***
Знаете, что можно подарить на день рождения лучшему другу, который каждую гребаную ночь, к сожалению, только в мечтах и незабываемых снах горячо целует тебя? Вот и Сынмин не знает. Поначалу Хенджин отбросил идею о празднике, но Чан-хен любезно… нет, настоятельно предложил снова собраться у него дома. Никто не сомневался в том, что старший не пропустит новый повод побухать, ведь пока все конкретно ахуевали от того, что случилось на прошедшей вечеринке, первое, что сказал Бан Чан, было: — Как же круто жить без предков! Давайте почаще так тусить! Остальным только и оставалось что ответить: — Нет, спасибо. Нам такого счастья не надо. Ну, а так называемое «счастье» слишком прижилось к их разгульному образу жизни. В этой компании лишь Феликс еще окончательно не спился исключительно потому, что он в этом деле пока новичок. — Вы там мне малого не споите! — дал указание Чан, а потом собственноручно разбавил колу младшего крепким алкоголем. Сынмин долго ломал голову и в какой-то момент уже хотел ограничиться красивым конвертом с деньгами, но боялся, что у Хенджина возникнет мысль о том, что самый близкий друг совершенно не заморачивался насчет подарка. Но, к счастью, ему весьма удачно подвернулся магазин украшений для пирсинга. Хенджин уже давно проколол себе уши, в отличие от Сынмина, который до сих пор не решался, но даже впервые побывав в таком месте, он сразу же присмотрел невероятной красоты серьги, представил их на Хенджине, покраснел и чуть не умер. Они хоть и образовывали одну пару, но каждое украшение было индивидуально: первая сережка напоминала крест из-за перпендикулярно расположенных тонких металлических пластин, подвешенных за кольца, другая же закреплялась гвоздиком, но тоже имела колечко, на котором висела уже всего одна пластина вместе с чуть более длинной цепочкой. Странное сочетание, так изящно гармонирующее друг с другом. Эти серьги выбрали Хенджина, а не Сынмин их выбрал для него, но тот пока что ничего не подозревал. Продавец, узнав о том, что это подарок, бесплатно аккуратно упаковал серьги в небольшую симпатичную коробочку персикового цвета, почему-то решив, что они предназначаются не будущему обладателю, а обладательнице. Возможно, когда-нибудь Сынмин будет дарить украшения своей девушке… …Но сейчас так и хочется над этим посмеяться, не так ли? — Почему именинник опаздывает на свой же день рождения? — негодует Чан-хен, бросая взгляд на часы на экране телефона. — Сейчас напишу ему, — начинает нервничать Сынмин. Впрочем, в таком состоянии он находился с самого утра, представляя, как минимально неловко вручить другу свой подарок. За это время Сынмин успел уже сто раз пожалеть о своем выборе, мучаясь навязчивыми мыслями о том, что на двадцать первый день рождения стоило бы подарить что-то более мужественное, возможно менее личное или даже двусмысленное. А может это обыкновенная сынминова паранойя, что в этом подарке есть какой-то особый скрытый смысл, который Хенджин неправильно поймет? Мальчики дарят друг другу сережки — ну как ты мог додуматься до такого, Ким Сынмин? Но не было никаких сомнений в том, что это украшение будет выглядеть на Хенджине потрясающе… Хотя, он же всегда так выглядел. «Ты где?» — отправляет ему сообщение Сынмин. «Через минут 10 буду» — отвечает тот, но приходит ровно через семь. — Хенджина-а-а-а! — радостно встречает парня Минхо. — С днем рождения, дай поцелую! — он тянется к его щеке, но Хенджин, испугавшись, отстраняется: — Фу, отстань! Он уже бухой, что ли? — обращается он к остальным, но те лишь плечами пожимают. — Да ладно