Хенджин буквально загибается от мысли о том, что именно Хенвон-хен дал Сынмину то, чего он в своей жизни желал больше всего. И Хенджину совершенно нечего противопоставить. Он никогда не смел тягаться со старшим братом. Когда Хенджину казалось, что он начинает наступать Хенвону на пятки — тот уже был на десять шагов впереди. Но здесь младший беспрепятственно перегнал его, ведь Хенджину, в отличие от Хенвона, есть, кем дорожить. И именно поэтому ущемленный старший брат отобрал у него Сынмина так просто, как конфетку у ребенка. Только вот Сынмин отнюдь не конфетка, которую можно взять и легко вернуть обратно.
Эта дурацкая неопределенность в дальнейших действиях раздражает. До этого Сынмин почти всю жизнь был для Хенджина лучшим другом, но, как бы ни хотелось, теперь уже никак нельзя придать их отношениям прежнюю форму. Их навсегда связывает то, что не могло произойти по обыкновенной дружбе. Бесповоротно разойтись Хенджину не позволит сдавившая сердце любовь, что удерживает Сынмина в старых традициях ревности ко всему живому. А игнорировать случившееся — выше хенджиновых сил.
В конце концов ему придется отпустить Сынмина, чего бы Хенджину это ни стоило. Проблема заключается в другом… Как после этого жить дальше? Что, черт возьми, теперь делать?
— Хенджин-а, ты спустишься с нами поужинать? — мать слегка отворяет дверь в погрузившуюся во мрак комнату сына, который, похоже, решил спрятаться от всего мира. — Может ты хоть настольную лампу включишь? Если так и будешь смотреть в экран телефона в полной темноте, то очень быстро посадишь зрение.
— Я плохо себя чувствую. Кажется, я заболел, — Хенджин намеренно отвечает осипшим голосом и кутается в застеленный на кровати плед.
— Как будто я не знаю, что ты всегда притворяешься больным, когда у тебя что-то случилось. Может ты хоть раз в жизни поделишься с мамой? — она лучше всех понимает младшего сына. Потому что сама точно такая же. Стоило отцу сильно обидеть свою жену, она могла целыми днями запираться от него в гостевой спальне, передвигаясь по дому сугубо ночью. Раньше Хенджин не понимал этого и раздражался оттого, что мама больше не готовит вкусную еду и не помогает с домашним заданием. А повзрослев, перенял эту унылую черту у нее самой же.
— Можно попросить тебя принести мне ужин сюда? — он пытается уйти от темы, как и от общества собственных родителей.
— Тогда я сделаю это с одним условием, — любит же она торговаться, — я буду прикрывать тебя от отца и приносить еду прямо в спальню, только если ты расскажешь мне, что у тебя произошло. Можно без подробностей, если тебя это сильно беспокоит, — никакого давления, абсолютно, но Хенджин все равно напрягается, совершенно не знает, как во всем признаться, даже если поведать вкратце.
Выбора нет — придется соглашаться. Наблюдать негодующую физиономию отца сейчас не хочется больше всего. Сильнее не хочется видеть, разве что, брата.
— Тогда я буду тебя ждать.
И все-таки в последнее время Хенджину не хватает моральной поддержки.
Зато, на удивление, сполна хватает общения.
«Просто здравствуй, просто как дела~».
Шестое гребанное «просто здравствуй» за сегодня. И хрен знает от кого.
«Не вижу тебя в универе. Слышала, что ты расстался с девушкой. Ты сильно расстроен?»
В его отсутствие кто-то пустил по университету слушок о том, что Хенджина бросила девушка, якобы нуна с другого факультета, и теперь по уши влюбленный парень невыносимо страдает. Первым делом он подумал на Минхо и Чан-хена, но в такое тяжелое для всех время они бы вряд ли стали заниматься подобной ерундой. Вероятно, кто-то просто пошутил, но как обычно в итоге вышел сломанный телефон. И теперь каждая вторая девчонка на курсе почувствовала себя обязанной написать Хенджину и несомненно искренне поинтересоваться его ментальным состоянием.
Только вот все эти сообщения благополучно отвлекают Хенджина от увлекательного просмотра онлайн-турнира по «CS: GO». Он думал, что от скуки начнет делать ставки, но вместо этого потехи ради отвечает и подыгрывает одной из группы недофанаток, среди которых обнаруживает и пару парней. Хотя… чему тут теперь удивляться?
«Привет. Да, мне сейчас скучно и одиноко».
«Тебе, наверное, очень плохо из-за того, что эта сучка так поступила с тобой. Я бы никогда не кинула такого парня…».
«Повезло твоему парню».
Актеры, у которых еще нет Оскара.
«Она все еще нравится тебе?»
«Какая теперь разница?»
Подобная настырность от незнакомого человека раздражает Хенджина. Впрочем, никому не понравится, когда в личные дела так нагло лезут.
«Хочешь я подниму тебе настроение?~»
Удивительно, что она так высоко оценивает свои способности.
«Как?»
«Я знаю один хороший мотель».
«Ой, бля», — неприязненно хмурится Хенджин и убирает заблокированный телефон в сторону.
Еще несколько диалогов проходят по похожему типичному сценарию. Конечно, порой выскакивают и адекватные предложения прогуляться, посидеть в кафе или сходить в кино, но он все равно отказывается и вскоре бросает эту глупую затею. Для кого-то такое обильное внимание может быть приятным, но Хенджин осознает, что никто, увы, не заменит ему Сынмина.
