Осколки памяти

22.04.2016 Я помню, как умирала мама. Помню этот день так же отчетливо, как и то, что ел сегодня на завтрак. Два яйца, пол апельсина, тосты с джемом, яблочный сок, горстка таблеток — нейролептики, антидепрессанты, желтые таблетки, название которых я не помню. Белая простыня, кривая линия на мониторе, запах лекарств. Отец что-то говорит о работе, солнце слепит глаза, через полчаса в школу. Мама хрипло дышит, за окном дождь, отец на дежурстве, ему плевать, что его жена умирает. Тихое журчание воды в раковине, мои пальцы смешные в воде — приплюснутые, немного расплывчатые, будто по ним ударили молотком. Гудение возвещает о смерти пациента. Я в коридоре, читаю комиксы. Отец на дежурстве, его оповестят о смерти жены. Отец встает из-за стола, отвлекая меня от мытья посуды, за двадцать минут я узнал, что пальцы у меня до боли смешные и удивительные. За двадцать минут я не вымыл ни одной тарелки. Отец снова уходит на дежурство. Его оповестят, если со мной что-то случится. Я снова сижу один в коридоре и читаю комиксы, как и десять лет назад. Я снова один. Или я всегда был один? 24.04.2016 Ограбил ларек со сладостями. Браво. Отец тоже был в восторге. На вопрос «Зачем ты это сделал?», я ответил просто, что хотел есть. Это было правдой лишь отчасти. Я действительно хотел конфеты, странное, непередаваемое ощущение, будто я умру прямо сейчас, если не съем их (например, сейчас я лежу в куче фантиков. Грязный, но счастливый). А еще мне даже в голову не пришло, будто я делаю что-то неправильное. Я захотел и я взял. Точка. Отец покачал головой, но арестовывать меня не стал. Вечером Питер принес мне пакет с конфетами, которые закончились спустя два часа. Жду его следующего визита. Вообще думаю больше не пускать никого без подобного подарка. 26.04.2016 Сегодня видел Скотта и Эллисон в кафе. Они сидели за столиком у окна… Нашим столике. Не так давно мы сидели там втроем. Не могу вспомнить, когда Скотт перестал меня приглашать на посиделки, не могу вспомнить, когда друзья стали меня избегать. Они сидели у окна. Вдвоем. И им было весело. Им было хорошо. Без меня. Будет ли им также хорошо, когда меня не станет? Надо будет спросить завтра об этом у Скотта. Я не зашел в кафе, я не потревожил их покой, их размеренную жизнь. Сейчас я могу себя убедить, что все это потому, что Скотт и так прошел через дерьмо. Укус, оборотни, охотники, опять же Питер. Страшно. Все это не для шестнадцатилетнего подростка. Он как никто другой заслужил счастья. Но на деле я ушел, потому что испугался. Я боялся, что окажусь прав. Что они справятся без меня. Ведь с моей смертью, их жизни не закончатся. 30.04.2016 Доктор Ричардс настаивает, чтобы я вел дневник. Он не перестает это повторять. «Заведи себе привычку, — говорит он, — записывать все, что с тобой произошло в течении дня». Говорит, мне нужен контроль, нужна система. Выполнять одно и то же каждый день. Найти свой ритм жизни. Когда что-то сбивает тебя с привычного ритма — тут видимо он имел в виду мою болезнь — трудно приспособиться жить дальше так, будто ничего не произошло. Ведь что-то произошло и это «что-то» кардинально изменило мою жизнь. Он говорит, мне это нужно. Говорит, это поможет. Поможет отслеживать, насколько быстро ухудшается мое состояние. В итоге мы договорились, что хотя бы раз в неделю я буду записывать происходящее в свой дневник. Записывать, что меня тревожит, что пугает, что расстраивает. Записывать то, что поможет или то, что я хочу помнить. Ведь в скором времени я потеряю эту роскошь — помнить. 