***
Я просыпаюсь от прохладного майского ветерка, окно было открыто всю ночь. Я надела свою растянутую серую майку и пошла закрывать его. Конечности оледенели, а кожа покрылась мурашками от холода. Когда шум города остался за закрытым окном, я услышала, как Кларисса с кем-то веселится в своей комнате, заливаясь звонким смехом. Возможно, она с Тайлером, поэтому не буду им мешать. На часах 10:25, на работу мне к двенадцати. Нужно привести себя в порядок, чтобы не осталось и следа от вчерашнего вечера. Захожу в ванную комнату, которая сплошь покрыта плиткой лазурного цвета, кроме потолка естественно. Встаю у зеркала в полный раз и смотрю на себя. Взъерошенные черные волосы выглядят небрежно, под глазами разводы от туши и подводки для глаз, на ключицах красуются несколько багровых засосов. Я обращаю внимание на свои ноги, которые кажутся мне отвратительно жирными. Поднимаю край майки выше и рассматриваю белые следы — шрамы — от старых порезов, которые я делала во время очередного приступа булимии, ненавидя себя за каждый съеденный кусок. От этих воспоминаний отвращение к самой себе возрастает еще больше. Я снимаю майку и уже стою перед зеркалом обнаженная, рассматривая каждый сантиметр ненавистного мне тела. Жирная. Большое количество людей твердили о том, что моя "болезнь" не болезнь вовсе, а банальное желание комплиментов по поводу моей фигуры. "Нет, ты не толстая, Дебби, у тебя прекрасная фигура", — я не это хотела слышать на самом деле. Я ничего не хотела слышать от сторонних людей о своей фигуре. Я хотела и хочу смотреть на себя в зеркало и не испытывать при этом чувство отвращения. Расстройство пищевого поведения — это не желание напрашиваться на комплименты от всякого и любого, чтобы повысить себе самооценку. Расстройство пищевого поведения — это желание нравится самой себе, при этом истязая себя голодовками, таблетками, очищением. Это нездоровое видение своего тела, и как же хорошо, что я начала это осознавать на двадцать шестом году жизни. Самое сложное — признать, что ты больна. Я залезаю в душевую кабину, смывая с себя следы прошлой ночи. Я опять начала думать об этом. Что я чувствую? Страх быть пойманной, осуждение со стороны близких мне людей, если они узнают обо всем. Но также я испытываю некое чувство морального удовлетворения от того, что он пополнил мой неписаный список мужчин, с которыми я спала. Честно сказать, это чувство удовлетворенности приглушено чувством страха. А вдруг уже вся школа знает об этом, и по приезду туда я сразу же отправлюсь в тюрьму до судебного заседания? Дебби, перестань, зачем ему это делать? Для него как раз-таки выгоднее шантажировать тебя этим, нежели сразу трепать всем о том, что трахнул тебя. После душа я иду на кухню и по традиции варю себе кофе. На столе стоят два бокала недопитого вина, и я знаю, что это не мое. Я не пью вино. Вкус совершенно не нравится, и эффекта никакого. Все же Кларисса "сдружилась" с Тайлером. Очень рада за них. Надеюсь, они меня не выпрут из этой квартиры и не совьют из нее семейное гнездышко. Я наливаю кофе в свою излюбленную чашку из черного стекла, добавляю туда немного сливок, и мой утренний оживляющий напиток готов. Беру чашку и отправляюсь обратно к себе в комнату. На столе рядом с недопитой бутылкой виски лежит записка. Сколько можно оставлять эти записки?My favorite inside source, I'll kiss your open sores*
Я прекрасно знаю, из какой песни эта строчка. Означает ли это, что он заметил мои шрамы на ляжках? Надеюсь, что нет. Нет никаких гарантий того, что он не видел, не обратил внимания, но надеюсь на это. Не хочу, чтобы кто-то посторонний знал о моем стиле жизни, когда я покидаю территорию школы. Я сушу волосы феном, потихоньку собираюсь. После душа у меня нет ощущения чистоты, я везде вижу грязь. Сколько бы я не терла себя самой жесткой мочалкой, все равно не чувствую себя чистой. Спустя столько лет плавания в этой яме алкоголизма, наркомании и булимии я не могу принять то, что внутреннюю грязь нельзя вымыть снаружи.***
