Осколки памяти

09.07.2016 Где-то слышал такую фразу: «Бывают хорошие дни, бывают плохие. А бывают такие, когда тебе вообще никто не нужен». Быть может, сегодня просто был один из таких дней? Или началось то, чего я так боялся — я теряю себя. Теряю свой разум, а вместе с ним и свою жизнь. У меня чувство, что кто-то забирает у меня мою жизнь. Забирает ее по частям, как пазл, и только сейчас, когда не хватает уже слишком много кусочков, я чувствую, что ее у меня отнимают. И я ничего не могу сделать с этим. Когда я услышал о… даже сейчас я не могу поверить, что они нашли МОИ отпечатки на машине того придурка. Почему я? Черт возьми, почему это не мог быть кто-нибудь другой? Какой-нибудь бородатый бродяга или Дерек, что почти одно и то же. Питер, по которому никто все равно не стал бы скучать, плюс это не первый его привод, я проверял. До хоть Скотт! Господи, почему Скотт не мог во все это вляпаться, почему именно я? Услышав, что они (то есть копы) нашли, я тут же сбежал. Выпрыгнул в окно, ничего с собой не взяв. Я не знал, куда собираюсь идти, и прекрасно отдавал себе отчет в том, что бегу от полиции, но я определенно не хотел ни с кем тогда говорить. Мне нечего было сказать. Как и другие я понятия не имел, почему на этой чертовой тачке мои отпечатки. Я не помнил, чтобы трогал ее, Господи, да я ее раньше даже не видел, я и в места те не ходил, где обнаружили эту машину. В общем, я шел, не разбирая дороги, накрапывал дождик и я натянул капюшон. На секунду мир исчез. Капюшон закрыл глаза и… Тогда это случилось впервые. То есть, теперь очевидно, что такое случалось и раньше, но тогда я заметил это. Я заметил, что мою жизнь крадут. Когда я поправил капюшон, то обнаружил, что иду вдоль рельс. В Бейкон Хиллс есть вокзал и у нас действительно ходят поезда… Хотя погодите-ка, никакого вокзала в Бейкон Хиллс нет и в помине! Но он есть в соседнем городке, правда идти до него почти сутки, но какой идиот попрется туда пешком? Видимо, этот идиот я, потому что я совсем не помню, как оказался там. Мне казалось, я лишь моргнул, и вот я в другом городе. Я, подозреваемый в убийстве, сын шерифа и просто идиот, сбежал из города в тот день, когда на меня повесили убийство. Браво! И знаете, что самое смешное? Хотите знать, что привело меня в чувство? Гудок. Гудок поезда, что мчался на меня, кретина, стоявшего посреди рельс. Я отскочил в сторону, упал на сырую траву и только тогда понял, как же я устал. Похоже, я не останавливался до этого. А как долго я бродил, я узнал лишь, когда зашел в кафе. При входе там лежали газеты и я взял одну. Каково же было мое удивление, когда я посмотрел на дату. Я сбежал из дома почти два дня назад. Но что делал эти два дня, я понятия не имею. Хорошая отмазка для полиции, не правда ли? Они искали меня весь день. Копы, Дерек со своей чокнутой стаей… и отец. Они искали меня в Бейкон Хиллс, а я вот он здесь. До сих пор не понимаю, как оборотни умудрились меня упустить, но сейчас это уже не имеет значения. Я сбежал, бродил где-то почти два дня, и меня обвиняют в убийстве. Из кафе меня уводили под конвоем. Я сел к отцу в машину. Странно, что рядом, а не сзади, как и полагается преступнику. Отец взглянул на мои руки и поджал губы, но ничего не сказал. И не говорил, пока мы не приехали в участок в Бейкон Хиллс. Я сказал, что руки у меня были в крови? Так вот они были. И насколько я мог судить, она не моя, так как ран я на себе не обнаружил. Так, было пару царапин и синяков, но крови было гораздо больше. Тогда мысль, что я порчу своим родным жизнь, въелась мне в мозг, и, боюсь, оттуда ее уже ничем не вытащить. Жаль, что меня нашли, жаль, что я не сдох в какой-нибудь канаве. Странно, с моим-то везением. Как я вообще умудрился выжить, не принимая двое суток таблеток, ничего не ев и не пив? Почему жизнь все еще теплится во мне, несмотря на обезвоживание, истощение и той жижей, что осталась у меня в голове, которая когда-то звалась мозгом? Почему я