living dead girl
***
— Итак, думаю, начнем с азов, — я раскладываю на столе учебники по нотной грамоте. Честно признаться, я до сих пор не могу понять, зачем приехала сюда и дала свое негласное согласие на репетиторство с этим малолетним говнюком, который одновременно привлекает и бесит. Мы находимся в его комнате — комнате типичного семнадцатилетнего подростка: плакаты кумиров, которые покорно выполняют роль обоев, беспорядок на столе, рядом с односпальной кроватью лежат пустые банки из-под сладкой газировки, а на самой кровати лежит Финн. Он не проявляет никакого интереса к тому, что я пытаюсь ему вбить в голову, дабы он без проблем смог поступать куда-то-там. Он даже не делает вид, что его это интересует, будто это его родители решили, куда ему поступать. Возможно, так оно и есть. — Может, ты проявишь хоть каплю интереса к происходящему? — не выдерживаю такой откровенной наглости. Кудрявый лениво поворачивает голову в мою сторону, оторвавшись от очень увлекательного занятия — рассматривания потолка. — Я все это прекрасно знаю, не стоит так распинаться передо мной, — будничным тоном проговаривает он, а затем зевает. — Тогда какого черта твой отец втирал мне о репетиторстве? Финн резко встает с постели, быстро подходит ко мне. Я по инерции отстраняюсь от него, делая несколько шагов назад, а в следующее мгновение оказываюсь прижатой к стене. Он преграждает мне пути к отступлению, оперевшись ладонями о стену по правую и левую сторону от меня. — Я же уже говорил, что хочу проводить с тобой больше времени, — медленно, заигрывая, полушепотом говорит он. На мгновение я растерялась, но всего лишь на мгновение, и, думаю, он не заметил этого. Надеюсь, по крайней мере. — Это все очень прекрасно, но, скажи, какого хрена именно я? — Может, я люблю тебя, — он проговаривает эти слова так, будто бы это обычное для него дело — признаваться кому-то в любви. — Я до безумия люблю тебя, моя маленькая девочка, — я наконец-то услышала эти долгожданные слова. Воспоминания флэшбэками вновь проносятся в голове. — Вулфард, ради всех бесов и демонов, которым ты поклоняешься, отстань от меня со своей любовью, — язвительно проговариваю это сквозь зубы, стараясь держать себя в руках. Я не должна быть слабой. — Кто же тебя так обидел, что ты не позволяешь кому-либо любить тебя? — в его глазах загорается азарт. Он надеется на то, что я поведаю ему какую-то слезливую историю о своей жизни? Если это когда-то случится, то можно будет считать меня окончательно сошедшей с ума. — А я должна это позволять всякому придурку, которому что-то в голову стрельнуло? Мы минуту смотрели друг другу в глаза, а затем он накрыл мои губы своими, не боясь того, что потом на его губах будет красоваться след от красной помады. Я понятия не имею, что движет мной в этот момент. Я просто ответила на поцелуй, надеясь на что? На то, что это каким-то магическим образом все исправит? Плевать. Главное — сейчас я получаю удовольствие, и я бы не сказала, что это эгоистично по отношению к Финну, так как он сам получает от этого такое же удовольствие. Я останавливаю его, пока все не зашло слишком далеко. Если раньше я могла оправдаться тем, что была не в адекватном состоянии, — хотя, никогда это не считала достойным оправданием — то сейчас я трезва во всех смыслах. Почти во всех. — Что-то не так? — на долю секунды в его глазах промелькнула забота? Волнение? Я не знаю, что это. Никогда не сталкивалась с тем, чтобы кто-то волновался за меня, если не брать во внимание моих родителей. — Что тебе нужно от меня? — Я хочу, чтобы ты полюбила меня. — Финн, не думай, что с тобой что-то не так, — начинаю я. — Но, пойми, я никого не люблю. После этих слов я ухожу из его комнаты, из этого дома, из его жизни. Думаю, это точка, и мы все разъяснили. Больше ничего подобного между нами не повторится.***