Сейчас конец мая. Я стою в уголке актового зала подальше ото всех. Выпускной класс репетирует свое выступление для учителей, где они будут их благодарить за то, что те научили их всему-всему. Но все мы знаем, что это всего лишь показуха. Каждый сам учит себя жизни, заимствуя у других какие-то повадки, манеру поведения, стиль жизни. Подростки лепят собственный образ. И все эти "спасибо за то, что сделали меня таким/такой" — это всего лишь показательное лживое выступление, которое было внедрено в наши жизни давным-давно. Я стою отдельно ото всех, пью кофе. Опять. Самочувствие паршивое из-за смешивания разного вида алкоголя прошлым вечером. Меня трясет от каждого произношения моего имени. Чувствую себя так, словно все обо всем уже знают и втихую осуждают меня, ожидая момента, когда можно делать это открыто, вызывая во мне все самые негативные эмоции. Парадокс: я не могу испытывать положительные эмоции, зато негативные для меня стали, как родные. Ученики разбились на группы, репетируют свои номера. Все присутствуют на репетиции, кроме него. С одной стороны, — хорошо, что его здесь нет, а с другой стороны мне тревожно от того, что он где-то в другом месте. В голове всплывают абсурдные образы того, как он пишет заявление на меня; как его родители проклинают меня. В актовый зал входит Финн. Как всегда прекрасен и спокоен. При виде его в моей голове будто загорается табличка с красными буквами "беги", но я остаюсь стоять там, где стою сейчас. Не подаю виду, что я взволнована, также делает и Финн. Словно вчера ничего не было, и это всего лишь сюрреалистический сон. — Добрый день, Мисс Стилл, — приветствует он меня будничным тоном. На его шее красуются мои засосы. Благо, что его засосы у меня на ключицах, и их можно скрыть под одеждой. — Здравствуй, Финн, — стараюсь говорить более спокойно, и я внутренне радуюсь, что у меня получается сохранять спокойствие, нацепив на себя маску безразличия. Он направляется к своим одноклассникам, начинает тоже что-то репетировать. Я дико волнуюсь, вновь вспоминая каждый момент нашей с ним ночи. У меня начинает кружиться голова, появляется чувство тошноты, и я не могу понять: это у меня от волнения или от голода? Выхожу в коридор, направляюсь вниз по лестнице, дабы поскорее оказаться на улице. Внутренне я успокаиваю себя, говорю, что это всего лишь от того, что в помещении слишком душно. Оказавшись на школьном дворе, меня охватывает дикое желание закурить, но я, конечно, делать этого не буду. Я еще не совсем из ума выжила. Глубокий медленный вдох. Такой же медленный выдох. Тело охватывает озноб, у меня предобморочное состояние. На улице пасмурно. Небо затянуло серо-фиолетовыми тучами, ветер треплет мои волосы, которые сегодня я не стала заделывать в излюбленный классический пучок. Я допиваю кофе и выкидываю пластиковый стаканчик в мусорную урну. На мои плечи ложатся чьи-то руки. Кажется, я догадываюсь, кому они принадлежат. — Как самочувствие после вчерашнего? — спрашивает Финн и заботливо целует меня в макушку головы. Я отстраняюсь от него. Что все это значит? — Финн, какого хрена ты делаешь? — раздраженно выпаливаю я, но не кричу, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. — Забочусь о той, которая назвала меня объектом обожания, — говорит он. — Что ты несешь? — нахмурив брови, спросила я. Словно по щелчку пальцев в моей голове всплывают события того вечера, когда я уехала к Берту. Я флэшбэками вспоминаю, почему сорвалась в тот вечер. Вспоминаю многое, но не все. И как же сильно я удивляюсь с себя, когда вспоминаю, что сказала ему во время телефонного звонка. Язык мой — враг мой. — Судя по твоему выражению лица, воспоминания возвращаются, — он усмехается. От шока я чуть приоткрываю рот, но тут же принимаю свое безразличное выражение лица, чтобы не показывать слабину. — Вулфард, об этом никто не должен знать, — коротко говорю я приказным тоном. — Об этом никто не узнает, но ты будешь должна мне за это драгоценное молчание, — отвечает он, засунув руки в карманы черных джинс. — И что же твоя душенька