~*~
У Донхэ всё просто. Есть возникший из ниоткуда Ынхёк, который сам себе дороже обычных привязанностей. Есть он, Донхэ, замкнутый в сфере всеобщего боязненного обожания, как в одиночной камере. Ынхёк находит для него время, стоит только предложить, и одинаково стойко переносит походы в кино, астрологический музей, ещё один клуб-ресторан и к Донхэ домой. Хотя нет, полупустой холодильник его несколько обескураживает. Он не смотрит на Донхэ, как на мутанта. Больше, чем отсутствие физической восприимчивости к Sigan, Ынхёка впечатляет, что Донхэ, задумавшись, может положить в чашку с чаем кубиков пять сахара – и выпить это потом. Рядом с ним карманная паранойя Донхэ, взращённая за несколько месяцев пребывания в Городе, выключается. Ынхёк может делать то, что хочет, и причиной тому - Донхэ. Когда он уходит, во всём большом доме Донхэ будто разом приглушают свет, и часть «вины» Ынхёка в этом тоже есть. Донхэ тянется к нему невольно, подкупленный чужой жаждой жизни, которая проявляется во всём, что бы Ынхёк ни делал. Еда, танцы, потребность во внимании, новые впечатления... еда, опять же, - кажется, даже такой элементарный процесс, как дыхание, доставляет ему удовольствие. В приглаженный мир Донхэ, состоящий из безопасности, полумер, полимеров и полутонов, словно встраивается на время вечный двигатель. Донхэ доверяется ему, неминуемо и не глядя, будто спиной прыгает с пирса, не имея понятия, какой глубины вода внизу. Обычно в таких «прыжках» ему везёт с переменным успехом. Итук, введённый в курс дела, посматривает на него осторожно и, кажется, готовит спасательный жилет. На всякий случай. Донхэ не составило бы труда прикинуть, сколько из их общего времени Ынхёк проводит с ним, а сколько – с «Белым Временем». Но иногда, закрыв глаза, можно увидеть больше. И, пока они оба получают то, чего хотят, незачем тыкать пальцами и усложнять.~*~
Ынхёк натирает бокалы за барной стойкой. Он на работе, ему полагается выслушивать излияния очередного утонувшего в соплях и жалости к себе посетителя. Но собственная злость крутит из него узлы, не давая включиться в чужой трёп. Чистого много. Он таскает Ынхёка за собой, куда взбредёт в голову. Такой изобретательности Ынхёку ещё не доводилось на себе испытывать. И совершенно не беспокоится, что у Ынхёка, в отличие от него, вообще-то есть зависимость от «Времён», иначе что бы он забыл в Городе! А постоянная непоследовательная смена препаратов рвёт Ынхёку последние крохи самоконтроля. И проделывает дыры в его кошельке. Конечно, одним своим появлением Чистый исправляет ситуацию, милосердно выдавая ему дозу «Белого Времени». Дилер хренов! А Ынхёк, как исправный торчок, обнуляет мысленный счётчик «страйков». И игра запускается снова. Но «Белое Время» того стоит. Растекаясь изнутри по телу, оно ставит поехавшие мозги и душу на место. В зависимости от того, «миссия» или «релакс» были запущены последними, на Ынхёка снисходит то вселенское умиротворение, от которого в тарелке салата вдруг открываются истины, то горячечная жажда действия, и тогда уже он тащит Донхэ и всех, до кого может дозвониться, встречать рассвет на трассе у границы Города или получает премию от изумлённого его работоспособностью начальства. Жизнь под «Белым Временем» неотвратимо налаживается. И частичка этой Ынхёковой благодати по праву достаётся Чистому: Ынхёк не мешает ему быть рядом, когда тот только захочет. И приглашает однажды в гости, хотя обычно стыдится приводить к себе даже ребят из танцевальной тусовки, которые свои в доску. Идея всё равно неудачная: именно тот день выбирает сосед, чтобы поразвлечься с любовницей, пока жена в отъезде. Видимо, мужик – молоток, потому что девица шумная и стонет без остановки. В крошечной квартирке Ынхёка деться от посторонних звуков решительно некуда. Чистый изо всех сил делает вид, что резко оглох, только лицом полыхает. Ынхёк, на которого диапазон барышни производит то самое впечатление, не выдерживает первым и буквально вытаскивает Донхэ на лестничную площадку, где их обоих накрывает нервный смех. У самого Ынхёка никого не было уже… давно, но даже эта мысль не способна испортить ему настроение. Чистый не может успокоиться ещё долго, улыбка так и распяливает его губы. Ему вообще, чтобы расхохотаться, много не надо. Столько смеха на памяти Ынхёка не исторгал из себя ни один человек. Донхэ, наверное, тоже шумный, невпопад думает Ынхёк. Он подменяет местного ди-джея, и пластинка по его пальцами «вжикает» при этой мысли. А ещё он глупый. Шутки, подколы и розыгрыши изводят Ынхёка безостановочно, будто внутри у Чистого целая фабрика по их производству. Когда он допекает Ынхёка, никакой гуманизм и доводы разума про «не кусай руку» не останавливают в желании накостылять ближнему. Вот только Донхэ прыткий, так что праведное возмездие за глупость превращается в ещё более глупые догонялки. Они носятся по огромному дому, будто им по пять лет, разве что в прятки не играют. С Донхэ сталось бы. И его дом позволяет. Он вообще нравится Ынхёку значительно больше, чем свой. Наверное, именно поэтому Ынхёк начинает проводить там времени больше, чем у себя. Но порой спрятаться хочется всерьёз. Донхэ тактильный. Он умудряется трогать Ынхёка каждую секунду, а все попытки пресечь