный? Сколько можно ждать? — сразу засуетился Люпин. От таких откровений «подопечного» пробирала лёгкая дрожь. Он тихонько встал и, отойдя обратно, зашёл на кухню, бросив мстительный взгляд на отпрянувшую друг от друга парочку. Поздоровался — голос звучал ровно и спокойно. Тонкс сменила цвет волос на красный, Ремус тоже слегка покраснел. Перед усевшимся за стол Гарри появилась тарелка яичницы с беконом и стакан сока, чуть дальше на столе уже стояла тарелка с горячими тостами. Люпин с Тонкс настороженно наблюдали за подростком. — Гарри, ты в порядке? — осторожно спросил Люпин. После вчерашней истерики оборотень не знал, как себя вести с парнем. В глазах Поттера уже не было той радости, которую он видел при их предыдущих встречах. Люпин вздрогнул и зашипел, когда неловко дёрнувшая рукой Тонкс опрокинула ему на колени чашку с горячим кофе. — Ой, прости Ремус! Привет, Гарри! — пропела Тонкс, елозя салфеткой по штанам Ремуса, заставляя его снова покраснеть. — Тонкс, спасибо, я сам! — пробормотал он, взмахом палочки ликвидируя беспорядок. — Спасибо, я в порядке. Ремус, я оставил палочку у Дурслей, ты не мог бы забрать её? — произнёс Поттер, глядя на Люпина. — Конечно, Гарри, я принесу тебе её ближе к школе, сейчас тебе всё равно нельзя колдовать, Альбус сказал… — он осёкся, такой взгляд зелёных глаз он когда-то видел у Лили. Так она смотрела на Сириуса, узнав, что тот заманил Снейпа в Визжащую хижину, когда там пережидал полнолуние сам Люпин. — О, конечно, Альбус! Как я мог забыть, — произнёс Поттер, отодвигая тарелку и вставая из-за стола. Злость снова накатила на него. Тонкс проводила взглядом вышедшего с кухни парня и повернулась к Люпину. — Мне кажется, у них с Дамблдором серьёзный конфликт, Ремус, не стоит тебе упоминать при нём директора. — Да я вообще ни черта не понимаю, что происходит! — взорвался тот. — Нас срывают с задания и отправляют сюда, ничего не объяснив, Гарри выглядит так, будто окружён Пожирателями, слова не вытянешь! Почему его не отправили в Нору, к друзьям? — Судя по вчерашней сцене, это очевидно, волчок. У Гарри конфликт не только с директором, — хмыкнула Тонкс, намазывая тост джемом. — Думаю, тебе всё же стоит сходить за его палочкой, что бы там ни говорил Альбус.***
— У меня после… Ну, после того, как я… встретился с Сириусом на том вокзале, начались перепады настроения, — начал рассказывать Поттер, снова усевшись в кресло перед портретом Ликориса. — То есть, я хочу сказать, для хорошего настроения у меня поводов, конечно, нет, но и вспышки этой злости или, наоборот, апатии меня пугают. Что со мной происходит? — нервно спросил парень. — Что тебе сказал Сириус? — спросил портрет. — Нуу… Он говорил про крестраж, а ещё упомянул, что с меня слетел какой-то детский ограничитель… Вы думаете, дело в этом? — Уверен, что в этом. Представь, твоё магическое ядро все эти годы что-то сдерживало, а оно ведь росло, и тут вдруг путы неожиданно спадают! Ты заметил какие-то изменения в себе после того вокзала? — подталкивал Гарри Ликорис. — Стало как-то легче думаться, а ещё зрение в норму пришло, — кивнул Поттер, по привычке взъерошив непослушные волосы. — Твоё тело и магия приспосабливаются, Гарри, отсюда и перепады настроения, а насчёт «легче думается», то тут прямое влияние удаления крестража. Не волнуйся, долго это не продлится, я не про «думается», конечно, — хмыкнул Ликорис. Глубоко задумавшийся Поттер положил ногу на ногу и откинулся в кресле. — Ну, наконец-то хоть что-то полезное, — задумчиво пробормотал Гарри, — то есть, я теперь стал сильнее? — Сильнее, да, причём в разы. Но это бесполезно! — с сожалением протянул Блэк. — Почему? — с интересом посмотрел на него Гарри. Похоже, его это заявление не обеспокоило. Ликорис на портрете закатил глаза. — Ты сколько заклинаний знаешь? А сколько их в секунду можешь бросить? А без палочки сможешь хоть элементарный ПРОТЕГО поставить? Может, ты умеешь очень быстро двигаться? — засыпал его вопросами портрет. Поттер вспомнил «Дуэльный клуб» на втором курсе и демонстрацию в исполнении этого индюка Локхарта и невыносимо пафосного Снейпа, а затем память подкинула бой в Отделе Тайн. Ни там, ни там он не заметил быстрых движений или колдовства. Даже такие матёрые Пожиратели, как Долохов, создавали заклинания ничуть не быстрее, чем сам Гарри. «Похоже, что современным магам далеко до стандартов далёких предков», — усмехнулся про себя парень и с явной надеждой в голосе спросил: — И что же делать? Часы