nxt 2 u

Словосочетание «внутреннее равновесие» вызывает у Чанбина смех. Какое может быть внутреннее равновесие, когда не учишься на собственных ошибках, когда хочется сжечь все находящиеся дома листы бумаги, тетради, альбомы и скетчбуки, сломать графический планшет, уничтожить все, на чем можно что-либо нарисовать? Но Чанбин снова не спит по ночам, даже не пытаясь бороться с прочно ужившейся с ним бессонницей, снова судорожно хватается за рядом лежащий карандаш, который хорошо было бы поточить еще недели две назад, но и с его помощью вполне ясно вырисовывается одно и то же лицо. Лицо с причудливыми веснушками, по-детски невинными глазами и улыбкой, аккуратным маленьким носом, в дополнение с которыми идут серьга-крестик в левом ухе, крашеные светлые и, наверное, очень мягкие волосы, чья длинная челка немного прикрывает правую сторону. Определенно самый нелюбимый типаж Чанбина — типаж под названием «опять всю ночь не спать, бля». А больше всего парня бесит то, что на этом ничтожном листе бумаги невозможно передать этот необычайно низкий голос, чей безумно бархатный, густой тембр не собирается покидать голову Чанбина в ближайшее время. — А ты, я погляжу, падкий на красивых мальчиков, — сказал вчера Джисон, а ему и ответить было нечего, а спорить тем более бессмысленно. Чанбину может и нравится думать, что он не любит людей, а люди как назло, в особенности такие как Минхо или Феликс, наоборот любят застревать в его больном воображении. Впоследствии он пытался это остановить, так как увидел, к чему привела эта напрасная игра с чужими чувствами. Было бы глупо считать, что его это никак не задело. С самого начала Чанбин избрал неверную тактику, так как до конца не хотел верить в то, что может запасть кому-то в душу настолько глубоко. «Зачем я это сделал?» — парень задавался данным вопросом с того вечера, когда пришел на эту проклятую вечеринку, которая впоследствии стала роковой. Его не покидало стойкое ощущение того, что это был не он. Внутри словно живет некое коварное чудовище, толкающее на подобного рода действия, манипулятор, желающий контролировать не только других людей, но и его самого. И, кажется, это уже звоночек о биполярном расстройстве, но Чанбин прекрасно знал, что психически нестабильный человек никогда не осознает того, что болен, а его стремление наблюдать за всеми, изучать отдельных личностей было вполне реальным. На целых полгода он оградил себя от своей мании, или скорее это она пыталась отвергнуть Чанбина — каждый эскиз, каждая черточка на бумаге, любой черновик вызывали в нем ненависть, а вырисовывающийся силуэт Минхо заставлял биться в ужасе. Никогда до этого Чанбин не испытывал такого отвращения к своему, наверное, единственному любимому делу, которое заставляло его почувствовать себя хоть немного живым. Но если и это больше не может пробудить в нем тягу к жизни, то что?.. Минхо не хочет отпускать его, он стоит и смотрит прямо в глаза, а Чанбина буквально трясет от этой неловкой ситуации, но он старается вести себя как обычно — хладнокровно и равнодушно. Минхо всем видом дает понять, что его вообще не устраивает такое положение дел, он говорит что-то — похоже, что-то очень важное, — но Чанбин абсолютно ничего не слышит, не по своей вине — просто тяжело собрать все мысли воедино, собрать себя самого по кусочкам, понять, почему он не прогоняет Минхо, почему не скрывает все детали той ночи, честно рассказывает о тех засосах, что оставил на его девственной шее, почему дает ему право заходить внутрь квартиры, смотреть таким наполненным не только разочарованием, но и еще какой-то теплотой, искренностью взглядом. Но Чанбин не ведает, что это за чувство. Любовь?.. Какая глупость. Почему он дает Минхо целовать себя, обнимать так, будто весь мир сейчас сосредоточен в нем самом, почему Чанбин не отталкивает обманутого