все еще не сдался? За что держусь? Интересно, что убьет меня быстрее: болезнь или сожаления? По приезду нас ждал Питер. И почему я не удивлен? Отец как-то странно сдружился с этим оборотнем. Питер смотрел отнюдь не дружелюбно, он осмотрел меня на предмет ран и сделал тот же вывод, что и я — кровь не моя. Мне велели раздеться, а одежду мою сожгли. Вот так просто, чтобы не было улик. Меня отвели в камеру, закрыли решетку и ушли. А вечером пришел Джордан, подчиненный отца, отпер решетку, попросил не покидать город и отправил домой. Дома я застал отца на кухне за столом с бутылкой виски. Не здороваясь, я поднялся к себе. Открыл тетрадь, поставил долгожданную галочку и наконец выдохнул. ✔ — Порвать все связи!!! Со Скоттом, Лидией, Эллисон, Дереком, в особенности с Питером. Чтобы не было слез потом. 10.07.2016 Нашел отца в кухне на полу… Семь утра. Кажется, он так и не ложился. Питера дома уже не было… Или еще. Кажется, он теперь поселился у нас. Я помог отцу добраться до комнаты, снял с него ботинки и уложил в кровать. Я хотел было помочь ему снять пиджак, который он, почему-то, так и не снял, придя из участка, но отец велел мне убираться. Тогда я еще думал, что все это потому, что он не хочет, чтобы я видел его пьяным. Сейчас, ближе к ночи, я это мнение поменял. Питер пришел через час, принес кофе и пончики. Оставил все это на кухне, велел мне спуститься вниз и наконец позавтракать. Я не стал спрашивать его, откуда ему это известно, а сделал так, как делал последнее время, пусть и не всегда — сделал так, как он мне велел. Я говорю «велел», а не «просил», потому что бывали дни (и этот день был именно таким), когда Питер требовал от меня подчинения. Ничем не угрожая, как ни странно, но смотрел так, что было ясно — сейчас с ним спорить не надо. Вот и тогда он так на меня посмотрел. Вопросов я не задавал, позавтракал в немного напряженной обстановке, так как все то время, пока я ел, Питер сидел неподалеку и сверлил меня взглядом. Я чувствовал, он хочет меня о чем-то спросить, но не решается, а я ему в этом помогать не собирался. Сегодня был выходной и на учебу мне идти не надо было, со Скоттом я разговаривать не хотел, да и не о чем и никого другого видеть я тоже не хотел. Все строят планы на будущее, говорят о «взрослой» жизни, обсуждают колледжи, а я… А я доедаю свой пончик. Питер сказал, что мне лучше уйти до вечера. Не важно куда. Сейчас мне лучше не попадаться на глаза отцу. Я ушел, не став задавать вопросов и не напоминая, что сегодня школы нет. Питер об этом и так знал. В общем я ушел, шлялся по городу, пока не стемнело, и я окончательно не продрог. Встретил пару знакомых (кажется отец с ними когда-то учился), но со мной даже не поздоровались. Одна девочка назвала меня убийцей и кинула в меня тухлое яйцо. Промахнулась, естественно. Но тогда я кое-что понял для себя. Люди не спроста переходили дорогу, завидев меня. Половина города верила в то, что это я убил парня, чью машину я якобы сжег. Я ушел в лес, как делал всегда, когда было особенно хреново. Уже стемнело и пальцев на руках и ногах я почти не чувствовал. Питер мне так и не позвонил, и я не знал, можно ли возвращаться домой. Долго топтался у дома, а потом все-таки решился. В конце концов, это мой дом, почему я должен спрашивать разрешения у Питера? Не знаю, почему он не позвонил, не хочу знать, о чем они с отцом говорили, и мне плевать, почему этот мудак не предупредил меня, ведь в последнее время он так пекся об мне. Но не сегодня. Не тогда, когда я пожелал бы сбежать на край света, лишь бы не видеть, не помнить, не знать этот взгляд отца. Отец предсказуемо оказался на кухне с бутылкой виски (хотя, признаться, я до последнего верил, что разговор с Питером был серьезным и что теперь все будет хорошо). Сегодня у него была та стадия алкоголизма, когда он на всех злился. А под рукой у него был только я. Непутевый сын, которого обвиняют в убийстве. А ведь он так меня и не спросил. Неужели он