***
Угрожающий вой стремительно снижающихся бомбардировщиков на краткий миг заглушил яростный рев зеленокожих, но, к сожалению, ни на миг не замедлил их наступление на имперские позиции, где их встречали огнем из всего, что только могло стрелять. Воздух выл и стонал от бесчисленных залпов орудий, а земля под ногами сотрясалась от бесконечных взрывов, способных, казалось бы, расколоть охваченную войной планету, и посреди творящегося безумия порой крайне сложно было уследить за отдельными группами орков, чьи действия никак не напоминали обычную, крайне бесхитростную тактику ксеносов — переть в лоб, невзирая ни на какие потери, и яростной волной обрушиваться на людские позиции, у которых было только два варианта: либо отбросить орков, либо умереть. Имперские солдаты из 32-го Марианского полка помирать категорически не желали, а потому сражались со всей отпущенной им яростью, и развивающийся над их головами герб Мариана, увенчанный имперской аквилой, лишь сильнее распалял решимость в душах солдат и наполнял гневом их сердца. Ударом силовой сабли Фейн выпотрошил преодолевшего все преграды и спрыгнувшего в окоп орка, лишь в последний момент успев уйти в сторону от гибельного удара огромного топора, который обрушил на него появившийся будто из-под земли зеленокожий, на голове которого красовался грубо сделанный шлем из черного железа. Его соплеменник еще даже не успел осознать того факта, что его внутренние органы вывалились наружу и теперь лежат на грязной, пропитанной кровью земле, как вооруженный топором орк принялся наступать на Фейна и яростно размахивать своим страшным оружием, способным, судя по его размерам и угрожающему виду, разрубить напополам даже Космодесантника в силовых доспехах. Солдаты, оказавшиеся поблизости от майора, открыли ураганный огонь по ксеносу, но тот упрямо пер вперед, полностью игнорируя боль от ран и снося всех на своем пути, пока чей-то особо меткий выстрел не снес орку голову. Не успели солдаты выказать похвалу стрелку, как их позиции залило пламя из огнеметов: непонятно как подобравшееся к окопам отделение крайне рослых орков, закованных в желтую броню с головы до ног, двигались на имперцев, полностью игнорируя встречный огонь, а благодаря встроенным в их бронекостюмы огнеметам они заливали все вокруг себя пламенем, прожигающим и обращающим в пепел все, с чем оно только соприкасалось. Залпы лазганов и стабберов причинили вражескому отделению минимальный ущерб, но вот расчеты перебросили на эти позиции более тяжелое вооружение, заговорили лазпушки и автопушки, и орки начали гибнуть один за другим, но размен был страшным — за каждого убитого ксеноса людям приходилось расплачиваться десятками собственных жизней. Окопы на несколько метров в обе стороны превратились в полыхающие канавы, солдаты сгорали в этом ненасытном, вечно голодном пламени, в отчаянии катаясь по земле и пытаясь содрать с себя горящую амуницию, и лишь немногим из них удалось помочь. Утирая копоть с лица, Фейн огляделся по сторонам и процедил сквозь зубы несколько особо заковыристых проклятий, за которые на Мариане любой встречный дворянин мог без раздумий вызвать его на дуэль. За какие-то несколько минут боя от целого взвода остался всего десяток солдат, да и то половина из них нуждалась в срочной медицинской помощи. В остальных взводах картина была не лучше, от первоначального состава третьей роты осталась хороша если треть боеспособных солдат, да и среди них хватало тех, кому было бы не лишним обработать раны, сменить элементы экипировки и банально отдохнуть. Многие из солдат с трудом стояли на ногах, и никакие стимуляторы уже не могли им помочь, так как у каждого человека есть свои пределы. Если, конечно, это не Космодесантик, для которого, как могло показаться, просто не существовало ничего невозможного. — Когда прибудет подкрепление, сэр? — устало спросил молодой лейтенант, решивший воспользоваться крайне короткой передышкой и достав из кармана штанов питательный батончик. — Скоро, Лебовский, — ответил Фейн и, глядя на на жующего подчиненного, запихнул себе в рот солоноватую галету. Быстро запив ее водой, он продолжил. — Из штаба полка сообщили, что подкрепление уже движется в нашу сторону, только их задерживает орочья авиация. Как только они с ней разберутся, то тут же обрушатся на орков. Нам же нужно только держаться, ведь такого натиска, как в первые дни, все равно уже не будет. — Хотелось бы на это надеяться, — еле слышно пробурчал лейтенант, надеясь на то, что его слова не дойдут до ушей мастеров дисциплины. Если те сочтут слова Лебовского достаточно пораженческими или же попахивающие трусостью, наказание не заставит себя ждать. Впрочем, в этот раз Фейн был согласен с мыслями своего подчиненного, в ходе этой кампании орки уже не раз доказали, что недооценивать их нельзя ни в коем случае. Нельзя было утверждать, что кто-то и раньше считал зеленокожих выродков слишком слабым противником, но ксеносы, атаковавшие Кронус, сильно отличались от тех орков, с которыми людям доводилось сражаться раньше. Эти были куда хитрее и стократ опаснее. — Снова идут! — раздался крик по вокс-связи. — На позиции! — прокричал в вокс Фейн, устремляясь к пункту, откуда руководил вверенными ему подразделениями. Одна беда — тех, кем он командовал, становилось все меньше, и вряд ли в других ротах дела обстояли лучше, чем в третьей. 32-й Марианский полк понес потери, восполнить которые ему удастся еще очень не скоро. Укрывшись в блиндаже, майор схватил бинокль и принялся изучать обстановку, и ему в глаза сразу же бросились быстро приближающиеся к имперским позициям орочьи грузовики, до отказа набитые вопящими и стреляющими во все стороны ксеносами, и проходи эта битва на самых ранних этапах кронуской кампании, Фейн, не раздумывая ни секунды, запросил бы артиллерийский удар по наступающему противнику, но каждый имперский командир, если выживал, конечно же, сразу же усвоил главный урок этой войны: если орк ведет себя именно так, как оно и подобает орку, значит жди подвоха. И то, что происходило сейчас, было самым что ни на есть типичным поведением для зеленокожих, что, впрочем, никак не уменьшало их опасность. Судя по вновь «заговорившей» артиллерии, расположившейся в тылу, кто-то из выживших офицеров решил не дергать грокса за хвост и запросил артиллерийский удар по приближающемуся