Найдись вдруг в Хогвартсе сумасшедший, который бы не спал в начале седьмого утра, и взбреди ему в голову дикая мысль выйти на квиддичное поле, то в предрассветном сумраке он мог бы наблюдать невероятную для здешних мест картину. Вернее, сразу две, и обе заставили бы наблюдателя открыть в изумлении рот.
Первая — это наматывающий круги вокруг поля тяжело дышащий студент. Картина была невероятна и удивительна тем, что спорта в старейшей школе чародейства и колдовства Британии не было от слова совсем, кроме квиддича, разумеется, который был и оставался уделом избранных. А вторая картина поражала тем, что этим студентом был известный в широких кругах Гарри Поттер, ранее не проявлявший какого-то особенного рвения к учёбе в целом и к спорту в частности. Разумеется, за исключением всё того же квиддича.
Для своей жизни в Хогвартсе Поттер составил предельно напряжённый график занятий и тренировок. С утра, невзирая на погоду — согревающее заклинание и вперёд, — бег на поле, причём количество кругов Гарри увеличивал с каждым днём на один. Потом душ, завтрак в Большой зал, исключительно для галочки, отметиться, что, мол вот он я. Зачем ему лишние вопросы? Далее аппарация в Тайную комнату с помощью счастливого Добби, находящегося на седьмом небе из-за того, что удалось занять такое важное место в жизни Гарри Поттера, сэра. Как же, целыми днями вместе! Там он уже завтракал по-настоящему. Регулярно принимаемые зелья вкупе с сильно увеличенными размерами завтраков, обедов и ужинов делали своё благое дело. С момента попадания на площадь Гриммо, 12 после не то проклятой, не то благословенной «авады» и знакомства с портретом Ликориса, парень прибавил пару-тройку дюймов роста и около десяти фунтов веса.
После завтрака шли занятия, обед по той же схеме и, наконец, свободное время, которое Гарри проводил снова в Тайной комнате, где занимался отработкой заклинаний вкупе с физическими нагрузками. Все это прекрасно отвлекало парня от Грейнджер и мучительных мыслей о ней.
Такой график времяпрепровождения, естественно, не предполагал посещения факультетской гостиной и общения с однокурсниками, что, безусловно, было замечено и не могло не вызвать реакции преподавательского состава. Вернее, реакция была у Минервы Макгонагалл, заметившей, что вожделенному Кубку школы по квиддичу недолго осталось стоять в её кабинете, так как команда Гриффиндора даже не начинала проводить тренировки. Быстрый допрос прояснил ситуацию, что привело к закономерному результату.
Через две недели Поттера на ужине вызвали к директору. Вызывала профессор Макгонагалл лично.
Гермиона немного воспряла духом, она уже сама подумывала обратиться к ней, останавливала её только давняя история с метлой. Обратилась один раз, спасибо! Если Гарри заставят чаще бывать в помещениях Гриффиндора, то она наконец-то сможет с ним всё обсудить и объясниться. Если же нет… Девушка всерьёз начала рассматривать вариант с Петрификусом в спину. Упрямая студентка не собиралась вот так просто терять пять лет дружбы из-за какого-то… какого-то недопонимания?
В кабинете директора находились, конечно, Дамблдор, Снейп и Макгонагалл.
Сам Поттер сел в кресло у стола и вежливо посмотрел на «некомпетентных идиотов», теперь он даже в мыслях только так и называл преподавателей Хогвартса. Снейп задвигал желваками, когда Гарри мысленно произнёс эту фразу, глядя ему в глаза. Поттер в какой-то момент этих ужасных месяцев вдруг понял поразительную вещь — он им был нужен больше, чем они ему. И поэтому…
— Гарри, мальчик мой, где ты постоянно пропадаешь? — ласковым голосом спросил директор.
— Гуляю, — Поттер решил отвечать предельно кратко.
— Где ты гуляешь, мальчик мой? — всё тот же ласковый голос.
— В коридорах, на поле для квиддича — много где, — расплывчато ответил Гарри. — Я, кажется, просил называть меня по имени!
— Гарри, у тебя всё в порядке? — директор неизменно убаюкивающим тоном задавал наводящие вопросы, чтобы Снейпу было легче применять к нему легилименцию.
— Да, директор, у меня всё нормально.
Поттер старательно смотрел в сторону, не давая перехватить свой взгляд, эти их коварные штучки были ему уже известны. Про легилиментов ему всё разъяснили Ликорис и пятый курс.
