За белой звездой (Опупея)

Три ноги и три руки у одного двухголового шамана, это неудобно, очень смешно и временами очень больно. Переломов вроде не было, но что мой локоть, что зулусово колено к утру опухли на любое движение реагировали побуждением лишить подвижности вообще все тело. Пришлось к организму прислушиваться. Хорошо еще у Зулуса оказалось потрясающее чувство равновесия, позволяющее подруливать нашей коллективной опорой и удачно прихватываться руками на особо крутых участках. А также нам повезло, что удалось отыскать относительно проходимую козлиную, или какими другими чертями прокопыченную тропку. Первопроходство пришлось доверить Дитёнке. В общем, выбор пути был существенно ограничен обстоятельствами. Но с плато мы спустились в джунгли и даже прошли по ним немного. Пока не нашли реку, а Зулус не опознал пальму, точнее непонятную помесь травы и дерева, чей ствол образовывали сросшиеся полые трубки типа бамбуковых колен, как плотостроительный материал. Кое-как, чудом ничего не отрубив друг другу, наш шестиконечностный шивообразный тандем свалил три траводерева, связал из них нечто странное вроде треугольной рамы с торчащими концами, выяснив, что три руки, три колена и два комплекта зубов по эффективности далеки от двух рук и двух колен, но годятся заменять четыре руки. Поверх каркаса мы настелили широченных, почти метровых, листьев и столкнули сей конструкт в воду, справедливо решив, что если есть шанс найти людей и помощь, то у воды он больше. Да и... Ходить по джунглям ногами у нас получалось из рук вон непродуктивно. Будь мы без Зулуса этот рафтинг закончился бы, если б не на первом речном повороте, то на первом же пороге, точно. Зулусу же рулить и двигать лодку шестом обездвиженная нога, казалось, совсем не мешала. На мое любопытство, где и когда он так научился, он удивился, что разве может человек не уметь того, что всегда умели его предки. И это при том, что сам он не жил около реки! Я спрашивала - около их деревни были только узкие поливные каналы. Нас немного пытались съесть и немного с нами поиграть. Рыбищу, с зубами каких я не видела даже у морских акул, а на Хагнаровом корабле матросы добыли парочку особо наглых челюстей, съели мы. Опять же благодаря ловкости Зулуса, это ели мы, а не нас, и я наконец поняла, зачем он затачивал концы своего толкательного шеста. А бегемота или кого-то очень на него похожего, попытавшегося нас перевернуть, я огрела мечом плашмя по морде и выслушала вероятно крайне неудовлетворительное мнение о недружелюбной, злой себе, выраженное очень мокрым рыко-фырканьем. Мой локоть и Зулусово колено начали активно подживать, едва им предоставили такую возможность. Дней через пять-шесть сплава, мы, уже в четыре руки, перевязали наш плотик, дополнив его еще парой деревьев пойманных по пути. И к первой встреченной деревне приставали на вполне приличном и солидном плавсредстве, даже с лиственным шалашиком на корме. Дитёнка немного успокоилась и ожила. Щебетать и улыбаться по любому поводу, как обычно, не щебетала, но и не всхлипывала, и не сидела нахохлившись и уставившись в никуда. И даже к проявленному местными любопытству отнеслась вполне приветливо и дружелюбно. К нам тоже отнеслись весьма благосклонно. Расспросили, накормили, помогли выволочь на берег заметно потяжелевший плот и предоставили пустую хижину для временного пристанища. А пока мы отсыпались и наслаждались сухой травой и твердой почвой под тушками, кто-то быстрый сбегал до ближайшего военного лагеря, и через пару дней мы познакомились с местной властью. Власть представлял из себя натуральный белый господин, не хватало только стека и пробкового шлема, а так... Эталонно-британское презрительное выражение лица, которое себе по книжкам воображаешь, и взирает он на камышово-лиственные хижины вокруг и на тебя с глубокой усталостью от бремени белого человека, которого все и всё в этой африке откровенно заипало, по самую печень. Сопровождали сию власть три негра, чьи мамаши или папаши явно были из кинконговой родни... Короче, представь Шакила о'Нила, который пошел не в баскетболисты, а в борцы, раздень его, сделай темней раза в два, и напяль на это позолоченную броню как у римлян в старом кино "Спартак". Эффектно же! Я даже десяток орков заметила очень не сразу. Тем более, что они стояли очень скромно и тихо. Зулуса и меня Белый Господин не воспринял никак, оно и понятно - я за первую весну этого путешествия успела загореть и облезть раза два, а к тому моменту закоптилась основательно - не шибко от местных и отличишь. А вот Дитёнку мою солнце очень щадяще подрумянило, только больше подчеркнуло блондинистость и синеглазость. Ради нее Господин даже спешился и "прелестной юной барышне" ручку поцеловал, колено преклонив. Ну а потом и с нами говорить стал. Вновь с надменной мордой, в которую так и хочется засветить, от всей полноты пролетарского интернационализма. Ну а что... Мне там вообще удобно было, в силу полного отсутствия необходимости что-либо скрывать. Так что... Так и доложила - идем издалека, с севера-севера, идем, куда идется, сейчас вот - к Зулусу домой. Как найдем, так решим, куда дальше идти. И Дитёнка с нами идет. Зла не желаем, драться не хотим, но ежели что... так это... можем и того... либо по доброму уйти, либо по недоброму подохнуть. Белый господин волевой джеймсбондовский подбородок почесал. Изобразил начальственную думу. И махнул своим оркам лошадей нам дать. А от нас потребовал шнурками, которые он выдал, мечи к ножнам привязать и на узлах пломбы-колобашки защелкнуть. Типа правила у них такие - оружие только завязанным носить, а если придется вынуть и шнурки повредить, то в комендатуре треба объяснительную составить, разбор причин и обстоятельств, и буде они веские - зверь там напал или разбойник какой - новый шнурок с крохотным боченочком, в котором узел от развязывания прячется, получить.