Льдышка

В некоторой степени, предчувствие Гилберта не обманывает. Примерно через полчаса после того, как он оказывается у дома Ваньки (внутрь он попасть не может из-за домофона, а соседи, как назло, не показываются), тот выходит из подъезда. Вместо привычных брюк и белой рубашки на Брагинском футболка и драные джинсы – та же самая одежда, что и в вечер их первой встречи. Так что, все вопросы Гила отпадают сами собой. Ваня и правда решил совершить большую глупость. С чего вдруг – не ясно. Но Гилберту ясно другое: хрена с два он позволит ему это сделать. - Ты караулил меня у подъезда? – без приветствия спрашивает Иван, неодобрительно глядя на своего преследователя, а затем, с ещё большим недовольством, на окурки от выкуренных за время ожидания сигарет, валяющиеся рядом. - Нет, я… – начинает было Гил, а затем понимает, как же всё это бессмысленно. Ваня знает правду. Так зачем же врать? – Да. - Мы ведь, вроде как, договорились о мирном сосуществовании в разных частях города в эти дни, – недовольно говорит парень, пытаясь заставить Гила почувствовать себя виноватым. – Разве нет? - Предчувствие, видимо, – ядовито отвечает Байльшмидт и зло вглядывается в его глаза, отплачивая той же монетой. Но то ли совести у Брагинского нет, то ли виноватым он себя пока не считает – никакого эффекта этот взгляд не имеет. – Видно, Судьба решила… - Ясно, – равнодушно кивает Иван, перебивая его. – Нет, это совсем не пугает, что ты. - Ты собираешься в клуб, – говорит Гил очевиднейшую вещь, чувствуя себя распоследнейшим дураком. Но, как знать, может, у всего этого есть какой-то иной смысл, а он просто не так понял. Ведь всякое бывает, а с Ванькой никогда нельзя знать наверняка. - Да, – холодно убивает он последние сомнения Гила. – А почему бы нет? - Ты сейчас серьёзно? – ошарашенно спрашивает Гилберт. - Абсолютно. Назови мне хоть одну причину, почему я не могу этого сделать. Здесь бы Байльшмидту сказать три чертовски сложных слова. Он даже уже открывает рот, чтобы произнести их, но вместо трёх главных говорит, почему-то, четыре дурацких: - Я пойду с тобой. Чем удивляет и себя, и Ваню. - Зачем? – спрашивает парень, настороженно глядя на него. Он не ожидал такого и теперь не знает, как себя вести и что говорить. И, что самое глупое, Гил в том же положении. - А почему нет? - Ты мазохист, что ли… – невнятно бормочет Иван, отводя взгляд и отворачиваясь. – Как хочешь. За всю дальнейшую их совместную дорогу ни один больше не произносит ни слова. У Гила слишком тяжело на душе, он отказывается верить в происходящее, а Иван… Что ж, то, что творится в голове у Ивана, понять вообще невозможно. Зачем ему нужен этот демонстративный поход в клуб? Да ещё и сразу после почти что признания во взаимности (а чем ещё можно считать тот поцелуй и завуалированное «жду встречи»?). - Говорю сразу: хоть мы и шли сюда рядом – мы не вместе, – говорит Брагинский уже внутри. – Ты не лезешь ко мне, а я стараюсь забыть, что ты где-то здесь. - Не думаю, что получится. - А ты попытайся, – едва слышно огрызается Иван, быстро идя вперёд и выруливая прямиком к барной стойке. Ему нет двадцати одного – алкоголь никто не продаст. Но на «угощение коктейлем» бармен, обычно, закрывает глаза. Ваня наигранно улыбается тут же образовавшемуся рядом с ним щедрому незнакомцу. Смеётся над какими-то нелепыми однотипными фразами, что тот говорит. Нет, серьёзно, что ли?.. Да по нему же видно, насколько ему неприятен этот человек! Или что, это спектакль для одного зрителя? Так Гил и сам не против поиграть. - Дорогой, вот ты где! – незаметно