противнику, но Фейн продолжал разглядывать окрестности, пытаясь понять, откуда придется настоящий удар и что именно он будет собой представлять. Конечно, сохранялась робкая надежда, что орочьим командирам надоело корчить из себя великих стратегов и они решили ударить так, как им самим казалось правильным — в лоб, даже не думая скрываться и как-то маскировать свои истинные цели, — вот только шансов на подобный исход было ничтожно мало, а майор, всегда ожидавший худший сценарий, велел подавшей голос надежде заткнуться и не мешать ему оценивать обстановку. Он был уверен в том, что упускает из вида нечто важное, но что именно, никак не мог понять. Быстро взглянув на вражескую технику, под шквальным превращавшуюся в горящие обломки, Фейн обратил внимание на собственные позиции, где в окопах и блиндажах засели солдаты его роты, готовившиеся встретить противника всем, что у них есть. Были наготове и медики, которым предстояло уносить раненых в тыл полковых позиций, невзирая на вражеский огонь, от которого их должны были защищать пустующие сейчас окопы и еле заметные траншеи, ничем не выдавшие своего существования. Именно по ним передвигались на передовую резервы полка и отступали те, кто уже не мог продолжать сражаться. И вроде бы все было в порядке, не считая, конечно, того факта, что полк понес серьезные потери, восполнить которые ему удастся отнюдь не так быстро, как бы всем того хотелось, но в этот момент Фейн наконец-то понял, что именно вызывает у него беспокойство. Осознав, что именно затеяли зеленокожие, он схватил вокс-передатчик, но не успел сказать даже слова, как в тылу у солдат, аккурат между окопами и россыпью бункеров и блиндажей, где расположилось командование полка и лазареты, в яркой вспышке телепортации появилось несколько десятков чрезвычайно рослых орков. Каждый из них был вдвое выше любого солдата Имперской Армии, все были закованы в массивную, окрашенную в желтый цвет броню, и при этом каждый из орков был вооружен, что называется, до зубов, ибо такого количества оружия на одном воине Фейн не видел еще ни разу. В центре же их построения возвышался самый большой орк, какого только можно было себе представить, в черно-красной броне, и на его фоне остальные зеленокожие казались просто недорослями. В руках он сжимал огромный двухсторонний топор, окутанный молниями силовых полей, и вскинув его над головой, орк проревел: — Waaagh!!! Безжалостный враг нанес совершенно ужасный удар в тыл солдатам, никак не ожидавшим обнаружить противника у себя за спиной, но, к ужасу Фейна, в этот же самый момент замолчала артиллерия, что не сулило людям ничего хорошего. Не спешила к ним на выручку и бронетехника, а с учетом раздавшихся взрывов в той стороне, где находился бронетанковый резерв, ситуация говорила сама за себя. Несколько дней 32-й Марианский полк держал оборону и даже добился некоторых успехов, отбросив противника, но сейчас все повисло на столь тонком волоске, что он мог порваться в любой момент. В окопах началась резня, ибо выстоять против такого врага солдаты никак не могли, и вскоре вся земля была пропитана кровью. Грохот стрельбы сливался с яростным орочьим ревом и криками убиваемых солдат, кто-то из них пытался продать свою жизнь подороже и взрывал себя вместе с ксеносами, но лишь немногие из зеленокожих погибали, остальные же отделались лишь легким повреждением брони и неглубокими ранами, на которые они не обращали никакого внимания. И на остальных позициях, занимаемых солдатами 32-го полка, происходило ровно тоже самое, марианцы со страшной скоростью теряли личный состав, и хорошо, если от первоначальной численности полка осталась хотя бы треть. И все же солдаты продолжали сражаться, невзирая ни на что. Крича от ярости, они кидались на орков, пуская в ход все, что только было им доступно, желая лишь одного — захватить с собой на тот свет как можно больше зеленокожих, и им было уже плевать, погибнут они или нет. Главное — любой ценой убить ненавистных орков, и в этот момент сражение перешло на совершенно иной уровень, ибо волны чистой ярости затопили поле битвы, и в сторону были отброшены все мысли о выживании, чести и доблести, над всеми участниками яростной схватки главенствовал лишь закон: убивай. Убивай, не щадя ни себя, ни других. Убивай, невзирая ни на что. Это была уже не битва. Это была резня с обеих сторон, без каких-либо шансов выжить.***
— Но ведь вы спаслись! — воскликнула Такаги. — Все только и говорят, что о вашей неслыханной доблести, о вашей смелости перед лицом превосходящих сил! — Признаться честно, я вообще не знаю, как нам удалось так долго продержаться, — устало произнес Фейн, — особенно с учетом того, с каким противником нам пришлось столкнуться. Каждый из тех орков мог с легкостью вырезать целый взвод, а ведь их было несколько десятков, не считая их вожака. Несколько десятков тварей, что свалились нам в тыл! Будь я одним из тех тысяч, которых мы приводим к Согласию, и верил бы в мифических богов и прочую чушь, то решил бы, что кто-то из них в тот день обратил на нас свой недовольный взор, хотя понятно, что это не более чем бредни лживых жрецов! Боги, как же! И если уж нам кто и помог в самый последний момент, то это точно не были какие-то бесплотные духи, ангелы или демоны, или во что там еще верят прочие идиоты? Нет, мисс Такаги, к нам спустились те, кого можно было узреть собственными глазами. К нам спустились доблестные Астартес во главе с самим примархом. — Вы видели этот момент? — Видел? — задумался майор. — Нет. Я почувствовал это каждой клеточкой своего тела. — Что произошло? — продолжала допытываться журналистка. — Я и несколько солдат держали оборону в блиндаже, когда до нас донесся вой приближающихся штурмкатеров. До сих пор не могу понять, как нам удалось их услышать в той мясорубке…***