— Отец недоволен тем, что ты уже второй день не посещаешь занятия.
Не сказать, что Хенджин радуется своей резко наплывшей прокрастинации. Видимо, он обычный трус, который не может взять себя в руки, который решению проблемы предпочтет затворничество.
— Почему ты вечно говоришь за отца? Тебе ведь тоже не нравится, — он ненавидит, что мать все время только и твердит «отец то, отец это», оставаясь в чужих глазах человеком без собственного мнения. И на самом деле никто из семейства действительно не придавал особого значения ее словам. Хенджин любит маму, сильно, но навязанное отцом предвзятое отношение к женщине до сих пор стоит преградой нормальным родительским отношениям.
— Меня больше волнует то, почему с тобой все это происходит. Мы тебя почти не видим, потому что ты часто куда-то уходишь, а сейчас ты сидишь дома, но тебя все равно нет рядом с нами.
— Ничего не случилось, просто приболел немного… — Хенджин вновь использует школьные отмазки. Но, кажется, они уже не прокатывают:
— Чем? Почему не лечишься? Выглядишь полностью здоровым, — мать заботливо прислоняет руку ко лбу сына и убеждается в том, что ни о какой болезни тут речь не идет. — Ты можешь довериться мне и рассказать, я не собираюсь тебя осуждать. Пойми, мне как твоей маме тяжело знать о том, что родному сыну плохо, и бездействовать.
— Прости, я не хотел, чтобы ты волновалась. От меня вечно одни проблемы.
— Кто тебе такое сказал?
— Ну, даже если сравнивать меня с Хенвон-хеном. Он в таком молодом возрасте уже стал доцентом в университете. Разве я смогу так? Я даже не знаю, чем бы я хотел заниматься, у меня и увлечений толком никаких нет, кроме видеоигр, — Хенджин обоснованно грузится после двух дней и, в особенности, ночей, проведенных наедине со своими не самыми позитивными мыслями.
— Не нужно равняться на брата, — внезапно констатирует женщина, практически всю жизнь на пару с отцом твердившая о том, что Хенвон гордость семьи Хван, и Хенджину тоже нужно к этому стремиться. — Даже если бы вы были близнецами, вы бы не были одним и тем же человеком, поэтому вам суждено идти разными дорогами. Многие в твоем возрасте пока что растеряны и переживают о будущем. Это нормально.
— Но он ведь все равно во всем лучше меня, — этот докучливый комплекс неполноценности возник у мальчишки еще в детстве, и в последствии старший брат только развил его.
— Во-первых, естественно, что он во многом преуспевает, все-таки он взрослее тебя, а, во-вторых, Хенвон чисто физически не может быть лучше во всем. И почему ты вообще так зациклен на этом? Тебя, что, меньше в этой семье любят?
— Мне всегда казалось, что вы с папой больше времени и внимания уделяете ему. Я видел, как хену не нравилось делить вас со мной, — неприятные воспоминания заполняют сознание. Воспоминания о том, как Хенвон-хен с привитым чувством собственничества, решил завладеть своим же младшим братом. Хенджин никогда не осмелится признаться в этом матери.
— Если бы мне хотелось просто за кем-то ухаживать, я бы завела котенка, а не родила ребенка, — видно, что откровения сына подвергают ее в небольшой шок. — Ваш отец решил взять на себя ответственность в воспитании первого сына, а вот тобой по больше части занималась я. Между нами говоря, ты всегда был моим любимчиком, — произносит она в шутливой манере, приобнимая за плечи Хенджина, который впервые за эти дни искреннее улыбается.
— Насколько сильно я похож на своего брата? — спрашивая это, он испытывает трепет, перерастающий в неподдельный страх.
— Внешне — очень, — призадумавшись, отвечает она, — а вот по характеру — совсем нет.
Честно говоря, это облегчает.
— И в чем же наше отличие? — уточняет Хенджин.
— Как я тебе уже говорила, Хенвон вырос под папиным крылом, поэтому он унаследовал многие его черты, такие как целеустремленность, ответственность, инициативность, но в то же время и высокомерность, тщеславие и, в некоторой степени, эгоизм. Ты же наоборот больше похож на меня, ты очень чувствительный и добрый мальчик, но тебе не хватает решительности, потому что ты всегда находился в тени старшего брата, как и я в тени своего мужа, — мамины параллели Хенджина напрягают, но все же он понимает, что они имеют смысл. — Ты очень часто проводил время с Хенвоном, поэтому он во многом повлиял на тебя. Ты даже пошел учиться на тот же факультет.
«К сожалению».
— А если бы я родился первым, то я был бы… как он?
— Все возможно, но ведь каждый индивидуален. Если посадить двух разных людей в одинаковые условия, то я думаю, что каждый будет действовать по-своему. Просто думай о брате как о члене семьи, а не как о кумире.
— Ты же понимаешь, что я старший и поэтому наиболее важный сын для родителей? Я унаследую этот дом, здесь все будет моим. И ты родился, чтобы быть моим, Хенджин-а, — естественно, это ненормально, слышать настолько унизительные слова от самого близкого в мире человека. Из года в год одно и то же: «это мое, то мое, все мое, ты мой». Обычная ревность давно превратилась в нечто чудовищное, угнетающее.