подойдя к Ване, он обнимает его и до противного жизнерадостно улыбается, демонстративно игнорируя недоумённый взгляд подкатывавшего к Брагинскому парня. – Ни на минуту тебя нельзя оставить, все тут же докучать начинают, да? Третий лишний спешно ретируется, бросив бармену купюру – плату за коктейль и чаевые. Иван сидит недвижимо, пока несостоявшийся знакомый не уходит, а после отталкивает Гилберта от себя и смотрит на него с такой злостью, что Гилу невольно становится не по себе. - Как же я тебя ненавижу! – вырывается у Вани, и он отворачивается, целенаправленно избегая смотреть на своего преследователя. - Не пей. - Тебя спросить забыл, – бурчит Ваня, протягивая руку к коктейлю, но Гил оказывается быстрее и залпом осушает всю ту муть, что там была намешана. – Охренел?! - Ну, мой же виски ты тогда выпил. - Хватит. Это бессмысленно. - Кому как. - Я всё равно уйду отсюда не один, – холодно цедит Ваня, скрестив руки на груди и сощурив глаза. Ну просто упрямый капризный ребёнок. - Очень на это надеюсь, – кривится Гил в ответ. - Как же ты меня достал! – зло бросает Ваня и отворачивается, намереваясь раствориться где-то среди людей. Но Гил хватает его за руку и не отпускает, пока тот не разворачивается. - Вань… Я не понимаю, что происходит. Сначала ты почти соглашаешься на свидание, целуешь меня, а теперь… Иван плотно сжимает губы и отводит взгляд. Он старательно избегает смотреть в глаза Гилберту, а значит, снова собирается врать. Это Гил уже изучил в нём. Изучил настолько хорошо, что ему уже даже почти не больно, когда он слышит: - То, что ты что-то там себе навооброжал, это лишь твоя проблема, Гилберт. Ладно, это всё ещё больно. Даже сильнее, чем должно бы быть. - Кому и что ты пытаешься этим доказать? Я же вижу, что я тебе не безразличен! Ваня вырывается и уходит прочь. Злость и раздражение так и видны в каждом его шаге, в каждом движении. Гил хочет пойти за ним, но сдерживает себя. Какого чёрта он должен всюду следовать за ним как на привязи? Если Брагинский хочет творить глупости – пусть творит. Когда он влипнет в неприятности и очередной мудак с нехеренным самомнением будет портить ему жизнь, Гил лишь усмехнётся на это. И даже тогда вмешиваться не станет. Хватит уже позволять так обращаться с собой. Не на Брагинском едином свет клином сошёлся. Иван, словно прочтя его мысли, останавливается возле невысокого азиата с длинными волосами. Они явно знакомы: тот парень рад видеть Ивана и тут же начинает что-то оживлённо говорить ему. А Иван улыбается вполне себе искренне. Ну до чего ж очаровательно! - Что, и тебя он кинул? – звучит рядом смутно знакомый нетрезвый голос. Гил поворачивает голову и кривится в отвращении: очкарик с огроменным самомнением тут как тут. Как там его Ваня называл? Альфред?.. - Только тебя мне не хватало, – бормочет Байльшмидт, вновь переводя взгляд на Ваню. Он стоит слишком близко к своему знакомому. Возможно, всё дело лишь в громкой музыке, из-за которой во время разговора волей-неволей приходится нарушать личное пространство. Конечно, именно в музыке. - Так и вьётся возле него, – чуть ли не с ненавистью поддакивает очкарик мыслям Гила. – До чего же отвратительно. - Будь добр – заткнись, – тихо бурчит Гилберт, не желая вступать в открытый конфликт. Ваньку и так хрен в хорошее расположение духа вытянешь, а если он сцепится с этим типом, как знать, что Брагинский назло ему выкинет. Может, с тем азиатом уйдёт, а может, и с этим четырёхглазым. - По нему сразу видно, что он самая обыкновенная шлюха. Слова доносятся до Гила словно откуда-то