парня, почему пускает его язык в свой рот, а руки под одежду, приговаривая фразу: «Ладно, не пропадать же добру», будто Минхо это какое-то драгоценное сырье, а не человек, до предела наполненный чувствами, которые Чанбин пока что не в силах понять? Минхо не находится сейчас в шаге от смерти, в зоне опасности, не испытывает подлинный страх, но он чертовски живой, настоящий и бесконечно бестолковый, раз сам не понимает, что попался в лапы хищника, который теперь вовсе отказывается поедать свою жертву. Его пугает эта напористость, огромное желание немедленно отдаться, поцелуи, отзывающиеся мурашками у Чанбина, который даже не успевает уследить за тем, как оказывается тесно прижатым под Минхо к дивану. Кто-нибудь точно сейчас сошел бы с ума, если бы такой разгоряченный полуголый, с искрами в глазах Ли Минхо так нежно и трепетно оставлял свои следы на чужом теле, но не Чанбин. С каждым прикосновением он все сильнее осознавал то, как паршиво себя чувствовал, но не от того, что ему совсем не хотелось этого, а из-за того, что он ненавидел — люто ненавидел — и не Минхо вовсе, а самого себя; именно Чанбин позволил случиться этому, он направил любовь парня, которая в итоге обрушилась, словно лавина, не на того человека и добился этого таким мерзким и лживым путем, ради своей же выгоды. Минхо совершенно не думает останавливаться, он прижимается к телу Чанбина так жадно, периодически убирает прилипшую от пота ко лбу челку, ртом ловит воздух, попутно тяжело вздыхая. Он красивый — безбожно красивый, до дрожи в коленках, — и настолько Чанбин чудовищен, но, к сожалению, только один из них это понимает. Да, он не любит таких людей: шумных, эгоцентричных, воображающих, что в этом мире они выше остальных, и лучше бы Минхо и в душе был заносчивым ублюдком, тогда бы Чанбину было действительно за что его возненавидеть, но презирал он сейчас лишь себя. Как даже такой как Чанбин может ненавидеть парня, который просто ищет чьей-то защиты и любви, который в реале настолько слабый и податливый, что руки так и тянутся к его беспомощному и возбужденному телу? Но он не может взять его, ведь только Чанбин виноват в том, что сейчас Минхо целует того человека, которому ни он сам, ни его любовь не нужны, человека, чьи руки теперь просто напрочь отказываются рисовать. И вот Минхо уже совсем близко оказывается к этой гнетущей тяжести в паху, и Чанбин с ужасом осознает, что парень собирается сделать. Его сладкие стоны заставляют съеживаться, и в какую-то секунду Чанбин ловит себя на мысли, что может он даже не против того, чтобы это продолжалось — он бы стонал вместе с ним в унисон, помог бы ему разрядиться, довел бы дело до финала, но… …Чанбин не умеет любить. Он его не достоин. Чанбин поражен тому, что карандаш вновь его слушается, что человек, которого он видел вблизи лишь дважды, так четко запечатлелся в его голове, от чего эскиз совсем не выглядел обрывочно. Но художник был напуган, искренне боялся того, что его наивные идеалы вновь разрушатся и причинят еще больше страданий и проблем. Чанбин избегал Минхо, полагая, что тот сам разберется со своими чувствами, не хотел становиться частью его жизни, но понимал, что виноват, а извиняться, увы, не умел. Поэтому он пошел окольным и довольно жестким путем — попытался настроить Минхо против себя, оставить самое худшее впечатление, чтобы у того и мысли не было о том, что Чанбина можно полюбить. Он будто выплеснул на него свою многолетнюю злость на этот мир, на общество, которое никогда его не принимало. Но откуда Минхо было знать, что почти все слова и оскорбления Чанбина были адресованы не именно ему? Размышления тяготили, а карандаш в трясущейся руке ясно давал понять то, что все повторяется вновь, и это давление заставило его в срочном порядке покурить. Но сигареты уже не спасают Чанбина от собственного безумия.