01.05.2016 «При лобно-височной деменции страдает логическое мышление, способность к различению главного и второстепенного, планированию, обобщению, вынесению суждений и формированию умозаключений. Действия пациента становятся неорганизованными и нецеленаправленными. Он не заканчивает начатые дела, отвлекается, постоянно меняет планы и переключается с одной деятельности на другую, нигде не достигая результата». Питер прочел мне это из какого-то медицинского учебника. Передо мной как будто зеркало поставили, показав насколько я безобразен. Отругали за рваную одежду, за потрепанный вид. Я как нашкодивший ребенок, который должен почувствовать себя виноватым. — И? — И? — переспросил Питер, швырнув учебник куда-то за диван. — Ты сказал — я услышал. И что дальше? Обсудим это за чашечкой кофе или за бутылкой виски? Я видел, как вздулись вены у него на шее, но себя Питер сдержал. Браво! Хваленый контроль. Дерек не врал, говоря, что его дядя в этом спец. — Сядь! — прорычал он на меня. Я остался стоять. Уже через секунду меня — МЕНЯ, больного человека — кинули на диван. А поскольку я тот еще везунчик, через него я перелетел и приземлился позади, на полу. Встал я сам, запретив Питеру прикасаться ко мне, он не спорил. Я сказал, что разговор закончен, хоть мы едва ли его начали. Я ничего не хотел слушать, в особенности о себе и своем здоровье, а также о будущем, которое теперь мне казалось мрачным. Я забросил рюкзак на плечо и вышел из лофта. Питер не пытался меня остановить. 03.05.2016 Таблетка утром, таблетка днем, таблетка вечером, перед сном, во сне и когда проснусь. Спрашивается, не наркоман ли я? Нет, просто умираю. В школе шутку никто не оценил, а сегодня я вообще туда не пришел. Не потому что шутка оказалась неудачной и вовсе не потому, что все там на меня смотрят, как на мертвеца, во всем виноват чертов Питер. Он преследует меня. Уже два дня. Как не выгляну в окно, он где-то поблизости, следит за мной. * * * Сжевал уже третью ручку. Не знаю, что со мной. Наверное волнуюсь. Питер все еще торчит под окнами. Я стащил у отца табельное оружие, держу его под подушкой до тех пор, пока отец не прознает об этом и не надерет мне зад. Он, кстати, разрешил Питеру заходить, но тот не стал идти против моей воли, поэтому достает меня под окнами. * * * Отец не пытается его прогнать, несмотря на мои истерики и заверения, что Питер готовит засаду, чтобы поймать меня и продать мои органы на черном рынке. Отец не поверил и пригласил Питера на ужин. Я, соответственно, на ужин не спустился. Они сидели на кухне до самого утра с бутылкой виски. Утром с облегчением заметил, что Питер наконец ушел, а бутылка пуста лишь наполовину. Может, Питер не такой уж и мудак? 05.05.2016 Заперся дома. Устал. Устал от всех них, особенно от тех, кто всегда рядом. — Надеюсь, с тобой все будет хорошо, — заявила сегодня мама Лидии, когда я встретил ее в школе. Хорошо? Она осознает, что я умру от этой хрени в голове, точнее от того, что в голове уже ничего путного не останется. Практически те же слова я слышу от всех, кого встречаю. Весть о моей болезни разнеслась, как противный запах в столовке, и понеслось… — Мне так жаль, Стайлз. — Не могу поверить, что это с тобой случилось. — Я могу что-то сделать для тебя? — А ты уверен? Ты совсем не изменился. — Мне так жаль. — Мне так жаль… А потом они старались поскорее уйти, так как не знали, что еще сказать, и старались больше на глаза не попадаться. Старались искусно. А я оставался один с тем дерьмом, что на меня свалилось, и не знал, куда себя деть от любопытных глаз. Потому когда Скотт или Лидия или, упаси Господь, Хейлы пытаются мне помочь, я посылаю их. Потому что вижу то же, что и в глазах остальных — жалость. Только они тщательно скрывают это. И это бесит меня. 08.05.2016 Беру свои слова обратно. Питер мудак и всегда им будет. Бегаю от Питера уже целую неделю. То ли у него запал пропал, то ли я научился хорошо скрываться. Скотт все больше стал избегать меня. По-моему он что-то скрывает. Я заглянул бы в лофт и спросил у Дерека, но определенно натолкнусь там на его дядю. 09.05.2016 Лжецы! Чертовы лжецы! Как я мог купиться на их ложь, как мог поверить, что их намерения