Нет ничего хуже, чем быть приравненным к вещи, предмету потребления.
— Да пожалуйста, забирай себе все. Только отъебись от меня! — Хенджин сопротивляется невыносимому давлению старшего брата.
Хен всегда стремится к власти, к обладанию, не осознавая, что это противоречит природе вещей. Чем больше человек пытается завладеть другим, тем больше второй стремится к независимости, так как в каждом заложено природное право быть свободным, быть самим собой.
— Обманывай себя сколько хочешь. Без меня ты ничто, — сначала Хенвон-хен вытирает об него ноги, а потом нежно гладит по волосам, имитируя заботу. Как же мерзко. — Никто не будет любить тебя так, как я.
— Серьезно?! Как любить? Деспотично? — насмехается младший. Он знает, что это не привязанность, а чувство собственничества, граничащее с безумием.
— Ты ничего не поймешь, пока тебя не бросят, и ты останешься совсем один.
И неужели Хенджин точно также удерживал Сынмина? Понятное дело тот вспылил, потому что не хотел, чтобы его права ущемляли, в особенности право выбора. Ведь сам Хенджин не ведает о том, что такое быть свободным в своих решениях.
— Мам, — после недолгой паузы он медленно облокачивается на ее плечо, — почему, когда любишь, так тяжело отпустить?
— К хорошему быстро привыкаешь. Но если ты начнешь насильно удерживать человека, то он никогда не будет счастлив с тобой, — сейчас к словам матери стоит прислушаться, ведь она прожила достаточно для того, чтобы передавать свой опыт следующим поколениям. — Чувствовать уважение к себе намного приятнее, чем слепую любовь.
Хенджин греется у костра, делится своей теплой курткой с Сынмином, который слишком легко оделся для загородной поездки. Минхо рассказывает какую-то глупую страшилку, которая, на удивление, пугает хенов, Чана и Уджина, но не мелкого Чонина, намеревающегося открыть еще одну бутылку соджу. Хенджина вообще не волнуют сейчас ни холод, ни алкоголь, ни друзья, ничего, кроме Сынмина, который сжимает его ладонь в своей, так крепко, согревая не хуже огня.
Вокруг так темно. Сложно представить, насколько далеко от них находится цивилизация. Тем даже лучше. Хенвон-хен здесь его никогда не найдет и не сможет причинить ему и Сынмину вреда.
— Пойдем? — шепчет на ухо Сынмин, прильнув к своему смущенному парню.
— Куда? — Хенджин смотрит на него, не моргая. И все равно глаза, будто закрыты, ведь Сынмин ведет его прямиком в беспросветную тьму. Силуэт костра вдалеке постепенно затухает, смех друзей превращается в еле слышное эхо, а внутренняя паника лишь растет, пронизывая тело мурашками с головы до ног.
— Мы пришли в самую глубь, дальше ничего нет, — Сынмин останавливается и встает напротив Хенджина, который слышно сглатывает комок испуга, что успел подкатиться к горлу.
— Зачем ты привел меня сюда? — он оглядывается по сторонам, в поисках источника лунного света, но вкруг так и остаются высокие голые деревья с жуткими корявыми сухими ветками в атмосфере кромешной темноты. Лес, в котором не слышно даже птиц или насекомых, ни единого шороха.
— Потому что я люблю тебя, — потупив взгляд, резко выдает Сынмин, при этом не сделав ни одного движения навстречу, будто рассказав заученный текст.
— Я не понимаю… — Хенджин замедленно реагирует на происходящее, вглядываясь в безучастное лицо Сынмина.
— Что такое? Ты больше не любишь меня? — впервые в его словах промелькивают эмоции, пусть и негативные: обида, боль, испуг.
— Я люблю тебя сильнее всего на свете, — Хенджину невыносимо за этим наблюдать, он заключает Сынмина в объятия, не верит, что все может вот так кончиться. Хенджин ни за что не даст ему уйти.
— Это правда?
Да как Сынмин может сомневаться в словах любимого?
— Конечно, это правда, Сынмин-а. Ты мне не веришь?
— Докажи, — он бросает ему такой бесполезный вызов, зная, что Хенджин пойдет ради Сынмина на все. Будет вести себя так, будто от этого зависит собственная жизнь.
— Чего ты хочешь? — Хенджин хочет знать условия, но Сынмин вместо слов вновь берет его за руку и ведет еще дальше, глубже, в непроходимую черную чащобу. — Ты же говорил, что дальше ничего нет.
— Я соврал, — Сынмин внезапно останавливается, не оборачиваясь. — Мы можем войти туда, только если ты разрешишь.
— Я? — Хенджин внимательно наблюдает за ним, но все еще пребывает в огромном замешательстве.
— Это самое темное место твоей души. Там живут твои потаенные страхи, низменные желания и самые сокровенные тайны, — разъясняет он, и в смятении Хенджин одергивает свою руку, не понимая, зачем Сынмин испытывает его. — Ты пустишь меня туда, если действительно готов. Если ты по-настоящему любишь меня.
— Почему ты это делаешь? У меня нет от тебя секретов. Давай, иди, — Хенджин дает ему позволение, но на самом деле желает развернуть их обратно. Там, где ждут друзья, семья, обыденная студенческая жизнь, туда, где все хорошо, и нет нужды одолевать внутренних демонов.