***

«Феликс Ли, ты непроходимый тормоз», — или коротко о том, как до Феликса неожиданно дошло, что он разговаривал с Чанбином. Парень решил никому об этом не рассказывать, потому что ему было ужасно стыдно перед хенами, которые места себе не находили после той вечеринки, в особенности Минхо. Теперь Феликс понятия не имел, как поговорить с Джисоном об этом, ведь он даже не предполагал, что другом этого парня окажется сам Со Чанбин. Оставалось только теряться в догадках, знал ли Джисон о том, как плохо поступил его друг, специально ли привел того на вечеринку, чтобы в итоге случилось это недоразумение, которое в виде ролика вовсю гуляло по интернету. А может Джисон был также не осведомлен, как и Феликс, и сейчас пытался найти логическое объяснение поступку Минхо-хена? Во всяком случае ему совсем не хотелось это обсуждать, так как он чувствовал себя виноватым во всех бедах — в том, что пригласил Джисона, бездумно пустил Чанбина в свой дом и за то, что после того, как услышал правду, оказался беспомощен. Феликс узнал обо всем, что скрывал Чан-хен о своей компании, о прошлогоднем инциденте, о Минхо и Чанбине, и слишком поздно понял, что был не готов к этому. Зато теперь многие вещи стали понятны и научили Феликса быть менее доверчивым. Сегодня вечером должен состояться отбор в хип-хоп команду, и волнительное ожидание хоть как-то перебивало мысли о произошедшем, но окружающие как назло постоянно обсуждали это дурацкое видео. На отборе он наверняка встретит Минхо-хена, если тот все еще не передумал возвращаться. И, кажется, Феликс недооценил этого парня. Как только главный герой последних сплетен входит в танцевальный зал, атмосфера сразу же меняется, и это вполне ожидаемо. Минхо, видимо, не замечает Феликса, потому что направляется в противоположную от него сторону, стараясь не обращать внимания на издевательское протяжное «у-у-у-у» со стороны некоторых отталкивающих личностей. В эту минуту Феликс волнуется о нем больше, чем о своем собственном выступлении, но виду не подает. Наверное, на месте хена он бы вообще не пришел в универ, но, похоже, парень уже привык, поэтому не был чувствителен к чужим насмешкам в свой адрес. Феликс терпеливо ждет своей очереди, впитывая все эти скверные разговорчики вокруг, что только усиливает напряжение. В роли жюри выступают три человека: два парня и одна девушка, посредине — лидер Чхве Инсон, надменный взгляд которого заставляет Феликса ужасно переживать. Перед тем как начать, участникам отбора объясняют, по каким критериям будут оценивать их выступление, при этом отметив, что в основном составе пока что свободны всего два места, и попадут туда только лучшие из лучших, а остальные, кого тоже возьмут, будут вынуждены сидеть, так сказать, на скамейке запасных, быть обычной подтанцовкой. Было бы очень круто попасть в число первых, но конкуренция слишком высока, а Феликс не настолько сильно верит в свои навыки, поэтому для него просто попасть в команду уже хорошо, а там уже может и до основного состава когда-нибудь доберется. Если пройдет отбор вообще. «Феликс, спокойно, все будет нормально. Ты же усердно готовился. Главное — дышать и поймать ритм», — настраивает себя парень, прогоняя в памяти отрепетированные движения. Было непонятно, по какому принципу построена очередь, но за все это время ни Феликс, ни Минхо пока что не вставали со своих мест, оставаясь в роли обычных зрителей. Первокурсник надеялся, что хен выступит раньше него, так как было жутко интересно, как лидер отреагирует не на новичка. Но внезапно звучит имя Феликса. Парень вздрагивает от неожиданности, но, собрав всю волу в кулак, поднимается и уверенным шагом направляется в центр огромного круга, образованного другими участниками. После вежливого представления, Феликс дает понять, что готов начать, и, стараясь побороть волнение, делает глубокий вдох и закрывает глаза. Это помогает отвлечься от всех назойливых мыслей и любопытных взглядов, прикованных к нему в данный момент. Музыка заиграла. Любимый трек от Tyler, The Creator, под который Феликс старается максимально раскрыть свои способности. Все страхи тут же исчезают, когда танцор начинает исполнять отточенные ранее элементы выступления. Поддавшись ритму, Феликс не успевает заметить, как быстро все заканчивается, и в итоге в зале раздаются громкие аплодисменты, возвратившие его в реальность. Даже казавшийся до этого суровым