желает? — я складываю руки на груди, словно закрываясь от него; на самом же деле я просто пытаюсь согреть замерзшие пальцы. — Пока еще не придумал, — говорит он с нахальной улыбкой на лице. — Сейчас у меня только одна просьба: не считай меня своим врагом, — после этих слов он заходит обратно в школу, а я остаюсь на улице, раздумывая над тем, что он только что сказал, попутно вспоминая события того вечера. В наркотическом угаре я дала понять, что он меня заинтересовал как парень. Я никогда никому не говорила больше, чем нужно. Я не говорила свое настоящее имя тем мужчинам, которых "снимала" на одну ночь. Никакой информации обо мне нет, было достаточно того, что у меня есть вагина, и на этом все. В какой момент я начала терять контроль над собой? Если быть честной с собой, то вряд ли можно сказать, что я держу себя под контролем. Да, я много пью, употребляю, обжираюсь и блюю, когда в моей голове опять что-то не так повернется. Но я никогда никому не рассказывала, о чем думаю. Внутренне я считаю Финна довольно привлекательным юношей, как раз в моем вкусе, но я не должна была говорить ему это. То, что я теряю контроль над тем, что вырывается из моих уст, когда я под чем-то, вызывает во мне ужасное чувство негодования. Даже в свои шестнадцать лет я знала, что любое случайно сказанное слово могут использовать против меня, поэтому не особо распространялась о чем-либо. Я чувствую приближающийся приступ булимии. Опять. В голове писклявый противный голос твердит о том, насколько я ничтожна. Сколько бы я не пыталась выглядеть сильной и независимой, я всегда буду ничтожна. Я не имею права жить, как все нормальные люди. Страдай, тупая сука. Я спешу обратно в актовый зал, предупреждаю коллег, что у меня плохое самочувствие, и мне нужно уйти. Все понимающе кивают головой, говорят, мол, конечно, иди, здоровье — это самое главное, его нужно беречь. Но в ближайшее время я еще большее подорву его.***
Единственное, чему я научилась за эти десять лет, — это бесшумно блевать. Я стою на коленях перед унитазом в туалете торгового центра и в очередной раз очищаю себя от еды, которую с невероятным рвением запихивала в себя, словно это последний прием пищи в моей жизни. Я сгибаюсь пополам над унитазом, содержимое моего желудка выходит с рвотными массами из моего рта. Глаза слезятся, и думаю, это не от неприятных ощущений в горле, а от жалости и одновременной ненависти к себе. Этот противный голос в голове продолжает шептать, говорит, что лучше бы я сдохла еще в утробе матери; лучше бы я умерла во время своего первого приступа булимии, захлебнувшись рвотой. В кабинку туалет стучится девушка. — С Вами все в порядке, Мисс? — Да, я просто беременна, у меня токсикоз, — вру я. Моя любимая отмазка, если приходится очищаться в общественных местах. Я продолжаю выблевывать из себя непереваренную пищу раз за разом до тех пор, пока блевать уже просто-напросто нечем. Закончив сие действие, я смываю за собой и иду к раковине, над которой повешено зеркало. В нем я вижу опустившуюся на самое дно девушку с размазанной тушью и слезами в глазах. Смахиваю их тыльной стороной руки, салфеткой убираю разводы туши под глазами, полоскаю рот. Голова идет кругом, ноги дрожат. Я вытираю руки и губы одноразовой бумажной салфеткой и выкидываю ее. Еще один бессмысленный день прожит.***
Я опять в этом клубе. Опять вокруг меня люди, которые раздражают своим весельем и жизнелюбием. Я уже вмазалась. На этот раз был кокаин, который я наспех втерла в десна, сидя в машине и уверяя водилу в том, что это зубной порошок для профилактики заболевания десен. Ты рискуешь оказаться за решеткой, Дебби. Кажется, вот-вот я скачусь еще в большее дно, но разве сейчас я не в нем нахожусь? Чувство эйфории берет свое начало в моем мозгу, а затем, словно распространяется по всему моему телу, расслабляя мышцы, заставляя ощущать легкую приятную усталость в конечностях. Жаль, что у кокаина маленький срок действия. Минут через двадцать я опять втираю в десна белоснежный порошок счастья, от чего