чистые? Они только и ждали случая, чтобы избавиться от меня, искали причину. — Мне очень жаль, — сказал Скотт, низко склонив голову. — Так будет лучше для тебя, — неуверенно проговорил Дерек, сложив руки на груди, отгораживаясь от мира, отгораживаясь от меня. Они все от меня отгородились, все отвернулись. Чертовы предатели! — Малыш, — лживо-нежно протянул Питер, протягивая ко мне свои грязные руки, за что и огреб по роже. Дерек оттащил меня от дяди, Лидия сдавленно вскрикнула, Айзек делал вид, что его все это вообще не касается. Дерек шипел что-то мне на ухо, но я крепко вцепился в Питера, располосовав ему левую часть лица. Они выгнали меня. Выбросили на улицу, как щенка, который никому не нужен, толком ничего не объяснив. — Эта клиника… — Скотт даже договорить не успел, понял по моему взгляду, куда он может засунуть этот буклетик с «очаровательной клиникой». — Клиника, значит? — Мы тут подумали… — снова попытались они начать разговор. — Ах, вы подумали. Тогда ладно, тогда говорите, это же ваша жизнь на кону, ЧЕРТ ПОДЕРИ! — Стайлз! И снова этот Питер. Однажды я подожгу его. Забавы ради, лишь бы под ногами не мешался. — Если ты сам не поедешь, мы потащим тебя силой. И снова они все решили за меня. Сопротивление бесполезно, вы окружены оборотнями. Я чувствую, что задыхаюсь. Я не управляю своей жизнью. Никогда не управлял. Со смерти матери я ничего не контролирую в своей жизни. Силой они меня потащат. Я стоял там, смотрел на них и понимал — они не шутят. Если я сам не поеду, то они заставят меня. Не сегодня, так завтра, не завтра, так в следующий раз, когда я буду наиболее уязвим. Я не хотел лечиться, я не хотел бороться за свою жизнь, и в итоге стал бороться со своими друзьями. И я ушел. Не сразу, конечно. Так они меня и отпустили. Возможно, я поступил не лучшим образом, но даже сейчас я не чувствую за собой вины. Я защищался. Защищал свою жизнь от… монстров. У меня давно уже с собой в кармане аконит. На всякий случай. Никогда не знаешь, когда у оборотня крышу сорвет. Надеюсь, лицо у Скотта заживет. Ему я точно не хотел навредить. Ну может самую малость, когда он только заикнулся о клинике. Странно, я думал, Скотт будет тем самым человеком, который, напротив, будет отговаривать меня от того, чтобы лечь в клинику. И вот как все вышло. А Дерек заслужил. Да он и сам это знает. Не стоит обращаться перед впечатлительным подростком, который и так на взводе. Впервые видел, чтобы Питер защищал Дерека. Необычное зрелище и, откровенно сказать, впечатляющее. Всегда знал, что Питеру не наплевать на племянника. Надеюсь, аконит насквозь прожег ему руки. 10.05.2016 Лжецы! Чертовы лжецы! До сих пор не могу успокоиться. Я так увлекся, что потерял управление и чуть не вылетел за ограждение. Я ударился головой о руль (наверное это плохо), гудок разлетелся на мили вокруг, как и мой крик. Ненавижу! Теплая кровь застилала глаза, подушки безопасности не сработали. Что ж, я и мой джип сдохнем вместе. Кровь оказалась сладкой на вкус, а может, это была моя ненависть. Остаток пути я проделал пешком. Меня никто не догнал, никто не преследовал и не пытался силой усадить в машину, чтобы увезти в клинику. Проехали две машины, но это был не Дерек на своем «Камаро» и не Питер на «BMW». Не хочу их больше видеть. Никогда! Я так и заявил отцу. Он лишь поджал губы, ничего не сказав. А сказать он должен был то, что в моей комнате сидит Питер. Не сказал. Может посчитал, что так будет лучше, что Питер вправит мне мозги. Не знаю, о чем он думал, даже не спросил, откуда у меня кровь. Как я понял позже, отец знал об их намерение отвезти меня в клинику. Возможно даже это была его идея, но этого я так и не узнал. Когда я с силой захлопнул дверь в комнату и увидел на своей кровати Питера, меня передернуло. — Какого… Питер не дал мне договорить, подняв руку. Секунда и в его руке оказались ключи от моей