лидер одобрительно улыбается и хвалит парня: — Отличное сочетание поппинга и крампа. В брейк можешь? — внезапно спрашивает Чхве Инсон, и Феликс, пребывая в радостном настроении от проделанной работы, больше не боится показать себя. — Могу, — без доли сомнения отвечает он. — Включите какой-нибудь трек, — приказывает старший, готовый вновь увидеть демонстрацию танцевальных навыков новичка. Феликс понятия не имеет, что за песня играет сейчас, похоже на что-то из репертуара старой школы, бумбэп, но это не мешает ему пустить музыку через себя и снова плыть по этой волне энергичного танца. Он давно не практиковал данный стиль, но попытался выложиться на полную. — Воу, чувак, — восторженно протягивает незнакомый парень в кепке, — да ты чертов би-бой! Вы видели какой убийственный фриз он сделал во время хука?! Феликс предполагает, что скорее всего это член основного состава, так как на участников отбора он совсем не похож, к тому же у него была привилегия находиться рядом с жюри, оставляя собственные замечания. — Если вы действительно хотите заниматься уличными танцами, то вы не должны ограничиваться одним стилем, — заявляет Чхве Инсон, обращаясь к участникам, а затем направляет свой заинтересованный взгляд на Феликса. — Где ты научился всему этому? — В Австралии, — отвечает тот, пытаясь скрыть смущение. — В средней школе у меня была своя команда. — Так ты иностранец? Понятно, почему у тебя такое необычное имя, — произносит один из трех членов жюри. — А что насчет старшей школы? — Тогда я уже переехал в Корею и больше не занимался танцами. — Почему? — Плохо знал корейский. — Но на языке танца ты говоришь отлично. Думаю, ты много практиковался самостоятельно, потому что твой фристайл на довольно высоком уровне, — вставляет свое финальное слово лидер. — Без этого никак, — признается Феликс и, расплываясь в довольной улыбке, благодарит жюри, после чего возвращается на свое место, где дожидается выхода Минхо-хена. Парень все еще беспокоится за старшего, хоть и уверен в том, что Минхо отлично справится, возможно, лучше их всех вместе взятых. Сильнее всего Феликса волнует то, как хен будет бороться с чужой предвзятой оценкой, с этим кошмарным давлением. Проходит уже точно больше часа, а имя друга все еще не озвучено. Через некоторое время образовывается вынужденная и слегка напряженная пауза, во время которой лидер с двумя помощниками начинают о чем-то оживленно спорить. Что-то определенно привело их в замешательство, и Феликс был почти на сто процентов уверен, что это именно из-за Минхо, так как ранее подобных проблем не возникало, а после этих переговоров как раз-таки настала его очередь. Минхо-хен без каких-либо колебаний встает перед жюри, а младший готовится внимательно следить за каждым его движением… …Но парень так и не начинает танцевать. — Ли Минхо, — издав короткий смешок, произносит тот парень в кепке, что ранее похвалил Феликса, — как поживает твой новый парень? Мнение о нем сразу же меняется во всех отношениях. — А ты спрашивал, почему мы не взяли тебя в жюри, — недовольно фыркает единственная девушка в этой компании. — В тебе нет ни капли профессионализма. — Да вот, — совершенно спокойно отвечает Минхо, но Феликс чувствует в его тоне язвительную нотку, — решает узнать у Инсон-хена, как там поживает Юна. — И ты туда же… — она не может скрыть то, как ей стыдно наблюдать за намечающейся перепалкой. — Хеджон, заткнись! И ты, Минхо, тоже! — не сдерживается лидер. — Вы собрались соревноваться в остроумии, или ты нам что-нибудь сегодня покажешь? — Не вижу смысла что-то вам показывать, — нагло заявляет Минхо, отчего все вокруг начинают шептаться, а жюри явно чувствуют себя растерянно. — Вы и так знаете, на что я способен. — Ты забыл, что я тебе написал? Я же предупреждал, чтобы ты даже не пытался. — Это ты забыл, что я тебе на это ответил. Кто-то занял мое место, и я намерен его вернуть. — Ты ушел из команды, — добавляет другой член жюри. — Да, но вы сами прекрасно знаете, что не выиграете без меня весенний батл, — Минхо выглядит уверенно, и очень многим его упорство приходится не по душе. — Самонадеянный придурок, — шипит парень в кепке, а Чхве Инсон нервничает пуще прежнего: — Я же сказал тебе заткнуться, Ким Хеджон! — Хен! Неужели ты позволишь этому… — он, видимо, собирается выругаться, но неодобрительный взгляд старших заставляет его следить за своим языком. — Позволишь