Фейн и четверо марианцов сражались как бешенные, удерживая свои позиции и не пуская противника внутрь, и сложно было сказать, каким чудом они вообще все еще были живы, ведь наседающий на них орк, орудующий огромной циркулярной пилой и вышибавший каждым новым ударом огромные каменные куски из стен и потолка, мог разорвать любого из них на части, но, на счастье солдат, в этот раз против орка играли его же собственные размеры: он просто не мог протиснуться сквозь дверь, никак не рассчитанную на столь громадную тушу, которая, ко всему прочему, была еще и закована в доспехи. В противном случае марианцы уже давно были бы мертвы. — Сдохни же, еб…я мразь! — проорал майор, пытаясь нащупать брешь в броне противника, и в какой-то момент кончик его сабли, окутанной силовым полем, наткнулся на крайне грубо сделанный сварочный шов и прошел сквозь него с удивительной легкостью, наконец-то добравшись до орочьей плоти, вот только толку от этого не было никакого, ведь шансов дотянуться до хоть сколько-нибудь жизненно важных органов все равно почти что не было. Ксенос лишь взревел от ярости и принялся ломиться в проход с удвоенной решимостью, будучи исполненным желания как можно быстрее раздавить поганых людишек, непонятно каким образом до сих пор не превратившихся в мясной фарш, что пойдет на корм сквигам. Просунув в проем лапу, сжимавшую огромную пушку, к которой были прикручены ракетомет, огнемет и прочие прелести, орк дал залп внутрь блиндажа, мгновенно разорвавшего на части двоих солдат, а самого Фейна обдав струей пламени из огнемета. Майор отлетел в сторону, вопя и корчась от боли, но подбежавший к нему медбрат, все это время держащийся в стороне, быстро сбил с него пламя с помощью огнетушителя и, склонившись над поверженным воином, немедленно вколол ему что-то обезболивающее. Натужный вой двигателей стремительно приближающихся штурмкатеров, казалось бы, невозможно было расслышать в творящемся вокруг безумии, но все же его услышали даже те, кто продолжал держать оборону внутри бункеров и блиндажей, хоть часть из них уже была разрушена, а их защитники — перебиты. Окрашенные в красный цвет «Громовые Птицы», прежде чем приземлиться, обрушили на зеленокожих всю мощь своих орудий, после чего открылись десантные аппарели, и из недр грозных военных машин выскочили Космодесантники, обрушившиеся на ксеносов на крыльях огня. Фейн этого не видел, но сердце его замерло, когда он сквозь боль услышал характерные звуки, спутать которые с чем-то другим было попросту невозможны: залпы болтеров; вой цепных мечей; раздававшиеся тот тут, то там яростные кличи, усиленные вокс-передатчиками, встроенными в шлемы могучих Астартес. Вот кто-то привлек внимание орка, продолжавшего ломиться внутрь блиндажа, но стоило ему развернуться, что для такой туши было сделано удивительно быстро, как на его голову обрушился силовой молот, из-под которого во все стороны полетели осколки железа и толстого орочьего черепа. Его массивное тело рухнуло, открывая взору вымотанных до предела солдат рослую фигуру Космодесантника с молотом в руках, в то время как на его спине красовался прыжковый ранец. Лицо воина было закрыто шлемом, но даже сквозь визор Фейн, с трудом поднявший голову и смотревший на мир теперь только одним глазом, ощутил пронизывающий взор Золотого Льва. — Можете передохнуть, — произнес он голосом, искаженным вокс-решеткой шлема, — теперь этими тварями займемся мы. В тот же самый момент Космодесантник отвернулся и активировал ранец, после чего присоединился к своим братьям, сражающихся с орками по всему фронту. Своими стремительными и крайне смертельным ударами они уничтожали одного ксеноса за другим, но их место занимали все новые и новые враги, которые стягивались к месту битвы отовсюду, явно привлеченные появлением более сильного противника, чему орки всегда были только рады. С торжествующим ревом ксеносы кидались в битву, ни на секунду не задумываясь о собственных потерях, но к битве присоединялось все и большее количество Золотых Львов и их бронетехники, которых к месту сражения продолжали доставлять штурмкатера. Кое-как добравшись до разбитого вдребезги дверного проема и единственной рукой опираясь на остатки косяка, Фейн наблюдал за тем, как Золотые Львы вырезают поганых зеленокожих со всей отпущенной им яростью, хотя даже они не могли избежать потерь, но все же вид того, как лучшие воины Империума сокрушают врагов человеческой расы, не мог не вызывать чувство восторга и даже чего-то большего. Невзирая на страшные увечья, майору хотелось подхватить саблю, что сейчас находилась в руках одного из марианцев, и кинуться в бой, дабы ненавистные ксеносы испытали на себе всю ярость имперского оружия и всей человеческой расы. Это чувство усиливалось с каждым новым мигом, заполоняя каждую клеточку организма, и могло показаться, что искалеченное тело наполняется новой силой. Оглядевшись по сторонам, Фейн увидел, что его выжившие сослуживцы испытывают те же необоримые чувства, но он не мог понять причину происходящего ровно до того момента, пока над местом сражения не зависла огромная «Громовая Птица» класса «Боевой Ястреб», на ее бронированном корпусе гордо красовалось название грозной машины: «Немезида». Перед тем, как приземлиться, пилоты «Немезиды» дали залп из всех орудий, что только имелись в их распоряжении, при этом полностью проигнорировав вражеский обстрел, будто того и вовсе не было. Убедившись, что площадка под ними очищена от зеленокожих, экипаж штурмкатера начал неспешно снижаться, пока его стойки не коснулись поверхности планеты, после чего опустилась аппарель, освещенная огнями софитов. Сердце Фейна замерло в ожидании чего-то невероятного, ведь всепоглощающая аура власти и могущества, ощущавшаяся до этого лишь самым краем сознания, теперь полностью затопила окрестности, наполняя само естество простых людей новой, невиданной доселе энергией. Вымотанные до предела солдаты устремили свой взор на штурмкатер, крепко сжимая оружие в руках, будто снова желали вступить в схватку, которая постепенно откатывалась от их позиций, ведь Золотые Львы встали живой стеной между ними и ксеносами, полностью переключившими свое внимание с марианцев на Космодесантников. Тем временем, из недр «Немезиды» выступили могучие Астартес, облаченные в доспехи терминаторов и вооруженные самым лучшим оружием, какое только мог предоставить в их распоряжение Империум. У многих из них на доспехах, помимо эмблемы Легиона, была изображена львиная голова, чья грива казалось сотканной из золотых молний, и этот образ сам собой говорил о том, что явившиеся на поле боя Космодесантники были лучшими воинами своего Легиона. Но даже это было не самым главным: в окружении преданных телохранителей стояла огромная фигура, которая затмевала все и вся вокруг одним лишь фактом своего присутствия. Лицо гиганта было сокрыто шлемом, но каждый присутствующий