верил, что побег доказывает мою вину? Не стану повторять всего дерьма, что он на меня вывалил. О своих проблемах я и сам знаю. Но когда он обвинил меня в смерти матери (что на моей памяти случалось уже во второй раз), я понял, что не хочу дальше жить. Ни с этим человеком, ни вообще в этом мире. Скотт бы стал успокаивать меня, убеждая, что все еще наладится (как он делал это раньше, когда отец напивался, и я сбегал к нему домой), Дерек бы наорал на меня и врезал, напомнив, как цена жизнь, Лидия тоже придумала бы, что сказать. Уверен, и Питеру бы нашлось, чем меня успокоить, но никого рядом не было. Забавно. Это правда до боли смешно, но те, кто действительно может помочь, пропадают, когда они действительно нужны. А потом еще спрашивают, откуда берутся самоубийцы. Назовите меня слабым, назовите меня идиотом, но я просто устал. Имею право. Даже не помню принимал ли я сегодня таблетки. Я развернулся и ушел наверх по лестнице, а отец еще что-то кричал мне вдогонку. Я знал, что он не со зла, знал, что он будет жалеть о своих словах уже завтра, но в тот момент мне хотелось спуститься к нему вниз, разбить что-то, сделать что-то по-настоящему ужасное. Что-то такое, отчего бы у всех волосы встали дыбом. Мне хотелось встряхнуть отца как следует и спросить его: «Ты веришь в то, что это сделал я? Ты правда во все это веришь?» И если бы он сказал «Да», я бы покончил с собой в тот же день. Может, поэтому я и не спросил. Ни его, ни Питера, ни кого-либо еще. Я не хотел знать, что они думают обо мне. 11.07.2016 Ловлю себя на мысли, что веду дневник почти каждый день, хотя когда-то мне казалось это безумием. Наверное, мне больше не с кем поговорить. Не уверен, что это моя затея. А точнее моя вина. Хотя винить-то тут больше некого. Справедливости ради замечу, что мои друзья не подонки, какой вывод можно было сделать из дневника. Вы наверное считаете, что эти мрази меня бросили в самый важный момент моей жизни, но это не так. Я просто не писал о наших посиделках, о небольшом походе в лес с ночевкой, который закончился поджогом палатки Айзека (случайно, конечно) и пневмонией Дэнни. Не рассказывал о множественных попытках поговорить со мной, объяснить, что все хорошо. Все это было. И поддержка и упреки, и ссоры, и веселье. Мы прошли через все стадии. Вместе. А не говорил я о них, потому что… Потому что мне слишком больно думать о том, что все это больше никогда не повторится. Я помню, как в третьем классе младшей школы мы со Скоттом подобрали дворняжку и притащили к нему домой. Грязные, мокрые, но счастливые мы отмыли пса, скормили ему свой ужин и спрятались в комнате. Вечером пришла Мелисса и так кричала на нас, что у меня потом целый день в ушах звенело. Я мог бы сказать, что чертов Дерек всегда находится где-то поблизости, если со мной нет Питера. Хейлы взяли за привычку присматривать за мной. И фраза «Ты часть стаи» почему-то отзывается болью в сердце, ведь отплатить за это я не смогу. Дерек, как чертов сталкер, преследует меня, наблюдает, принюхивается. Раздражает. Я мог бы сказать, что Дерек и сейчас стоит под окном, но войти не может, ведь я снова создал круг из пепла рябины вокруг дома. Я мог бы сказать, что уже второй день мой телефон разрывается от звонков от Скотта. Мог бы сказать, что заходил Крис Арджент и угрожал самолично меня пристрелить, если я не возьму себя в руки. Лидия каждые выходные приносит мне выпечку, которую сама же и сделала, а Айзек докопался ко мне с математикой. Я мог бы сказать, что они всегда рядом и переживают за меня. Но зачем?.. 