ему после всего так легко вернуться? — Что, уже боишься, что я займу твое место, малыш Хеджон-и? — с ухмылкой произносит Минхо. Феликс поражается его смелости. Это в какой-то степени показывает, насколько хен был близок с командой раньше. — Да пошел ты, нахальный кусок дерьма! — парень в кепке не на шутку бесится. — Ты думаешь тебе светит основной состав после того, что ты натворил?! Теперь и о подтанцовке можешь даже не мечтать! Тебе хватит этой дурацкой популярности на ютубе, и она не должна сказываться на репутации нашей команды, понял?! — Завалитесь, вы оба! — лидер, вновь взревев, безуспешно пытается успокоить этих двоих. — Ты не принимаешь тут решения, — обращается он к рассерженному Хеджону, а тот и бровью в ответ не повел. — А ты, — на этот раз обращает недовольный взгляд на Минхо, — слишком много о себе думаешь, хотя твои навыки нам бы действительно пригодились, — честно признается Инсон, что заставляет парня в кепке снова возмущенно воскликнуть. — Но ты сам должен понимать, в какой ситуации сейчас находишься и как это может повлиять не только на репутацию команды, но и нашу коллективную работу. — Просто дай мне шанс, — на этот раз в самом деле искренне, без пафоса и насмешек просит Минхо. На короткое мгновение можно ощутить, что наконец все приходит в норму, но один из присутствующих до сих пор не в восторге от данного расклада: — Засунь себе этот шанс знаешь куда?! — Хеджон слишком остро реагирует на Минхо, и чем-то напоминает его самого, особенно пьяного в гневе. — Надо заканчивать этот цирк, — девушка, входящая в состав жюри, нервно выдыхает, поднимается со своего места и, потянув недовольного парня за капюшон, заставляет его быстро встать и ведет за собой. — Ты, клоун, заткнись уже наконец, и пошли отсюда. — Ынха-нуна, — тон парня сразу же меняется на невинный, будто он пытается заигрывать с ней, — ты могла как-нибудь милее попросить меня побыть с тобой вдвоем. Учись, Ли Минхо! — выкрикивает он, оборачиваясь назад, прямо в его сторону. — Ой, забыл, ты же у нас пед… Резкий удар по голове, прилетевший от разъяренной Ынха-нуны, ставит Хеджона на место. — За что?! — от неожиданности жалобно вскрикивает он. — А ты догадайся! После того, как эти двое удаляются, Чхве Инсон снова обращается к Минхо-хену: — И что ты предлагаешь с этим делать? — В смысле? — не понимает поначалу тот. — Хеджон — важная часть команды, и ты видишь, как он к тебе относится. И, поверь, он не один такой. В команде все должны, по крайней мере, уважать друг друга, ведь мы семья, а ты, насколько я помню, послал всех нас. — Инсон-хен, — негромко обращается к лидеру единственный оставшийся рядом член жюри, — сейчас не время выяснять отношения. Может, когда закончим, поговорите? — Я хочу попросить прощения, — внезапно извиняется Минхо, отчего все в зале сразу же замолкают и внимательней вслушиваются в детали чужого разговора. — Если вы моя семья, то должны простить шалопутного ребенка. — Поговорим после, — принимает решение лидер, и Минхо-хен послушно возвращается на свое место, больше не сказав ни слова. Отбор продолжается, но у Феликса он уже не вызывает былого интереса. Все внимание переходит на телефон, чей экран светится от нового уведомления. Пришло сообщение. И, очень некстати, от Джисона. Думал, что поступил в университет, а попал в дораму про бунтарскую юность, бушующие гормоны и низкий уровень стрессоустойчивости. «Приходи в гости~». Слишком внезапно, а главное — без повода. Феликс, конечно же, не отрицает вариант того, что Джисону просто захотелось пообщаться, но, учитывая ту проблему, с которой они столкнулись на выходных, в это слабо верится. «Прямо сейчас? Я на отборе». «Я подожду». Любопытство берет верх. Он кидает взгляд на Минхо-хена, сосредоточенно наблюдающего за последними выступлениями, и остается незамеченным. Это даже хорошо, так как — ох — лучше бы ему не знать про то, куда младший отправится после. Словно меж двух огней. «Ладно. Скажи, куда идти». Джисон почти сразу скидывает геолокацию, и Феликс, все еще плохо ориентирующийся на местности в районе универа, примерно понимает, как ему следует пройти. Радует то, что дом находится не так уж далеко, и можно прогуляться пешком, не потратив деньги на проезд. Он уверен, что друг попытается прояснить для себя ситуацию, но Феликс еще не решил, нужно ли поделиться с Джисоном тем, что он знает, или притвориться, будто