уже осознал, кто явился на поле боя, дабы спасти их жизни. Обнажив длинный, двуручный меч, примарх Шепард, не обращая никакого внимания на тяжелые доспехи, в один момент сорвался с места и тут же ворвался в орочий строй, сея вокруг себя невообразимое опустошение, а идущие следом за своим повелителем Золотые Львы, будто черпая новые, невиданные ранее силы из его могучей ауры, немедленно усилили свой натиск, буквально втаптывая зеленокожих в грязь. Глядя на это невиданное ранее зрелище, Фейн ощутил, как слезы наворачиваются на глазах, в том числе и на правом, хотя из-за ужасной травмы он должен уже был перестать функционировать. Майор понимал, что невзирая на все потери и ту цену, которую пришлось уплатить его полку и ему лично, сегодняшний день навсегда станет лучшим в его жизни, и образ примарха Второго Легиона, разившего врагов Человечества, навсегда отпечатается в его сознании. Понимая, что поступает крайне глупо и попросту рискует своей жизнью, Фейн двинулся следом за наступающими Космодесантниками, не желая упускать даже мига сегодняшних событий, которым было суждено навсегда войти в анналы Легиона.***
— Что же вы увидели? — в голосе Такаги, упавшем до еле различимого шепота, слышалось ничем нескрываемое благоговение. — Это сложно описать простыми словами, — признался Фейн. — Будь я одним из тех глупцов, что продолжают верить жрецам, то решил бы, что к нам спустился полубог. Его величие, его могущество… Это все равно, что описывать восход Солнца. Ты не поймешь, пока не увидишь его сам! — Пожалуйста, майор, — разве что не молила журналистка, — расскажите! — Каждый удар его меча было строго выверен, и обезглавленные орки валились к его ногам, словно колосья пшеницы, падающие на землю под косой жнеца. Иногда он начинал вращаться вокруг себя, превращаясь в неудержимый вихрь, устоять перед не дано никому. Его силовые когти разрывали зеленокожих на части, а когда даже этого оказывалось мало, в ход шел комби-болтер, каждый снаряд которого безошибочно разил намеченную цель. А иногда я и вовсе отказывался верить своим глазам… — Почему? — Вы же знаете, что Астартес двигаются гораздо быстрее обычных людей? — спросил Фейн. — Да, это всем известно, — кивнула Такаги. — Знать и видеть — несколько разные вещи, — произнес майор. — Так вот, примарх Шепард двигался быстрее, чем любой другой Космодесантник, и за его действиями подчас было очень сложно уследить, столь стремительным были его движениями. Но временами он будто и вовсе начинал перемешаться в пространстве, полностью исчезая из поля зрения. Вот он здесь, а в следующее мгновение уже находится совершенно в другом месте, и лишь кровавая просека, которую примарх оставлял за собой, указывала путь, которым он прошел! Я много чего повидал за время службы, но такого мне не доводилось видеть еще никогда, и я сильно сомневаюсь в том, что нечто подобное мне доведется увидеть еще хоть раз! Это зрелище, мисс Такаги, которое простому человеку, навроде меня или вас, можно узреть лишь один раз в жизни, и то если вам очень сильно повезет! На миг повисла тишина, и только в этот момент Фейн, увлекшийся рассказом, внезапно осознал, что они в обсерватории уже давно не одни. Огромное помещение было полным народа, начиная с палубных матросов и заканчивая офицерами флота и армии, и создавалось ощущение, будто они пришли в театр или оперу, дабы услышать нечто невероятное. Проклятье, здесь присутствовали даже Космодесантники Второго Легиона, оставленные на борту «Покорителя» на случай неприятностей или же отправленные в апотекарион из-за слишком серьезных ран, чтобы с ними можно было разобраться на Кронусе. И, судя по блеску в глазах, каждый из присутствующих ожидал продолжения рассказа о деяниях примарха Шепарда. — Что было дальше? — спросила Такаги в то время, как паривший над ней сервочереп взмыл вверх, чтобы заснять все, что происходит в обсерватории. Фейн откашлялся и, глянув на притихших людей, продолжил свое повествование: — Примарх атаковал не просто так, вовсе нет. В качестве своей конечной цель он, разумеется, избрал орочьего вождя в черной броне, и это, доложу я вам, был самый невообразимый поединок, какой вы только можете себе представить. Я не способен описать вам и половину того, что они творили, ибо многое осталось за пределами моего понимания и восприятия, так как уследить за ними было очень и очень сложно, а зачастую и вовсе невозможно, ибо это была битва титанов. Зато я видел, как схлестнулись между собой проклятые орки, защищавшие своего вождя, и Грозовые Львы, телохранители примарха, под командованием самого Лукаса Марша. Это был чудовищно яростный бой, и как бы мне не была ненавистна даже мысль о проклятых орках, но надо признать, что сражаются они чертовски хорошо, даже не помышляя об отступлении, и все же в тот день у них не было ни единого шанса, ибо никто не может выстоять против избранных воинов Легиона. Я видел, как один из терминаторов крушил оркам головы своим силовым кулаком, словно орехи, а тех, до кого не мог дотянуться, расстреливал из комби-болтера. Другой воин, вооруженный силовыми когтями, разрывал зеленокожих тварей на части, кровь и внутренности покрывали его доспехи с головы до ног, но он продолжал сражаться, не обращая на это никакого внимания. Грозовой Лев, вооруженный двуручным цепным мечом, орудовал своим грозным оружием с такой легкостью и непринужденностью, будто у него в руках была тонкая тростинка, но каждый его удар был смертельным для окружавших его ксеносов. — Брат Этьенн, — с полной уверенностью произнес кто-то из Космодесантников, привлекая к себе внимание. — Во всем Легионе нет никого, кто управлялся бы с «Потрошителем» лучше, чем он. — Каждый из Грозовых Львов стал продолжением воли своего примарха в тот день, — продолжал Фейн, с каждым новым словом испытывая все большее вдохновение, — и они действовали, как единый механизм, прекрасный в своей отлаженности и безжалостный в своей устрашающей эффективности. Но среди них всех, конечно же, выделялся Лукас Марш, прикрывавший спину примарха Шепарда все то время, пока тот сражался с орочьим боссом. В тот день он вновь доказал, что заслуженно носит титул Вожака Прайда и что не зря именно ему доверено командование личной гвардией примарха. Лукас Марш стал живым олицетворением духа Легиона, его ожившем гербом, ибо он разил орков подобно настоящему