***
Больничное крыло наполнялось возбуждённым гомоном голосов. Дверь открылась, и появился Снейп, левитирующий перед собой тело Маклаггена, при виде которого у Поттера снова появилась красная пелена перед глазами. Вошла Макгонагалл, за ней вплыл Дамблдор. Поппи заохала, увидев Кормака и, уложив на койку, начала взмахивать над ним палочкой. — Гарри, мальчик мой, как ты мог так поступить?! — укоризненно сказал Альбус, по-стариковски покачивая головой. Поттер не верил своим ушам, это до какой же степени надо оскотиниться для таких заявлений?! — Я считаю, директор, Поттера надо исключить за жестокое избиение ученика! — процедил мрачный Снейп. Сзади раздался хрип. Рывком обернувшись, Гарри обнаружил Маклаггена, который лёг на кровати на бок и, свесив голову вниз, пытался проблеваться. Прежде чем кто-то успел что-либо сделать, Гарри подскочил к Кормаку и со страшной силой футбольным ударом пробил по свисающей с кровати голове. Маклаггена закинуло обратно, лицо, очевидно, было размозжено, челюстные кости сломаны, он хрипло с присвистом дышал, давясь собственной кровью и время от времени начинал тихо выть от раздирающей все тело боли. — Что ты делаешь?! — Поттер! — Мистер Поттер! Одновременно раздались выкрики в палате, преподаватели перебивали другу друга, а Снейп даже выстрелил Ступефаем, который поглотил Протего, постоянно висящий на Гарри в качестве тренировки. Вокруг Поттера потрескивала магия, глаза сверкали, а бешенство нарастало по экспоненте. Его начало трясти. — Эта мразь, — голос подрагивал от ненависти, — он практически изнасиловал Гермиону! — Мальчик мой, это наверняка недоразумение! — попытался урезонить парня своим дребезжащим голосом Дамблдор. — И если я увижу его ещё раз в школе, клянусь! Я убью эту тварь! — Поттер не обратил ни тени внимания на бред директора. — Ты высокомерный щенок! Наверняка мисс Грейнджер сама спровоцировала его! — выплюнул Снейп. — Заткнись, Сопливус! — Поттера несло со страшной силой, он трясся от ненависти и ярости, лицо пошло пятнами, а в руке появилась палочка. — Заткнись, или своего поганого хозяина убивать будешь сам! Тут проняло всех. Макгонагалл ошарашено, как будто впервые видя, смотрела на своего львёнка, который сейчас больше походил на огромного красно-золотого льва, стоящего перед ними, оскалив огромные клыки и в ярости бьющего себя по бокам хвостом! Воплощение идеалов факультета! Дамблдор сокрушённо думал, что надо было этого Маклаггена выкинуть из школы ещё когда он узнал о его развлечениях с магглами, но ведь он полагал, одумается мальчик, поймёт, что так нельзя! Сейчас-то что делать с явно слетевшим с катушек Поттером? Что теперь?! Пошедший в разнос «Избранный» сейчас как нельзя был некстати! А ведь в голове туманилось от зелий и усталости, жить оставалось всего ничего, и соображал директор с каждым днём всё хуже и хуже. Оригинальное мышление, коим столь славился Альбус в молодости, ушло, сменённое набором шаблонов, что и проявилось в его последующих словах: — Мой мальчик, я полагаю, что это не твоя ярость! Волдеморт посылает тебе эти чувства. Наверное, ты уже забыл уроки защиты разума в прошлом году, и я прошу вас, профессор, после каникул проверить окклюменцию мистера Поттера и, если нужно, провести еще несколько уроков. С одной стороны, Гарри нахрен не уперлась эта проверка, но с другой, — желание директора спустить все с рук «избранному» стоило только приветствовать, так что парень лишь кивнул Дамблдору и бросил многозначительный взгляд на окровавленное тело на больничной койке. Бессильно слушавший все это Снейп просто ненавидел, ненавидел яростно и самозабвенно. И хотя, положа руку на сердце, ненавидеть именно Гарри Поттера было совершенно