произошедшее для него не более чем обычное пьяное недоразумение, не имеющее абсолютно никакого смысла. А собирается ли Джисон поведать ему о Чанбине? За то короткое время, что остается до конца отбора, Феликс продумывает в голове диалог, дабы заранее знать, как ответить на чужие вопросы и какие он собирается задавать другу сам. После окончания жюри заверяют, что свяжутся со всеми, кто, по их мнению, достоин стать частью команды, а пока они могут со спокойной душой отправляться по домам. Но Феликс уже успевает смириться с тем, что тихого уютного вечера за компьютером сегодня у него не будет. Может и стоило предупредить Чан-хена о том, что он немного задержится, но младший посчитал, что брат, вероятно, занят своими делами и за него особо не волнуется. Ведь Феликс не маленький мальчик, у него уже есть эксклюзивное право уйти из дома посреди ночи. Нет, брат точно убьет его. Но сейчас всего восемь вечера, поэтому сходить в гости к другу не будет большим преступлением. Феликс, бесконечно витая где-то в своих мыслях, не замечает, как сталкивается с Минхо-хеном в коридоре университета. — Ликс! — радуется встрече старший. — Сегодня ты был на высоте! — похвалу приятно слышать, но у Феликса не получается скрыть свой напряженный вид. — Спасибо, хен, — вежливо благодарит он. Но и Минхо, как бы не старался, совсем не выглядит удовлетворенно, тем самым избавляя Феликса от нужды подбирать слова для разговора с ним. — Извини, что не подошел к тебе раньше… — Минхо мнется. — Я не хотел, чтобы из-за меня у тебя были проблемы, но я очень ждал твоего выхода, и, если честно, ты действительно потрясающий танцор. Не буду тебе врать, но я уверен, что ты покорил старших, от Инсон-хена вообще раз в сто лет можно услышать слова одобрения, поэтому вполне возможно, что тебя могут взять в основной состав, — он с гордостью улыбается и хлопает младшего по плечу, отчего Феликс чувствует себя счастливым, но в то же время ему немного неловко: — Но, хен, ты сказал, что хочешь вернуть свое место, а это означает, что теперь мы с тобой соперники. — С тобой соревноваться намного лучше, чем… — он прерывает фразу и уходит от темы: — Не парься об этом. И тебе лучше уходить, пока нас не заметили вместе. Если они узнают, что ты мой друг, то загрызут тебя, а у тебя сейчас выгодное положение, которое я бы на твоем месте не стал бы упускать. — Хорошо, — соглашается Феликс, который как раз собирается отправиться к Джисону. Стал бы Минхо-хен сейчас так легко с ним общаться, если бы ему были известны планы младшего? Феликс старается не думать об этом и вести себя непринужденно. Но великое вселенское любопытство, появившееся еще в далеком детстве, снова не позволяет просто так уйти. — Послушай-ка меня, Ли Минхо, — знакомый голос, по всей вероятности, принадлежавший тому довольно неприятному типу в кепке, заставляет Феликса остановиться и, скрывшись за лестницей, подслушать чужой разговор, — я не знаю, с чего ты решил, что ты тут самый крутой, но даже не думай о том, чтобы реально вернуться. «Когда-нибудь тебе это аукнется», — думает о своем некрасивом поступке Феликс, но прикрывает самокритику мыслями о том, что вдруг Минхо-хену понадобится его помощь: «Ага, Минхо-хену, который, в отличие от тебя, хотя бы драться умеет». — Если просто завидуешь мне — так и скажи, — невозмутимо произносит он, провоцирует и без того раздраженного парня. — Нигде не написано, что после ухода нельзя снова стать частью команды, или у тебя каким-то образом появились особые полномочия устанавливать тут порядки? — Ты скоро доиграешься, запомни, — в словах Ким Хеджона чувствуется реальная угроза. — Не знаю, как поступит Инсон-хен, но он тебе не мамашка, которая может так просто все простить. Единственное за что он тебе благодарен — за то, что ты оказался гребаным педиком, и твоя бывшая несчастная подружка смогла найти в нем утешение. А ты только и умеешь, что вечно выебываться, и я не считаю, что твоя роль в команде незаменима, поэтому знай, что твой авторитет для всех нас ниже плинтуса. — Твое необъятное дружелюбие как и всегда поражает меня, — усмехается Минхо, явно не страшась того, что дело может дойти до рукоприкладства. — Как бы ты ни старался заставить меня свалить, я дождусь окончательного решения хена. Может мое возвращение будет своеобразной платой за долг в качестве моей бывшей девушки? Это точно какой-то сериал, непредсказуемая