льву. Его комби-болтер косил орков, словно перезрелую пшеницу на поле, а удары силового молота превращали ксеносов в кровавую кашу. Никто не мог выстоять перед ним в тот день! И никто не сможет устоять перед Вожаком Прайда в будущем! Ответом ему были ликующие крики толпы, которые заставили Фейна продолжать, даже несмотря на то, что его искалеченное горло от перенапряжения очень сильно болело, а во рту появился характерный привкус крови: — В какой-то момент наше внимание привлек громоподобный удар, и мы увидели, что примарх Шепард перехватил свой меч и нанес удар его навершием по голове орка, словно молотом, от чего шлем ксеноса раскололся напополам. Затем последовал удар в челюсть, и во все стороны полетели желтые зубы вперемешку с кровью, а силовые когти примарха разорвали грудную пластину орочьих доспехов, погружаясь все глубже в зеленую плоть этой твари. А затем примарх Шепард ударил орка лоб в лоб, и этот урод упал на колени, будучи полностью дезориентированным, кровь заливала его отвратительную морду. И тогда примарх одним взмахом меча снес орочьему боссу голову с плеч и поднял ее высокой над собой, чтобы каждый поганый ксенос узрел смерть их лидера. После этого дух зеленокожих был сломлен, и Золотые Львы, ведомые в бой своим повелителем, расправились с остальными с показательной жестокостью, чтобы больше никто из этих тварей не осмеливался посягать на имперские миры! Народ кричал и ликовал, а сияющая от радости Такаги лишь бросила короткий взгляд на свой планшет, убедившись в том, что сервочереп записал все, от начала до конца. Скоро этот материал разойдется по всей имперской флотилии в системе.***
— Господин, — стоило Шепарду перешагнуть порог штаба объединенных имперских сил на Кронусе, как к нему на полусогнутых ногах подбежала какая-то чиновница из Администратума, — в-вот отчет об обороне Павониса, который вы п-просили. — Благодарю, — примарх осторожно взял в руки запечатанный свиток, кивнув женщине, отчего у той на глазах тут же заблестели слезы. Шепард внутренне поморщился, испытывая раздражение от того, как люди всякий раз реагировали на его присутствие. Такая слепая, можно даже сказать, фанатичная преданность среди гражданского населения и войск, по мнению примарха, не могла в будущем привести ни к чему хорошему, ведь всегда может найтись тот, кто этой слепой преданностью воспользуется в собственных корыстных интересах, и каков будет итог, можно только гадать. Сжав свиток с отчетом в руках и покачав головой, Шепард направился в зал, усилиями Жиллимана превратившийся в информационный центр, куда со всего Кронуса и окружающего его пространства стекались все необходимые военному командованию сведения. Примарх Ультрамаринов не упускал ни одной детали, тщательно анализируя все, что ложилось ему на стол, и на основании полученных данных строил свои планы, дабы оказавшиеся у него в подчинении воины не оказались отправлены на какую-нибудь крайне важную миссию, будучи не укомплектованы так, как того требовало обстановка, или вовсе в неизвестность, где их вряд ли ожидало хоть что-то хорошее. Жиллиман точно знал, кого и куда нужно послать, какое количество сил нужно отрядить для обороны того или иного мануфакторного комплекса, а уж его таланты в разгадывании планов орочьего военачальника и вовсе приводили в изумление всех окружающих. По мнению Шепарда, которое полностью разделяло его ближайшее окружение, если бы повелителю Ультрамара противостоял кто-то другой, имперские силы на Кронусе одержали бы быструю и убедительную победу, но, увы, их врагом выступал Сандарский Монстр, среди орков известный как Будрак Великий Убиватор. Сказать, что орк доставил имперцам массу неприятностей, означало бы сильно преуменьшить тот размах действий, которые ксенос развернул на Кронусе. Он практически сравнял с землей город Кузнечная Бухта, расположившийся на восточном побережье континента, и там же, в ходе яростных сражений, чуть не был уничтожен титан «Аквила Игнис», и пусть могучая военная машина все же уцелела, стало ясно, что из-за полученных повреждений, к вящему недовольству принцепса, покинуть планету она сможет еще очень не скоро. Проклятый орк обратил в пепел огромные лесные массивы на юго-западе континента, и как сказали Шепарду его техножрецы, хоть что-то понимающие в экологии, потребуются столетия, а то и тысячелетия на то, чтобы восстановилась хотя бы часть уничтоженной флоры. В бесплодных землях Эреса Будрак поймал в ловушку крупные соединения Имперской Армии, и если бы не своевременное вмешательство флота, офицеры которого пристально следили за происходящем на планете, из капкана, расставленного орками, не ушел бы никто. Он наводнил джунгли Моррии таким количеством крайне агрессивной живности, что и без того не самая гостеприимная местность превратилась во что-то совершенно невообразимое, после чего сунуться на моррийское побережье осмеливались только Астартес. И таких моментов, к глубокой ярости обоих примархов, было чрезвычайно много, а потому, наверное, проще было перечислить зоны Кронуса, в которых орочий военачальник либо не добился успеха, либо просто не успел развернуться там во всю ширь. Кроме, пожалуй, плато Турабис, где среди безжизненных песков виднелись сооружения из черного камня, возведенные в незапамятные времена какой-то таинственной ксенорасой, о которой никто ничего не знал. Ни люди, ни орки не совались в эти мрачные земли, где царила какая-та жуткая атмосфера, из-за чего ни одно живое существо там попросту не водилось, а если кто-то сюда все же и залетал по той или иной причине, то случайный гость, ощутив давящую атмосферу этих земель, стремился как можно быстрее оттуда убраться. Вспоминая обо всем том, что успел учинить на Кронусе трижды проклятый Будрак, Шепард вновь ощутил неодолимое желание свернуть ксеносу его поганую шею, ибо каждый день он придумывал что-то новое, что-то еще более ужасное, чем было накануне. Сводки о потерях среди гражданского населения каждый раз приводили имперцев в ярость, но все их клятвы вывернуть орка наизнанку до сей поры оставались неисполненными, так как сам Будрак даже не думал обозначать свое присутствие, и даже когда разведчики Золотых Львов выходили на его след, быстро оказывалось, что орк, как и во время кампании на Сандаре, уже успел скрыться, и теперь нужно опять искать его новое убежище. Трижды