Круцио для души

      После того, как все покупки из семейного Лэндровера были выгружены, а тяжеленная индейка усилиями троих членов семьи уложена в духовку, Гермиона наконец поняла: сегодня канун рождества, 24 декабря 1996 года. День, полный радостных хлопот.       Когда птица стала покрываться аппетитной корочкой, а последняя игрушка заняла своё место на нарядном дереве, пришло время зажечь гирлянды, ибо без них Рождество не похоже на праздник.       Мистер Грейнджер нагнулся и с пятой попытки попал в розетку. Гирлянда на ёлке засияла разноцветными огоньками. Эмили из колыбельки принялась агукать и улыбаться, протягивая к ним свои маленькие ручки. Дэн расплылся в улыбке.       — Что, малышка, нравится ёлочка? Хочешь посмотреть на неё поближе? — продолжал умиляться счастливый отец.       Он бережно достал дочку из колыбели и поднёс к дереву. Радостный визг девочки заставил улыбнуться даже её старшую сестру.       Гермиона сидела на диване, уютно устроившись под пледом с любимой «Рождественской песнью» и счастливо наблюдала за отцом. «Как же хорошо дома», — невольно подумала она. События, через которые девушка проходила в Хогвартсе каждый год, редко были радостными. Но этот семестр побил все рекорды: друзей не осталось, парень оказался похотливым уродом, не уважающим её чувства, а попытка изнасилования едва не стоила ей рассудка. Родителям, конечно, она ни слова не сказала — не хотела их волновать. Наверняка они бы попытались заставить её вернуться в обычный, немагический мир.       «А ведь, возможно, уйти из Хогвартса — хорошая мысль», — неожиданно для себя принялась рассуждать шатенка. Там не осталось ни одного человека, которому она была бы нужна, и неизвестно, какие ещё опасности таит древний замок. Но волшебство… Это то, чего она не хотела лишаться, магия — малоизученная наука, которую не преподаёт ни один, даже самый лучший университет. А ещё был Гарри… Но его она, вероятно, уже лишилась окончательно и бесповоротно. Грейнджер тряхнула головой: «Нет, больше никаких мрачных мыслей!» Ещё будет время и поговорить об этом с родителями, и обдумать со всех сторон, но сегодня — самый светлый и радостный праздник в году.       Девушка поднялась, подошла к отцу и скорчила рожицу для сестры.       — Смотри, она, кажется, пытается за тобой повторить, — заулыбался Дэн.       — Похоже, — засмеялась Гермиона. — Пойду освежусь перед ужином.       — Хорошо, но только не засиживайся, скоро сядем за стол, — неожиданно сказала Эмма Грейнджер, выглянув из кухни.       Девушка кивнула и пошла наверх, потягиваясь. Сейчас она умоется, переоденется в подготовленное платье, которое уже отпаренное ждёт её в ванной, и нарядная сядет за праздничный стол со своей семьёй в их уютной гостиной. Гермиона передёрнула плечами, вспоминая праздничные застолья, которые проходили в Хогвартсе: огромный зал, галдящие школьники, чавкающие над ухом, тёмные холодные коридоры… Когда-то замок был в новинку и волновал наивную девчушку, но теперь она знает о тёмных сторонах этого места куда больше и впервые не ждёт окончания каникул. Поэтому родной дом казался притягательным как никогда. К тому же приятно вернуться к благам цивилизации: утюг, телевизор, нормальная ванная и спальня, которую не нужно делить с соседками.       Она посмотрелась в зеркало, оттуда на неё глянула взъерошенная девушка в зелёном свитере с весёлым Сантой. Гермиона криво улыбнулась себе и уже стянула фланелевые штаны, как вдруг что-то бахнуло, дверь распахнулась, и неизвестный мужчина в грязной мантии ворвался к ней.       — Тащи девчонку сюда! — раздался из комнаты ледяной голос.       