***
Гермиона пыталась разрабатывать планы самостоятельно на основе информации, полученной от некогда заносчивого слизеринца, а иногда и вместе с ним. Ведь когда-то мозгом «Золотого трио», той, кто организовывала действия группы, была именно она. Что же изменилось? Почему же никак не получалось продумать всё так, чтобы с её пессимистического взора у них были хоть какие-то шансы? Скорее всего, потому что силы были уж слишком неравны. Вместо надежды хоть и с риском для жизни суметь чего-то добиться, оставалось полагаться исключительно на чудо. И вот именно с надеждой на чудесное избавление она и строила свои планы на летние каникулы. В том случае, если противостоять придется лично Тёмному Лорду, задача вытащить кого-нибудь из Малфой-Манора становилась абсолютно невыполнимой. Почему оттуда — потому что это было худшим вариантом, а при планировании всегда следует рассчитывать на самое худшее. Более точную информацию сможет раздобыть Малфой, естественно, после своего возвращения в Манор на каникулы. Критически важной была связь, причём не просто по зеркалу, но и с возможностью передачи небольших предметов. На эту тему они договорились предельно просто. С вокзала Гермиона сразу же едет в Косую Аллею, где, разумеется, под обороткой, которой она наварила в достаточном количестве, покупает неприметную сову и посылает её Драко с любовной запиской якобы от одной из слизеринских пятикурсниц. В ответном письме Драко должен будет выслать ей порт-ключ до ближайших окрестностей Манора. Попасть с его помощью внутрь было невозможно из-за ограниченности прав наследника рода, но в сотню метров от ворот — вполне. И Гермиона за этот семестр научилась делать порт-ключи, что было чрезвычайно трудно, ибо обычно этому обучали уже после окончания школы. Тем не менее, как говорится, «когда тебя везёт дьявол, то и не такое нужда заставит сделать». Дождавшись ответа, Гермиона собиралась вернуться в Хогсмид и пристроить птицу на местной совятне. Тогда связь была бы налажена следующим образом: получив критически важную информацию о месте нахождения её семьи (конечно, если об этом не будет в первом письме), либо о длительном отсутствии в Маноре, а желательно и в магической Англии Тёмного Лорда, Драко посылал в хорошо ему знакомую совятню личного домашнего эльфа, тот привязывает к лапке конверт и говорит, к кому лететь. Сразу по возвращении в Манор вместо награды — Обливиэйт. После обмена письмами всё зависело только от того, что произойдёт раньше: придёт приказ на сдачу Гарри или возникнет возможность спасения семьи из подвала Манора. В первом раскладе ни одного хорошего решения не было. Если сдать Гарри, то всё равно умрут все, умрут медленно, страшно и на глазах друг у друга. В этом случае оставалось лишь одно: понадеяться на то, что тот же Драко сумеет, используя своего эльфа, передать родителям склянку со смертельным ядом мгновенного действия, который ей удалось недавно сварить. Сама же она аппарирует вместе с Гарри в какую-нибудь глушь, оглушает его, оставляет письмо, аппарирует на Косую Аллею и пускает себе «Аваду» в висок. Всё. Кроме Гарри не останется никого, ибо она жить просто не сможет. В другом случае были шансы на спасение куда большего числа людей, шансы дикие, призрачные, но и они были лучше, чем абсолютная уверенность в том, что бессмысленно даже пытаться. Почему нельзя было задействовать куда более простой вариант: Драко сам с помощью эльфов эвакуирует всех из Манора? Так нет у него эльфов, которым он мог бы отдать приказ. Личный такому приказу точно не подчинится и донесёт Люциусу на наследника. Планы были один другого безумнее, и решиться исполнять их можно было разве что от полной безнадежности…***