тебе, — отвечает Уджин-хен, — это его типичное поведение. Минхо действительно ведет себя как обычно, но Сынмин замечает, что чувствует себя немного раздраженно из-за своенравных действий Минхо, волнуется пуще прежнего. Ревнует? Это же обычная дружеская шутка. «Дружеская шутка», — как бы убеждает себя он. Не любит Сынмин приколы Минхо, примерно в ста десяти из ста случаев. Делиться Хенджином еще больше не любит. Губы Минхо все-таки достигают своей цели, и Сынмин ревностно отводит взгляд. Почему Минхо можно, а ему нет? — О, ты вернул свой цвет волос! — замечает Минхо. — Темный тебе идет больше. — Наверное, — скромно отвечает тот. «Ему идет все». Вскоре компания собирается в гостиной за большим столом, на котором красуются самые разнообразные банки пива. — Вот это я понимаю банкет, — произносит Хенджин, но Чан-хен уверенно заверяет о том, что это еще далеко не все: — Так, мы с Ликсом скинулись, — он достает из подарочного пакета бутылку виски известного бренда «Джек Дэниэлс», — и решили, что нашему Хенджин-и стоит наконец попробовать элитного алкоголя. — Даже не спрашивайте, сколько он стоит… — негромко произносит Феликс, расширив глаза. — Почему я не удивлен тому, что Чан подарил именно бухло? — вздыхает Уджин, но друг тут же перебивает его: — Это не бухло! Это элитный алкоголь, — повторяется Чан, специально проговаривая словосочетание по слогам. — Достали уже со своей паленкой, надо хоть раз чего-то нормального выпить, как солидные мужчины. — Ну да, нас окружают весьма солидные люди, — Уджин-хен по очереди осматривает каждого из присутствующих, дольше всего задерживаясь на Минхо. — Хенджин же у нас так называемый университетский принц, поэтому ему не полагается пить низкосортное пойло, — вставляет свое слово Минхо. — А я тортик купил, — демонстрирует свой подарок он. — Я хотел, чтобы на нем написали «Для моего любимого Хенджина от самого лучшего в мире друга Минхо», но в кондитерской сказали, что заказ пришлось бы ждать от одного до двух дней, а нам это не подходит, поэтому довольствуйся тем, что есть. А на открытку, сорри, денег не хватило… — Если честно, я не силен в этом… — признается Уджин-хен и протягивает Хенджину подарочный конверт с деньгами. — С днем рождения. Купи себе что-нибудь полезное! «Надо было также сделать», — паникует Сынмин, так как вот-вот настанет его очередь. Несколько раз реально бросает в дрожь, но он старается совладать с собой, выглядеть воодушевленно, как подобает на праздниках. Нельзя сказать, что улыбка Сынмина была фальшивой, он, конечно же, по-настоящему радовался за своего друга, но между ними все еще оставалось некое напряжение, которое они оба пытались скрыть за маской повседневности. — Держи, — собирается с силами Сынмин, и именинник принимает персиковую коробочку, но пока не открывает. — Думаю, на тебе будет красиво смотреться, — добавляет он, отчего Хенджину становится интересно, что же находится внутри. Сынмин зажмуривает глаза в ожидании реакции, и через несколько секунд слышатся звуки скромного восторга: — Вау, и правда красивые, — соглашается Хенджин. Сынмин надеется, что он не лукавит. — Спасибо вам большое, — благодарит друзей, — но я так-то тоже не с пустыми руками пришел, — и достает из рюкзака еще одну бутылку в дополнение к остальным. — Батя подогнал мне литровый «Блэк Бакарди». — Вот черт, ты нас переплюнул! — восклицает Чан-хен со свойственным ему энтузиазмом. — Чувствую, сегодня мы конкретно нахерачимся. Их праздничное мероприятие перестает быть похожим на обычную студенческую тусовку. Минхо, который, казалось бы, уже