Мужчина грубо схватил перепуганную кричащую девушку поперёк корпуса и понёс к неизвестному.       Гермиона брыкалась и визжала что было сил, но резко обмякла и замолчала при виде гостиной своего дома: в углу, почти под самой ёлкой, лежали связанные Дэн и Эмма, а женщина в чёрном платье держала на руках Эмили и распевно говорила:       — Какая ты очаровательная малышка, какой у тебя славный носик, а какие крошечные пальчики. Как думаешь, что твоя сестрица сделает, если отрезать один из них, а? А если парочку отрезать? Или не пальчик, а вот это маленькое, сладенькое ушко, срезать моим любимым ножичком и вручить ей, что она сделает? Она встанет на коленки? Она будет лаять как собачка? Да, малышка, я тоже думаю, что она сделает что угодно! Так, Грейнджер? — женщина обернулась, скалясь своей безумной улыбкой.       Гермиона тут же узнала Беллатрикс Лестрейндж. Неужели сейчас их всех будут пытать, а потом убьют? Неужели именно сегодня её жизнь закончится? Неужели ей предстоит наблюдать смерть маленькой сестры и родителей? Девушку начала бить крупная дрожь.       — Отпусти уже грязнокровку, ничтожество! — обладатель холодного голоса поднялся из кресла.       Бледная кожа, змееподобное лицо — ошибиться было невозможно: Волдеморт.       Грязный мужчина отпустил Гермиону, и она рухнула на пол.       Тёмный Лорд брезгливо, как на нечто склизкое, во что противно вляпаться, смотрел на корчащуюся перед ним на полу грязнокровку и думал: «А стоит ли игра свеч?» Совсем недавно, спустя долгие пятнадцать лет ожидания, он сумел получить полный текст того проклятого пророчества. Странно, но его удалось раздобыть тому же самому человеку, что и в прошлый раз. Дамблдор сообщил полный текст пророчества Северусу, и тот сразу же прибежал к своему повелителю. Наградой за усердие стала жизнь. Сообщи ему кто-нибудь другой о том, что пятнадцать лет назад Тёмного Лорда заманили в смертельную ловушку, Снейп точно был бы уже мёртв. Особенно учитывая то, что школьный зельевар рассказал ему об уничтожении ещё одного крестража — Кольца Гонтов. Северус долго, очень долго мучился в конвульсиях под его «Круцио», но все же выполз из комнаты сам, а не в брюхе Нагайны.       Правда, потеря кольца принесла ему огромную выгоду: презренный Альбус Дамблдор попался в его ловушку и умирал. Вскоре «Свет» потеряет своего лидера, и он останется один. Никто не сможет ему противостоять.       Как интересно: директор умирает в одиночестве, без по-настоящему близких и доверенных людей рядом. «Словно не Светлый, а Тёмный Лорд Дамблдор», — усмехнулся Волдеморт дальним краем сознания, где ещё теплились остатки человеческого. Ведь для «Великого Светлого» было характерно хранить смертельные тайны даже от самых близких членов внутреннего круга. В чём же тогда разница между ними?       Однако известие о потере очередного крестража заставила Волдеморта выяснить, что произошло с остальными якорями. Лично проверить все оставшиеся предметы с частицей души не удалось, из-за чего добрая половина внутреннего круга разделила участь зельевара.       С Нагайной и Чашей всё было в порядке, но с оставшимися двумя — нет. В пещере оказалась подделка! Спихнув в озеро труп оборотня, выпившего жидкость из чаши и получившего в награду от Тёмного Лорда «Аваду», он чуть было не разнёс это место в пыль. Остановило совершенно незнакомое чувство: опасение. Дневник, Кольцо, а теперь и Медальон. Остались всего три. Половина. Он вновь залил чашу заранее приготовленным зельем мук совести с добавлением нескольких капель веритасерума. Обновил чары, сигнализирующие о появлении здесь магов, и аппарировал прочь.       