— А почему ты перестал общаться с друзьями? Они волнуются за тебя!
— Невероятно интересно, — вежливо ответил он на второе высказывание, проигнорировав первый вопрос.
— Что случилось, маль… Гарри? — директора немного беспокоило такое состояние национального героя, а ещё этот разговор напоминал ему похожий, но состоявшийся более пятидесяти лет назад в другом кабинете.
— Ничего, директор. Всё в порядке. Я могу идти? — он чувствовал начало очередной проповеди о любви и друзьях.
— Подожди немного, послушай болтливого старика, — Дамблдор проводил очередную «накачку».
Поттер привычно отключил слух и с преувеличенным вниманием стал рассматривать сидящего на насесте Фоукса, который косил на него глазом и, казалось, улыбался. Четвёртый курс, да и текущий шестой были богаты на подобные лекции о любви, доброте и всепрощении. За два последних месяца он выслушал уже пять или шесть подобных наставлений, перемежающихся печальными историями про мальчика Тома. Гарри задумался, вспомнив свои мысли про детей-шахидов: по телевизору рассказывали, что их вот так же «накачивали» проповедями религиозные фанатики.
— Ты согласен, Гарри? — отвлёк его от размышлений очередной вопрос.
— Что? Профессор, вы что-то сказали? — Гарри решил: наглеть, так наглеть, ему уже откровенно остопизденели эти пустые разговоры.
— Высокомерный и наглый, как отец! — прошипел Снейп, с ненавистью глядя на парня.
— Минус 50 баллов с Гриффиндора, — не выдержала Макгонагалл.
— Да, профессор. Я могу идти? — равнодушно осведомился Поттер.
— Иди, Гарри, надеюсь, ты подумаешь о том, что я сказал, — Дамблдор выглядел разочарованным.
Поттер направился к выходу. Однако в проёме, придерживая дверь рукой, остановился.
— Профессор Макгонагалл, хотел уточнить. На всякий случай. За что сняты баллы? — он холодно посмотрел в глаза старой кошке.
— За неуважение к преподавателю, мистер Поттер, — Минерва была зла, её львята никогда не позволяли себе такого.
— Извините, профессор, но то уважение, которое Вам всем выдали с должностью, вы потратили, а нового не заработали.
— Что вы имеете в виду, мистер Поттер, объяснитесь немедленно?! — снова вскипела Макгонагалл.
— О профессор, я могу начать со своего первого курса, но, полагаю, достаточно обойтись и этим, — он поднял руку, на которой белел шрам, складывающийся в слова «Я не должен лгать».
— Мистер Поттер… — начала говорить Макгонагалл, намереваясь объяснить, что было трудное время, надо было… и осеклась, перебитая студентом.
— И забыл сказать: я ухожу из квиддичной команды, — с этими словами Поттер наконец покинул кабинет.
— Маленький поганец идёт вразнос, Альбус. Похоже любовная интрижка мисс Грейнджер действует на него самым разрушительным образом, — сказал Снейп, проводив взглядом черноволосого гриффиндорца, при этом мечтательно улыбнувшись краем губ: теперь он знал, как заставить лохматого ублюдка чувствовать себя ещё хуже!
— Северус! Я просил тебя не выражаться! — поморщился директор. — Минерва, ты должна что-то предпринять, Гарри слишком важен для всех нас, — тоном проповедника обратился он к своему заместителю.
— Он перестал общаться с кем бы то ни было, его социализация даже не падает, она рухнула, — подала голос Макгонагалл. Состоявшийся разговор ей не нравился совершенно. — Я попробую заинтересовать его возрождением Отряда Дамблдора. В прошлом году они с воодушевлением играли в подпольщиков.
— Попробуй, Минерва, попробуй, — тяжко вздохнул Альбус.
Поведение Поттера начинало всё больше и больше беспокоить директора. Для исполнения его плана парень не должен был оставаться совсем одиноким. Иначе зачем ему тогда рисковать жизнью, ради кого или чего? Мальчика следовало провести по тонкой грани одиночества и привязанности. Особенно это было важно сейчас, когда время Альбуса стремительно уходило, поглощаемое чернотой, поднимающейся по его руке. Ещё немного и он умрёт, оставив Избранного без своей направляющей длани, останется надеяться только на ненавидящего мальчика Северуса и на друзей Поттера, способных помочь ему не опустить руки, не потерять мотивацию исполнить пророчество. А вот с друзьями как раз похоже наметилась серьёзная проблема. Дамблдор в очередной раз горестно вздохнул, вспоминая разговор с мисс Грейнджер, состоявшийся после отправки Гарри на Тисовую.