ничем не способен удивить, внезапно включает классическую музыку. — А как же твои любимые 2РМ или BTS? — спрашивает у него Хенджин. — Сегодня у меня настроение такое... лирическое, — наигранно произносит он и элегантным движением отпивает из рюмки ром, — поэтому мы будем слушать «На прекрасном голубом Дунае» Иоганна Штрауса. — Ты откуда вообще такие названия знаешь? — удивляется Уджин-хен. — Ты че, дебич, что ли совсем? Я на музыкальном факультете обучаюсь вообще-то. — Да, да... Очень лирично с твоей стороны. Минхо оказывается очень щедрым на поздравления и постоянно рассказывает какие-то жизненные истории про Хенджина, некоторые из них Сынмин слышит впервые. Из-за этого появляется чувство некой отстраненности, гнетущей пустоты внутри, что заставляет парня пить дорогущий и крепкий ром, ничем не разбавляя, в отличие от Феликса, который, как только узнал, что темный «Бакарди» отлично сочетается с колой, не на шутку разошелся делать себе коктейли. Порой взгляды Сынмина и Хенджина неожиданно встречаются, что до жути смущает и наталкивает на депрессивные мысли, когда тот стыдливо отводит глаза. Очень странная ситуация, когда уже просто ни в какую не получается нормально ощущать себя в компании давнего лучшего друга. — Эх, щас бы кальян… — мечтательно протягивает Чан-хен, и в ту же секунду хватается за телефон. — Точняк, сейчас все устроим! Решение он принимает слишком быстро и набирает чей-то номер, даже не обсудив данную идею с остальными. А кто собственно был бы против? — Минхек, браток, здарова! Ты занят сейчас? — спрашивает он, и ответ на другом конце линии слышат все: — Бан Чан, ты че опять там нажрался?! Вчера ж только у меня пиво пили. Чан ойкает, как только замечает реакцию друзей, выражающую что-то вроде «Ха-ха, классика». — Да не, — оправдывается он, — я только в процессе. Слушай, а ты не можешь нам с пацанами кальян организовать? — Могу, конечно, — соглашается тот, — а че ты нас не зовешь бухать? — Извини, но у нас тут закрытая вечеринка, так сказать. День рождения близкого друга празднуем. — А-а-а, ну понял. Заходи за кальяном сам тогда. — Окей, — договаривается старший и бросает трубку. — Уджин, погнали со мной, а вы, малые, не выпивайте все без нас! — оставляет поручение Чан и забирает одну банку пива с собой. Пока хены отсутствовали, Минхо и Феликс как назло постоянно с кем-то переписывались, тем самым живое общение происходило только у оставшихся двоих. Сынмин практически полностью расслабился, что несомненно было огромным плюсом. Он не мог вспомнить, когда последний раз так легко общался с другом, глупо шутил, касался его, не чувствуя ужасное смущение. Возможно, это было действие реально качественного алкоголя, хоть Сынмин и старался не пить много, дабы избежать каких-нибудь неожиданных пьяных признаний. — Только не говорите, что вы сидите рядом и переписываетесь друг с другом, — обращается Хенджин к тем двоим, что буквально не отрываются от экранов своих телефонов. — Нет, — в унисон заявляют они и резко убирают их. — А ну покажи, че ты там строчишь… — Сынмин предпринимает попытку отобрать у Минхо его айфон, но тот резко вскакивает с места. — Пошел в задницу! — ругается он и прячет его в карман. Феликс тоже немного пугливо отстранятся, отложив свой телефон в сторону. — Вы девушек себе нашли, что ли? — шутливо интересуется Хенджин, тут же поправив формулировку: — Ой, ну Минхо не девушку… — Себе найди девушку, придурок, а то так и будешь с Сынмином всю жизнь «дружить», — издевается тот, на что Сынмин отвечает той же колкостью: — Ну да, куда нам до героев