Наследие императора

      Ван Ё удалось бежать. Генерал Пак выслал отряд на его поимку. Ван Ук, Ван Чжон и я отправились следом. Вскоре третий принц был обнаружен в лесу. Люди генерала оттеснили его к обрыву. Принц бился с ними со всей силой загнанного в ловушку зверя. Ему было нечего терять и некуда отступать. Даже опытные, закованные в броню, воины генерала от его ударов отлетали словно щенки и не рисковали лезть на рожон. Ван Ук понял, что силой не скоро удастся сломить сопротивление Ван Ё, достал стрелы и взял его на прицел. Без доспехов, третий принц был легкой мишенью. Я поспешил остановить восьмого принца:       — Не убивай его так, будто он животное, ты не на охоте — Ван Ук посмотрел на меня, словно что-то прикидывая в уме, и неохотно опустил лук. Подоспел Ван Чжон и ринулся вперед со словами:       — Я пойду. Я смогу убедить его! — Я не позволил ему ступить и шага. Я был полон решимости защитить его. Генерал Пак учил меня нападать и обороняться в бою, но я на личном опыте усвоил: самая мощная защита нужна совсем не от клинка. Ван Ё и Ван Чжон — братья. Они выросли вместе. Здесь сейчас шел бой не на жизнь, а на смерть. Что испытает Ван Чжон, если поднимет меч на брата? А если, доведенный до крайности, Ван Ё захочет отнять его жизнь? Я спросил у четырнадцатого принца:       — Если понадобится, ты уверен, что сможешь убить его? Он твой старший брат! — Ван Чжон опустил глаза и отступил. Я бросился навстречу третьему принцу. Воины расступились. Я бился с ним не вынимая меча из ножен, я уходил от его ударов, наконец, мне удалось остановить его и я дал ему шанс:       — Сдавайся. — Ван Ё и не подумал уступать:       — А ты бы на моем месте сдался? — Тогда я медленно обнажил меч, объясняя без слов, что пути назад больше не будет. Мы схлестнулись, я выбил клинок из рук Ван Ё и оттеснил его к самому краю. Глаза третьего принца упрямо блеснули, он ринулся на меня и тогда я полоснул его мечом. Лицо Ван Ё отразило удивление, его невидящий взгляд остановился на мне. Мгновение мы смотрели друг на друга, он покачнулся назад и рухнул со скалы. В последний миг я протянул ему руку, но ее встретила лишь пустота.       Я стоял над пропастью, когда мощной волной меня захлестнуло ощущение дежавю. Все это я уже видел. Нет, я видел иначе, но чувства были те же самые. Во время беспамятства, когда я выпил яд, предназначенный наследному принцу. Что тогда было? Император в гробу… Я на охоте с генералом Пак… Убитый волк с лицом Ван Ё… Я сам себя столкнул с обрыва… Потрясенный до глубины души, я беспомощно смотрел вслед ушедшему брату.       Ван Чжон бросился к пропасти, упал на колени, подполз к самому краю и в отчаянии прокричал:       —Ё! Ван Ё! — но над обрывом повисла тишина. Обращенный на меня взгляд четырнадцатого принца исполнился бессильной ярости. Я молча развернулся и пошел прочь. Я сделал для своих братьев все что было в моих силах. Ван Ё погиб в бою, как воин. Он бился с тем, кого привычно ненавидел, ему не нужно было выбирать чью жизнь спасать свою или Ван Чжона, а младший брат теперь мог скорбеть о нем, не терзаясь чувством вины.       Я сидел на берегу и боролся с одной и той же мыслью: «Я убил брата. Я убил брата. Я убил его. Он стоял там безоружный, а я хладнокровно его убил. Я братоубийца.» И тут же вспоминался вопль императрицы: «Не смей трогать Ё!»       Матушка! Как она сейчас? Рвет и мечет из-за того, что не стала вдовствующей императрицей? Проклинает меня? Оплакивает Ван Ё? Из покоев императора она вышла совсем седая.       Я пытался освободить сознание как учил генерал Пак, но ничего не выходило. Это все равно, что пытаться зашить рану, не вынув из нее разбитое стекло. Снова и снова я видел, как отчаянно сопротивлялся третий принц, каким лихим огнем горели его глаза: «А ты бы сдался на моем месте?» В тот краткий миг я понимал его. Я понимал его впервые в жизни. Я увидел, до чего мы похожи. Я привык думать о Ван Ё, лишь как о сопернике. На усыновление в приемную семью должны были отдать его. Он отнял мое место подле матери, но это было не его решение. Он никогда не притворялся старшим братом. Он был прямолинеен, предсказуем и чересчур самоуверен, поэтому Ван Ук с такой легкостью обошел его.       Я занимался самобичеванием, но мне не становилось легче. Не помогало и осознание того, что я выполнял долг перед троном и перед почившим императором. Мне было тошно. Я сидел неподвижно уже несколько часов, когда услышал шаги Хэ Су. Она подошла, остановилась за моей спиной, потом присела рядом и заглянула мне в лицо:       — Что случилось? — она спросила это так настороженно, что я сразу вспомнил сколько раз она меня просила никого не убивать. Сможет ли она простить меня? Захочет ли понять? Рыдания подступили к горлу, слезы щипали глаза, обращаясь к ней как к последней надежде я ответил:       — Я не думаю, что ты простишь меня, но надеюсь, что ты поймешь. Я убил своего старшего брата. — Ее взгляд был серьезным и я отвел глаза вспоминая, что она мне вчера говорила. Сейчас я понял ее слова иначе. Она думала о сохранении жизни моих братьев, но еще предостерегала меня! Пыталась оградить от мучительных переживаний. Почему я ее не услышал! А теперь уже поздно. И тут я почувствовал, что Хэ Су коснулась меня и успокаивающе похлопала по плечу. Я больше не мог сдерживаться и чувства вырвались наружу. Я плакал о том, что стал орудием в борьбе за трон, что устал быть щитом, что теперь Ван Чжон и матушка заслуженно меня ненавидят, что я отнял жизнь брата, которого мне не случилось получше узнать. Хэ Су обняла и прислонила мою голову к груди. Она ничего не говорила, но ее маленькие сильные руки держали меня. Они гладили и утешали. Они помогали мне освободиться от вины и душевной боли. Я плакал, чтобы облегчить свою душу и очистить ее от битых осколков. Я знал, что Хэ Су вернулась, что теперь я не один.