— Я не могу войти туда без тебя, — Сынмин наконец поворачивается к растерянному Хенджину. Его взгляд будто гипноз.
— Хорошо, идем вместе. Я докажу тебе то, что ты так хочешь, — Хенджин сдается.
Чем дальше, тем мрачнее, тем сильнее его терзает необъяснимый ужас, скребет острыми когтями по мальчишеской хрупкой душе.
— Почти пришли, — уверенно объявляет Сынмин.
Но откуда он знает дорогу? Это не придает спокойствия.
Они приближаются к двум небольшим огонькам, что, зависнув в воздухе, освещают палатку из льняной ткани. Что за жуткое место?
— Заходи, — дает команду Сынмин.
— Ты первый, — но тот пропускает его, в последний раз всматриваясь в сплошную черноту вокруг них.
И вправду — только лишь давящая пустота.
Сынмин пропадает внутри, Хенджин входит за ним и не спеша садится напротив. На полу почему-то расстелено до боли знакомое голубое хлопковое одеяло. Хенджин укрывался им, когда был еще ребенком. Над головой висит тот самый ловец снов из его спальни, что всю жизнь оберегал хозяина от ночных кошмаров. Справа от Сынмина лежит нож.
— Что все это значит? — Хенджин немигающим взглядом указывает на лезвие, что тот аккуратно берет в свои руки, проводит пальцем по самому острию, проверяя на прочность.
— Нам нужно это. Не бойся, просто доверься мне, — довольно стремно верить человеку с ножом в руке, несмотря на то, что это Сынмин. По крайней мере, Хенджин до последнего надеется на то, что это реально тот самый человек, которого он любит. — Ты готов совершить то, ради чего мы зашли так далеко?
— Что совершить? — ускоренный пульс отдается в ушах, каждый момент растягивается в вечность.
— Доказать свою любовь.
— Разве у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда.
— Черт с ним, я готов, — Хенджин пытается освободиться от внутренних барьеров, полностью отдаться, утонуть настолько глубоко, насколько это возможно.
— Дай мне свою ладонь, — просит Сынмин, тот слушается и протягивает правую руку, не задавая вопросов, хотя вообще-то хочется. — Сейчас будет немного больно, потерпи, — предупреждает владелец ножа и бережно делает порез вдоль ладони между большим и средним пальцем.
Хенджин морщится от неприятных ощущений, отворачивая голову в другую сторону. Рана получилась весьма глубокой, поэтому хлынувший поток крови будет нелегко остановить.
Что же произойдет дальше, было совершенно неясно до тех пор, пока Сынмин не прикоснулся губами к той самой ладони. После чего буквально начал пить кровь. Как вампир. Чертовски сексуальный вампир.
Хенджина сковывает невообразимый мандраж. Сынмин, крепко вцепившись в его ладонь, действует увлеченно, но осторожно, дабы не причинить лишней боли. Но лучше чувствовать ее, чем вообще ничего.
— Это так трудно, — первое, что произносит Сынмин, облизывая опухшие алые губы, — насытиться тобой.
— Теперь ты доволен? Теперь ты веришь мне? — Хенджин нервничает и, чтобы расслабиться, большим пальцем касается тех же самых губ, стирая следы собственной крови.
— Это еще не все, — Сынмин безумно жаден и быстр, будто действительно собирается съесть его. Он в два счета избавляется от верхней одежды, своей и Хенджина, создавая тяжелое напряжение в нижней части тела. Еще пару мгновений назад здесь было ужасно холодно, а сейчас жарко, словно в преисподней.
Сынмин не привык быть сверху, поэтому Хенджин меняет позиции, прижав столь желанного парня к поверхности. Такие глубокие и чувственные поцелуи теперь не дадут ему повода для сомнений в хенджиновой любви. Ладонь все еще истекает кровью, поэтому Сынмин вновь льнет к ней, забирая остатки, пробуя ее так блаженно, как самое ценное вино в мире. Хенджину так нравится изучать чужое голое тело, особенно, когда оно так сладко отзывается.
Но не нравится, когда его прерывают.
Вдруг в глазах темнеет, пропадает все освещение, а Хенджина грубой силой переносит вниз в подчиненное положение. Он не понимает, что происходит, почему Сынмин решил вмиг все поменять, сдерживая парня под собой в неволе.
Но, увидев перед собой красные демонические глаза, Хенджин осознает, что все это время перед ним был вовсе не Ким Сынмин.
— Привет, Хенджин-а, — с коварной ухмылкой произносит Хенвон-хен. — Соскучился по мне? — мышцы Хенджина размякли, вместе с этим пропал и голос. Он кричит, не издавая ни звука, абсолютно без возможности сопротивления. Старший брат пытается успокоить его, но становится только хуже: — Тише-тише, мой мальчик, — он целует Хенджина в щеку, верно направляется к губам, попутно оставляя пятна крови, отчего тот ежится, — я не обижу тебя. Я ведь люблю тебя и никогда не отпущу.
— Куда ты дел Сынмина, тварь?! — Хенджин впадает в истерику, вкладывая все физические силы в то, чтобы вырваться из чужой хватки. Но держат его намертво.
— Сынмина? — Хенвон, или же кто-то в его облике, взрывается громким смехом. — Его тут и не было, глупыш. Он бросил тебя. Ты можешь кричать сколько угодно, здесь больше никого нет, никто тебе не поможет.