Опасение. Осторожность. Ему очень не нравились эти «чувства», но он ничего не мог с собой поделать. Из-за осторожности он не рискнул лично посетить Хогвартс. В школе безвылазно сидел проклятый, но всё ещё великий маг. Поэтому Диадему Ровены проверил младший Малфой и доложил по связному зеркалу. Значит, три, всего три! Потеря половины якорей послужила и главным аргументом для следующего нехарактерного для него решения.       Волдеморт несколько недель обдумывал строки и фразы слегка сумбурного текста пророчества и пришёл к парадоксальному выводу: Поттер должен жить! Исходя из слов гадалки и по результатам предыдущей попытки его уничтожения, получалось, что с большой долей вероятности на свидание к Вечной Леди они отправятся вдвоём. Но если так, то зачем спешить? Лучше всего держать мальчишку под замком в абсолютно надёжном месте. Однако подвалы Малфой-Манора таким словом назвать было нельзя. Во всяком случае, пока жив Дамблдор.       Исходя из этих соображений и родилась сегодняшняя акция. Поставить рабское клеймо на подружке мальчишки, к которой, со слов Беллы (получившей информацию от своего племянника), он испытывает такую же привязанность, как к её покойному кузену. И с помощью грязнокровки держать мальчишку под плотным контролем и наблюдением. На свободе. Пока не сдох Дамблдор. Пока нет абсолютно надёжного места для него. Пока не взяты Министерство и Азкабан. Главное, чтобы тот никуда не сбежал из страны и остался в живых. Ровно до тех пор, пока он, Тёмный Лорд, не решит судьбу этого Поттера.       Волдеморт по-прежнему горел местью за пятнадцать лет скитаний, и для осуществления этой мести грязнокровка подходила идеально! Однажды он уже забрал у мальчишки родителей, а теперь заберёт и его девку, заставив Поттера наблюдать за тем, что с ней будут делать его слуги, пока из ненавистных зелёных глаз не исчезнут последние искры разума! Но полностью знать о его планах не должен никто. Ни Северус, ни Белла. И, разумеется, не рядовые боевики, недоумевающие остатками своих мозгов, что же забыл их господин в доме ничтожной грязнокровки и почему не послал пятёрку обычных пожирателей и оборотней повеселиться с беспомощными магглами.       И теперь, когда подружка золотого мальчика валяется у его ног, ему нужно сделать то, чем он не занимался со времени своего возрождения. Разыграть спектакль перед жалкими животными. Причём так, чтобы это насекомое поверило будто сумело что-то получить и сохранило долю самостоятельности. Но для начала он доставит себе удовольствие, запугивая ничтожество.       Девушка едва успела поднять глаза, как Тёмный лорд произнёс:       — Круцио!       Гермиона заорала не своим голосом, выгибаясь и крича от нестерпимой боли. Через несколько секунд Волдеморт опустил палочку.       — Думаю, теперь ты готова слушать, — издевательски произнёс он, нависая над лежащей лицом вниз девушкой. — Все мы знаем, что ты подстилка Гарри Поттера.       — Я, я больше не… — с трудом прохрипела Грейнджер.       — Молчать, тварь! — визгнула Белла, Эмили на её руках захныкала.       — Уймись, Белла! И этот комок мяса заткни, — приказал Волдеморт, не отрывая глаз от Гермионы. — Круцио!       Девушка снова закричала, Дэн неистово бился в своих верёвках, силясь их разорвать, Эмма потеряла сознание. Но в следующую секунду пытка оборвалась. Грейнджер тяжело дышала и всхлипывала. Тёмный Лорд снова опустился в кресло и поставил свою ногу ей на волосы, заметив, что жертва пытается поднять голову.       — Шпионов среди любителей грязнокровок у меня не было, а теперь самая близкая подружка Поттера будет сливать информацию на своего друга. А твои родители и эта мерзость, которую держит Белла, побудут у нас, в надёжном месте и приятном окружении, таком, как тот слизняк, что стоит за твоей спиной. Согласись, оборотни лучше, чем жалкие магглы, — глумился Волмеморт, всё болезненнее прижимая волосы несчастной к полу.       Гермиона сжала зубы, стараясь не застонать: всё тело болело, а эта тварь унижала её, причиняя всё новые страдания, но она не собиралась доставлять ему удовольствие, показывая слабость. Гарри рассказывал, как его подвергали второму непростительному на кладбище, но даже краешком сознания она не представляла, насколько это больно!       — Встать! — прошипел Тёмный Лорд.       Девушка, пытаясь сохранить достоинство, медленно поднялась: отказавшись выполнить условия этого психа, она, конечно, тут же умрёт, и делать это лёжа лицом в пол не хотелось.       — Протяни руку.       — Нет! Вы всё равно нас убьёте, я не стану…       — Круцио!       Новая оглушающая и сводящая с ума боль. Гермиона извивалась на полу. Рыдания не могли остановиться даже после прекращения действия заклятья. Сквозь слёзы она истерично всхлипывая, бормотала:       — Всё равно убьёте их всех. Сразу же, как я приму метку. Зачем. Лучше сейчас… — Гермиона замолчала, чтобы тут же вскрикнуть, чувствуя, как её поднимают за волосы безжалостной рукой.       — Что, отродье, — Волдеморт наслаждался происходящим, удовольствие могло быть сильнее, если бы здесь присутствовал Поттер. — Ты хочешь посмотреть, что мы сделаем с этими животными прямо сейчас? Белла…       — Чары… — прохрипела девушка.       Беллатрикс криво улыбнулась, сделала три взмаха палочкой над членами семьи сжавшейся от ужаса девушки и швырнула в её лицо маленький медальон.       — Надень, — приказала она.       Гермиона накинула цепочку себе на шею и взглянула на своих мучителей глазами, в которых помимо непрестанно текущих слёз плескалось чёрное отчаяние.       — Круцио!       Палочка в руке Беллатрикс была направлена на её бьющегося в конвульсиях отца. Гермиона почувствовала, как медальон передает ей его боль. Конечно, в гораздо меньшей степени. Она даже могла стоять, смотря полными ужаса глазами, пока до неё доходило, что именно происходит. Даже в таких диких условиях, стоило прекратиться действию заклинания, как до неё дошло: протеевы чары. Как на метке. Как на связных галлеонах. Но пока в измученном мозгу Гермионы формировались мысли, взглянувший на неё Тёмный Лорд, должно быть, пришёл к какому-то выводу.       — Круцио!       И снова измученное тело бьётся на полу. В этот раз Волдеморт решил чуть-чуть продлить пытку.       — Что скажешь теперь? — издевательски вежливо спросил он.       — Мои чары отслеживания состояния… — говорить ей было трудно. — Вашему медальону я не верю… Вы убьёте их…       Гермиона, ослабев от боли, всё же поднялась. Мышцы подрагивали, язык не слушался.       — Круцио! — разнёсся визгливый голос Лестрейндж.       Её мать сразу вышла из бессознательного состояния, катаясь по полу и истошно крича. Гермиона не смогла удержаться на ногах и рухнула на колени, зажимая подрагивающими руками уши и зажмуриваясь. Твёрдый сапог чувствительно пнул её в плечо, заставляя открыть глаза.       — Не выдержала зрелища, дрянь? — с издевательским смешком начала говорить Беллатрикс. — Это твой последний шанс. Или ты немедленно принимаешь метку, или все они умирают, корчась у тебя на глазах. Ты же отправляешься с нами. Лорду служит много тех, кто не побрезгует твоим поганым телом, такие, как он, например, — женщина кивнула на сально облизнувшегося оборотня. — А твоему дружку мы подарим Омут Памяти и ежедневно будем присылать воспоминания. Ежедневно! Выбирай, — добавила она, направив палочку на младенца.       — НЕТ! Стойте, — порывисто встав, крикнула перепуганная девушка.       Гермиона повернулась к Тёмному лорду, молча протягивая руку. Он приложил палочку к её предплечью, и новая волна боли затопила сознание шатенки. Ноги подломились — и вот она снова на полу. Но девушка этого даже не заметила: по руке словно водили калёным железом. Девушка подумала, что пытка закончилась, когда угольно-чёрная татуировка проступила на коже, но тут Волдеморт внимательно посмотрел на рисунок.       — Метка слишком большая для ничтожного маггловского отродья.       С этими словами он уменьшил метку, и она, словно живая, побежала вверх по руке, разрывая мышцы, будто под кожей двигался жалящий скорпион. Метка остановилась почти в подмышечной впадине мычащей от боли девушки. Вдруг её взгляд встретился с непроницаемыми глазами Тёмного Лорда, и неожиданно воспоминания стремительным потоком хлынули в сознание. Замелькали картинки: первый урок в обычной школе, одинокие будни в Хогвартсе и совместные приключения… Но тут промелькнуло белое пятно, и зрительный контакт прервался.       — Похоже, кто-то стёр тебе воспоминания. Сделаю милость и верну их в твою голову, ты будешь очень благодарна своему новому повелителю, я даже позволю тебе бросить на животных твои чары, — злорадно прошипел Волдеморт, взмахнув палочкой.       И Гермиона вспомнила больничное крыло, где она лежала после событий в Отделе Тайн: первый поцелуй, робкие признания, злобная физиономия очнувшегося от шока Уизли, и его проклятый Обливиэйт!       Дверь резко отворилась, пропуская Гарри с лихорадочно горящими невероятными глазами, которыми она всегда в тайне восхищалась. Он с решительным видом прошёл мимо стоящего Рона, и Гермиона, не успев даже поздороваться, обнаружила, что её губы захвачены в плен её лучшим другом. Она задохнулась, рефлекторно приоткрыв рот, и их языки соприкоснулись, начав общаться. Это было словно вне её! Она целовалась с лучшим другом, и её язык сам по себе получал удовольствие от интимного контакта с ним.       Ладошка девушки сжалась на встрёпанных вихрах, и шёлк волос потёк между пальцами с короткими ногтями и чернильными пятнами. Это было невероятно! Гарри простонал ей в рот, ласково гладя рукой её шею. Пальцы скользнули по затылку и зарылись в пышные волосы, лаская кожу головы. Другая рука обернулась вокруг талии и притянула её ближе к парню. Гермиону бросило в жар от этих незамысловатых ласк и проявлений чувств.       Это был не просто поцелуй. Гарри целовал её, как пил, будто после многодневной жажды он получил наконец возможность напиться. Он так долго ждал, девушка чувствовала это, чувствовала, что она его источник и спасение. Как знаменитый гриффиндорец умудрился передать ей всё это поцелуем? Вот только что она общалась с Роном, а сейчас её язык танцует с языком Гарри, который даже ничего ей не сказал. Просто подошёл и этим невообразимым поцелуем сделал её своей!       У Гермионы мелькнула мысль, что это всё, что ей и было нужно после страшных событий в Отделе Тайн. Чтобы он, именно он, взял и вот так, не спрашивая, не рассуждая, не давая ей времени на подумать, поцеловал её, отбросив все сомнения и рассуждения, заявил свои права на неё, позволив ей пропустить все этапы мучительных размышлений про дружбу, золотое трио и просто наслаждаться свершившимся и его губами. Никакой логики, никаких терзаний. Просто он в её объятиях и его губы. Наконец-то!       Гермиона забыла и про ранение, и про стоящего рядом Рона. Её внимание было сосредоточенно лишь на губах лучшего друга. Невольно она вспомнила и сравнила этот умопомрачительный поцелуй с двумя другими, случившимися в её жизни.       