бесконтрольные поползновения безнадёжно опаздывают, потому что Чистый везде, и ему надо . Единственный способ угомонить его – фиксировать первым. Тогда он млеет и становится относительно безобидным. И трогательным. И тем он опаснее всего: ответственность за тех, кто дал себя приручить, Ынхёку ни к чему. А у Чистого почти никого нет. Ынхёка достаточно быстро знакомят с Итуком и Хичолем, которые, по видимости, и составляют весь круг общения Чистого. Но Итук больше похож на мать-одиночку, которая боготворит своё дитя (очень хорошую, к слову, мать), а Хичоль – на дядюшку, который желает сестре счастья и не даёт слипнуться с ребёнком окончательно, поэтому время от времени профилактически изолирует их друг от друга, спроваживая Итука в командировки под любым мало-мальски адекватным предлогом. Втроём они действительно напоминают кривоватое, но славное семейство. Итук принимает Ынхёка сдержанно, Хичолю же он откровенно не нравится. Ынхёку всё равно: решать не им, а Донхэ. Чистый изучает его. Про любого другого Ынхёк сказал бы: «присматривается», «проверяет», «хочет узнать поближе», - так делают нормальные люди. Но не Донхэ. Ынхёк в те минуты, когда «Белое Время» только начинает действовать, - как бабочка, у которой каждый новый день прорастают новые крылья. Чистый смотрит, как они, мокрые и измятые, расправляются, проявляясь узором. И вопрос, как его соломенную голову занесло в химическую лабораторию, отпадает сам собой. Донхэ учёный. Он может сколько угодно ребячиться, но под его взглядом Ынхёку не бывает неловко или стыдно, как нечего стыдиться всё той же бабочке под микроскопом. Будь Донхэ расчетливее, Ынхёк не удивился бы игле, пронзившей однажды насквозь всё его тело. Но Донхэ умеет любоваться, не ломая, и любуется – Ынхёком. Тот чувствует себя особо редким и ценным экземпляром. Быть особенным для кого-то чертовски приятно, даже когда ты просто управляешь подъёмником на складе.~*~
Донхэ, слегка сонный и расслабленный, лежит головой на письменном столе. Вокруг него неаккуратными стопками разложены новые выкладки с результатами тестов Sigan White. Графики уже плавают перед глазами, так что он решает передохнуть и набирает одним пальцем сообщение Ынхёку. - Надеюсь, он тебе хотя бы платит? – Хичоль умеет быть прямее рельсов. – Хотя вряд ли он мог бы себе это позволить. - За что? – удивляется Донхэ. Достоверно разыгрывать недоумение перед Хичолем способен только Итук, Донхэ в этой игре обречён уже на старте, так что не пытается, но тут действительно не понимает сходу. Разговаривая с ним, Хичоль динамично стучит по клавиатуре, значит, под «миссией». Донхэ тихо вздыхает: придётся дать ему потаскать себя за шкирку, так быстрее отстанет. - За твоё «Время», - закатывает глаза Хичоль. – Штука недешёвая, знаешь ли. Ну, и ты в курсе, что он практически живёт у тебя? - Нет, у него есть свой дом. - Свой дом есть у тебя. И у меня. И у Итука. А у твоего приблудного Ынхёка – нет. Приблудный… Донхэ улыбается. - Значит, он дружит со мной за еду и крышу над головой, а не за «Время». - Отлично, ты его ещё и кормишь. Ты хотя бы спишь с ним, чтобы хоть как-то компенсировать? - Что? – от изумления Донхэ отнимает голову от стола. – Он… мы… не… Хён! - Какие ваши годы, - пророчит Хичоль. - Хэй! Он мой друг. - Он тоже так считает? - Хичоль допечатывает в своём блокноте и решительно поворачивается к Донхэ. – Итук опять скажет, что я тебя прессую, но его здесь нет, а твои розовые очки действуют мне на нервы. Донхэ, ты славный парень, и он тоже ничего, но ты предложи ему дружить за «просто так», только ты и он, и никакой малышки Sigan White между вами, да на нейтральной территории. Хочешь поспорить, что он ответит? Донхэ хотел бы. Ещё он хотел бы сказать, что Ынхёк действительно умеет дружить, и уже за один этот талант Донхэ готов подарить ему пропуск в лабораторию, где запасы препаратов неограничены, а если что, то и сам может намутить для него пару порций. Но только пару, потому что Донхэ нужно быть уверенным, что тот вернётся снова. Он хотел бы сказать, что так и строятся отношения между людьми - когда они обмениваются умениями, эмоциями, мыслями, делают что-то друг для друга, получают что-то взамен, - и это нормально. Он знает, что, по сути, прав, но даже в собственной голове это выглядит так себе. Он смаргивает и откатывается на стуле к окну. Но Хичоль ещё не закончил. Он нависает над Донхэ, уперевшись в подлокотники. - Можешь думать, что я безжалостный, пожалуйста. За сердечностью - это у нас к Итуку, как вернётся. Но я хочу, чтобы ты уяснил и запомнил. Если Ынхёку не достаточно только тебя, если без своих бонусов ты окажешься ему без надобности, гони его в шею. Или используй по полной. Вот тебе и вся межличностная арифметика. Донхэ жуёт губы, глядя сквозь Хичоля, переваривает. Ничего нового, на самом деле, в его словах нет. Но обычно – в той, прошлой жизни за пределами Города, – люди тянулись к нему безо всякой дополнительной мотивации. Что уж они находили в нём, Донхэ не особо интересовало. Брать плату, пусть даже условно, за своё внимание кажется… слишком. Тем более, что Ынхёк ему действительно нравится. Но Донхэ так устал быть один, что готов сыграть не по своим правилам. Похоже, он тоже не очень хороший друг.