Когда во время последней встречи с Малфоем тот огорошил Гермиону новостью, что день проникновения в школу упивающихся уже назначен Лордом, у девушки было впечатление, что из неё выпустили воздух! Она буквально физически почувствовала, что развязка этого затянувшегося кошмара, в котором она пребывает с Рождества, близка, и однозначно ничем хорошим это не кончится. Время, отпущенное ей, заканчивается, и изменить уже ничего нельзя… Ощущение подавленности и беспомощности буквально накрыло Гермиону. Малфой утверждал, что он не знает, зачем сторонникам Волдеморта лезть в Хогвартс. Неважно, врал он ей или нет. По мнению самой Гермионы, достойная такой вылазки цель была только одна — её Гарри! А значит, она скоро получит приказ… Поэтому, когда Малфой, немного помолчав, выдавил из себя, что среди слуг Тёмного Лорда будет тётушка Беллатрикс, которая желает увидеть Грейнджер на личной встрече — это сообщение ничего не добавило в то состояние тихого ужаса, в котором пребывала Гермиона. Двое суток, прошедшие с момента разговора, пролетели для девушки как в тумане. На страх за себя, за свою семью и за Гарри наложились злость на собственную беспомощность и чувство обречённости. Она ходила на занятия, даже что-то на них отвечала преподавателям, улыбалась Гарри, каким-то образом поддерживала разговоры, но в голове безостановочно щёлкал метроном, который отсчитывал мгновения до того момента, когда её жизнь закончится. Пару раз она практически сорвалась в истерику, и, слава Мерлину, успела убежать, чтобы этого никто не увидел, особенно Гарри… Ей и так казалось, что он обо всём знает и его взгляды, которые он бросал на неё иногда исподтишка, пугали девушку до дрожи… Когда она увидела на Карте Мародёров движущихся по замку слуг Волдеморта, а Гарри по-прежнему в замке не было, у Гермионы словно камень с души свалился! Даже предстоящая встреча с Беллатрикс Лестрейндж теперь не так сильно пугала девушку. Как бы там ни было, а сегодня злобной ведьме до Гарри не добраться! Сообщив об упивающихся членам ОД и Ордена, она, сославшись на Снейпа, пошла на роковую, как ей казалось, встречу. Не то что бы на встречу с сумасшедшей Беллой Гермиона шла с лёгким сердцем, но то, что Гарри сейчас со стороны упивающихся ничего не угрожает, значительно улучшило её самочувствие. Встреча прошла… Странно. Приказа она не получила, про Гарри безумная ведьма не спросила. Выходит, целью вторжения был не он? Страшно довольная собой Беллатрикс Лестрейндж сверху вниз смотрела на трясущуюся от страха девушку, а та, в свою очередь, цеплялась за остатки самообладания, чтобы не сорваться в истерику. Смысла в этой личной встрече Гермиона так и не увидела. Свежие колдографии семьи можно было передать через Малфоя или, как обычно, почтой. Связное зеркальце-медальон и как им пользоваться — тоже. Как и инструкции быть на связи, не делать глупостей и прочий бред. Важным было замечание Лестрейндж, что Малфой больше не её связной, и это значит, что теперь поддерживать с ним связь подозрительно. Этот факт мог значительно затруднить, а то и поставить крест на их планах по спасению её родных. — Всё, грязнокровка, вали к своим, и смотри, чтобы тебя никто не заподозрил, — бросила на прощание Беллатрикс. — Ну и постарайся сегодня не сдохнуть, рано тебе ещё, — и ведьма безумно засмеялась, наблюдая за шарахнувшейся от неё девушкой. Если бы рванувшая от неё Гермиона увидела этот язвительный и оценивающий слегка безумный взгляд, как будто взрослый смотрит на наивного ребёнка, то поняла, что вскоре ей предстоит самое сложное испытание в её жизни.***