ютубовского видео. — Не давайте Сынмину больше пить, а то, смотрите, как разговаривать начал, — сливается Минхо. Значит, прямое попадание по больному месту. Жестокий и злой Ким Сынмин, который уже давно горит желанием поставить на место друга, слишком часто вторгающегося в личное пространство Хенджина. Его Хенджина. Они подкалывают друг друга гейскими шутками, даже не подозревая о том, насколько сильно задевают самих себя — подумать только… Дожили. Вскоре Чан-хен и Уджин-хен возвращаются, забивают кальян, заполняя комнату холодным сладко пахнущим дымом, от которого Сынмин моментально чувствует приятное головокружение. — Минхо, вырубай свою классику, уже тошнит от нее, — бросает Чан. — Знаете, теперь у меня настроение слушать Бейонсе, — произносит уже довольно развеселившийся парень и включает одну из композиций популярной певицы. — Только танцевать не начинай… Но уже поздно. Минхо абсолютно никого не слышит, активно наслаждаясь музыкой. Неожиданно к нему присоединяется пьяный Феликс, и они образуют дуэт, вызывающий у остальных смех. — Ну все, понеслась душа в рай, — произносит Чан, делая очередную кальянную затяжку. — Кстати, почему мы еще не выпили за то, что наш маленький Ликс попал в основной состав? — Минхо тянется к банке пива, заставляя всех последовать своему примеру. Все поздравляют младшего, отчего тот смущается, но продолжает танцевать. — Ты только сильно не расслабляйся, иначе я твое место займу! — предостерегает Минхо. — Тебя уделал мой малой, — гордится братом Чан-хен, по-доброму насмехаясь над другом. В то время как Минхо с Феликсом зажигают под Бейонсе, а другие с интересом наблюдают за их резвыми движениями, Сынмин смотрит только на Хенджина. Он сам не сразу осознает то, что откровенно пялится на парня, который чертовски сексуально курит, выпуская сплошным облаком дым. И в какой-то момент Хенджин замечает мечтательный взгляд друга, и тот приходит в себя только тогда, когда он протягивает Сынмину трубку от кальяна. «Черт возьми, это что, непрямой поцелуй?» — приходит в голову, как только он дотрагивается конца трубки губами. «Лучше бы был настоящий... Бля, Сынмин, тебе пятнадцать лет, что ли?!» Он вдыхает в легкие этот дым, пытается почувствовать след чужих губ, будто пропуская через себя частичку Хенджина, ведь все, чего он касался в данный момент, имеет для Сынмина такое огромное значение. Парень ловит кайф, такой легкий и успокаивающий, но сидящий рядом Хенджин как обычно притягивает все внимание. Сынмин уже не замечает болтающих Уджина и Чана, тусующихся Минхо и Феликса, не слышит музыку, громко играющую на весь дом, не чувствует кальян в своей руке — весь мир сейчас заканчивается на одном. И этим обстоятельством становится никто иной как Хенджин, который неизвестно с какой целью и незаметно для других медленно протягивает руку и кладет свою ладонь поверх руки Сынмина. Эта неожиданность — приятная и такая желанная — сбивает с толку, вызывает глубокий вдох и безумно сильную дрожь, но парень старается не показывать свое замешательство, только слегка шевелит пальцами, словно дает понять, что чувствует хенджиново тепло как никогда прежде. Кажется, двадцатое марта отныне любимый день Сынмина. — Давайте сыграем в бутылочку! — подвыпивший Минхо как всегда выступает генератором самых дебильных идей о том, чем можно заняться парням на алкогольной вечеринке. — Я максимум тебя посажу на нее, — шутит Чан-хен. — Хотя… с тобой я целоваться не буду и с Феликсом тоже, он еще маленький. Уджин меня отпиздит, а если я поцелую Хенджина, Сынмин меня убьет, а если поцелую