Я прекрасно помнила вчерашний вечер, но было лучше, если бы я забыла обо всем. Постель такая теплая и мягкая, нет желания вылезать из-под одеяла. Не думала, что когда-нибудь смогу хорошо выспаться без единого пробуждения. В доме тишина, но не та, которая заставляет ощущать себя одинокой и незащищенной. Это та тишина, которая убаюкивает, расслабляет.
Финн вчера отправил меня наслаждаться сном в спальню его родителей, а сам ушел к себе. Удивительно, но он не предпринял ни единой попытки затащить меня в постель. Честно сказать, я и сама не особо хотела какой-либо близости. Я хотела остаться наедине со своими мыслями и бутылкой крепкого алкоголя.
Был срыв. Я в очередной раз не оправдала своих ожиданий. Подвела саму себя. Сорвалась потому, что захотела этого. Зачем стараться жить лучше, если ты этого не хочешь? Но если рассуждать об этом с другой позиции, то срываться на фен хотела не я сама, а мой организм, который, видимо, функционирует теперь благодаря наркотикам, кофеину и никотину, которые тоже считаются наркотиками, но в меньшей степени. Так оно и происходит — думаешь, что сейчас-то точно получится выбраться из этого дерьма самой, жизнь наладится, но по нелепой случайности на твоем пути к восстановлению встает нечто, что переворачивает все с ног на голову трижды и собирается сделать это еще раз. Речь идет о Джерарде. Я так отчаянно пыталась забыть свое прошлое и все, что связанно с этим человеком. Сменила круг общения, сменила город, но все бесполезно.
То, от чего ты бежишь, будет преследовать тебя всю жизнь.
Я потянулась в кровати, все тело охватила сладкая судорога после сна. Пожалуй, лучшее утро за последние полгода. Оно стало еще лучше, если бы не отходняк и прочие прелести моего образа жизни, который направлен на самоуничтожение. Медленное самоуничтожение.
Сушняк — ужасная жажда. Это единственная причина, по которой я вылезла из манящей своими теплом и уютом постели. Причина, по которой я не хотела делать этого — Финн. Надеюсь, ему хватит ума, чтобы не начинать бессмысленный допрос.
— Доброе утро, — сказал Финн, разливая кофе из турки по чашкам. — Я как раз хотел зайти к тебе, спросить: ты любишь кофе с сахаром или без? — он обескуражил меня. Во-первых, у него слишком чуткий слух, раз уж он услышал то, как я зашла в кухню, стараясь не издавать ни единого звука; во-вторых, он ведет себя слишком непринужденно, словно ночевать в одном доме с обдолбанным преподавателем — обычное явление.
— Без сахара с обезжиренным молоком, — сажусь за круглый стол. Какое-то странное ощущение дежавю. Будто мне опять шестнадцать лет, и я ночую где-то еще вне дома.
— Мам, я останусь у Эвелины, ты не против? — голос дрожит, но стараюсь не выдавать себя.
— Конечно! — отвечает мама своим тоненьким и слишком женственным голосом без единой хрипотцы. — Только поздно не ложитесь спать, пожалуйста, и не опаздывайте в школу.
— Хорошо, мам, — отвечаю, руки трясутся мелкой, едва заметной, дрожью. — Спокойной ночи заранее, я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, спокойной ночи, милая.
Отключаю телефон. Я впервые врала своей матери. По-крупному врала.
— Все хорошо? — Джерард кладет свои руки мне на плечи и начинает их легонько массировать.
— Почти, — отвечаю. — Я никогда не врала ей. А вдруг она узнает?
— Если ты ей об этом не расскажешь, то не узнает.
— Ты тосты с клубничным джемом или арахисовой пастой любишь? — его вопрос завел меня в тупик, мозг начал придумывать пути к отступлению.
— Эти куколки выглядят так, словно они вовсе не едят. Такие худые и бледные. Такие прекрасные.
— Я не завтракаю, — коротко отвечаю. — Такая особенность организма.
— Ага, а еще не обедаешь и не ужинаешь, — говорит Финн, ставя на стол свежеподжаренные тосты и две чашки кофе.
— Неправда.
— Ты только пьешь кофе, куришь и употребляешь, но не ешь, — он садится напротив меня, кладет два кубика сахара в кофе и тщательно размешивает. — Я заметил это давно за тобой.
— Ну, раз ты такой наблюдательный, то почему спросил, какой кофе я пью: с сахаром или без? — моя реплика кишит неуместным сарказмом. Каким бы утро не было добрым, я по-прежнему просыпаюсь агрессивной и бросаюсь на любого, кто попадется под руку. Спишем на издержки работы.
— Я не слежу за тобой, чтобы знать, какой кофе ты пьешь и сколько раз в день ходишь в туалет, — сдержанно ответил Финн и сделал глоток кофейного напитка, словно оценивая вкус, а потом положил еще один кубик сахара. — Просто отметил про себя, что не замечал за тобой того, чтобы ты что-то ела.