Одно воспоминание потянуло за собой другое. Гарри беспокоил не только его. Не так давно к нему приходила взволнованная донельзя подруга Избранного. Девочка боялась, что Том воздействовал на разум её обожаемого друга, и умоляла что-нибудь предпринять. Альбусу больших трудов стоило успокоить девушку. Дамблдор горько усмехнулся вслед вышедшей из кабинета старосте, бедное дитя старательно называла Гарри другом. С высоты его возраста подобное отрицание своих чувств вкупе с глупыми страхами «разрушить дружбу» выглядело смешным, конечно, им не суждено быть вместе, но всё же, всё же.
Гарри направлялся в ближайший пустой класс, чтобы аппарировать в Тайную комнату, когда его догнал патронус декана и строгим голосом потребовал прибыть в факультетскую гостиную.
Парень вздохнул — делать этого абсолютно не хотелось, там сейчас после ужина полно людей, которых он совершенно не желал видеть. Но прямое неподчинение преподавателям всё же слишком. Пока слишком. Подходя к гостиной, он подождал, когда внизу мелькнула мантия Минервы Макгонагалл, после чего вошёл. В гостиной и правда было полно людей, включая Рона, обнимающего Гермиону за талию, которая выглядела не слишком довольной, скорее раздосадованной. Разумеется, тут же стояли члены ОД и другие сокурсники, ожидающие собрания, о котором их пять минут назад уведомила декан.
Поттер вошёл, и буквально через пару секунд в комнате наступила практически гробовая тишина. Гермиона посмотрела на него с надеждой, но получила в ответ наполненный болью взгляд. Гарри чуть скривился при виде руки Уизли на ней и отвёл глаза.
— Дружище, — заорал Рон как ни в чём не бывало, — когда ты уже объявишь отбор в команду? Мы должны порвать этих слизней! Ты же возьмёшь меня вратарём?
Раздались поддерживающие выкрики — квиддичем Гриффиндор болел практически весь, болел самозабвенно и с удовольствием.
— Никогда. Я ушёл из команды. Играть больше не буду, — после этих слов в гостиной снова наступила тишина.
— Что? Ты же капитан?! — тупо спросил Рон, застыв с глупым выражением лица.
— Я как-то невнятно сказал? — осведомился Поттер, после чего достал из кармана золотой капитанский значок и с силой воткнул его в пробковую доску для факультетских объявлений.
Факультет потрясённо молчал. Гарри был лучшим ловцом Гриффиндора за целое поколение. Без него шансы на кубок сильно падали.
Гермиона почувствовала, что у неё начинает болеть голова. Чтобы Поттер сам ушёл из квиддича? Мерлин, это же не просто его любимая игра, она всегда была отдушиной от всех бед и проблем, с самого первого курса. Она могла поклясться, что знает, кто к этому причастен!
За спиной у Поттера открылся портрет, и в гостиную вошла Макгонагалл. Опытным взглядом она оценила и напряжённую позу Поттера, и молчащий факультет и, наконец, капитанский значок, торчащий из доски.
«Похоже, Северус был прав», — подумала она.
— Я пришла объявить, что Хогвартс возрождает занятия так называемого Отряда Дамблдора, этому объединению придаётся официальный статус. Занятия должны начаться не позднее ближайшего понедельника. Они будут проходить под руководством мистера Поттера, как и в прошлом году.
«Ну, конечно, — подумала Гермиона. — Так он и согласился!»
— Мисс Грейнджер, завтра жду от вас списки участников.
Гермиона убито кивнула.
— Вам всем всё ясно? — спросила декан, окидывая свой факультет строгим взглядом.
— Я не участвую, — сказал Гарри, глядя в сторону.
— Простите, мистер Поттер? — вот уж этого отказа Макгонагалл точно не ожидала.
— Я сказал, что не буду в этом участвовать, — повторил гриффиндорец.
— Но почему, мистер Поттер? — встревоженность проступила сквозь чопорную маску профессора трансфигурации.
— Не хочу, — просто ответил Гарри, а Макгонагалл не нашлась, чем возразить такой элементарной мотивации. — Если это всё, то я пойду.