Лёжа в объятиях Гарри и прислушиваясь к его размеренному спокойному дыханию, Гермиона перебирала в памяти события этого долгого сумасшедшего дня… Тревога, переживания и просто подавляющий её волю страх! Страх перед встречей с Лестрейндж, страх за Гарри, за всю эту идиотскую ситуацию, подумать только — упивающиеся смертью в Хогвартсе! В «самом безопасном и защищённом месте магической Британии»! Впрочем, учитывая прошлые годы, то сам Волдеморт, пусть и через одержимого, то его верный слуга были целый учебный год преподавателями — ситуация уже не казалась невозможной и сумасшедшей. Как ни странно, но основным чувством, которое овладело ею сейчас, было спокойствие, умиротворение. К её удивлению, сейчас, уютно устроившись в объятьях Гарри, её не трогало ни волнение за друзей, ни переживания за остальных школьников, ни скорбь по погибшим… Даже постоянная тревога за родителей и сестрёнку, которая изводила её всё это время, ушла куда-то на задний план, из резкой, рвущей её сердце постепенно стала какой-то фоновой, ноющей, но где-то там, на заднем плане. Как она прочла в одной книге по психологии из библиотеки родителей — человек существо с весьма гибкой и адаптивной психикой. Даже то, что буквально несколько часов назад она опять убила — не вызывало в ней сильных эмоций. Гермиона вспомнила, как она переживала тогда из-за Дина Томаса и мысленно опять содрогнулась. А этот оборотень… Ей стыдно было признаться даже себе, но вспоминая его смерть, она испытывала лишь какое-то совершенно иррациональное чувство злорадства и торжества. Она смогла отомстить одному из тех, кто ворвался в дом её семьи, кто мучал её и её близких, и из-за кого её жизнь и жизнь её родителей навсегда разделилась на «до» и «после». Она убила, Мерлин, убила, пусть не совсем человека, а оборотня, но почему-то испытывала лишь чувство мрачного удовлетворения и лёгкое волнение, что ДМП докопается до истинной причины смерти этого урода. Правда, девушку это беспокоило только с точки зрения, чтобы это не отразилось на её родных. Гарри её поймёт и не осудит, а на мнение остальных ей наплевать! Беседа со следователями вымотала её очень сильно. Она буквально чувствовала, что прошла по самому краю — малейшая ошибка, малейшее их подозрение, и на волне энтузиазма и желания выслужиться сразу бы вспомнили, что она совершеннолетняя, а там — попытка допроса с веритасерумом, всплыло бы, что она под Обетом, что у неё тёмная метка… И тогда её родные были бы обречены… Так что, как ни крути, а ей безумно повезло сегодня! Девушка ещё поворочалась немного, уютнее устраиваясь и прижимаясь к любимому, и уже засыпая подумала: хорошо, если бы Гарри знал, что произошло с ней и её родными. Если это так, то они вместе обязательно найдут выход… Вместе с Гарри…***
…Амелия Боунс судорожно вздохнула, и выпустила воздух сквозь сжатые зубы. «Только бы не сорваться и не начать кричать на этого упрямого…» Она уже битый час пыталась донести до Министра Магии всю сложность сложившегося положения, и битый час на все свои доводы выслушивала от Руфуса Скримджера призывы к спокойствию, выдержанности и сентенции типа «не надо раскачивать лодку, мы и так в тяжёлом положении». — Послушайте, Руфус, — Амелия ещё раз попыталась достучаться до Министра, — у нас есть показания профессора Флитвика и аврора Тонкс, которые явно видели Трэверса, Яксли… — Амелия! — перебил главу ДМП Министр. — Бежавшего из Азкабана Трэверса разыскивайте! Вы же Глава Департамента Правопорядка, вот и делайте свою работу! Что от меня надо? — А Яксли? Министр нахмурился, помолчал и выдавил из себя. — Мистер Корбан Яксли является уважаемым членом общества. И у меня есть сведения, полученные от других уважаемых членов общества, что в это время он находился в их компании! Наверняка это был кто-то под оборотным! — Но, Министр! Гиббон и Норрик не были под оборотным! Так же, как исчезнувший из Святого Мунго Роули! Кроме того, показания Гарри Поттера подтверждают, что… — Амелия, — Министр вновь её перебил, — мистер Поттер не может считаться надёжным свидетелем в таком вопросе. Мальчик ещё весьма юн, к тому же пережил такое потрясение: смерть любимого директора. Прямо на глазах. М-да, — Министр помолчал, а затем осторожно продолжил: — Кроме того, следует учесть, что в прошлом году пресса не раз высказывала сомнения в адекватности мистера Поттера, так что… Нет, Амелия. Я не могу, руководствуясь такими слабыми основаниями, подписать разрешение на допрос мистера Яксли