— Но это не означает того, что я не ем вовсе, — словесно атакую я. Он не должен знать о моей проблеме, которую я с трудом могу признать.
— Верно подмечено. Мы не так часто проводим вместе время, чтобы я видел тебя за трапезой, поэтому смею пригласить на ужин.
— Финн, давай разъясним несколько моментов: ты и я не подходим друг другу. Я старше тебя на целых восемь лет. К тому же, ты несовершеннолетний, а моя профессия заключается в работе с детьми и подростками, поэтому никто не должен заподозрить меня в растлении малолетних, иначе я потеряю всякое доверие работодателей в этой сфере. Неужто я зря потратила пять лет своей жизни на обучение, а затем еще два года, нарабатывая репутацию хорошего учителя, чтобы потом все это просрать таким нелепым способом? Уж нет, Финн, я буду бороться до последнего.
— Хорошая речь, но я чисто по-дружески пригласил тебя на ужин, не более этого.
— С каким пор мы стали друзьями? — моего терпения с каждой секундой становилось все меньше. Вот, что бывает, когда Дебора не в себе.
— С тех пор, как ты создала школьный комитет по защите прав учеников, — бесконечно умный юноша. Я, честно говоря, поражена тому, как он ловко находит ответы на любую мою реплику.
— Хорошо, но что подумают другие, увидев нас вместе вне школы?
— Им всем нет дела до нас. Все думают только о себе. Мне ли тебе рассказывать о том, какой сейчас социум?
— Иногда находится один индивидуум из сотни подобных, которому не плевать на происходящее.
— Ты сама себе усложняешь жизнь.
Словесная перепалка закончилась, когда зазвонил мой телефон. Неизвестный номер. Я никогда не отвечаю на неизвестные номера, но по непонятной мне причине сделала исключение.
— Алло?
— Привет, узнала? — долгая пауза. На заднем фоне слышны помехи.
— Допустим.
— Не хочешь встретиться?
— А должна?
— Понятия не имею,
куколка.
Я не стала продолжать этот беспонтовый диалог. Я не позволю
Тебе вновь вмешаться в мою жизнь.
— Кто звонил? — спросил Финн, допивая кофе. Я к своему даже не притронулась.
— Номером ошиблись, — сорвала я. Иногда лучше солгать.
— Так что ты решила?
— Касательно ужина? Ничего, Финн. Это противоречит всему, чему можно было бы противоречить.
— Ты когда-нибудь расслабляешься? Ни как вчера, а по-нормальному, я имею в виду. Отдых с друзьями, например. Прогулки, милые посиделки и так далее. Что-нибудь из этого присутствует в твоей жизни, кроме наркоты и бухла?
— Нет, — а иногда лучше не врать для поддержания баланса лжи и правды.
— Позволь тогда мне быть первым в этом плане, — он положил свою руку поверх моей, поглаживая большим пальцем запястье.
— И что я получу взамен?
— Положительные эмоции, — Вулфард улыбается уголками губ. Положительные эмоции — та вещь, без которой я живу довольно длительное время. Я имею в виду, настоящие положительные эмоции и эмоции в целом, а не те, которые вызваны искусственным путем с помощью наркотиков.
— Допустим, я согласна.
— В таком случае, думаю, тебе нужно время на подготовку? Могу отвезти тебя домой, а потом заехать.
— Спасибо, но не стоит. Я в состоянии сама добраться до дома, — делаю первый глоток кофе, который уже успел остыть.
— Будь готова к девяти.
Take you to heaven tonight
Cause I love you *
***
Когда я в последний раз действительно получала удовольствие от сборов? Каждый раз, когда я собиралась куда-то, всегда в голове крутилась мысль о том, чтобы все отменить, ссылаясь на плохое самочувствие. Но не сегодня. По приезду домой я иду в душ, смывая с себя вчерашний вечер, смывая с себя воспоминания. Долгое время просто стою под струями слегка горячей воды, чувствуя приятную усталость, которая приходит на смену моему хроническому похмельному синдрому. После душа выбираю одежду, в которой пойду на... дружескую встречу? Можно это так назвать? Не думаю.
Выбор пал на черные узкие джинсы и такого же цвета шифоновую блузку на пуговицах. Украсила шею черным чокером из бархата, а свой перстень с рубином сняла. Сегодня он мне не пригодится. Над макияжем решила не заморачиваться, лишь ресницы накрасила и губы своей излюбленной помадой. Перед зеркалом стояла пятнадцатилетняя я. Прошло десять чертовых лет, как сквозь пальцы песок. Раньше я думала, что не доживу до двадцати пяти. Это в лишний раз доказывает, что нашей собственной жизнью правим не мы, а случай.
Here comes a storm in the form of a girl
She's the finest sweetest thing in the world*
***
Шум зала. Ожидание. Давка в толпе разгоряченных подростков от шестнадцати до восемнадцати. Подумать не могла, что окажусь здесь.