— Ты просто завистливый придурок, которому мало славы! Что за представление ты тут устроил? Снова выделиться захотел?! — заорал вслед Уизли.
Гермиона вздрогнула и отодвинулась от своего парня. Какое-то неприятное чувство кольнуло девушку, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отскочить от Рональда в другой конец гостиной. Их друг странно себя ведёт, даже отказался от любимой игры, а Рон озабочен только своей завистью?
— Ты как всегда видишь меня насквозь. Придумай уже что-то новое, — ядовито прокомментировал Поттер. — Кстати, профессор, думаю, мистер Уизли прекрасно меня заменит. Будет сбивать противников с мётел воплями, — он развернулся и вышел.
— Мисс Грейнджер, несмотря на это жду списки, — не могла же Минерва признаться, что все это было затеяно только из-за непокорного «избранного». — Я обдумаю предложение мистера Поттера. И да, минус десять баллов с Гриффиндора, мистер Уизли! — декан выдернула значок и вышла из гостиной.
Дверь за профессором ещё не закрылась, как факультет начал шуметь:
— Что это значит, придурок?! — заорал Симус на покрасневшего Рона.
— Только то, что я сказал! Он, видите ли, недоволен, что Гермиона со мной, — заорал тот в ответ. — Привык плевать на всех и получать всё, что хочет! А тут обломался и расплакался!
— Заткнись, Рон! Просто заткнись! — покраснев, выкрикнула вскочившая Гермиона.
— Ты тупой болван, Уизел, — высказался в сердцах Симус. — Тебе даже объяснять что-то бесполезно.
— Что-то я не замечал, чтобы Гарри высказывал недовольство вашими отношениями, — спокойно заметил Невилл. — По-моему, он, напротив, отошёл в сторону и не вмешивается. Не находишь, Рон? Но теперь тебе явно не стоит рассчитывать на возобновление былой дружбы, — закончил парень, глядя на задумавшегося Уизли.
— Ага, — неожиданно подал голос, обычно молчащий Криви. — Золотое трио превратилось в ржавый дуэт!
Гермиону слова Колина окатили холодным душем, она развернулась и направилась в спальню, думая, что рассчитывать на возобновление отношений не стоит не только Рону. Сделав пару шагов, шатенка вздрогнула, поймав за спиной фырканье Парвати:
— Мерлин! Какая же ты дура, Грейнджер!
Лонгботтом тяжело вздохнул. Несмотря на утверждения Луны о том, что Поттер за пару месяцев должен прийти в норму, улучшения в его психике можно было найти разве что под магоскопом. Впрочем, Луна — это Луна. Она ещё говорила что-то про гелиопатов, захвативших Министерство, или это Министерство захватило их? Когда кипящий гневом «избранный» вышел из гостиной, Невилл аж сделал пару шагов назад, настолько бурлила вокруг него сырая сила. «Удивительно, как остальные этого не замечают», — подумал «избранный № 2». Впрочем, после недавней покупки новой палочки ему самому пришлось начать усиленно тренировать умение дозировать свою магию, иначе обычным Ступефаем можно было и по стене размазать своего же однокурсника.
Джинни Уизли вздохнула не менее тяжело. Прошло уже гораздо больше месяца, а никаких изменений ни в поведении Гарри, ни в его отношении к ней не наблюдалось. Точнее сказать, никаких отношений вообще не было. На днях она вспомнила совет своей подруги в первый день летних каникул: «…заведи себе нормального парня и привлечёшь внимание Гарри, заставив ревновать». Ну, привлекать его внимание рыженькая ведьма в последнее время почему-то опасалась, а тем более заставлять ревновать, но попробовать начать отношения с кем-то ещё? Почему бы и нет? Конечно, абсолютно невинные, здесь она мнение подруги про первый секс после заключения брака поддерживала целиком и полностью.
Какие тогда варианты были у пятнадцатилетней весёлой и жизнерадостной красавицы? Собственно, на ум приходили два парня, и у каждого из них были свои достоинства и недостатки. Плюсом было то, что оба были хорошо сложенными, умными, честными и добрыми юношами. Не то, что ее болван брат! К тому же чистокровными магами в десятом и более колене, но без капли заносчивости и пренебрежения к полукровкам и «предателям крови». Наконец, они оба находились в приятельских отношениях с Гарри Поттером и в прошлом году участвовали в занятиях Отряда Дамблдора. Ну, как находились, раньше находились, потому что сейчас вообще было не понятно, с кем он дружит.