Поцелуй Гарри, такой нежный, не слишком умелый, но сногсшибательный, совсем не похожий ни на профессионально-чёткий клевок в губы от Виктора Крама после Святочного бала, ни даже на весьма чувственный, до ощущения бабочек в животе, поцелуй Анри, двадцатилетнего парня из Прованса, с которым она познакомилась прошлым летом на французском курорте.       Тот поцелуй был абсолютной случайностью. Парень с чего-то решил, что она строит ему глазки. И она позволила себя поцеловать с мыслью: «Всё равно мы больше никогда не встретимся, правда?»       Внезапно она вспомнила себя на том курорте, какая узкая полосочка незагорелой кожи осталась на ней, и даже пожалела, что похвастаться в школе таким загаром ей было решительно не перед кем.       Но этот поцелуй… Этот поцелуй был другим, совершенно другим. Тут были не только бабочки… Целоваться с Гарри было… будто она нашла свою недостающую часть, вторую половину губ, и никакой Крам с тем магглом не смогут вызвать тех чувств, которые она испытывала сейчас. Так целовать можно, только если любишь…       Девушка залилась слезами. Теперь это была боль другого характера. Не может быть! За что ей эти мучения?       Змееликий расхохотался, его холодный смех сопровождало резкое повизгивание Беллатрикс.       — Похоже, я был прав насчёт шлюхи, так тебя собирался использовать твой «лучший друг»? — Волдеморт с наслаждением бередил её рану, упиваясь невыносимой болью и унижением, что причиняет ей сейчас.       Девушка сидела на полу, покачиваясь от смертельного ужаса и боли, когда ей под ноги прилетела её палочка, которая сейчас казалась бесполезным куском дерева, неспособным ни защитить, ни помочь. Гермиона поняла намёк и, не давая мучителям времени передумать, подняла её. С трудом вспомнив магическую формулу, кинула на родителей и сестру отслеживающие их состояние чары. Она нашла это заклинание, когда мама была беременна Эмили, и Гермиона волновалась за неё, намереваясь чуть что кинуться домой на помощь. Заклинание, конечно, можно было отменить, но тогда это означало бы, что её семья мертва.       — Белла, закончи тут и утащи магглов, — с этими словами Волдеморт аппарировал.       Лестрейндж отвернулась, чтобы положить Эмили на диван. Тем временем оборотень подошёл к Грейнджер, всё ещё стоявшей на коленях, и дёрнул за волосы так, что она упала навзничь. Гермиона вскрикнула и немедля получила пощёчину.       — Не дёргайся, — рыкнул он.       Наклонившись, отвратительный смердящий мужчина принялся стаскивать трусики с девушки, царапая когтями нежную кожу. Шатенка попыталась подняться, отбиться, бешено дёргая руками и ногами. «Нет, только не снова, теперь точно никто не спасёт», — билось в её голове. За попытку сопротивления она получила новый удар, на этот раз кулаком в скулу, но всё равно всеми силами отталкивала грубые грязные ручищи.       Белла равнодушно смотрела на истерящую девушку, и только когда трусики улетели в сторону, она взмахом палочки откинула оборотня в стену. Он жалобно заскулил от удара и со злобой и недоумением посмотрел на ведьму.       — Заткни пасть, Роб. Бери своего дружка и закинь этих двух уродов туда, где вы обычно пытаете магглов.       Не повиноваться Белле он не мог. Поэтому, обойдя её по широкой дуге, Роб, продолжая по-волчьи скалиться, схватил погружённых в сон родителей Гермионы за руки и, подтащив к двери, пинком открыл её и заорал: «Гент!». Через пять секунд последовали два хлопка аппарации.       