под веритасерумом. Не могу. Поймите, Амелия, мы сейчас переживаем не самые лучшие времена! Смерть Альбуса Дамблдора, Верховного Чародея и Великого Светлого Волшебника — тяжёлая утрата для нас. Общество на грани, все боятся. Мы должны быть осторожны как никогда… Амелия Боунс вышла из кабинета Министра, сдерживаясь изо всех сил. Её выдержанности хватило, пока она шла по коридорам Министерства Магии, и только у себя в кабинете женщина дала волю переполнявшим её чувствам. Иногда Амелии казалось, что не только должность преподавателя ЗОТИ в Хогвартсе проклята. Создавалось впечатление, что должность Министра Магии тоже подвержена какому-то замысловатому проклятью! Иначе просто невозможно объяснить, почему в целом нормальные и компетентные люди, оказавшись в кресле Министра Магии, превращались в Мордред знает что! Амелия уселась за стол и задумалась. С каждым днём ситуация становилась всё хуже и хуже. Атака на Хогвартс, убийство Дамблдора, непонятные и невнятные статьи в прессе, из клиники пропал тяжело раненный Роули, причём вместе с аврором, который охранял его палату. Следы всех этих событий совершенно точно ведут в Министерство Магии… Но без санкции Министра повальную проверку служащих устроить невозможно. А отточенное чутьё лучшего следователя и бессменной главы Департамента Магического Правопорядка, подстёгнутое паранойей после налёта на дом в Рождество, буквально вопило, что времени осталось совсем немного, что ещё чуть-чуть — и будет поздно! Амелия вздохнула. Если невозможно спасти всех, то нужно спасать тех, кого можно. Список из семи самых близких и преданных ей сотрудников ДМП и Аврората, тех, кто остался ещё с тех времён, когда она только начинала свою карьеру, членов их семей и близких, составлен давно. Пожалуй, пора переходить к плану подготовки к самому печальному развитию событий. И делать это нужно было ещё вчера. Она вспомнила рождественский вечер и Поттера, а ведь он предупреждал её ещё тогда! Амелия вызвала к себе Кингсли Шеклбота и погрузилась в составление списка предстоящих задач: финансы, снабжение, жильё… Не забыть порт-ключи, индивидуальные, которые выдернут даже из Отдела Тайн, для сотрудников и групповые для остальных. Или не ждать, и потихоньку, не привлекая внимания, всех членов семей переселить? Не забыть написать в Отдел образования, что Сьюзен по семейным обстоятельствам не сможет учиться в этом году в Хогвартсе. А лучше вообще вместе с Ханной перевести её в Шармбатон, от греха подальше? Хорошо, что у остальных нет детей школьного возраста и не надо возиться с решением вопросов по ним. Как раз когда Амелия заканчивала письмо мадам Олимпии, в кабинет зашёл старший аврор Шеклбот. Обсудив с ним вопросы, касающиеся розыска Трэверса и Роули, Амелия внезапно, без всякого перехода, спросила то, ради чего и вызвала старшего аврора: — Кингсли, мне необходимо встретиться с Аластором Грюмом, — и, посмотрев на ошарашенного аврора, усмехнулась и добавила: — Сейчас же он, после смерти Альбуса, возглавляет Орден Феникса?***
Гермиона гуляла по Трафальгарской площади, бесцельно убивая время до встречи с Гарри и даже пару раз раздражённо отмахнувшись от каких-то парней, желающих познакомится с «симпатичной крошкой». Ах, как она мечтала поскорее покинуть Хогвартс, в надежде, что вне стен замка, которые буквально давили на неё с Рождества, ей станет легче, проще. Увы. В школе были занятия, необходимость делать уроки, выполнять обязанности, тренировки в Тайной комнате… Была хоть какая-то возможность отвлечься. А за этот месяц каникул она совершенно вымоталась. Последнее время девушкой всё чаще овладевала апатия, и ей всё труднее было скрывать своё состояние от Гарри. К своему сожалению, Гермиона окончательно убедилась в том, что парень совершенно не в курсе произошедшего с ней и её семьёй. Как бы он не изменился, как бы себя не контролировал, но ничем не выдать себя за это время он просто не