В минус же, увы, шло наличие у обоих отношений с девушками. С другой стороны, если внимательно присмотреться, то отношения были чисто дружескими. Шансы имелись, и довольно высокие. А планирующиеся к возобновлению занятия ОД несомненно дадут ей возможность отобрать Невилла Лонгботтома у Луны Лавгуд или Эрни Макмиллана у Ханны Эббот! Вот только кого?
***
Через неделю после скандала в факультетской гостиной Гарри зашёл в класс зельеварения и, достав полюбившийся учебник, бросил сумку на соседний стул. Как обычно он занял последнюю парту, взглядом, похожим на волчий, отгоняя пытающихся сесть рядом однокурсников.
— Итак, — начал Слагхорн одновременно с ударом колокола. — Сегодня я покажу вам одно интереснейшее зелье. Настолько же интересное, насколько запрещённое и опасное! — торжественно заявил зельевар, водружая на свой стол накрытый крышкой котёл. — Амортенция! Кто может рассказать нам про это зелье? Прошу вас, мисс Грейнджер, — кивнул он поднявшей руку Гермионе.
— Так называемое «любовное» зелье. Запрещено с 1873 года постановлением Визенгамота. Будучи настроенным на конкретного человека, вызывает у жертвы сильнейшую привязанность, переходящую в одержимость, — говорила девушка под довольное кивание Слагхорна. — Имеет отличительные особенности в виде характерно свивающегося в спирали пара и перламутрового блеска. Ещё можно добавить запах, который для каждого свой. Обычно, — Гермиона слегка порозовела, — запах совпадает с тем, как пахнет объект романтического интереса, если зелье еще не настроено, в противном случае запах поменяется.
— Спасибо, мисс Грейнджер, блестящий ответ. Десять баллов Гриффиндору, — улыбнулся Слагхорн и открыл крышку котла, воочию демонстрируя слова Гермионы про пар. — Надо сказать, мисс Грейнджер права, никакой любви зелье не вызывает, любовь вообще искусственно вызвать невозможно. Опасность амортенции в том, что это фактически жидкий империус, заставляющий жертву вожделеть давшего ей зелье, разжигая похоть и необходимость быть всегда рядом, желая физического контакта. А сейчас предлагаю всем по очереди подойти и понюхать пар, потом можете поделиться впечатлениями, кто какой запах почувствует.
Студенты загомонили и по одному потянулись к котлу. Судя по наблюдаемой Гарри реакции, запахи и впрямь были разные и для кого-то неожиданные. Когда дошла очередь до Поттера, то его запахом оказались пергамент и яблоко. Ну, конечно, подумал он, кинув косой взгляд на сидевшую Гермиону, кто бы сомневался.
Слагхорн хотел уже отпустить студентов, как вдруг с последней парты донесся голос Гарри Поттера, изрядно удивив однокурсников, ибо последнее время от него слова не допросишься.
— Профессор Слагхорн, вот амортенция… А существует обратное зелье? Не вызывающее подобие любви, но убивающее настоящую?
Слагхорн помрачнел и скривился, а обернувшаяся к Поттеру Гермиона побледнела.
— Да, — неохотно произнес он. — Называется Чёрный Полог. В отличие от амортенции, из организма не выводится, и если промедлить, то эффект необратим.
— Это зелье запрещено? — заинтересовался Гарри. — Его трудно варить?
— Нет, так как только сумасшедший решится его принять, — покачал головой Слагхорн. — И нет, варить нетрудно.
— А почему только сумасшедший? Удобный ведь способ избавиться от мешающего чувства?
— Удобный, — согласился кивнувший головой Гораций. — Вот только это навсегда. Иными словами, принявший зелье больше никогда не сможет никого полюбить. Это касается и родительской любви.
— Спасибо, профессор Слагхорн, — удовлетворённо кивнул головой Поттер.
***
Прошло несколько дней, и в воскресенье вылезший из Тайной Комнаты Гарри отправился в гриффиндорскую башню. Если бы он знал, что там увидит, то заперся бы в своем убежище до конца семестра.