Грейнджер лежала и подвывала, свернувшись в комочек, стараясь прикрыться свитером. Беллатрикс, положив на диван спящего ребенка, подошла ближе и пинком перевернула её на спину.       — У тебя вся ночь впереди, чтобы тут скулить. Сейчас слушай внимательно: инструкции будешь получать по мере необходимости, в твои планы будет посвящён только один человек в Хогвартсе, твой связной, время и место встречи сообщу тебе дополнительно письмом, скажешь ему пароль и получишь отзыв. Ещё ты принесёшь Непреложный обет. Тебе ясно? Возьми палочку, вытяни руку.       Дождавшись, когда измученная девушка сумеет дрожащими пальцами подобрать свою палочку, Белла взяла правую руку приподнявшейся на колени Гермионы в свою.       — Клянешься ли ты, Грейнджер, своей жизнью, что обо всех обстоятельствах, касающихся служения Тёмному Лорду и о похищении твоей семьи письменно, устно или любым иным способом общаться только со мной и указанными Тёмным Лордом или мною лицами?       — Клянусь, — тихо всхлипнула Гермиона.       — Клянешься ли ты никому иному не сообщать о наличии и не показывать тёмную метку, дарованную тебе Лордом?       — Клянусь.       — Клянешься ли ты выполнять все мои инструкции, не противоречащие приказам Лорда?       — Клянусь.       Красная лента огня обвила их руки.       — Да, кстати, скажешь на встрече пароль «грязнокровка», его отзыв — «шлюха»! — Белла победоносно улыбнулась и, вырвав свою руку из руки Грейнджер, подхватила ребёнка и аппарировала.       Давно подкатывающая истерика накрыла Гермиону. Девушка бросилась к кухонной раковине, и её вывернуло наизнанку, потом ещё раз. Заливаясь слезами, она пыталась вытошнить всё, что в ней накопилось, весь пережитый ужас, всю мерзость от лезущих под трусы лап патлатого урода с крошечными водянистыми глазками, кошмарную картину визжащих от «Круцио» Беллы родителей и отблеск ножа, нависающего над маленькой Эмили. Измученная, она включила холодную воду и засунула под неё голову. Но этого оказалось недостаточно. Она выкинула свитер с весёлым Сантой, туда же отправились трусики, и отрезала ту часть волос, на которую наступал Волдеморт. Облегчения не наступило.       Она побежала в ванну и принялась лить на себя гель для душа и до боли тереться мочалкой, ещё больше раздирая оставленные оборотнем царапины. Кровь тонкими струйками бежала по бёдрам, тут же смываемая потоками мыльной пены. Перед глазами снова возник вонючий оборотень, утаскивающий неизвестно куда маму с папой, заставляя её вздрогнуть и снова зарыдать.       Она извела всю бутылку шампуня, по пятнадцать раз промыв каждый волосок, но до сих пор чувствовала себя грязной. Включив ледяную воду, она пыталась успокоиться, хотя бы нормально дышать, а не задыхаться. Гермиона села на пол, ощущая, как ледяные струи воды бьют по её спине. Образы семьи и пыток до сих пор мелькали перед мысленным взором. Неизвестно, сколько она так просидела, проклиная свою ничтожность, слабость и неспособность защитить семью от ублюдков, которые просто выбили дверь и творили что хотели с людьми, не имеющими никакого отношения к магическому миру, кроме дочери, которая думала, что чего-то стоит в мире магии. В конце концов, собрав всё мужество, она вышла из ванной и закрыла воду.       Завернувшись в халат, Гермиона открыла шкафчик и достала снотворное. На дне баночки оставалось всего две таблетки. Приняв их и запив водой из-под крана, шатенка на подламывающихся ногах дошла до кровати и, не включая свет, рухнула на неё.       Девушка залезла под одеяло и плед, разбросав подушки. Она глубоко и неровно дышала, периодически вздрагивая от пробегающего ужаса. Снотворное наконец подействовало, и Гермиона погрузилась в спасительный сон.