не за что, он лелеял многолетнюю обиду и ненавидел образ, который воплощал этот парень. Профессору ЗОТИ было совершенно неважно, что этот образ лишь во внешности, а вовсе не в характере или поведении. Но даже в таком состоянии он не мог не подумать, что слишком Поттер в последнее время изменился и повзрослел. К тому же то, что он сделал, было вполне в духе традиций золотого факультета. Слизеринцы бы затравили Маклаггена изощрёнными интригами, рассудительные равенкловцы обратились к властям, а хаффлпаффцы постарались отогреть жертву теплом и участием, ничего особенного не предпринимая в ответ. А Гриффиндор — да, эти сразу в морду, невзирая на последствия!***
Чуть позже, когда в директорском кабинете собрались деканы Гриффиндора и Слизерина, Дамблдор тяжело опустился на свое кресло и, окинув сквозь очки-половинки взглядом севших напротив Снейпа и Макгонагал, спросил: — Ну и что нам теперь делать? — Как обычно, стереть память всем троим и забыть про это. Не первое изнасилование, — ядовито ответил Снейп, пожимая плечами. — Хотя я считаю, что маленького ублюдка следует вышвырнуть из Хогвартса! — А я считаю, Северус, — голос директора похолодел, — что твоя глупая иррациональная ненависть к ребёнку начинает превалировать над общим делом, которому мы все отдаём столько сил! Тебе стоит остановиться! — веско произнёс Дамблдор и, помолчав, добавил: — Подумай над моими словами. Снейп мрачно молчал. — Альбус, в самом деле, может, действительно воспользоваться чарами памяти? — подала голос Минерва. — Нет, боюсь, это невозможно. С Гарри блок слетит из-за его связи с Томом, и он все вспомнит. А нам крайне важно удержать юного Поттера на нашей стороне и направить его к своему предназначению. — Но что тогда? Мне готовить документы на отчисление Маклаггена? — Да, девочка моя, готовь. У нас нет иного выхода, не говоря уж о том, что мистер Маклагген сам виноват в таком исходе. Думаю, за каникулы семья сможет перевести его в Дурмстранг, а там воспитают из него достойного члена общества.***
Гермиона проснулась посреди ночи, и через секунду произошедшее волной накрыло её. Она панически завертела головой, задыхаясь от накатившего страха, и, только обнаружив Гарри, сидевшего рядом с кроватью, немного успокоилась. Похоже, мечась в кошмаре, она схватила его за руку и прижала к себе, а он не мог отойти от постели и уснул в кресле. От её движений Поттер проснулся и с испугом посмотрел на девушку. Гермиону снова накрыло ужасом, она зарыдала и прижала его ладонь к мокрой щеке. Гарри смотрел на любимую девушку и чувствовал себя странно. С одной стороны, она предала его, и они фактически не общались уже несколько месяцев. С другой, — её теплое дыхание согревало, а от слёз на его ладони заскребло в груди. А с третьей, — с ней чуть не случилось ужасное, ей очень плохо и именно поэтому они сейчас рядом друг с другом. Гарри чувствовал, что такой простой и ясный с утра мир опять покрывается сеткой глубоких трещин. Гермиона немного успокоилась и снова забылась сном. До рассвета было ещё несколько часов, до завтрака ещё больше. Поэтому Поттер, тоже порядком вымотанный, уснул, зная, что мадам Помфри его разбудит. После сцены, устроенной им, когда принесли Маклаггена, медведьма не решилась выгнать трясущегося от злости парня. Неудачливого насильника, кстати, перенесли подальше от кровати Гермионы и окружили ширмами с чарами тишины, за покалеченным парнем следил один из эльфов Хогвартса на случай, если Поттер решит добить его. Девушка просыпалась ещё несколько раз, но, видя рядом с собой лицо спящего Гарри, проваливалась в сон снова. Раз за разом она выныривала из тяжёлой дремоты, чтобы, убедившись, что Поттер никуда не делся, задремать снова. Проснувшись окончательно, она чуть не заорала от ужаса: Гарри уже не было. Слегка успокоилась она лишь при виде вошедшей медведьмы. Но всё то время, когда её осматривали, давали лекарства, пока она одевалась, в её сознании билась лишь одна мысль: «Найти Гарри. Найти и поговорить».***