— Это не страшно, даже полезно в некоторой степени, если правильно рассчитать дозировку, — говоришь Ты, протягивая мне самокрутку. Это мой первый раз. Я ужасно боюсь, что что-то может пойти не так. Но вместо того, чтобы возразить Тебе, я затягиваюсь, позволяя попасть в легкие дыму с сладковато-кислым привкусом. Ты забираешь обратно косяк. Минута, — и меня выворачивает прям на пол рядом с нами. Это ужасно. — Ты привыкнешь, — говоришь Ты, а потом затягиваешься. — Многие блюют с непривычки. Опять прошлое. Опять воспоминания. Все это наталкивает меня на мысли о том, что пора бы основательно взяться за свою жизнь, изменить ее к лучшему. Хотя бы предпринять попытку. Три часа ночи — самое время, чтобы начать менять себя. Все эти десять лет без Тебя я умирала в пищевых оргиях и грязла в наркотических угарах. Как же похабно я отношусь к своему телу, организму. Сегодня, завтра или в любой другой день его может просто не стать. Я могу умереть от кровавых язв желудка из-за булимии, от заворота кишок после конских доз чудодейственных препаратов для снижения веса и, видимо, умственных способностей. Порой после этих таблеток я чувствовала себя овощем, который ни на что не способен. От бессонницы и навязчивого желания начать новую жизнь я начала драить всю квартиру. Кларисса осталась у Саманты, а я осталась наедине со своими мыслями. Я сожгла себе все пальцы моющими средствами. Вылизала каждый уголок. Было бы у меня больше времени, я начала бы доставать грязь из щелей паркета иголкой. Какая-то маниакальная тяга к чистоте во мне зародилась в этот момент. Но как бы я не драила квартиру, себя — ощущение грязи все равно остается. Невозможно вымыть свой мозг от злосчастных воспоминаний, отравляющих душу. Эти сны все чаще стали сниться мне, и проснувшись, я не могу перестать думать об этом. Там меня любят. Там я ощущаю доброту и любовь, которые были когда-то давно. В этих снах и воспоминаниях я чиста, еще не погрязла в этом болоте. В этих снах мне хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что там есть Ты. Плохо по той же причине. Я убегаю от воспоминаний, упарываясь наркотиками или словив приступ компульсивного переедания и последующего очищения. Моя реальность — это я, у которой на ребрах дурацкая татуировка, шрамы на теле; я, которая выворачивает себя наизнанку раз за разом у унитаза дома, в торговых центрах, на работе.***
Run just as fast as I can To the middle of nowhere To the middle of my frustrated fears And I swear you're just like a pill Instead of makin' me better, you keep makin' me ill You keep makin' me ill*
— Я правда очень рад, что ты решила завязать, — Берт добродушно улыбается мне, стоя за своей своеобразной витриной. В этом доме в очередной раз проходит наркотическая вечеринка для своих, и я пришла себя, дабы испытать свою силу воли. Смогу ли я? Сдержусь ли я? — Правда, я потерял своего самого преданного клиента, но да ладно, — мы синхронно усмехаемся. — Тебе принести что-нибудь? — Берт, не нужно, — я напрягаюсь. Чувство сорваться как-никогда раньше сильнее. — Ты меня неправильно поняла, — он выходит из-за витрины, встает рядом со мной и обнимает по-дружески за плечи. — Я имел в виду, что могу тебе принести что-нибудь попить. Может, сок? — С каких пор в этом доме есть что-то еще, кроме наркотиков? — ироничная улыбка не сползает с моего лица. — Сегодня особый случай, решил основательно закупиться. — Что за случай? — А ты разве еще не слышала? Джерард приехал в город. Одно имя. Всего лишь имя, а столько смысла в этом. Столько боли в этом. — Он на балконе курит, видишь? — Берт указывает рукой в сторону открытого балкона, и я вижу знакомую мужскую фигуру. Лучше бы я по нелепой случайности умерла в тот день, когда впервые встретила его.21 октября 2005 года