Сынмина, меня убьет Хенджин, — он отклоняет свое же предложение. — Никто не собирается с тобой целоваться, — фыркает Хенджин. — Жаль… А ведь так хотелось. «А со мной?..» — все, о чем думает Сынмин в эту секунду, чувствуя прикосновение его руки, мечтая о том, чтобы это продлилось максимально долго. Едва они добираются до открытия бутылки виски, подаренного братьями, как всех начинает конкретно вырубать. Пелена кальянного дыма, ровно как и алкогольное опьянение, окутывает парней с ног до головы, клоня в сон. На часах примерно полтретьего ночи, но пить несколько часов подряд дорогущий ром, гениально запивая пивом — предел их возможностей. К счастью, обошлось без приключений, в этот раз Минхо получил новое достижение, не превысив свою норму, разве что Феликс несколько раз свалился на пол, спотыкаясь о собственные ноги. — Ликс, не позорь меня. Я тебя пить не учил, что ли? — доставал младшего Чан. — Вообще-то не учил, — отвечает тот более низким голосом, чем обычно, — я сейчас на самообучении. Для Сынмина эти несколько часов были словно испытанием, которое он в некоторой степени преодолел, если бы не внезапное желание Хенджина дотронуться до его руки. — Так, Уджин и Минхо могут лечь в моей спальне, а Хенджин с Сынмином у Феликса, — последняя фраза старшего тут же отрезвляет Сынмина, но, не будем таить, он вовсе не имеет никаких возражений по этому поводу. — Мы в твоей комнате втроем не поместимся, — делает замечание Уджин-хен. — Так я в родительскую пойду спать, — хвастается своими хозяйскими привилегиями Чан. — Я не буду спать вдвоем с Минхо! — он противится воле друга, на что тот отвечает: — Да ладно тебе, ляжешь на кровати, а он на диване или наоборот. Можно, конечно, и здесь поспать, но этот диван не предназначен для сна, поэтому будет очень неудобно. Уж поверь мне… — А Феликсу с этими двумя не будет тесно? — хихикает Минхо. — У Ликса комната больше, плюс у него там два футона в шкафу лежат, — поясняет Чан, а всем уже непринципиально, где лечь, поэтому каждый расходится по тем комнатам, как и распределил Чан. Сынмин расстилает свой футон и, не забыв позаботиться о друге, делает то же самое со вторым, так как почему-то ни Хенджина, ни Феликса в спальне до сих пор нет. Это вызывает некие подозрения о том, чем они могут так долго заниматься. Сынмин все же надеется, что стоят в очереди, чтобы умыться, но из чего она могла образоваться, если оба хена и Минхо сразу же свалились спать? Решение пойти проверить, почему эти двое все еще где-то копошатся, взяло верх, но при выходе из комнаты он как раз сталкивается с Хенджином. — Где ты был? — сразу же задает вопрос Сынмин. — Договаривался, — непринужденно отвечает тот, вызвав у друга недоуменный взгляд. — С кем? О чем? — Феликсу срочно понадобилось уйти к какому-то другу из-за срочных дел, и он попросил меня прикрыть его перед братом. — Но… он же пьяный, — волнуется о младшем Сынмин, в то же время внутренне ликуя из-за осознания того, что эту ночь он проведет только рядом с Хенджином. — Когда мы говорили, он уже вроде вполне адекватным был. Я же не мог ему запретить. К тому же… — парень делает паузу, — разве ты хочешь, чтобы нам мешали? К черту всех. В пьяном взгляде Хенджина было столько уверенности и желания, что Сынмин даже не мог допустить мысль о сопротивлении. Зачем отрицать то, что так хочется? — Они нам не понадобятся, — говорит он о футонах, ранее расстеленных Сынмином, и резко толкает друга прямиком на кровать Феликса, на которой явно хватит места для них обоих. Хенджин слишком быстро, каким-то неуловимым, сугубо