мог. Он бы обязательно вёл себя по-другому, обязательно предпринимал какие-то действия, и этим непременно бы себя выдал. Но, увы, Гарри вёл себя как и последние полгода — внимание и забота к ней, обычные, ставшими привычными тренировки, занятия магией… Ничего странного или выбивающегося из их круга интересов, устоявшихся за последние полгода. Постепенно к апатии девушки добавилась злость на белобрысого идиота Малфоя, который упустил такую замечательную возможность! Связи со слизеринцем не было с момента их последнего разговора в Хогвартсе, и Гермиона даже не могла выплеснуть злость, обозвав того тупицей. Тревога за родных постоянно давила на неё, и ей всё труднее было с этим справляться. За этот практически закончившийся месяц Лестрейндж лишь два раза связалась с ней, привычно и с явным удовольствием издеваясь и оскорбляя Гермиону, но показала через артефакт её родных, которых держали в каком-то унылом подвале без окон, за решёткой. Слава Мерлину, что практически все предыдущие каникулы она тоже проводила не дома: то в Норе, то на Гриммо, и хотя бы это не вызывало у Гарри вопросов, почему она практически переселилась к нему в Блэк-Хаус, и как на это смотрят её родители. Хотя сейчас, оглядываясь назад, это злило девушку, и она совершенно не могла объяснить себе своего поведения! Если бы Гермиона могла вернуться назад, то каждую свободную минутку провела бы со своими родными! Но, увы, об этом тоже можно было только мечтать. Конечно, сильнее состояние Гермионы ухудшала постоянная ложь любимому человеку. Ложь, что с ней всё в порядке. Ложь, что у родителей всё хорошо. Ложь, что всё хорошо с сестричкой… Мерлин, она лгала Гарри! Девушка с сарказмом подумала, что стала чертовски хорошей актрисой. И просто не понимала, что делать дальше, она совсем не так представляла себе романтические отношения! Иногда, когда её совсем скручивало по ночам, она сбегала в ванную, и там, заперевшись и наложив заглушающее заклинание, просто ревела в истерике от бессилия. Так что в её периодических отлучках с Гриммо, 12 с очередной ложью — надо проведать родителей — была и хорошая сторона. По крайней мере, у девушки было время побыть наедине с собой и хоть немного успокоиться. Оставаться в родном, привычном с детства доме, где всё ей напоминало о произошедшей трагедии, было выше её сил! Вот и гуляла она по Лондону, пытаясь убить время, которое должно было быть потрачено на «визит к родителям», меланхолически осматривая окрестности и блуждая в своих невесёлых размышлениях в попытках найти хоть какой-то выход из западни. Она начала раздумывать над тем, чтобы самой дать как-то понять Гарри о том положении, в котором она оказалась. Но… Проклятый Обет гарантировал, что она умрёт быстрее, чем сможет хоть что-то рассказать любимому. Показать ему метку — то же самое, и нет никакой гарантии, что он догадается, что она его не предавала и её родители захвачены. Написать Гарри всё в виде её дневника, что бы он прочёл после её смерти? Опять же — неизвестно, как среагирует Обет. От безысходности ей хотелось выть, но что делать, она так и не смогла придумать ничего стоящего. Чёртов Малфой! Тупица! Идиот! По крайней мере, одно Гермиона решила точно — Гарри она этим тварям не отдаст и сделает всё, чтобы его спасти. Она не может предать его, самого дорогого для неё человека. Да и рациональность самой умной ведьмы поколения, выросшей в Большом мире конца ХХ века, подсказывала, что ничего хорошего от того, что она отдаст Гарри в руки упивающихся не выйдет. Просто к четырём смертям, её и её родных, добавится ещё и пятая — смерть любимого… В Хогвартсе Гермиона старательно изучала книгу по аппарированию и созданию порт-ключей и сварила сильный яд, который сгустила в четыре маленькие горошинки и зашила их в шов рукава своей любимой курточки — пусть не спасение, но, по крайней мере, лёгкую быструю смерть своим родным и себе она постарается обеспечить!