крошки. — Джип у дома. Я осторожно приблизился к окну. Действительно, машина стояла на своем месте. И как это я ее не заметил, когда мимо проходил? Теплая мысль, что всю дорогу до дома Питер за мной присматривал, грела мне сердце, растапливая лед в груди. Навязчивая идея, что за мной следили, выводила из себя. Доктор Ричардс сказал, что паранойя теперь мой лучший друг. Как будто раньше было иначе. Питер прошел мимо меня к двери, остановился совсем близко, так, что я слышал его тяжелое дыхание. Он так и не поднял на меня взгляд. Может, чувствовал за собой вину — что вряд ли, — а может, просто понимал, что я расцарапаю ему физиономию, если еще хоть раз увижу жалость в его глазах. Опустив глаза на его руки, я с сожалением отметил, что не осталось даже шрама. Жаль! Надо было сыпать больше аконита. — Имей смелость принимать это! Питер сказал это громко, отчетливо, назидательно. Я невольно выпрямил спину. Повезло, что не ляпнул: «Да, сэр!». Питер был прав, я веду себя, как ребенок. Нет, я веду себя, как больной, как отчаявшийся. Как тот, кто боится. — Ты не один, — добавил он тише, коснувшись моего плеча. И ушел. Снова оставил меня одного. На кровати я нашел книгу. Наверное Питер оставил, хотя я не видел когда. Книга была обернута, и не спрашивайте, откуда я знал, что это именно книга. Просто знал. Это же Питер! Если не айпод, то книга. На подарочной обертке я обнаружил маленькую записку с одной-единственной фразой «Чтобы знать…» Меня пробрало дрожью. Я будто наяву слышал его голос. — Что знать? — спросил бы я. — Ты знаешь, — несомненно услышал бы я в ответ. И ведь я знал. Точно знал, что он имеет ввиду. Естественно, я собирался избавиться от книги, но любопытство как всегда взяло вверх. Уже сняв обертку с книги, я понял, что совершил ошибку. «Медицинский справочник». Питер даже страницы выделил. Для меня. «Лобно-височная деменция». «Выделяют три стадии лобно-височной деменции…» Я захлопнул книгу. В глазах потемнело. Лишь чудом я успел ухватиться за край кровати. Мне потребовалось долгих десять минут, чтобы прийти в себя, и еще час, чтобы снова открыть книгу. «Для каждой стадии характерны определенные изменения когнитивных функций, движений и поведения. На первой стадии больные утрачивают чувство такта, становятся некритичными к своему состоянию. Отмечаются нерезко выраженные расстройства мышления и снижение способностей к целенаправленным действиям». Пройденный этап, если верить Питеру. Хотя, как утверждает сенсей Гугл, на начальном этапе эти признаки почти незаметны. Я снова закрыл книгу, не уверен, что хочу знать, что ждет меня дальше. Что-то я помню по маме и этого достаточно, чтобы сейчас же выпрыгнуть в окно. Присел, сделал запись в дневнике (что очевидно), попытался сделать алгебру, но тут же забросил это дело. Снова взялся за книгу. «На второй стадии прогрессирует нарушение контроля над собственными действиями. Выявляется синдром Клювера-Бьюси, включающий в себя гиперсексуальность, обеднение собственных эмоций и потерю способности распознавать эмоции других людей». Фразы мелькали у меня перед глазами, как картинки на мониторе «неспособность узнавать видимые предметы», «нарушения пищевого поведения», «навязчивое причмокивание, сосание, жевание и стремление брать различные предметы в рот», «расстройство мышления». «Пропадают эмоциональные реакции по отношению к окружающим людям, наблюдаются нарушения речевой функции, больной пытается держать под пристальным контролем все предметы, которые расположены в зоне видимости». Так я узнал, что у меня уже вторая стадия. Странно, раньше я бы весь Интернет перелопатил, только заметив какой-то симптом, а сейчас, даже прочитав это, я не особо верю. Питер прав, я изменился. Я выделил желтым маркером симптомы, которые у меня уже проявились. Красным, чего стоит ожидать. «Чтобы знать», — как сказал Питер. Чтобы быть готовым.