12.07.2016 Костяшки пальцев сбиты в кровь. Ногти обгрызаны под корень. Я не нервничаю, я не напуган и совсем не потерян. И я пришел на могилу матери вовсе не потому, что мне не с кем было поговорить. Сейчас это кажется самым безопасным местом. Здесь тихо, спокойно, можно подумать. Мертвые не создают такую суматоху, как живые. Я пришел на могилу матери, чего не делал уже очень давно. И разговаривал с ней, чего не делал еще ни разу. Я уверен, что она точно понимает меня. Она знает, через что я сейчас прохожу. А я знаю, через что пришлось пройти ей. Я говорил и говорил, я рассказал ей обо всем, что случилось за последние месяцы, о страхах и сомнениях, касающихся моего будущего, о том, как мне не хватает ее. Сейчас я бы с радостью вернул ее вместо отца. Не потому что не люблю его, а потому что лишь она сейчас способна понять меня. Я говорил так много, что под конец монолога совсем устал. И я просто молчал. Накрапывал дождик, но уходить мне не хотелось. А потом мой лучший друг, видимо решив, что я наконец наговорился, подошел и сел рядом на мокрую траву. Встряхнулся как пес и громко шмыгнул. Друзья на веки, да? Когда я плачу, то и ты тоже. Мы молчали. Люблю за это Скотта, он знает, когда нужно заткнуться и просто помолчать. Но рано или поздно этот вопрос всплыл бы. Это было очевидно, как и это, что кто-то из стаи обязательно присматривал бы за мной. Сегодняшний день не должен был стать исключением. — Как ты? Я тяжело вздохнул. — Как я? По сравнению с чем? Со вчерашним днем или по сравнению с тобой? С оборотнем, с которым никогда подобное не случится. — Да как угодно, — огрызнулся он. Люблю, когда Скотт начинает терять контроль. Все-таки альфа из него так себе. — Нормально. Универсальный ответ на все случаи жизни. — Пока все нормально, — уточнил я. Ведь все мы понимаем, что это лишь вопрос времени — когда я опять сорвусь. — Ты не пришел, — затяжное молчание. — Мы ждали. «Мы»… — Так дождь ведь. Вот и не пришел. Ну давай, спроси. Спроси, какого хрена тогда мы сейчас сидим на кладбище под дождем. Спроси, почему Питер избегает меня и дергается как от удара каждый раз, как слышит мое имя? Спроси, почему я не приперся на праздник, посвященный окончанию экзаменов, и не выслушал речь Лидии? Уверен, она говорила много о будущем, о планах и мечтах. У нас еще уйма времени, мы молоды и прекрасны, мы сумеем добиться всего в этой жизни. Правда, Лидия? Ко мне это тоже относится? Ты думала обо мне, произнося эти слова? Речь, которую ты писала несколько дней, подбирая нужные слова, чтобы каждому запало в сердце. Каждому, но не мне. Потому что мне теперь нет места в вашем мире. Ты выдохнула с облегчением, не заметив меня среди присутствующих? Тебе стало легче от мысли, что сегодняшний день пройдет без эксцессов, что я не буду мозолить людям глаза на столь важном мероприятии? — Люди — самые эгоистичные создания на этой планете, тебе так не кажется? Растения и животные с первого дня своей жизни осознают, что смертны. Они знают, сколько им отведено времени и не парятся на этот счет. Только человек пытается взять от жизни больше, чем ему предложено. Он мечется, дергается, как муха попавшая в паутину, пытается быть тем, кем быть не может. Это эгоистично, желать пожить чуточку дольше? — Думаю… — Это был риторический вопрос! Скотт огорченно опустил голову, как нашкодивший щенок. Шавка подзаборная, у которой есть девушка, мать, табель с оценками, не самыми лучшими, но достаточными, чтобы поступить в задрипанный университет в этом городе. А у меня… у меня… Ничего не осталось. Я рассмеялся. Трясся над могилой матери, как эпилептик. — Завидую. Черт, Скотти, как же я тебе завидую. Я сплюнул на могилу. — Ну почему Питер не меня укусил в ту ночь. Скотта передернуло. Да-да, быть оборотнем паршиво, помню. Но это лучше, чем сдохнуть, попутно сделав больно всем, кого любишь. — Я хочу детей, Скотти. Хочу семью, работу, стабильность, гребаную маленькую собачку, которая будет ссать на ковер. Я хочу жизни, которой у меня никогда не будет. — Лучше бы у меня был рак. — Стайлз, не говори так! — Нет, серьезно. Я много об этом думал. — Тогда я бы мог выходить на улицу, ходить за покупками, поступить в колледж. Раковые больные могут выходить из дома на много часов, не боясь заблудиться или сделать что-то плохое, незаконное. Если бы у меня был рак, а не деменция, у меня не было бы этой социальной… — я