чувствую легкое онемение в той области, где втирала его, словно мне опять десять лет, и я сижу в кресле у стоматолога. В этот вечер я намеренно не взяла с собой телефон, дабы вновь не позвонить Финну и растрепать ему еще больше, чем нужно. — Рад видеть тебя, — я поворачиваюсь голос и вижу перед собой Финна. Опять. — Ты преследуешь меня? — огрызаюсь я. Внезапные встречи с ним мне порядком поднадоели. — Нисколько, — отвечает он, присаживаясь на барный стул рядом со мной. — Как тебя вообще сюда пустили? — интересуюсь я. — Очень выгодно иметь большой круг друзей, которые всегда могут договориться за тебя. — Надеюсь, не обо мне сейчас идет речь. — А ты мне не друг. И что он сейчас имеет в виду? В его фразе есть какой-то скрытый смысл? Он слезает со стула, подходит вплотную ко мне, прижимаясь своей грудью к моей спине. Его рука покоится на моей талии. — Tu es à moi**, — прошептал он мне на ухо, едва касаясь губами мочки, а затем оставил легкий поцелуй в шею. Что здесь происходит, черт возьми? Что он только что сказал? Чтобы не случилось, Дебби, не повторяй ошибок. Ни в коем случае. Чувствую, что мне в очередной раз нужно вмазаться, кокаин опять перестал действовать, сменяя эйфорию на раздражительность и угнетенность. Я удаляюсь в туалет клуба, где проделываю все те же самые действия, которые совершала сотни раз в этом самом месте. Я делаю глубокий вдох. В туалет кто-то вошел. Мне нужно поспешить уйти отсюда, чтобы никто ничего не заподозрил. Обернувшись, я увидела Финна. На его лице красовалось выражение победителя. От него веяло властностью, уверенностью в себе, а эти качества просто сводят меня с ума в те моменты, когда я хочу подчиняться кому-то, принадлежать, стать чьей-то вещью. Без лишних слов он двинулся ко мне, обхватил руками меня за талию, прижимая к холодной кафельной стене. Он стремительно покрывал мою шею поцелуями, оставляя после себя новые метки. Дебора, останови его. Я начала слегка постанывать от удовольствия, его руки беспорядочно гуляли по моему, пока что не обнаженному, телу. Я запустила свои пальцы в его кудрявые мягкие волосы, сильно сжимая их. Он страстно целовал мои губы, с некой жадностью, а я внутренне ликовала от его напора.I can feel I've lost control Oh, I can feel we've lost control***
Он разворачивает меня спиной к себе, задирает подол моего платья. Он звонко шлепает меня по ягодице, от неожиданности и приятной боли я вскрикиваю. — Ни звука, — угрожающе предупреждает он, держа меня одной рукой за талию, а другой за шею. Все происходит, как в каком-то безумном сне. Он яростно трахает меня, хватая то за волосы, то за талию. Я пытаюсь сдержать свои стоны, я же хочу быть хорошей девочкой. Он вновь шлепает меня, и я до крови закусываю нижнюю губу, дабы не застонать. Я уже готова кончить, сладкая судорога охватывает низ моего живота, но Финн прерывается. — Не сейчас, дорогая, — шепчет он, тяжело дыша мне на ухо. Когда оргазм отступает, он вновь начинает яростно долбить меня до тех пор, пока сам не кончит мне на бедра. Я слышу его сбивчивое дыхание; то, как он застегивает ширинку на джинсах. Я стою, оперевшись руками в раковину. Он дает мне салфетку, я вытираю бедра от вязкой спермы. Не сказав ни слова, он выходит из туалета. Что ты опять сделала, идиотка? Для чего? Отдышавшись, я выхожу из туалета, направляюсь к барной стойке. Заказываю стакан воды. Залпом выпиваю его. Я расплачиваюсь и выхожу из клуба. Рядом с входом стоит Финн и смотрит на меня своим спокойным взглядом. Таким же спокойным, как и в школе. — Тебя подвезти? — спрашивает он, кивая в сторону машины. — Подделанные документы? — Именно, — он снимает с себя черный пиджак, накидывает мне его на плечи. Финн обнимает меня за плечи, второй раз за день целует в висок. У меня не осталось сил противиться этому, да и не хочу я. Слишком измотана. Видя, что я в полусонном состоянии, он сам подводит меня к машине, бережно усаживает, пристегивает ремень безопасности. Я закрываю глаза и мгновенно засыпаю.It's always darkest right before the dawn ***