Так и хочется плюнуть в его самодовольную рожу, но слезы паники стремительно подкатывают к глазам — Хенджин никак не может выбраться из этого замкнутого круга, в какой раз он оказался в плену у лукавого.
В плену собственного страха.
— Почему мы здесь? Откуда ты знаешь дорогу сюда? Кто ты такой? — откуда он знает, где вход к самым потаенным уголкам души Хенджина?
Хенвон-хен в ответ издевательски смеется.
— Все просто, мой дорогой, — и снова сверлит взглядом своих кроваво-красных глаз. — Ведь я — это ты, а ты — это я.
Хенджин с ужасом открывает глаза, он дезориентирован, тяжело дышит, а влажная из-за пота одежда прилипла к коже, подушка тоже чуть ли не насквозь им пропитана. Это вызывает дискомфорт, поэтому Хенджин избавляется от удушливой футболки и бесшумно спускается на кухню, чтобы выпить стакан воды и освежиться.
На часах половина четвертого. Вновь уснуть после такого будет тяжеловато.
«Это был всего лишь сон», — он закатывает глаза и проводит ладонью по заспанному лицу, тщетно пытаясь себя успокоить.
Хенджину часто снится всякая чертовщина, но этот кошмар, стоит признаться, был таким реальным, поэтому очень хорошо отпечатался в сознании. Плюс ко всему он дал ему четкое понимание того, почему Хенджин так боится отпускать Сынмина.
Кто же теперь его спасет? Куда же теперь Хенджину бежать?
Неужели Хенвон-хен так сильно хотел, чтобы младший остался один?
Хенджин молился о том, чтобы день, когда он снова наберет
его номер, никогда не настанет. Но на данный момент, наверное, это единственный способ выяснить, из-за чего Хенджин не спит ночами.
— Ты сейчас где? — перезвонив, уточняет Хенвон-хен.
— Направляюсь к метро, — отвечает тот, проверяя, не забыл ли он проездной.
— Скинь мне геолокацию, я заеду за тобой. Я выезжаю с универа, — на этом телефонный звонок заканчивается, и Хенджин останавливается на месте, ожидая брата.
К счастью, в выходной день пробок в разы меньше, поэтому Хенвон-хен добирается довольно быстро. Хенджин садится на переднее сиденье припаркованного совсем новенького BMW F34, который до этого видел лишь издалека на парковке. Автомобиль без преувеличений сногсшибательный: снаружи глянцевой серой расцветки, практичный и солидный, внутри — просторный салон премиум-класса с гармоничным светлым дизайном, обитый качественной кожей. Хотелось бы увидеть в деле эту малышку.
— Почему ты решил именно заехать за мной? — едко бросает Хенджин старшему, при этом восторженно осматривает его авто.
— Честно, я удивился, когда ты попросил встретиться. Я подумал, что это срочно, поэтому и не стал ждать, — спокойно отвечает тот, выруливая на проезжую часть. — Тем более тут нет лишних ушей.
— А еще ты хотел похвастаться новой тачкой, — делает догадку младший, на что тот реагирует коротким смешком:
— Отрицать не буду.
— Вот взял бы ее за наличку, а не в кредит, тогда бы и хвастался, — все пытается скрыть свою зависть Хенджин, поворачивая голову к окну и наблюдая за стремительно проплывающими мимо улицами.
— Чтобы взять такой автомобиль за наличку, нужно быть как минимум ректором универа, а не обычным преподом с мизерным стажем.
— Или начальником нашего отца, — он приводит первый пришедший в голову пример.
— Ох, господин Хан настолько богат, что спокойно может купить три таких машины, а то и больше, — в словах Хенвона слышится неподдельное восхищение, и это совсем неудивительно. Деньги и власть — вот его истинное стремление.
— Сколько наш старик уже работает на него?
— Точно не помню. Кажется, с момента твоего рождения или немного раньше. Фирма, в которой он работал до этого, прогорела, а деньги тогда были позарез нужны. Попасть в то время развивающийся гостиничный бизнес было большой удачей.
— Я всегда удивлялся, — начинает Хенджин, призадумавшись, — почему отец не хочет работать сам на себя. Я думаю, что его опыта хватило бы на открытие собственного дела.
— Понимаешь, Хенджин-а, есть люди ведущие, а есть ведомые. Он хороший исполнитель, скажу так — он выполняет основные функции руководителя, за это господин Хан щедро оплачивает его честный труд. Возможно, отец надеется, что в случае чего, заменит его место.
— Если это не сделает его сын.
— Мальчишка Хан? Нет, это место он уже вряд ли займет, несмотря на то, что он единственный ребенок в семье.
Хенджина не особо заботит эта борьба за главенство, он просто хотел бы, чтобы у отца все было хорошо, и меньше бы переживала мама.
— Откуда ты все это знаешь? — младший настораживается, ведь он знает, что хен к этому бизнесу не имеет никакого отношения.
— От ситуации на работе отца напрямую зависит благополучие нашей семьи, — тон Хенвона становится серьезнее, он даже немного сбавляет скорость, сосредоточившись на брате. — Одно твое неверное движение, и наш папа и оглянуться на успеет, как лишится этого. Поэтому на твоем месте я бы жил тихой спокойной жизнью без глупых приключений, о которых впоследствии будешь сильно жалеть.
«Опять эти пугалки для четырнадцатилетних», — отмахивается Хенджин, примерно понимая, о чем говорит хен.