бессильно уронил руки на колени. Вновь усмехнулся, — я забыл слово. Деменция прогрессирует. — Какого это? — набравшись смелости, спросил он. Забавно, я ждал, что кто-то спросит, но сам не был уверен, что мне на это ответить. Как объяснить им, что я чувствую? — Мне кажется, — я подбирал слова осторожно, будто объяснял ребенку, откуда берутся дети. Я хотел, чтобы Скотт понял, через что я сейчас прохожу, — слова висят перед мной, я их вижу, но несколько размыто, и как бы я не старался, я не могу до них дотянуться. Я не знаю, кто я, что забуду в следующую минуту. Скотт подсел ко мне ближе, открыл рот, чтобы утешить. Он всегда так делает — хочет быть полезным, хочет всегда поступать правильно, по совести. Но что значит в данной ситуации поступить правильно: быть со мной рядом, успокаивая, или оставить в покое? — Уйди, Скотт. Прошу тебя. Ты узнаешь много нового, познакомишься еще с множеством людей. Ты продолжишь жить и познавать жизнь. А я буду здесь. И мы ничего не можем поделать с этой разницей между нами. Теперь мы по разные стороны. — Стайлз, ты не прав. Я все еще на твоей стороне и всегда здесь буду. — Не обманывайся! Мы давно уже перестали быть на одной волне. Мы живем в слишком разных мирах. — Почему ты вновь и вновь отталкиваешь всех вокруг себя? Почему не даешь помочь? Скотти… Потому что я утащу вас с собой в Ад. — Не пытайся собрать осколки, на которые я разбился, Скотт. Сам поранишься. Скотт встал, краем глаза я видел, как он покачал головой. Отлично! Сдавайся, Скотти, я тебе не по зубам. — Ты и правда думаешь, что один? — спросил он, стоя ко мне вполоборота. — Своими словами ты обесцениваешь все годы нашей дружбы. Я так и не научился принимать помощь от окружающих. Придя домой, я сжег табель с оценками. Мне не надо было заходить на сайт школы ФБР, я и так знал, с моими оценками я могу поступить. Мог бы… Если бы не болезнь, я много чего мог бы. Мог бы обрадовать отца и пообещать стать хорошим блюстителем закона, мог бы попросить Питера уехать со мной, может попросить Лидию выйти за меня. Уверен, будь у меня чуть больше времени, я бы наладил свою жизнь. Но реальность такова, что я не в состоянии уследить за своей жизнью, не говоря уже о том, чтобы ее удержать. С каждым днем я чего-то лишаюсь, что имел раньше. Я не пришел сегодня на праздник, чтобы не видеть улыбки своих одноклассников, не слышать рассказы о поступлениях и планах на будущее. Я видел вчера счастливого Айзека в форме университета под руку с красивой девушкой. Его приняли в престижный университет, он не зря старался последние полгода. Я слышал, Лидия поступила в Гарвард, с ее-то мозгами это неудивительно. В мире станет на одного юриста больше. Я искренне желаю ей счастья. Ей, Айзеку с девушкой, Эллисон, решившей поступить туда же, куда и Скотт, Эрике, устроившейся в модельное агенство, Бойду, который выбрал заработок вместо продолжения учебы. Каждому свое. Все они продолжают жить, мечтать, строить планы. Мне бы не забыть принять таблетки и записать все в дневник. За окном светит солнце, деревья расцвели, учеба закончилась. Впереди выходные. Сегодня был отличный день! 13.07.2016 Я до сих пор помню, как плохо было маме от лекарств и, по идее, я должен был понимать, что меня ожидает, но… … но вот я блюю на ковер, из меня будто пытается вылезти Чужой (по крайней мере по ощущениям, думаю, боль при этом такая же), я не могу разогнуться и я вновь потерялся в пространстве. На какие-то несколько минут я забыл где я. Взглянул на часы и понял, что пролежал на полу больше получаса. Неужели я все это время блевал? Но я не успел об этом подумать, меня вновь вывернуло. До отца я дозвониться не смог, поэтому позвонил Скотту. На своей волчьей скорости он добрался до меня довольно быстро, а, быть может, я опять провалился в небытие. Я помню адскую боль в желудке, будто кто-то выскабливает там все ножом. Из меня вытекала уже желчь, еда давно закончилась. Скотт все это время держал меня за