хозяйским движением нависает над ошарашенным парнем, словно демонстрируя, кто тут главный. А Сынмин и не против, да что уж там — он всеми руками и ногами за, руками и ногами, которые сейчас плотно и даже слегка грубо прижаты к кровати, оставляя парня без возможности хоть немного пошевелиться. Единственное, в чем он сейчас чувствует свободу — в том, чтобы издавать негромкие, но чрезвычайно глубокие стоны, тяжело дышать, ощущая, как воздух буквально выбивает из легких, пока Хенджин неистово исследует его рот своим языком настолько напористо, что кажется, будто он собирается его трахнуть только одним сумасшедшим поцелуем. На губах парня причудливо смешался приторно-сладкий вкус торта и алкоголя — Сынмину безумно это нравится, и он не сдерживается и кусает их, отчего Хенджин невольно улыбается, но поцелуй не прерывает, только усиливая натиск. Закончив играть с чужим языком, он продвигается ниже к шее, нещадно кусает оголенные из-за большого размера футболки ключицы, позже отрываясь от них, чтобы стянуть верхнюю одежду вовсе, и Сынмин, рот которого больше не был занят, стонет еще громче, теперь уже совсем не стараясь себя заглушить. — Тише, — мягким приказным тоном произносит Хенджин, — помни, что мы тут не одни. Понимание этого только прибавляет уровень адреналина в крови. Еще чуть-чуть и страх быть пойманным исчезнет полностью. Джинсы начинают невыносимо давить, и Хенджин, чувствуя бешеное напряжение Сынмина, стесняемое мешающей тканью, не теряя ни секунды, мастерски расправляется с чужими ремнем и ширинкой, освобождает его от боксеров. Ладонь парня, смоченная слюной, обвивает член, надрачивает так мучительно медленно, что Сынмин готов на стенку лезть от удовольствия. Он лишь на мгновение ловит себя на мысли, что хочет, чтобы Хенджин двигался быстрее, но тогда бы все тут же закончилось, а Сынмину было ахренеть как приятно от чувства того, что хенджинова рука неторопливо оттягивала крайнюю плоть. Тело заполнилось уже даже не теплом, а натуральным пожаром, так охотно выжигающим Сынмина изнутри. Духота, стоящая в комнате, ощущалась сейчас наиболее остро, но отвлекаться в данный момент на что-то, кроме Хенджина — невозможно. Будь он чуточку трезвее, то, наверное, сгорел бы от стыда, но они уже слишком далеко зашли, чтобы так просто останавливаться. — Хенджина-а-а… — Сынмин блаженно протягивает его имя, практически до крови кусая собственные губы. — Это больно?.. — Сначала больно, потом приятно, — заверяет Хенджин и внезапно убирает руку. Сынмин недовольно ерзает, мечтая о продолжении, но, похоже, у друга рождается коварный план немного его помучить: — Хочешь я заставлю тебя кончить, не дотрагиваясь до него? — он горячо дышит прямо в ухо, а громкость голоса переходит на пьянящий шепот. — Хочу, — не раздумывая, соглашается тот, поражаясь собственной развращенности. Знал бы он, что Сынмин готов кончить только лишь от его жадного взгляда и до боли возбуждающего голоса. Удивительно, как после всех этих прикосновений он еще держался. Хенджин седлает бедра друга и начинает двигаться так, чтобы не задеть член, как и обещал. Аккуратные влажные поцелуи стремительно распространяются по верхней части тела Сынмина, оставляя после себя если не ожоги, то магниты, желающие притянуть Хенджина к себе навсегда. Он несколько раз невзначай задевает самую чувствительную точку, и руки Сынмина машинально тянутся до своего же налитого кровью члена, но Хенджин с огромной силой сдерживает их, не давая ему и возможности до чего-либо дотронуться, даже касания до тесно прижатого к нему тела оказываются под