Поттер зашёл в спальню мальчиков шестого курса. Зашёл, чтобы взять… Впрочем, что именно он хотел взять, вылетело из головы со скоростью света. Это знание вытеснил запах. Запах, чем-то похожий на цветы каштана — рядом с домом Дурслей на Тисовой росло такое дерево. Так почему у него в животе всё заледенело, а руки начали дрожать? Каштан… каштановые волосы Гермионы… неужели он дошёл уже до такого… Гарри сделал шаг вперед. Гермиона Грейнджер испуганно смотрела на него с кровати Рональда Биллиуса Уизли, трясущимися руками пытаясь поправить юбку и галстук…
— Гарри… — её голос дрожал, и восклицание смазалось в писк.
В комнате внезапно потемнело. Уставившийся сперва в пол Гарри медленно начал поднимать глаза. Туфельки, сиротливо валяющиеся под кроватью. Высокие носки гриффиндорской расцветки. Неожиданно много обнажённых ног над ними. Худые трогательные коленки. Тёмно-серая юбочка, задравшаяся до середины бедер. Узкая полоска кожи выше неё. Бордовый джемпер. Золотой герб на нём выглядит каким-то смятым. Галстук закинут налево, за плечо. Припухшие раскрасневшиеся губы. Большие медовые глаза смотрят растерянно и немного виновато. Растрёпанные каштановые волосы. Пара прядей прилипла ко лбу и блестит от пота.
Взгляд налево и чуть ниже. Сбитое покрывало на кровати. Поверху лежит Рон. Рубашка с двумя расстегнутыми пуговицами не заправлена в штаны. Собственно, застегнуты ли штаны — не видно. По-хозяйски лежащая на талии девушки рука, поглаживающая пальцами ту самую полоску кожи над юбкой. На роже дико самодовольное выражение. Едва ли не облизывается, как книззл, добравшийся до любимых лакомств. Влажное, выглядящее отвратительно липким пятно на покрывале…
Запах. Запах вымораживал. Не каштаны. Нет. Душевая кабинка вечером перед сном. В одиночестве. Поттера накрыло. Ледяной ком в желудке, казалось, пророс побегами-сосульками до самого горла. Дышать стало трудно. Ладонь до хруста сжалась, и короткие ногти больно впились в мякоть ладони. Он мазнул пустым, мертвенно-холодным взглядом по лицу пытающейся что-то сказать Гермионы и вышел. Вылетел за дверь, захлопнув её за собой с таким грохотом, что казалось будто она сейчас откроется в другую сторону…
Гермиона сидела, словно приложенная Петрификусом. Этот взгляд — никакой. Она ни разу не видела, чтобы Гарри, добрый, относящийся ко всем с уважением парень, да, полностью отстранившийся от них за первые месяцы семестра и ушедший в себя, смотрел так хоть на кого-нибудь! На Малфоя — с презрением. На Снейпа — с ненавистью. Она не знала, как он смотрел на Волдеморта, но думала, что с ненавистью и яростным огнём в глазах. Огня не было. Был лёд. Как будто она — не девушка, его однокурсница, друг, хотя с недавних пор в этом были уже очень серьёзные сомнения, а… Она не знала. Крыса, жаба, соплохвост? Нет! Тогда в глазах хоть что-то да светилось бы. Кусок стены, фрагмент каменного пола. Вот! То, на что можно не обращать внимания. То, чего как бы и не существует. И всё это за каких-то несколько мгновений! Но за что? Почему?
Что плохого в том, что она выбрала в качестве своего парня и даже немного влюбилась — ведь правда влюбилась? — Рона Уизли? Её друга на протяжении уже почти пяти лет. В одного из тех, кто с первого курса вставал на её защиту от чистокровных фанатиков. В красивого высокого рыжего парня с очаровательными веснушками и хорошим чувством юмора, в конце концов. Она ведь не делала ничего предосудительного, правда? Ну да, целовались в спальне мальчиков, но ведь они никому не должны были помешать.
Эти мысли наконец сбили оцепенение. Она, глубоко вздохнув, вскочила, раздражённо сбрасывая руку Рона со своей талии. Какая-то по-настоящему страшная мысль, как айсберг перед «Титаником», проявлялась из глубин её сознания. Не может быть! Но если так, тогда что? Всё кончено? События перешли черту и теперь уже ничто, никакие слова ничего не изменят? Вместо оцепенения, беспокойства, вины пришла паника. Дикая, пробирающая до костей паника. Нет. Она не позволит этому случиться. Гермиона запрыгнула в туфельки, схватила палочку и выбежала вслед за Гарри.