плечи. Только тогда я заметил, что дрожу. Меня не отпускает уже слишком долго, раньше такого не было. И я заплакал. Я плакал по друзьям, любимому лакроссу, прочитанным книгам, сюжета которых не помню, улыбке отца, приключениям со Скоттом. Я плакал по безвозвратно утраченной жизни. Я рыдал навзрыд, прощаясь навсегда со школой ФБР, куда так и не подал документы, по мечте стать копом и сделать предложение Лидии. Я плакал, не стесняясь, пытаясь, как и просил Питер, смириться с новой реальностью, но получалось у меня хреново. Вот бы пришел Питер и врезал мне. В последнее время лишь ему удавалось достучаться до меня. Я устал, я почти сдался. Не могу больше так. Я увидел наконец все то, чего старался не замечать: моя жизнь разваливается на части, но мои друзья поддерживают меня, как могут. Я будто увидел себя со стороны. Девятнадцатилетнего парня, отчаянно держащегося за жизнь. Впрочем, я всегда был таким. Но от этого осознания мне стало лишь больнее. Мне уже никогда не стать прежним. Назовите это ностальгией по прошлому, если хотите. Прошлое уже не вернуть. Скотт подсел ближе и уткнулся лбом мне в лоб. Он крепко держал меня за затылок, не давая моей безвольной голове упасть ему на плечо. — Мы справимся! — сказал от твердо. — Мы справимся с этим! — повторил он. — Вместе! Глаза мои были закрыты, я слишком вымотался, чтобы раскрыть их, но я знал, что Скотт, как и я, плачет. По прошлой жизни, проблемам, по нашим тусовкам и привычке находить приключения на задницу. Мы плакали по всему тому, чего больше не будет — по детству и подростковым проблемам. И когда мы успели повзрослеть? Через пятнадцать минут Скотт помог мне встать. Я не стал спорить, не стал протестовать. Я был согласен, мне нужно в клинику. Таблетки перестали помогать, или я, напротив, переборщил с дозировкой. В последнее время я стал забывать, принял таблетку или нет. Обычно об этом мне напоминал отец или Питер, но поскольку оба они стали редкими гостями в доме. Пришел в себя я уже в больнице. Доктор Ричардс настаивает на госпитализации, но я не готов сесть к психам. Я ведь не такой. Ведь так? Знаю, что так будет лучше. Для них. Не для меня. Сейчас я лишь обуза. Я хотел позвонить Питеру, но не смог вспомнить номер. Я простоял у телефона-автомата двадцать минут, но так и не смог набрать нужный номер. Я теряю вещи, покой и сон, но в основном воспоминания. А это чертовски несправедливо! Реальность слишком жестока. 14.07.2016 Все случилось ровно, как в тот день, когда я бегал по городу. Вот я здесь, я знаю кто я и где нахожусь, а в следующую минуту я уже стою посреди школы с горящей свечой в руке. Как я оказался в школе? Откуда у меня свеча? Я обнаружил себя в горящей школе. Не помню, как оказался там, не помню, как поджигал кабинет директора, но, почему-то, точно знал, что школу поджег именно я. Я выбежал на улицу, там стоял Скотт. Он не окликнул меня, не погнался за мной, он просто стоял там. Я уверен, что это был он. Я не чуял его запах, но он наверняка учуял мой, потому и оказался там, я не мог слышать его сердцебиение, но я знал, что это Скотт. И почему-то меня до жути напугало, что он там стоял и смотрел на меня. У меня возникло ощущение, что он знает больше, чем я. 15.07.2016 Я уже говорил, что однажды мои «друзья» дождутся, когда я буду наиболее слаб и тогда нанесут удар. Что ж, кажется, сегодня именно этот день. Доктор Ричардс говорит, что время пришло. Отец подносит дрожащую руку к лицу. Он говорит, что больше не пьет, но я в этом сомневаюсь. Питер… Питер больше не приходит. Не приходит слишком долго. Не скажу, что это его вина, но, да, я пытался привлечь именно его внимание. Не самым лучшим способом, но… … но я привлек внимание всех, кроме него. Они барабанят в дверь. Говорят, я опять что-то натворил. Наверное, будет лучше, если я соглашусь лечь в клинику. Наверное, это моя последняя запись, прежде ч (Последняя фраза так и не была дописана. Дверь выломали и Стайлза выволокли из комнаты)