издалека. Он резко разворачивается к навязчивому собеседнику, всё так же спокойно продолжающему поливать грязью Ивана. - Что ты сказал? - А разве нет? – ухмыляется Альфред и с отвращением смотрит в сторону Вани. – Тебя он тоже ублажал в туалете? Надо отдать ему должное: рот у него что надо! - Заткни пасть. - О, так ты всерьёз думаешь, что тебе что-то перепадёт? Лучше держись от него подальше – он двинутый на всю голову. И сестра у него свихнувшаяся маньячка. Им обоим лечиться надо. Дальнейшее Гил помнит смутно. То ли в коктейль было намешано что-то отнюдь не безобидное, то ли злость вырвалась настолько, что напрочь снесла ему голову, но факт остаётся фактом: в себя он приходит лишь на улице, тяжело вдыхая вечерний воздух и кривясь от ноющей от боли ссадины на скуле. Тот мудак получил больше – морду лица ещё долго будут украшать разбитая губа и подглазный фонарь. Жаль только, что охрана довольно быстро вытолкала Гилберта из клуба. Но ничего, в следующий раз тот выродок так легко не отделается. Уж Гил ему каждое слово припомнит. - Какого чёрта ты устроил?! – шипит Брагинский, вылетая из клуба следом и нехило так прикладывая Байльшмидта к стене. Не специально, конечно, он лишь слишком эмоционально реагирует на произошедшее. - По-твоему, я должен молчать, пока какой-то ублюдок тебя оскорбляет? – огрызается Гил. - Уж лучше оскорбление, чем ещё один сталкер! - Ну, уж извините, Ваше Свободолюбивое Высочество, что я не могу молча стоять в стороне! - Ты просто… – Иван от злости чуть не давится воздухом, но вместо того, чтобы высказать дальше оборванную мысль, делает глубокий вдох и всё ещё недовольно, но уже куда спокойнее цедит: – с тобой совершенно невозможно разговаривать. - Стараюсь, как могу, – Гилберт отвешивает церемониальный поклон и, вытащив из кармана пиджака пачку сигарет, закуривает. Маловероятно, что это сейчас успокоит нервы, но хоть немного отвлечь должно. Чего это Ванька за ним выбежал? Мог бы и дальше с тем азиатом «контакт налаживать». - Курить вредно, – вдруг говорит Ваня, забирает эту сигарету и сам делает одну спешную нервную затяжку. - Тебе тоже, – отзывается Гил, отбирает её и кидает в лужу вместе со всей пачкой. Всё это добро медленно тонет, уходит под воду, будто забирая с собой весь негатив между ними. Ваня озадаченно смотрит на лужу и вдруг тихо смеётся. – Ты чего? - Как же всё нелепо выходит. Как бы я ни пытался, ты всё равно... – ладонь тянется к щеке, пальцы осторожно, касаются ссадины, и Гил тихо шипит от боли. – Сильно болит? Нужно приложить что-то холодное. Ваня суетливо озирается по сторонам, но куда там! Они посреди улицы, рядом ни единой живой души, в клуб их после такого уже не пустят. - Забей, – хмыкает Байльшмидт, отведя его руку от лица, но не отпуская. - Гилберт… – Ваня хочет сказать что-то ещё, но плотно сжимает губы и отступает на шаг – максимум, на который можно отойти, не высвобождая руку. Отводит взгляд. Снова собирается врать. Дурень, по нему ж всё видно! - Так что, я всё-таки сорвал тебе свидание? – будничным тоном уточняет Гил, не давая парню выстроить складную и почти правдоподобную ложь. Ваня вздрагивает и удивлённо смотрит на него. Он явно не ожидал такого вопроса, хотя, вывод напрашивается сам собой, даже мудрить с придумыванием чего-либо не надо. - Я говорил с профессором Яо. Он мой куратор по курсовой. - О, так ты договаривался о предзащите! – зло бросает Гилберт. Иван смотрит на него как на распоследнего идиота, коим тот себя, собственно, и ощущает, а после молча разворачивается и идёт прочь. – Вань… Вань, да