— Спасибо, что пришла, — Эвелина по-детски улыбается, хотя она старше меня на три года. Ей уже восемнадцать. Все в школе удивляются: как старшеклассница может общаться с этой малявкой? А малявка — это я. Никогда не понимала этой дискриминации по возрастному признаку. Да, мне всего лишь пятнадцать, но это не значит, что я тупая. Я могу поддержать разговор практически на любую тему, если, конечно, что-то в ней смыслю. — Я очень рада видеть тебя здесь, — Эви не сдерживается и крепко обнимает меня. Она выглядит неотразимо в этот день — день ее рождения. — Эви, улыбайся почаще, — мягко говорю я, также крепко обнимая ее в ответ. — А разве она не улыбается? — в наш тандем вмешался ее бойфренд. — Фрэнк, имей чувство такта, — в шутливой форме отчитала Эви брюнета, который попивал пиво из железной банки. — Вы обе так и не ответили на мой вопрос, — настойчиво продолжает парень. — Эви, я отойду ненадолго, — предупреждаю и сразу же удаляюсь, не дожидаясь ответа. Лучше быть подальше от этой парочки, когда Фрэнк пьян. Все сказанные ему слова, когда он в таком состоянии, Фрэнк переиначивает. Ему совершенно нельзя пить, но, как и все подростки, любит побаловать себя алкоголем. Хорошо, что я и Эвелина не такие. Я захожу в ванную, дабы перевести дух. Все-таки Фрэнк как-то негативно влияет на мое психоэмоциональное состояние, и я немного боюсь, но прекрасно понимаю, что дальше приставучих разговоров не зайдет. Я вхожу в ванную комнату, закрывая за собой дверь на замок, а уже только потом включаю свет. Даже пожалела о том, что сделала это. На кафельном полу сидит парень с небрежно лежащими черными волосами. Они сальные. Вряд ли их когда-либо мыли. Сам парень одет во все черное: толстовка, джинсы, кеды. Рядом стоит недопитая бутылка пива, а сам он курит что-то, и это что-то явно не обычная сигарета. — Извините, не буду мешать — разворачиваюсь и собираюсь уходить, но он говорит: — Ты не мешаешь. — Но я все же пойду, — быстро протараторив, выхожу из ванной, дабы не продолжать этот бессмысленный странный диалог. Кто это вообще? Я его впервые вижу. На дне рождении Эви все только самые близкие: лучшие друзья и ее бойфренд. Кто это, черт возьми, был? Как же я себя неловко чувствую. Вот дура! Нужно было сразу включать свет, а потом уже делать все остальное. Я подхожу к столу, который стоит в центре комнаты, беру банку вишневой газировки. Эви специально заказала ящик — целый ящик! — для меня. Если не это настоящая дружба, то тогда что? Подхожу к Эви и Фрэнку, который уже успел по нескольку раз вспылить и успокоиться. — А можешь мне подлить немного? — обращается ко мне Фрэнк. — Тебе мало клюквенного сока в пиве? — Эви проводит рукой по своим каштановым волосам, поправляя укладку, а затем встает на цыпочки и чмокает парня в щеку, от чего тот тает словно восковая фигура на жарком солнце. — Джер, иди сюда! — слишком уж громко говорит Фрэнк. К нам подходит тот самый парень из ванной. — Джер, познакомься уже с кем-нибудь, наконец! Может, тогда перестанешь "душить удава", — Фрэнк заливается хохотом от своей остроумной шутки, а в следующее мгновение получает легкий подзатыльник от Эви, и тогда уже хохочем все мы, кроме него. — Мы уже знакомы, — мрачно отвечает парень. Даже слишком мрачно, что наводит на меня чувство некого страха. При более детальном рассмотрении можно сказать, что этот парень отличается от других. В основном тем, что, по всей видимости, не ухаживает за собой: грязные волосы, щетина на подбородке и щеках. Он не выглядит, как подросток. — Дебби, это мой друг, — Фрэнк отпивает немного пива и продолжает: — Мы с ним очень давно знакомы, зовут Джерард. И, по секрету, ему двадцать пять лет. Сколько? Боже мой, что же он тогда здесь забыл? Сопровождает Фрэнка? Но он, вроде, в состоянии самостоятельно передвигаться и даже разговаривать. Ничего не понимаю. Я знаю его буквально час, но уже нутром чувствую, что стоит держаться от него подальше.Steal me, deal me, anyway you heal me Maim me, tame me, you can never change me Love me, like me, come ahead and fight me Tease me, go ahead and leave me**
***
Я слишком долго пялилась в его спину, потихоньку осознавая то, что причина моего саморазрушения стоит здесь, всего лишь в нескольких метрах от меня. Каково это разрушить чью-то жизнь, сломать психику, а потом так легко уйти, словно все это не имеет никакой ценности?