запретом. — Будь послушным мальчиком, — снова приказывает Хван Гребанный Босс Хенджин и, словно в наказание, не спеша проводит мокрыми кончиками пальцев по прессу Сынмина, а потом резко сжимает соски, отчего тот прогибается в спине и выкрикивает его имя. — Кончай, — тем же соблазнительным шепотом дает ему разрешение Хенджин и больно, но невозможно приятно кусает шею, срывая к чертям все предохранители. Финальный выстрел. В глазах моментально темнеет, Сынмин дышит рвано — уже на грани того, чтобы задохнуться, а вниз по члену медленно стекает вязкая жидкость, пачкая живот. — Салфетки, — резко ударяет Сынмину в голову, и Хенджин, поддерживая идею друга, отпускает его, раздумывая над тем, как решить так не вовремя возникшую проблему. — Если Феликс не дурак, то они должны быть где-то недалеко. Сынмин неожиданно для себя умудряется мыслить рационально и одновременно биться в приятных конвульсиях от мощного оргазма. Хенджин один за другим открывает ящики комода и на удивление быстро находит то, что нужно. Кажется, младший и правда по вечерам времени зря не теряет. — Ты так быстро кончил, — Хенджин довольно ухмыляется. Еще бы — он вообще осознает, что выглядит как натуральное произведение искусства, доставляющее Сынмину ежедневные эстетические оргазмы? А теперь еще и настоящие… В принципе, он был готов кончить еще там, за праздничным столом, где их взгляды порой невзначай встречались, а руки постоянно хотели касаться друг друга, и в итоге эти случайности переросли в безумно сильное влечение. У Сынмина нет сил пошевелиться, несмотря на долгожданную свободу, поэтому друг заботливо и чертовски смущающе вытирает чужую сперму. От новых прикосновений чуть ли крышу не сносит, и он вновь постанывает, заманчиво облизывая губы. Хенджин, бесстыдно выбрасывая салфетку на пол, накрывает их своими сладкими, грешными и до безобразия сексуальными губами, на этот раз целует размеренно, нежно посасывая. Кажется, теперь любимый день Сынмина сменился на ночь с двадцатого на двадцать первое марта. — Феликс нас убьет, — Хенджин игриво улыбается, хоть парень этого и не видит, но чувствует. — Я бы больше боялся Чан-хена, — отвечает тот, но о каком страхе может идти речь, когда так хорошо? У рук Сынмина наконец появляется право обнять объект воздыхания, Хенджин позволяет ему снять с него футболку, так как то, что практически голым был только один из них, начинало вызывать некий дискомфорт. Но продвинуться дальше объятий и поцелуев — верх дозволенности. Как только Сынмин предпринимает попытку сделать парню приятно, Хенджин отстраняется, образуя своеобразный барьер в виде перехватов руки и более крепкого прижимания к кровати. Он не дается. Абсолютно. И это в какой-то степени жутко задевает. — Хенджин… — негромко обращается Сынмин, прерывая долгий поцелуй. — Позволь мне… Он не отвечает, только падает рядом с ним, утыкаясь носом в шею. — Отдыхай, — парень оставляет на ней мягкий поцелуй, явно контрастирующий со свежими следами от засосов и укусов. — Не волнуйся, мне тоже было ахуенно, — добавляет он, чувствуя, как Сынмин стремится доставить ему удовольствие. — Хорошо, — все-таки сдается тот, не упуская шанса снова прикоснуться к столь желанным губам. — Только не уходи, пожалуйста, — жалобно просит Сынмин, крепко сжимая его ладонь в своей. — С днем рождения. Я люблю тебя. — Спасибо… — Хенджин напоследок целует парня в лоб и закрывает глаза, на чьи пушистые ресницы можно любоваться целую вечность. Он не признается в ответ, ведь то, что они засыпают в обнимку, переплетя пальцы, намного красноречивее любых лестных слов.***