подожди же!.. Так ты… правда?.. Извини, я ревнивый идиот. - Да, ты идиот, – хмуро кивает Брагинский и недовольно косится на него. Они медленно, прогулочным шагом, идут по безлюдной улице прочь от клуба. Странно, но вышло так, как и говорил Ванька: из клуба он идёт не один, и Гил этому весьма рад. - Но зато я отстоял твою честь! – с преувеличенной гордостью говорит Байльшмидт, торжественно выпрямляясь, расправляя плечи. Ваня тихо смеётся и качает головой, с улыбкой глядя на него. – Улыбка тебе идёт куда больше. - И что Джонс наплёл в этот раз?.. – спрашивает Иван, почему-то пытаясь уйти от приятной темы. Гилберт хмурится. Меньше всего на свете ему хотелось бы вспоминать это, а уж тем более произносить вслух. - Я не буду это повторять, – категорично заявляет он, но Ваня непоколебим в своём стремлении узнать это. - Я не обидчивый. И мне интересно, добавилось ли к моей характеристике хоть что-то новенькое. - Этот мудак сказал, что… – Гилберт пытается подобрать подходящие слова хотя бы нейтрального окраса, но это неожиданно сложно, – что ты ведёшь распутный образ жизни. - А разве нет? – Иван останавливается и испытующе смотрит на него, ожидая ответа. - Нет. Ты не такой. - Ты так в этом уверен? - Да, – твёрдо произносит Байльшмидт. Ваня хмыкает, задумчиво вглядываясь в его лицо. Неясно, что творится в голове у этого парня, но Гилу это заранее не нравится. Как бы эта хрень не стала новой проблемой между ними. – Сестру-то он твою откуда знает?.. Брагинский тихо стонет и кривится, как от зубной боли. Эта тема ему ещё больше неприятна, чем тот факт, что очкарик его с дерьмом смешивал. Нет, ну вот какого чёрта он такой?.. - Ната нашла его и «убедительно поговорила». Пожалуйста, не напоминай мне об этом больше – она не должна была лезть во всё это, – Ваня выглядит виноватым. Похоже, он сильно жалеет о том, что сестра вмешалась во всю эту неприятную историю. Вот только… Ната? - Ната? Разве не Ольга? Парень пожимает плечами и поясняет: - Наташа – моя младшая сестра. Оля – старшая. Значит, у него две сестры. Ничего особенного, вроде бы, но Гил отчего-то цепляется за эту фразу. А потом запинается на ровном месте, осознав. Пошли, сестрица нас совсем потеряла. Тот мальчишка с разбитым сердцем на запястье вновь отчётливо стоит перед глазами. Гил потрясённо смотрит на невозмутимо спокойного Брагинского. Или что, это тоже «совпадение»? - А собаки у вас случайно нет? Иван молчит дольше, чем следовало бы при ответе на такой простой вопрос. Или Гилу кажется?.. Но, как бы то ни было, в итоге он спокойно поворачивается и, открыто глядя, а значит, не пытаясь врать, говорит: - Нет. А что? - Да так… – бормочет Гил, решая разобраться с этим позже. И всё же, Байльшмидту это кажется странным. Как и то, что этот Альфред настолько прилипчивый. Как Ваньку вообще угораздило с ним связаться? Должно быть, последнее он произносит вслух, потому как Ваня отвечает. - С ним я познакомился в магазине. Затем встретились ещё пару раз на улице и столкнулись случайно в клубе. Он решил, что это знак свыше. Альфред не плохой. Нет, не так… Он почти замечательный, но я ему не подхожу. И тот вечер в клубе, когда мы с тобой встретились… – парень смолкает, и сожаление явно читается на его лице. Сожаление, не связанное с их знакомством, но вызванное тем, что пришлось так поступить с Джонсом. – Спасибо ещё раз. - Что, прямо здесь? – хмыкает Гил, надеясь вывести этим Брагинского из такого меланхолического настроя. - Что?.. – недоумённо спрашивает то, а потом понимает и с трудом сдерживает улыбку. – Да пошёл