Скорее всего он намекает на то дурацкое видео, о котором прознал и Хван-старший. А если знает он, то знает и отец Джисона. В таком случае, парню сейчас, ох, как несладко. Ролик, конечно, уже утратил свою громкую популярность, но, как говорится, интернет ничего не забывает, теперь это останется там навеки вечные и будет служить напоминанием.
Не то что бы Хенджин беспокоится о Джисоне, его больше волнует Ли Минхо, который после всех этих событий практически перестал с ними общаться, постоянно где-то теряясь. Он был предупрежден Хенджином о том, что с Хан Джисоном лучше не иметь никаких дел, иначе можно получить по голове от его папаши-тирана. Возможно, Минхо уже досталось, а никто даже не ведает об этом. Настоящие друзья называется.
— Это, конечно, все очень поучительно, но я хотел бы поговорить о другом, — переводит тему Хенджин, при этом мнется, не зная с чего начать.
— Может куда-нибудь заедем? — предлагает Хенвон-хен, но тот отрицательно качает головой.
— Нет, давай просто покатаемся.
Пока он за рулем — Хенджину ничего не грозит, старший не станет его трогать.
— Ох, малыш, ты знаешь, сколько стоит сейчас бензин? Да и разве мне будет удобно болтать с тобой и следить за дорогой? — Хенвон не в восторге от этой затеи. И как назло, он прав.
— Хорошо, давай остановимся где-нибудь в людном месте.
— Боишься меня? — ухмыляется хен. Для него это, черт возьми, забавно.
«Да, боюсь. Боюсь, что не сдержусь», — внутри Хенджина кипит ненависть, из-за которой на лице играют желваки. Он игнорирует Хенвона, продолжая наблюдать за видами в окне. Тот, въехав на свободную дорогу, ускоряется, и авто с характерным звуком врывается вперед.
«Выпендривается», — про себя фыркает Хенджин, уже жалея о том, что все это затеял.
Хенвон-хен паркуется около детской площадки, где сейчас, в самый час пик, собираются мамочки с маленькими детьми. За людное место вполне сойдет.
— Так и будем тут сидеть? Или хочешь угощу тебя в какой-нибудь кафешке? — предлагает он, но Хенджина не интересуют подобные жесты доброй воли:
— Я не собираюсь долго тебя задерживать, поэтому давай останемся здесь.
— Как скажешь, — соглашается Хенвон, пожимает плечами, заглушив машину. — Я весь во внимании.
Хенджин нервничает пуще прежнего, взгляд гуляет по всему салону, нарастающая паника не дает ему сфокусироваться на чем-то одном и перевести дыхание. Начать всегда сложнее всего, тем более, если не знаешь, на что нужно надавить, чтобы выяснить то, что нужно.
— Почему Ким Сынмин? — произносит он, с глазами, наполненными злостью и одновременно мольбой о помощи.
— Так все-таки я угадал? — с издевкой отвечает Хенвон, он ужасен и непоколебим.
— В каком смысле? — Хенджин делает вид, что не понимает, но на самом деле просто не хочет в это верить.
— В том смысле, что он не просто твой лучший друг, — эта наглая усмешка бьет под дых, крошит изнутри. Хочется просто взять и размазать хену лицо, но Хенджин и слова вымолвить не может, чувствуя себя так, будто его предали, вонзили нож в спину.
— Что ты хочешь этим добиться? Почему ты нацелился на меня и моего друга?
Хенвон может испытывать его терпение сколько угодно, но никто не давал ему право трогать хенджиновых друзей.
— Хенджин-а, ты мыслишь слишком поверхностно. Неужели ты и правда думаешь, что я такой негодяй?
Младший не понимает, зачем тот выводит его из себя подобными двусмысленными фразами, делает дурацкие намеки.
— Так какого черта происходит?! — взрывается Хенджин, ударяя кулаком по коробке передач. — Хочешь сказать, что ты здесь ни при чем? Не надо мне тут заливать всякую херню!
— Я так и знал, что нас ждет этот разговор, что ты будешь недоволен, — издалека начинает Хенвон-хен, — но никто не отнимал у тебя твоего драгоценного Сынмина, он взрослый мальчик, который делает выбор сам. Учеба стоит для него и его родителей на первом месте, он никогда бы не отказался от такой возможности.
— Но ведь именно ты подтолкнул его к этому. Разве нет? — Хенджин старается держать себя в руках. Он путается в своих суждениях, так как не может предъявить старшему брату какие-либо обвинения без доказательств. Слова сейчас ничего не значат.
— Я еще раз скажу тебе, что ты мыслишь слишком поверхностно. Ким Сынмин один из самых выдающихся студентов нашего университета, поэтому он и получил такой шанс.
— У нас таких выдающихся пруд пруди. Я не поверю, что это обычное совпадение.
— Я хочу, чтобы ты остался со мной, я всегда был с тобой предельно честен, — Хенвон скатывается в ненавистную Хенджину сентиментальность, — поэтому признаю, что я приложил к этому руку, но… не я это организовал.
— Так будь со мной честным до конца, — до последнего не сдается младший.
— Можешь дальше копать под меня, но тебе все же стоит последовать моему совету.
— Какому? — «Тоже мне советчик…»
— Все просто. Живи тихой, мирной жизнью, прилежно учись, не общайся с проблемными детишками и не влезай в передряги, и тогда ты точно никогда не станешь чьей-то мишенью.