братьям-примархам казалось, что уж теперь то они точно обнаружили, где скрывается Будрак, и Шепард готовился нанести удар по лежбищу ксеноса, но каждый раз, накануне операции, разведка сообщала, что орк вновь скрылся, будто в последний момент что-то почуяв. Будь их противник человеком, Шепард бы осмелился предположить, что в штабе командования засел вражеский крот, исправно сообщавший оркам обо всех действиях, которые имперцы предпринимали против Будрака. — Господин, — склонив голову, произнес стоявший на страже центурион-инвиктарий, на чьих доспехах красовалась эмблема Легиона Ультрамаринов. Помимо него у входа в зал стояли еще десять Сюзеренов Инвиктарус — лучших из лучших ветеранов среди Ультрамаринов, на которых равнялись как новички, так и опытные воины Тринадцатого Легиона, не входящие в элитные подразделения, но мечтавшие стать их частью. — Центурион, — кивнул ветерану Шепард, проходя внутрь и уже зная, что именно он сейчас увидит, и реальность ничуть его не разочаровала. Напротив мониторов когитаторов сидели операторы, тщательно изучая те потоки информации, что стекались в штаб со всего Кронуса, а также присоединенные к сложным вычислительным машинам сервиторы, за которыми приглядывали техножрецы, сообщавшие своим хозяевам обо всем, что только попадало в поле их восприятия. Курьеры, словно ужаленные, носились взад-вперед, поднося донесения и получая новые возле массивного голографического стола, на котором отображалась вся сложившаяся на планете военная обстановка. Ни на секунду не замолкали вокс-передатчики, новые приказы поступали как на места сражений, так и на зависший над Кронусом флот, ведь корабли так же не прозябали без дела, занимаясь как точечными орбитальными ударами, так и патрулированием системы, ведь все новые корабли орочьих военачальников, прослышавших об отличной драке, продолжали прибывать к Кронусу, намереваясь присоединиться к своим зеленокожим сородичам в схватке против людей. Со стороны все происходящее в зале напоминало безумную кутерьму, в которой ничего невозможно было понять, но Шепард видел в этом, на первый взгляд, хаотичном движении масс четко выверенную систему, центром которой являлся Жиллиман. Все здесь было подчинено его воле, все работало так, как он того хотел, и не было никого, кто осмелился бы возразить повелителю Ультрамара и Тринадцатого Легиона или же оспаривать его решения. Никто, кроме равного ему. Пройдя сквозь толпу, словно меч сквозь масло, Шепард подошел к столу, подле которого возвышалась огромная фигура Жиллимана, облаченная в прекрасно сконструированные, покрашенные в кобальтово-синие цвета и отделанные золотом доспехи, которым было дано название «Доспехи разума», и, если верить слухами, примарх уже несколько раз их переделывал, устраняя тот или иной изъян, обнаруженный в ходе сражений. У него на бедре покоился в ножнах силовой меч Гладиус Инкандор, который, впрочем, примарх обнажал довольно редко, предпочитая использовать в качестве главного оружия свой собственный разум. Завидев приближающего брата, Жиллиман коротко ему кивнул и продолжил отдавать необходимые приказы своим подчиненным, среди которых были и офицеры Двадцать второй флотилии, отданные в распоряжение примарху Ультрамаринов приказом самого Шепарда. — Твоими людьми сложно управлять, Джон, особенно Астартес, — произнес Жиллиман, раздав офицерам Легионов и флота все необходимые указания. — Мне не всегда удается понять, как именно они поступят в той или иной ситуации. Как ты вообще ими командуешь? — Чаще всего я просто указываю им направление, а там они сами разбираются на местах, — попытался пошутить Шепард, на что Жиллиман лишь в удивлении поднял правую бровь, и тогда примарх признался. — Если честно, Робаут, я не могу тебе ответить. Они просто выполняют все мои приказы, хотя всегда готовы восстать против того решения, которое посчитают глупым. — Золотые Львы считают мои решения неправильными? — Кто знает? — пожал плечами Шепард. — Быть может, на местах они видят какие-то изъяны в твоем плане? Услышав это, Жиллиман лишь покачал головой, поражаясь тому, как именно его брат управляет своим Легионом. Он знал из рассказов и отчетов Ультрамаринов о том, что среди Золотых Львов существует некоторая вольница, но всегда полагал, что она все-таки находится под полным контролем Шепарда, а вместо этого оказалось, что примарх, конечно же, следил за тем, что происходит в его войсках, но сами Космодесантники Второго Легиона признавали над собой лишь один авторитет — самого Шепарда, и только поэтому беспрекословно выполняют его приказы. До всех остальных им попросту не было дела, и еще только предстояло узнать, как Золотые Львы относились к самому Императору. И пусть в рядах полков Имперской Армии, действующих в составе Двадцать второй Экспедиционной флотилии, все было куда как проще, действия Золотых Львов все же вызывали некоторую настороженность у примарха Ультрамаринов. — Тебе удалось что-нибудь узнать? — наконец-то спросил Жиллиман, отбросив до поры мысли о сынах Шепарда в сторону. — Да, — кивнул ему правитель Алессии. — Как ты и предполагал, несмотря на всю кажущуюся видимость, орки действительно не стремятся по настоящему захватить Пики Гипериона и стараются не лезть на плато Турабис. С учетом того, как именно зеленокожие проводили свои наступления на Павонис, — примарх положил свиток с отчетом на стол, — можно сделать вывод, что они избегают плато, как огня, хотя оно могло стать отличным плацдармом для концентрации превосходящих сил. Что там вообще происходит? — Не знаю, Джон, — признался Жиллиман, — но теперь я абсолютно убежден в том, что именно где-то на плато Турабис Будрак и скрывается. — Почему? — Потому что там мы его никогда и не искали. Орк появлялся на побережьях Вандеи, его замечали в окрестностях Ашариса и на полуострове Деймос, но всякий раз он успевал скрыться таким образом, что мы полностью теряли его след, пока эта тварь не появлялась снова уже в совершенно другом месте. И вот его внезапно замечают в окрестностях Павониса, после чего он тут же исчезает, будто растворившись, но ведь так не бывает, орк где-то здесь, на планете. И я полагаю, что свое настоящее лежбище он создал именно на плато. — Орки стараются избегать этого места, — задумчиво произнес Шепард, потирая небритый подбородок, — но Будрака никак нельзя назвать