постепенно превращались в дни, а те, в свою очередь, в недели. Ликорис разработал для Гарри целую программу тренировок, которыми тот и занимался, прячась от Люпина и Тонкс на скрытом этаже с помощью Кричера. Портрет однажды велел возмутившемуся Поттеру раздеться до трусов и, сердито ворча что-то про задохликов, послал эльфа на Косую Аллею за восстанавливающими зельями. — Многого от этих двух месяцев занятий не жди, — наставлял Ликорис Поттера, который, морщась, разминал запястье правой руки, болевшее из-за быстрых движений палочкой. — Сейчас тебе надо только всё запомнить и продолжить тренировки в Хогвартсе. И не забывай принимать эти зелья и побольше питаться, иначе толку от твоей скорости не будет! К сожалению, это всё, чем я сейчас могу помочь, — вздохнул Блэк.***
Через неделю Поттер на ужине, игнорируя Люпина, обратился к Тонкс с просьбой потренировать его по программе Аврората, точнее той её части, которая позволяла заниматься в одном из больших залов Гриммо, 12. Ухватившись хоть за какой-то способ вывести парня из его антисоциального состояния, Тонкс с готовностью согласилась и подмигнула воспрявшему Люпину. Оборотень все эти дни изводил сам себя, наблюдая за сыном лучших друзей, за подростком, оставшимся единственной связью с Мародерами и Лили. Будучи совсем не глупым человеком, Люпин догадался, почему Гарри так себя ведёт. Оборотень знал, что жизнь Поттера у Дурслей была далеко не сахар, а оброненная парнем фраза, что директор забрал его из маггловской больницы, позволила сложить одно с другим. Ремус был вынужден признать, что Поттер имел право злиться или даже ненавидеть людей, в очередной раз запихнувших его на Тисовую. Знай он, что на самом деле там произошло… Впрочем, в скором времени Ремус получил шанс приблизиться к разгадке этой тайны. Аппарировав в ночной Литтл–Уингинг, он под дезиллюминационными чарами забрался в дом Дурслей. На отсутствие в доме семьи «кровных родственников» он особого внимания не обратил. Пусто — и хорошо. Покидал в сундук оставшиеся вещи Поттера, уменьшил его и аппарировал обратно. На следующее утро Гарри спокойно рассортировал имущество, брезгливо свалил в кучку старые тряпки Дадли и махнул на них Кричеру: «На самую мерзкую помойку». Благодаря помощи Тонкс он закупился несколькими комплектами готовой маггловской одежды и выглядел гораздо лучше, чем раньше. Обрадованно повертел в руках палочку и тут же пристроил её в аврорского образца кобуру — подарок той же Тонкс. Чувствуя себя гораздо более уверенно, Гарри достал из сундука следующий предмет — им оказался фотоальбом. Он открыл его, перевернул несколько страниц, и тут сердце зашлось острой болью — ему махала рукой и улыбалась совсем ещё юная Гермиона Грейнджер. Альбом упал на кровать, руки судорожно сжались в кулаки. «Нет, нет, нет, её нет, их обоих больше не существует!» Гарри почувствовал, как его накрывает очередной приступ бешенства, но на этот раз даже не думал ему сопротивляться. Он зарычал и начал лихорадочно вырывать фотографии со своими бывшими друзьями. Собрав их в пачку, парень вылетел из комнаты по направлению к ближайшему камину. Увидев, с каким выражением лица не обращающий ни на кого внимания Гарри сжигает память о своей дружбе, Ремус предпочел не задавать глупых вопросов, а тихонечко удалиться.***
Лето стремительно приближалось к концу, Гарри занимался в рамках комплекса упражнений, тренировался с Тонкс, которая сначала искренне развлекалась, а потом, несколько раз словив мощные Ступефаи и полетав к стенам, принялась за Поттера всерьёз. А ещё были ночные беседы с портретом Блэка, дающие Гарри больше знаний о магии и магическом мире, чем пять лет в Хогвартсе. Всё это прекрасно отвлекало от мрачных мыслей, а в какой-то момент гриффиндорец понял, что смирился с постоянной болью, которая поселилась в нём после прочтения письма. Незаметно промелькнул его день рождения, и вот уже шестнадцатилетний Гарри Поттер равнодушно сунул в карман джинсов значок капитана квиддичной команды своего факультета. Больше сов не было, что немало удивило и Люпина, и Тонкс. Первого сентября, собравшись и получив последние наставления Ликориса, Гарри сидел на кухне и задумчиво крутил в руках палочку. Люпин сообщил, что в Хогвартс они отправятся камином через заведение мадам Розмерты в Хогсмиде. По словам оборотня, это просьба заботящегося о безопасности Гарри директора. Парень пожал плечами — ему было всё равно, а извивы директорских планов уже не удивляли.