***
Минхо задолбался ждать Чанбина во всех смыслах. Он уже почти пятнадцать минут стоит на курилке, зная, что тот придет именно сюда, чтобы передать Минхо рюкзак, благополучно забытый из-за предистеричного состояния. Лучше бы они никогда больше не пересекались, но такой крупный косяк испортил всю малину.
Душу терзают до невозможности противоречивые чувства: с одной стороны, Минхо готов прибить Чанбина и Феликса, а с другой он им благодарен. Вчера они оба доказали, что здесь для него нет места, поэтому Минхо больше никогда не будет тратить на Чанбина свои моральные силы, которые и так уже почти на исходе.
Минхо чувствует в кармане джинсов вибрацию, думая о том, что скорее всего звонит этот опоздун, чтобы предупредить о том, что задержится. Но, на удивление, вызов идет от Чхве Инсона — лидера его хип-хоп команды, которому черт знает, что сейчас от Минхо нужно.
— Ты где? — немедля спрашивает тот, оборвав Минхо на середине слова «алло».
— Около универа. А что? — он насторожен. В голосе Инсона слышится раздражение. Неужели Минхо что-то успел натворить?
— Ты срочно нужен в зале. Сможешь подойти в течение десяти минут?
— Ну… вообще я кое-кого жду. Это очень срочно? — Минхо не понимает, к чему такая спешка.
— Да. Лучше прийти сейчас, если твои дела не слишком важны.
Минхо недовольно фыркает и решает забить на Чанбина, из-за которого пришлось так долго тут простоять. Он отсылает смс о том, что их встреча переносится на вечер, мол пускай побегает с его рюкзаком пару часиков, и не чувствует за собой никакой вины. Все-таки Чанбину стоило быстрее шевелить булками.
В репетиционном зале собрался весь нынешний основной состав команды. От их взглядов веет холодом, но в то же время Минхо чувствует, что должен стоять там, вместе с ними.
— Что стряслось? — интересуется он, увидев, что лидер сегодня явно не в духе.
— Феликс повредил лодыжку этим утром. Теперь он не сможет танцевать, — шумно вздыхая и скрещивая руки на груди, отвечает Инсон. Это оказалось действительно неожиданно и хреново для команды, чье выступление кропотливой работой отточено до совершенства.
— Черт, — как бы сильно Феликс не бесил Минхо, ему страшно представить, насколько сейчас удручен младший. Всего лишь одна травма может перечеркнуть для танцора буквально все. — Так, а меня вы позвали зачем? — понятное дело, все стоят здесь не просто для того, чтобы поведать ему о скверном состоянии Феликса.
— Он настоял на том, чтобы новым центром был ты, — на полном серьезе говорит лидер, но его напряженное выражение лица не скрывает того, что он не совсем доволен подобным стечением обстоятельств. — Путем общего обсуждения мы решили с ним согласиться.
— Я? — переспрашивает Минхо, указывая на себя пальцем. Сказать, что он удивлен — ничего не сказать. Они, конечно, с Феликсом неплохо общались, старший даже поддерживал его, когда тот только пришел в команду. Ну, а потом все резко переменилось. И все же, почему именно Минхо? Он ведь не единственный здесь хорошо танцует.
— Хоть у нас и были разногласия в прошлом, но нужно признать, что никто так не подходит на ведущую роль, как ты. Если им станет кто-то из нас, то нам придется менять все построение, а из подтанцовки, кроме тебя, брать некого. Ты отлично работаешь на сцене и сможешь быстро выучить хореографию.
— Я и так ее знаю, — демонстрирует свое превосходство Минхо. Так приятно, что его наконец-то хвалят.
— Тем более. Ты известен среди многих других танцевальных крю, так что вернуть тебе центр будет вполне разумным решением.
Хочется ударить себя по щекам, чтобы проверить, сон это или реальность. За последнее время Минхо столько раз стоял на пороге, рискуя все бросить, а теперь команда, которая ранее отвергла его, выразила ему свое уважение и вернула на законное место. Жаль, что Феликсу пришлось принести такую жертву…
…Но у него есть нечто более ценное.
— Ты уже готов приступить к репетиции?
Какой же глупый вопрос.
— Я всегда готов.
Минхо ослеплен своей значимостью, он берет на себя ответственность, несмотря на то, что понимает, что Феликс
ничего не знает о нем и Чанбине. Стыдно и омерзительно чувствовать свое нутро и так паскудно поступить с другом. Чанбин будет молчать — Минхо знает об этом, поэтому и сам никогда не расскажет, будет улыбаться Феликсу, как и прежде.
Он благодарен младшему, серьезно, поэтому и не пойдет на такой фатальный шаг. Минхо никогда не разрушит феликсово счастье. Отныне это может сделать только Со Чанбин.
Из-за несовпадающего расписания встречу с Чанбином пришлось отложить на более поздний срок, поэтому нашлось время для того, чтобы пересечься со старыми друзьями. Минхо будто вернулся в прошлое — он идет уставший с репетиции на привычное место сбора, за тот самый стол, чтобы перекусить, и видит те же самые лица, за исключением Хенджина. Будто и не было никакого Чанбина, Феликса и… Хан Джисона.
— Вот он, идет наш красавчик! — бодро встречает младшего Чан-хен и дает ему пять.