— Почему здесь? — спрашиваю Финна, который попивает безалкогольный клубничный коктейль. Я ожидала, что он приведет меня в кафе, в ресторан, в подвал — куда угодно, но не в ночной клуб, и не абы какой, а в приличный ночной клуб. Оксюморон.
— Ты на память не жалуешься?
— Что за вопрос?
— Я же говорил, что играю на гитаре, — его лицо обрамляет загадочная улыбка.
— И какая мне должна быть разница?
— Я привел тебя сюда для того, чтобы ты оценила мой вокал и игру на одном из популярных музыкальных инструментов, — теперь до меня дошло, что сейчас должно произойти. Не могу понять, какое чувство преобладает больше: удивление или заинтересованность в происходящем.
— Будь здесь, никуда не уходи, — он ставит стакан с недопитым коктейлем на барную стойку. Очень странные ощущения меня охватывают в одночасье — непривычно находится в подобных местах будучи трезвой. Я допиваю коктейль, который оставил Финн. Слишком сладко. Слишком много калорий. Позже я за это поплачусь.
— Не хотел я начинать сегодняшнее выступление с сентиментальности, но, видимо, придется, — звучит голос Финна из колонок, которые расставлены по периметру зала. — Все благодаря моей музе.
I feel you
Your sun it shines
I feel you
Within my mind
You take me there
You take me where
The kingdom comes
You take me to
And lead me through Babylon
This is the morning of our love**
Слова, которые по всей видимости посвящены мне, вызывают приятное сладостное чувство в районе грудной клетки. Певчий голос Финна дурманит, ласкает слух. Я знаю это чувство, оно слишком знакомо мне. Это чувство, когда что-то посвящают именно тебе. У меня какая-то странная особенность — на подсознательном уровне влюбляться в людей, связанных с творчеством. Что тогда, что сейчас.
Можно ли сказать, что я начала что-то чувствовать к Финну в этот момент? Определенно, да.
***
— Сам не ожидал. Обычно на написание текста у меня уходит три месяца, а ведь еще нужно музыку писать, — говорит Финн, пока мы идем вдоль проезжей части, которая пустует в такой поздний час. Сейчас мы похожи со стороны на влюбленную парочку, и я даже спорить об этом не буду. Возможно, так оно и есть. — Но тут на меня снизошло вдохновение, и я написал все — и музыку, и текст, — за неделю.
— У тебя большой потенциал, — коротко отвечаю. Хотела бы я быть чуточку многословнее в эту минуту, но, как уже ранее упоминалось, — я не из тех, кто много болтает.
— Да и заработок с этого приличный для школьника. Ты прекрасно знаешь, какие у меня родители, я не бедствую, но зависеть от отца — это последнее, что я сделал бы в этой жизни. Он считает: если я беру его деньги, то я его вещь, которой он крутит как хочет, — продолжает парировать Финн. Я знаю таких людей, как его отец, и они в большинстве своем обращаются с людьми — даже с самыми близкими, — как с товаром.
— К слову о деньгах, — прервала я его. — Перестань мутить с Бертом дела. Это к хорошей и беззаботной жизни никогда никого еще не приводило.
— Почему ты так считаешь? — Финн остановился, и я вместе с ним. Достав из заднего кармана джинс железный футляр для сигарет, вытащила одну и закурила.
— Я знаю, о чем говорю, — выдыхаю сигаретный дым. — Поверь мне.
Он кардинально изменился в лице. Вместо довольного выражения, которое говорило о том, что ему приятно находится рядом со мной, теперь я видела недоумение, и вопрос, который не требовал того, чтобы его произносили вслух.
— Дебора, неужели ты? — он не успел договорить. Я прервала его:
— Да, есть грешок, — отстранено ответила я, затягиваясь. — Но не думай, что я сейчас расчувствуюсь и поведаю тебе об этом.
Он ничего не ответил. Мы продолжили путь домой, разговаривая на совершенно другие темы. Мы подошли к десятиэтажному многоквартирному дому, в котором я жила.
— Мне сложно признать, но я действительно провела с тобой хорошо время, — начала я, отводя взгляд в сторону, дабы не смотреть Финну в глаза.
— Сказано — сделано! — усмехается он. — Спокойной ночи, Мисс Стилл.
— Можешь звать меня по имени, но только вне школы.
— Снизошла наконец! — опять усмешка. Добрая усмешка.
— Я могу передумать, — холодно сказала я. Финн ответил на это, но не словами, а невинным поцелуем в щеку. Чувствую себя так, словно это мне семнадцать лет, а не ему.
— Приятной ночи, Финн.
Это был первый трезвый вечер, который я провела вне дома, за последние несколько лет. Ни капли алкоголя. Ни грамма амфетамина. Удивительно, но факт: можно провести хорошо время и без допинга.
I can't believe that I can be happy
Someone will come again
I can't be happy*