Минхо, конечно же, понимает, что в пьяном угаре может померещиться какая-нибудь хрень, но громкие звуки стонов за стеной были слишком реальны. — Пиздец! — вслух восклицает парень, и Уджин-хен тут же присоединяется к нему: — Ты че тоже это слышишь? — Да… Походу Хенджин с Сынмином ебутся. Черт побери, хенмины — канон! — Ты на каком языке щас говорил вообще? — Даже не спрашивай меня об этом… — Вот влюбляешься в красивого парня, — тоскливо произносит Чеён, надувая губы, — а он голубой. — В кого ты там уже влюбилась? — моментально реагирует Минхо, входя в режим ответственного старшего брата. — Тебе всего пятнадцать, рано еще о таком думать. — Но мне семнадцать… — обижается сестра, а тот лишь отмахивается, бубня себе под нос что-то в роде «одна хуйня». — Теперь я понимаю, почему ты не хочешь знакомить меня с Хенджин-оппой. У вас в компании все такие? — Да, — издевается он над наивной сестренкой, — у нас есть свой тайный клуб, где мы как рыцари круглого стола собираемся и обсуждаем глобальные проблемы гомосексуализма. — Тогда почему ты не встречаешься с Хенджином? Он же такой красавчик, — томно вздыхает Чеен, а Минхо уже начинает серьезно раздражаться от подобных вопросов. — У него есть Сынмин. — Так и знала, что хенмины — канон. — Че? Кто такой «хенмин»? — недоумевает Минхо, отчего младшая хмурится: — Оппа, ты тупой, что ли? Это типа соединение их имен в единый пэйринг… — Бля, опять ты со своими дурацкими фанфиками, — закатывает глаза старший и встает из-за стола, чтобы свалить туда, где не будет глупой младшей сестры и ее нелепых расспросов. — Мне страшно с тобой жить. Минхо бесится — вечно шутят над ним, а сами устроили там секс-притон. Хочется ударить по стене, чтобы вели себя потише, но раз у Хенджина день рождения, то пусть именинник дальше наслаждается своим подарком в виде Сынмина. «Еще празднуете?~» — так не вовремя приходит сообщение от Джисона. «Уже нет, но в соседней комнате кое-кто продолжает развлекаться» — Минхо печатает сообщение долго, очень трудно в пьяном состоянии собраться с мыслями и писать членораздельно. В итоге он справляется. «В смысле??? Это то, о чем я думаю?» Неужели Джисон такой сообразительный, или это Минхо настолько очевидный? «Ага». «Че тоже хочется? ㅋㅋㅋ» «Может быть……». «Блядь, че я пишу?!» — Минхо краснеет, понимая, что переписываться с Джисоном будучи бухим — не лучшая затея. «Так приходи. Я тебя развлеку~~~». «Чанбина своего развлекай, дебил». «Я не хочу с ним… Я хочу с тобой~». «Достал», — цокает парень, ощущая, как его испытывают. Лежит и совсем не осознает, что улыбается, дурак, мгновенно отвечая на сообщения. Теперь непонятно становится, кто над кем издевается — Минхо над до жути приставучим парнем, или же Джисон перехватил инициативу в свои руки и ждет момента, когда ломающийся парень плюнет на все и устроит продолжение того нашумевшего видео. «Ну хоти дальше». «Могу сказать тебе то же самое». Минхо не знает, что ответить и тупо пялится на экран телефона, одновременно ощущая недовольство от того, что Джисон уже слишком тесно приблизился к нему, начал вызывать совсем иную реакцию, чем прежде, волновать и дергать за невидимые ниточки. Почему же так сложно просто кинуть его в черный список и жить спокойно дальше? Но когда жизнь Минхо была спокойной? И до появления Джисона творилась полная жесть, а после она будто перешла в другую плоскость. — Блин, Минхо, — резко нарушает тишину Уджин, до которого, видимо, дошла какая-то истина, — если Сынмин с Хенджином там… ну, чем-то таким занимаются… то, куда тогда подевался Феликс?