долбанная мыльная опера, в сюжетных поворотах которой Феликс все еще пытается разобраться, но от этого получает отнюдь не облегчение, а особые ментальные удары по голове. Еще пять минут назад он выслушивал унижения в адрес Минхо-хена, также узнав о том, что нынешний лидер хип-хоп команды встречается с его бывшей девушкой, а в данный момент Феликс размеренным шагом направляется к дому друга, которого тот самый Минхо зачем-то поцеловал в разгар заснятой на видео грандиозной вписки. Черт, да тут все беды сходятся на этом Ли Минхо, который, как магнит, притягивает к себе разного рода проблемы. Нет, раньше притягивал, сейчас стал самостоятельно их создавать. Впрочем, Феликс не считал старшего плохим человеком, он просто был потрясен его невероятной способностью концентрировать в себе огромное количество чужой неприязни и недопонимания и жить с этим дальше как ни в чем не бывало. Конечно, Минхо злился, причем весьма страшно, употребляя всевозможные ругательства и махая кулаками, а порой делая ужасно странные и абсурдные вещи. Но суть в том, что на все это его толкал всего один человек, который может и будет искренне рад, если эта череда косяков прекратится, а может и наоборот — вдруг глупости Минхо приносят ему некое удовольствие? Вот как раз-таки это Феликс и собирается выяснить. Используя навигатор, парень вроде не так уж и долго ищет адрес, указанный Джисоном. Когда программа уведомляет о том, что Феликс добирается до цели, он видит перед собой многоквартирный комплекс, в который обычным способом никак не попасть. — Пацан, ты куда идешь? — интересуется, судя по всему, охранник этой территории. Феликс растерян — он понятия не имеет, на какой этаж подниматься, а уж тем более не знает номера квартиры, ведь по дороге даже не задумывался о том, что это может быть не частный дом, к которым он так привык, а многоэтажное здание. «Я пришел» — Феликс максимально быстро печатает сообщение под пристальным взглядом мужчины. «Скажи номер квартиры и этаж» — добавляет к предыдущему сообщению. — Я к другу пришел, — отвечает Феликс, стараясь не выглядеть подозрительно, в ожидании ответа от Джисона. — В какую квартиру? — Та-а-а-ак, я иду в квартиру, насколько я помню, под таким номером как, — он специально растягивает фразу, боковым зрением наблюдая за экраном телефона, и — боже, спасибо — Джисон незамедлительно присылает Феликсу ответное сообщение с нужной информацией, — сто тридцать восемь. — Пацан, это не тот подъезд, — охранник не скрывает свой смех, а Феликс совсем не против сейчас провалиться сквозь землю и научить Джисона предупреждать о таких вещах заранее. «А, кстати, это во втором подъезде». «Спасибо! Я уже и без тебя узнал». «Ой. А еще домофон не работает. Я спущусь за тобой~~». Хан Своевременно Джисон. Единственное, что радует Феликса — это то, что он наконец покидает компанию слегка пугающего охранника. К счастью, долго ждать не приходится. Джисон не тратит время на длительные приветствия и впускает внутрь. Они поднимаются на лифте аж на пятнадцатый этаж и входят в квартиру. Феликс сразу обращает внимание довольно простой и скудный интерьер, совсем не в духе Джисона. Не так он представлял себе жилище этого парня. Самая ближайшая к входу комната — кухня, но заглядывающий в холодильник парень, мгновенно уведомляет Феликса о том, что перекусить здесь вообще нечем: — Тут мышь повесилась, м-да. Даже чая нет, только кофе. Не желаете кружечку? — А газировки нет? — Не думаю. Я бы тут не задерживался, поэтому пошли в спальню, — предлагает Джисон, а Феликсу, в принципе, все равно, где расположиться, — нас там, кстати, друг ждет. «Какой еще нахрен друг?» — Феликс не ожидал, что кроме них будет присутствовать кто-то еще. Он не задает подобных вопросов вслух и невозмутимо следует за Джисоном. Комната, в которую они входят, уже больше напоминает убежище мальчишки, так как все стены обклеены вырезками из разнообразных комиксов про супергероев, среди которых Феликс узнает всем известных Супермена, Бэтмена, Человека-паука и т.д. Сначала показалось, что это обычные гиковские обои, но Феликс всегда замечает подобные мелочи, и для него быстро становится очевидно, что общая картина собрана из огромного количества вырванных и аккуратно порезанных страниц. В комнате очень тусклое освещение, но, несмотря на это, Феликс без труда узнает лицо того, кто ожидает их в этом полумраке. «Чан прикончит меня».