обычным орком. — Именно, — кивнул Жиллиман, — он уже не раз доказывал, что ожидать от него чего-то стандартного никак нельзя, а окопаться там, куда не хотят соваться даже его собственные сородичи, — очень необычное решение, и эта выходка, как мне кажется, как раз в духе Будрака. — Но мы должны быть уверены в этом наверняка, — заметил Шепард, — ведь мы пока не знаем, почему орки почти что полностью игнорируют Пики Гипериона. — Вот пусть твоя разведка этим и займется, — предложил Жиллиман, еще в самом начале кампании признав тот факт, что разведчики Второго Легиона на голову превосходят Ультрамаринов в своей въедливости и дотошности, но повелитель Ультрамара уже разработал новые методики подготовки рекрутов Тринадцатого Легиона, дабы устранить этот досадный просчет. — Что же касается Пиков, то я уверен в том, что орки там готовят для нас ловушку, но чтобы ее избежать, сперва необходимо убедиться том, что она существует и понять ее природу. — Хорошо, — согласился Шепард, признавая правоту брата, — я сегодня же отдам приказы. Ты снова пошлешь своих парней вместе с моими? — Да, пусть учатся на практике. — Благо, им не впервой работать вместе, — улыбнулся Шепард, — особенно если вспомнить их совместные действия против инсектоидной расы псайкеров, что доставила нам массу неприятностей в скоплении Аркелла. — Я читал твои отчеты по той кампании, — заметил Жиллиман, — и, если честно, сперва посчитал их откровенной выдумкой, даже невзирая на то, что мои магистры убеждали меня в их правдивости. Ну такого просто не может быть, Джон! — Может, если речь идет о Золотых Львах, — рассмеялся Шепард. — Да? Тогда объясни мне, какой был смысл в проникновении в самое сердце Улья ксеносов лишь за тем, чтобы украсть один из их священных янтарных столбов, или чем оно там являлось? — С целью сделать из него трон, — честно признался примарх Второго Легиона, — который теперь красуется на флагмане ордена Дракона. Все, другой цели попросту не было. Жиллиман лишь покачал головой, поражаясь такому уровню самодурства, как он сам воспринимал подобного рода выходки, и которым в его Легионе попросту не было места. Ну, а продолжавший улыбаться Шепард прекрасно понимал, о чем сейчас думает его брат, но он ничуть на него не обижался. Примарх и сам подчас поражался отдельным выходкам Золотых Львов, но все же предпочитал смотреть на них сквозь пальцы, если, конечно, те не выходили за определенные рамки, которые, впрочем, проверить на прочность из Астартес так никто и не осмелился. По настоящему злить своего примарха Золотые Львы все же не решались. — Мои разведчики отправятся в путь уже до заката, — заявил Шепард. — Если хочешь, чтобы Ультрамарины к ним присоединились, советую поспешить. — Не волнуйся, они успеют, — заверил его Жиллиман. — Чем сам займешься? — Планирую отправиться в Северную Вандею, — ответил ему брат, — Космодесантники из ордена Вечной Стражи что-то там нашли и хотят показать свою находку мне. Если, конечно, у тебя нет для меня предложения получше. — Пока что нет, — скупая улыбка едва коснулась губ повелителя Ультрамара, — я буду ждать донесения от твоих разведчиков. К тому же, мне нужно решить проблему со снабжением защитников Яндуса, орки стараются перерезать наши линии снабжения. — Тогда не буду мешать, — Шепард направился к выходу, и толпа перед ним расступалась, будто морские волны перед кораблем. Провожаемый исполненными восторга и преданности взглядами, примарх покинул здание и погрузился на борт «Мастодонта», несущий на себе эмблемы Второго Легиона, что быстро повез его к зоне, выделенной под транспортные челноки и штурмкатера, где Шепарда дожидалась «Немезида», готовая к вылету по первому слову примарха. Даже несмотря на толстую броню «Мастодонта», до слуха его пассажиров все равно доносился грохот развернувшегося вокруг города сражения, в которую вносили свою лепту все, кто только мог: безостановочно работающая артиллерия, обрушивающая на головы зеленокожих массивные снаряды, разрывающие с одинаковой легкостью орочью плоть и железо; звенья авиации, наносившие с небес свои удары по ордам ксеносов и вступающие в смертельную схватку с вражескими пилотами; имперская бронетехника, среди которой особо выделялись массивные шагоходы, начиная с Имперских Рыцарей и заканчивая могучими титанами, в яростном бою противостоя орочьей технике. Вся местность вокруг Ашариса на многие мили вокруг превратилась в огромное поле боя, перепаханное разрывами снарядов и гусеницами танков, обожженное огнем и пропитанное кровью, немалую часть которой пролил сам Шепард, разрубая орков на части своим мечом и расстреливая их то из комби-болтера, то из плазменного пистолета. В конце концов «Мастодонт» добрался до взлетной площадки, где примарха уже дожидалось несколько отделений Вестников Рока, а также урчащие прогревающимися двигателями штурмкатера, среди которых своими размерами особенно выделялась «Немезида», богато украшенная лучшими мастерами Легиона, хотя сам Шепард отнесся к этому с некоторым недовольством. Пусть его детство и прошло во королевском дворце Колпридов, а потому роскошь не была для него чем-то чуждым, но он все равно не питал любви к той мишуре, к которой явно испытывали слабость многие имперские офицеры, что не раз отмечали алессианцы, но даже в подконтрольные Шепарду миры начала постепенно проникать эта склонность к излишней помпезности, хоть и в довольно небольших масштабах, что не могло не раздражать тянувшихся ко всему этому чиновников Администратума, но на их мнение всем было попросту наплевать. — Господин, — возле опущенной аппарели примарха поджидал облаченный в доспехи терминатора Лукас Марш, опирающийся на свой силовой молот, — мы готовы. Ждем лишь ваших приказаний. — Хорошо, Лукас, — произнес Шепард, поднимаясь на борт «Немезиды», — не будем медлить, Северная Вандея ждет нас. Под прикрытием авиации, штурмкатера взмыли в небеса и, подобно метеорам, устремились на север огромного континента, к той его части, что омывалась единственным океаном Кронуса. Сидя в массивном кресле, Шепард прикрыл глаза, при этом чуть ли кожей ощущая, как с орбиты его флотоводцы пристально наблюдают за полетом «Немезиды», и не было никаких сомнений в том, что в случае возникновения какой-либо опасности для примарха, они обрушат на голову неприятеля всю мощь своих орудий, способных стирать города