Грейнджер вошла в Большой зал и направилась на свое место, окидывая гриффиндорский стол взглядом в надежде увидеть черноволосого парня с изумрудными глазами. Но, увы, его на завтраке не было. Студенты жадно притихли при появлении девушки, кто с болезненным любопытством, а кое-кто и со злорадством рассматривал жертву насилия, о котором, конечно же, уже все знали. Кулуарные разговоры и сплетни раздули происшествие до невероятных размеров. Одни версии сообщали, что гриффиндорку насиловал Маклагген, другие возражали, что насиловавших было трое или четверо. Версии, распространяемые романтически настроенными девушками, в красках расписывали, как Поттер спасал свою подругу — кровь, кишки и оторванные члены множились с каждым пересказом. Гермиона пожалела, что пришла на завтрак ровно в тот момент, когда опустилась на скамью. Шепотки и разглядывания были невыносимы! Она вздрогнула, услышав ядовитый голос бывшего «лучшего» друга. — Надеюсь, тебе понравилось! — прошипел Рон. Гермиона опустила голову, скрывая набухающие на ресницах слезы, и спрашивая себя, как, ну как она могла дружить, а тем более вступить в отношения с этим ублюдком? Наверное, тому виной был Гарри, именно он был связующим звеном. Иногда ее пугало то, как много в её жизни было связано с зеленоглазым Мальчиком-который-выжил. И вот сейчас, спустя пять лет, очередной тролль и снова Гарри её спасает. От печальных мыслей её грубо отвлекли. — Что ты делаешь, Мерлинова дура?! — заорал рядом Рон, заставляя ее в очередной раз вздрогнуть. Повернув голову, она увидела, как вскочил рыжий идиот, на голову которому Джинни вылила графин тыквенного сока. Мокрые обвисшие волосы, промокшая мантия и выражение гнева на лице составляли настолько комичное зрелище, что по залу пошли смешки, быстро перешедшие в хохот. — Ты тупой болван, Рональд! — гневно воскликнула Джинни и, достав палочку, произнесла заклинание. Голову, орущего Уизли облепили летучие мыши и он, продолжая орать и размахивать руками в попытке отбиться, выбежал из Большого зала. — Минус двадцать балов с Гриффиндора и отработка у меня после каникул, мисс Уизли, — сухо произнесла Макгонагалл после того, как хохот стал стихать. — Да, профессор, — кивнула Джинни и, взмахом палочки очистив скамью со столом от остатков сока, придвинулась к Гермионе, обнимая ее за плечи. — Спасибо, Джинни, но тебе не следовало… — пробормотала девушка, опустив голову. — Гермиона, прости меня! — негромко сказала рыжая. — Это ведь я посоветовала принять приглашение этого урода! — Да при чём тут ты, — она быстрым движением смахнула снова повисшие слезы. — Я сама хотела пойти, кто же мог знать, что он… Он… — Надеюсь, ничего непоправимого он не успел сделать до того, как появился Гарри? — Ну, если не считать мою уничтоженную гордость, то нет, — помотала головой Гермиона. — Ты, кстати, не видела его? — Нет, в гостиной его не было, а на завтрак он тоже не приходил, — виновато произнесла Джинни. — Слушай, скажи мне, надеюсь, Гарри убил ублюдка? — Почти, — тень улыбки тронула губы Гермионы. — Его должны посадить в Азкабан! Насилие над ведьмой непростительно! — злобно прошипела Джинни. Гермиона вспомнила слова Маклаггена про грязнокровок, и комок снова подступил к горлу. — Думаю… Думаю, ему ничего не сделают… — выдавила она. — Почему? Он ведь чуть… — прервалась рыжая, недоумённо глядя на подругу. — Я ведь грязнокровка! — с отчаянной злостью сказала она. — О Мерлин! Гермиона! Никогда не говори это отвратительное слово! — сжала объятия Джинни, желая убить Маклаггена собственными руками. — Никакая ты не грязнокровка! — Спасибо, Джин!***