ты. Извращенец. - Ну, это не моя вина, – пожимает плечами Гил, пытаясь внешне оставаться серьёзным, отчего они оба не выдерживают и всё же смеются. Ему сейчас так легко на душе, так хорошо и светло, что и вовсе забывается обо всём на свете. Не хочется, чтобы этот вечер заканчивался. – Погоди, у меня есть один вопрос. Если ты ходишь каждый месяц в полицию… - Имею ли я право находиться в подобных заведениях? – продолжает его мысль парень. – Нет. - Но ты всё равно… - Злостно уклоняюсь от исполнения решения суда, но с поличным пойман ни разу не был, – кивает Ваня. – Мне очень повезло, что они не вызвали полицию. Не хотелось бы менять меру пресечения. - Извини. Я не подумал. - Я совершенно не удивлён. Нет, правда: подумай ты, меня это поразило бы куда больше, – насмешливо тянет Иван, искоса наблюдая за реакцией Гила и улыбаясь. Зараза. Ну нельзя же быть таким, а после говорить, что между ними ничего нет! – Я не так уж и часто бываю здесь. Сегодня в третий раз. Прошлый был после окончания сессии. От порыва холодного ветра Иван зябко ёжится. Всё-таки футболка в холодный летний вечер не самая подходящая одежда. Гилберт быстро, не задумываясь, стягивает с себя пиджак и накидывает на его плечи. От этого простого и, казалось бы, весьма логичного действия Брагинский в изумлении замирает и ошарашенно смотрит на него. - Гил… – пальцы Вани сжимают ткань, но сам он растерян и, вроде как, порывается вернуть. – Не надо. - Чтобы не заболел, – отмахивается Гил. То, что ему самому теперь отнюдь не тепло, лишь мелочь, не стоящая внимания. - Ты совсем свихнулся на мне, – расстроенно качает головой парень и глубоко задумывается о чём-то, и вовсе останавливаясь. - Только сейчас заметил? - Что же ты всё никак не отстанешь?.. – выдыхает вдруг Иван и целует Гилберта, льнёт к нему всем телом, обнимает так крепко, будто считает, что тот может в любой момент исчезнуть. Исчезать Гил уж точно не собирается и лишь обнимает крепче. Сколько они так стоят – минуту, две или много дольше – он не знает. Неважно, всё это неважно. Но Ваня всё же отпускает его, отходит на пару шагов. – Ты мне нравишься, Гилберт. Нравишься слишком сильно, чтобы это можно было считать нормальным. - Так в чём проблема? Иван отводит взгляд. Парень выглядит настолько несчастным, настолько подавленным, что Гил всерьёз беспокоится о том, что же он там себе надумал. А потом Ваня вдруг улыбается. Иначе, нежели до этого: спокойно и совершенно неприятно. Не наигранно, даже искренне, но от улыбки веет такой печалью, таким холодом, как будто сейчас произойдёт что-то крайне плохое. Но нет, всё оказывается куда лучше, чем успел предположить Гилберт. - Утром мне нужно на работу. Я и без того в очень шатком положении, – внезапно сообщает Ваня, поправляя галстук Гила. Абсолютно ненужное действие, для него это будто ещё одно оправдание для прикосновения. – Пожалуйста, дай мне всего пару дней поработать спокойно, и я зайду к тебе в пятницу вечером. - У тебя нет адреса, – ошарашенно бормочет Байльшмидт, не веря своим ушам. Что, вот так всё просто? Без какого-то подвоха? - О, ты так в этом уверен? – усмехается парень, затягивая галстук туже, чем принято, не давая Гилберту сказать ещё хоть что-то. - И это я – сталкер, – хмыкает Гил и тянется за очередным поцелуем, но в этот раз Иван уворачивается и качает головой – послезавтра, всё послезавтра. - Увидимся, Гилберт, – смеётся Иван, возвращая пиджак и спешно скрываясь за дверью подъезда. Гил провожает его взглядом, а тревога, терзавшая его весь день, заглушается предвкушением новой встречи.