***

Он пришел. С трудом верится в то, что Джисон так быстро выполнил свое обещание — все-таки есть от него хоть какая-то польза. Чувствуется, что Феликс напряжен, а не просто стесняется. Значит, о чем-то он уже знает, возможно, даже обо всем, причем в самых ярких красках. Тогда его растерянность вполне объяснима, но лучше побыстрее разобраться с этой проблемой. — Это Со Чанбин, — представляет его Джисон, — тот друг, о котором я тебе рассказывал. — Я знаю, — не совсем дружелюбно отвечает Феликс. — Мы виделись на вечеринке. «Ему обо всем рассказали». Чанбин понимает, что выставил себя не в самом лучшем свете. И дело совсем не в освещении. — О, вот как, — несколько удивленно тянет Джисон. — А мне никто из вас об этом не рассказывал. «Мы много чего не говорим друг другу». — Да как-то к слову не пришлось, — оправдывается Феликс. «Понятно, он тоже игрок». Но сейчас Феликс Ли находится на его поле. У Джисона звонит телефон, и он покидает комнату, оставляя своих друзей наедине: — Черт, это мама. Я извиняюсь. Мама по имени «Будильник». Джисон — актер, Чанбин — стратег. — Не знал, что Джисон позвал кого-то еще, — нарушает тишину Феликс. «Боже, до чего же доверчивый ребенок». Чанбин рассматривает сидящего напротив парня, который в своей необычности ведет себя предельно обыденно. Этот очаровательно хриплый голос совершенно не сочетается с его ребяческим видом, но такой контраст только подогревает интерес, максимально приковывает внимание. Феликс будто не дотягивает до чего-то, но в чем-то уже оказывается выше, чем нужно, поэтому Чанбин пока что сам не ведает, что хочет сделать, как повести себя, не понимает, зачем он устроил этот спектакль, в который этот парень так легко поверил. — На самом деле, — когда Чанбин наконец поддерживает разговор, Феликс бросает на него какой-то то ли задумчивый, то ли настороженный взгляд, — это моя квартира. — Но… — тушуется он. — Меня же Джисон позвал. — Но он ведь не уточнил, в чей дом пригласил тебя. К тому же это я попросил его об этом. «Он напуган. Я не должен спугнуть его». — А зачем, если не секрет? — Мы так и не смогли нормально познакомиться на той вечеринке. Я, конечно, мог бы написать сообщение, но у меня не было никакой гарантии, что ты ответишь. Или не расскажешь об этом кому-нибудь. «Ты сказал лишнего». — Хорошо, давай знакомиться, — мирно отвечает он, что радует и напрягает одновременно. — Меня зовут Ли Феликс. Мое корейское имя — Енбок, но я понятия не имею, почему при знакомстве всем это говорю, ведь меня никто так не называет. Родился в Австралии, относительно недавно переехал в Корею. Учусь на первом курсе факультета музыкального искусства, мечтаю стать профессиональным танцором. Ну и… вроде все. Чанбин невольно улыбается от того, что эта информация ему уже известна. Но Феликсу, конечно же, лучше об этом не знать. — Что ж, я Со Чанбин, второкурсник факультета изобразительного искусства. Иногда развлекаю себя тем, что рисую комиксы. Но в последнее время я забил на это. Мечты у меня нет, радуюсь тому, что еще не отправился в армию. Или на тот свет. «Общаться — точно не твое». Феликс хоть и выглядит достаточно наивно, но Чанбин уверен в том, что новый знакомый не пришел бы сюда в полном неведении. Их аккуратное вежливое ведение диалога напоминает партию игры, которую еще нужно научиться вести настолько искусно, чтобы больше не допускать былых ошибок, вызывающих безвыигрышные ситуации. — Кто твой любимый супергерой? — резко меняет тему Чанбин, замечая, как Феликс с интересом разглядывает его самодельную многолетнюю работу, расклеенную по всем стенам в этой темной комнате. — Эм… вообще-то я никогда серьезно не задумывался над этим, — замявшись, признается он, — но, кажется, в детстве мне нравился Бэтмен. — Ты знаешь, почему он стал Бэтменом? — спрашивает хозяин комнаты, но Феликс отрицательно качает головой, и Чанбин продолжает: — Его детским страхом были летучие мыши, а то, что он выбрал костюм летучей мыши подтверждает, что он одолел свою единственную фобию. И, знаешь, мы ведь все чего-то боимся, — размышляет он. — Я бы тоже хотел преодолеть свой страх. С самого начала Чанбин избрал неверную тактику, так как до конца не хотел верить в то, что может запасть кому-то в душу настолько глубоко. Он больше не собирается делать больно, не желает никем управлять, играться, вообразив себя неким вершителем судеб, равнодушно наблюдая за всеми со стороны. Может настало время пойти самым безопасным, но в то же время самым тяжелым для Чанбина путем? Всем нам порой приходиться преодолевать самих себя. — И чего же ты боишься? — неподдельно, но все еще с долей стеснения интересуется Феликс. — Наверное, это смешно, но, чтобы его преодолеть, мне нужно, чтобы ты стал моим другом.