Гермиона в совершеннейшей тоске сидела в купе Хогвартс-экспресса, который увозил студентов на рождественские каникулы. Как она и подозревала, Гарри найти не удалось, последняя надежда, что он тоже поедет на каникулы, растаяла, когда она, оглядев опустевший перрон, шагнула в вагон поезда. Теперь оставалось ждать конца каникул, может, тогда… А вообще, это ее уже начинало злить, нет, даже бесить, казалось бы, вот он рядом, а не дотянешься! Ладно. Она попыталась выбросить из головы все школьные и личные проблемы, сосредоточившись на начавшихся каникулах и подступающем Рождестве. На Кинг-Кросс ее ждали родители и маленькая сестренка Эмили, которой не было ещё и годика. Гермиона улыбнулась, вспоминая девочку и то, как она невероятно обрадовалась, когда родители сообщили ей, что зелье, которое девушка сварила собственноручно, помогло справиться с причиной, по которой Эмма не могла повторно забеременеть. Это зелье было её личным и тайным проектом, над которым она работала больше года, консультируясь с мадам Помфри и перелистывая толстенные медицинские справочники, привезённые из дома. Ещё когда Макгонагалл появилась у нее, чтобы отдать конверт, в сердце одиннадцатилетней Гермионы поселилась надежда, что волшебство вылечит маму и у неё появится братик или сестрёнка, и она наконец перестанет быть такой одинокой, они будут вместе играть и, конечно же, читать! Она пронесла эту надежду в своём сердце через все эти годы, и вот наконец на пятом курсе у неё получилось. Гермиона тогда только что не скакала от радости, мама обнимала её и, плача, постоянно благодарила. Они потратили десятки тысяч фунтов на врачей и уже опустили руки, а тут на очередные каникулы приезжает дочь и просит выпить флакон дурнопахнущей жидкости, утверждая, что это поможет. И ведь помогло! Когда Эмма с неверием во взгляде разглядывала полоски на тесте, любовь к дочери взметнулась на, казалось бы, недосягаемую высоту, хотя куда уж выше, ведь, что Дэн, что она очень любили Гермиону.***
— Круцио! — ледяным тоном произнес Филипп Маклагген, направляя палочку на лежавшего на полу племянника. — Ааааа…. — захлебывался воплем Кормак, извивающийся от невыносимой, раздирающей боли. Они с дядей только что вернулись из Хогвартса, где Филипп, с трудом удерживая выражение лица, выслушал Дамблдора и, забрав документы Кормака, попросил директора передать мисс Грейнджер искрение извинения и заверения, что без последствий поступок племянника не останется. — Ты, тупой ублюдок, чем ты думал, когда полез к подружке Избранного? Хотя я догадываюсь, чем. Круцио! И вновь раздирающие горло вопли и невероятная боль, заставляющая ломать ногти о каменный пол. — Дядя, — прохрипел Кормак, — она тогда не была его подружкой… — Круцио! Идиот! Чего же тогда он тебя так отделал? Тебе что, магглов мало?! Парень заорал с новой силой. — Пожалуйста… пожа… ста… тит, — сквозь боль молил Кормак. — Ты понимаешь, что наша семья на стороне Дамблдора, и если Избранный победит, мы политические трупы! Или ты считаешь, он забудет? — процедил Филипп. — И всё из-за какого-то мудака, думающего членом! Круцио! — Хрршш… — Кормак уже не орал, боль раздирала, и теперь он мог только сипеть. — Твое личное хранилище будет опустошено в пользу этой грязнокровки, на твою палочку будет возвращена сигналка, и тебе запрещено посещать аптеку в Лютном, которую я тебе по дурости порекомендовал. Я убедился, что ты идиот. Буду рекомендовать своему брату завести нового наследника, тебе род доверять нельзя. Круцио!