с лица планеты. Глянув в иллюминатор, Шепард увидел, что «Громовая Птица» поднялась в верхние слои атмосферы, а потом и вовсе покинула ее пределы, после чего штурмкатер со всех сторон оказался окружен имперской авиацией, пилоты которой сопровождали «Немезиду» до того самого момента, пока та вновь не вошла в атмосферу планеты и не начала снижаться, устремившись в покрытому снегом и льдом побережью Северной Вандеи. Там, на заранее расчищенной посадочной площадке, примарха уже дожидались Космодесантники из ордена Вечной Стражи, среди которых особо выделялась могучая фигура Артемиуса Скавра, капитана Второй роты. — Добро пожаловать, господин, — ударом кулака в грудь поприветствовал Скавр своего примарха. — Капитан, — кивнул ему Шепард, — что вы нашли? — Проще показать, господин, чем объяснить, — туманно пояснил Скавр, — и нам придется пройтись пешком, техника здесь ведет себя крайне непредсказуемо. — В чем именно это выражается? — спросил примарх, следуя за капитан по снегу, которого с каждой новой минутой становилось все больше. Холодные ветра несли с севера ледяные метели и тяжелые, черные тучи, полностью закрывших небо от солнечных лучей и заваливающих местность плотным слоем снега., из-за чего вся округа начала быстро покрываться глубокими сугробами, в которых рослые Космодесантники проваливались по колено. — Периодически происходит полный отказ ауспиков и вокс-связи, иногда на несколько минут, а иногда — на несколько часов, — принялся перечислять Вечный Страж. — Несколько раз техника глохла из-за остановки двигателей, причем безо всякой видимой причины. Сбоят авточувства силовой брони, из-за чего постоянно возникают ложные сигналы, белый шум в эфире и многое-многие другое. Не знаю, в чем причина, но мы составили полный отчет обо всем, с чем наша рота столкнулась здесь за последние дни. Идти по заметанной снегом тропе к месту назначения пришло около получаса, прежде чем примарх и его свита добрались до провала в земле, где из-под сугробов виднелись постройки из черного камня, изображения которых Шепард видел на снимках плато Турабис, сделанных со спутника, только там под песчаными барханами можно было разглядеть лишь вершины циклопических размеров построек, похожих на земные пирамиды. В случае же с комплексом сооружений, обнаруженным Вечной Стражей, сразу становилось ясно, что именно привлекло внимание последних: среди сугробов и льда, облепивших черный камень конструкции, можно было было различить проход, ведущий куда-то вглубь сооружения. — Мы провели предварительную разведку, господин, — доложил Скавр, — и обнаружили целую сеть коридоров, протянувшихся на многие мили вокруг. Часть из них завалена обломками из льда и камней, судя по всему, разрушения произошли в результате тектонических сдвигов земной коры. Мы попытались расчистить завалы, но сразу же стало ясно, что местами они протянулись на сотни метров. — Все это, конечно, очень интересно, — язвительно произнес Лукас Марш, недовольно разглядывая капитана, — но что именно заставило вас думать, что примарху будет это хоть сколько-нибудь интересно? — Вот это, сэр, — ответил Вечный Страж, указывая куда-то вниз. Там, внизу, возле самого входа, виднелся присыпанный снежной пылью толстый череп с массивной челюстью, который не мог принадлежать никому иному, кроме как орку. — Что зеленокожие здесь забыли? — удивился Марш, с недоумением глядя на находку. — Не знаю, но брат Регилий, наш апотекарий, изучил череп и пришел к предворительному выводу о том, что этот череп лежит здесь уже как минимум пару тысячелетий, если не больше. — Что за вздор? — подал голос брат Этьенн, лучший мечник среди Грозовых Львов, после чего обратился к примарху. — Господин, я изучал архивные записи местного населения, если им верить, то получается, что до нынешней кампании жители Кронуса никогда не сталкивались с орками, для них эта война с зеленокожими является первой в их истории. — Есть что-то еще, — задумчиво произнес Шепард, — не так ли, капитан? — Да, господин, — кивнул Скавр, взмахом руки подзывая к себе Технодесантника с запечатанным контейнером в руках, — данный объект был найден внутри сооружения в ходе предварительной разведки в первый же день. — Открывай, — приказал Шепард, после чего Технодесантник ввел ряд команд в кодовый замок, и контейнер раскрылся с тихим шипением. Столпившиеся вокруг примарха Золотые Львы с интересом и удивлением разглядывали покоящийся внутрь предмет: оттуда на них безжизненными глазами взирала железная голова, отдаленно похожая на человеческий череп, но сделанная из темного металла, подобного которому никто из присутствующих ранее никогда не видел. — Железные Люди?! — воскликнул Марш, крепче сжимая рукоять своего молота, и такая реакция была вполне понятной. — Здесь?! — Это ошибочное суждение, сэр, — ответил Технодесантник, чье лицо было сокрыто шлемом со множеством встроенных приборов, назначение которых знал только он сам. — Данный образчик не соответствует сохранившемся в имперских архивах изображениям Железных Людей, и это не говоря уже о том, что сплав, используемый для создания данной машины, нам не известен. Разумеется, для более точного анализа и всестороннего исследования необходимо передать объект для изучения магосу Фрезии, но в нынешний момент я склонен предполагать, что эта конструкция была создана той же ксенорасой, что возвела данные сооружения. — Если это действительно так, то согласно данным, полученных нами от местных археологов, проводивших некоторое изучение построек на плато Турабис, этой машине должно быть уже миллион лет, разве не так? — спросил Шепард. — Не слишком ли долгий срок? — Кто знает, что некогда происходило внутри этого комплекса и для чего он изначально был нужен, господин? — вместо Технодесантника ответил Скавр. — К тому же, эту штуку могли сконструировать сильно позже того, как были возведены эти строения, откуда нам знать? Может, там было что-то навроде завода или некого хранилища? — Так давайте узнаем, — ответил Шепард, и решительным шагом направился к проходу, а Грозовые Львы, понимая, что примарха уже не переубедить, двинулись следом за ним. Капитан Скавр, отдав несколько распоряжений своим заместителям, собрал вокруг себя небольшой контингент из Вечной Стражи и поспешим следом за ведомой самим примархом группой, чьи фигуры быстро исчезли во мраке коридора.