— А что за праздник? — недоумевает Минхо, присаживаясь рядом с Сынмином.
— Так ты уж у нас теперь снова центр, принимай наши поздравления, — он искренне радуется за друга, отчего становится максимально неловко.
— У тебя же брат травмировался. Уверен, что еще хочешь меня поддерживать?
— Ну, как говорится, лох — это судьба. Я горжусь вами обоими. Тем более Ликс сказал, что там ничего серьезного, просто до батла не успеет зажить. А позже он вернет себе коронное место, не сомневайся в моем братишке, — Бан Чан знает, как вовремя переметнуться. Минхо трезво оценивает способности Феликса, поэтому по-прежнему держит боевой настрой.
— Сынмин-а, ты где Хвана потерял? — обращается он к другу, но, увидев его понурый вид, осознает, что задал такой вопрос очень даже зря.
— Без понятия. Не видел его сегодня в универе, — Сынмин отвечает спокойно, но его реальное состояние чуть ли не на лбу написано.
— Ты рассказал ему про то, что уезжаешь? — Минхо прям-таки добивает его, и замечает на себе взгляды, трактующие: «Ли Минхо, ты тупой или да?».
— Да…
— Ребят, — Уджин-хен забирает внимание на себя, спасая положение друга, — завтра у нас игра против Второй спортивной Академии. Вы как, придете поболеть?
— Надо подумать… — Чан-хен вспоминает о своих завтрашних планах.
— Я бы с радостью, но скоро фестиваль, — отказывается Сынмин, и тот подхватывает:
— Точно! Надо же готовиться, репетировать, все дела, а иначе Кан Есан будет нас уничтожать.
— У меня скоро батл. Я же теперь центр и придется ходить на репы в три раза чаще, — напоминает Минхо, уже предвкушая свой звездный час.
Может он и ведет себя эгоистично, не раскрывая правду и не разделяя горе Сынмина, но, в конце концов, Минхо устал, и ему хочется пожить для себя.
— Я должен кое-что рассказать тебе, — этой фразой Чанбин моментально накаляет обстановку. Он же должен был просто передать Минхо вещи, зачем все усложнять?
— Что?
— Джисон не предавал тебя, он скоро вернется.
Минхо в недоумении смотрит на парня, словно пытается раскусить, что это за внезапные приколы.
— В смысле? Откуда ты знаешь?
— Он позвонил мне, сказал, чтобы я передал тебе.
Джисон позвонил, черт возьми, Чанбину.
«Замечательно», — бесится Минхо, хотя тот, понятное дело, рассчитывал, что такие новости наоборот его осчастливят.
— Почему он не сказал это мне? Ты что, устроился почтовой совой? — цедит он, продолжая вредничать, ибо от Чанбина так хотелось избавиться, но он снова и снова возвращается в и так нестабильную жизнь Минхо.
— Потому что родители Джисона узнали про тебя и решили его женить. Он сбежал, но пока что не может с тобой связаться, он говорит это опасно. Так что тебе остается только ждать и больше не загоняться, придумывая дебильные причины.
— Это правда?
— Абсолютно. Джисон очень скучает по тебе.
Минхо будто протрезвел, очнулся после долгого сна. Нет, не сна, а натурального кошмара. Он не понимает, что за магнитные бури повлияли на сегодняшний день, почему все резко начало возвращаться на круги своя. Кажется, уже ничто не способно его удивить.
Джисон не собирался бросать Минхо, он остался верен до конца, в отличие от старшего. Его и так жутко терзали чувства вины и стыда, а теперь стало в разы тяжелее.
А ведь Хенджин предупреждал, он говорил про то, что родители Джисона не дадут все так оставить. Это было так очевидно, буквально лежало на поверхности, а Минхо все равно не послушал, натворил кучу глупостей, доставив проблем и другим.
— Пообещай мне, то, что было, навсегда останется между нами, — он даже не просит, а требует.
— Я так и хотел. Это в прошлом, забудем, — Чанбин протягивает ладонь для рукопожатия. Честно говоря, Минхо удивлен данному жесту, но это необходимо, чтобы укрепить их силу для сокрытия общего секрета.
— Феликс повредил ногу, — делится последними новостями он.
— Что? Когда? — и Чанбин, на удивление, не знает об этом. Видимо, младший не хочет, чтобы бойфренд сильно волновался.
— Сегодня утром. Говорят, что ничего страшного, но пока танцевать он не сможет. Ходить, наверное, тоже. Поэтому тебе стоит пойти к нему, — Минхо впервые действительно его отпускает. Услуга за услугу.
— Хорошо, тогда я пошел, — не задерживается Чанбин, на что тот в шутку отвечает:
— Надеюсь, больше не увидимся.
— Я тоже, — Чанбин смеется и уходит, но через пару секунд окликивает: — Минхо! — он поворачивается и слышит искреннее: — Спасибо.
Минхо совершенно не выспался, полночи думая о Джисоне, в телефоне которого он все еще заблокирован. Чанбин дал наставление, что нужно только дождаться, когда все образуется. Вернется Джисон — вернется и стимул жить. Он должен выбраться из-под гнета своей семьи, не вступать в брак по расчету, иначе Минхо не выдержит.
Почти все это время он думал только о себе, не зная о том, как тяжело пришлось Джисону, который из-за своей влюбленности получил по полной программе от собственных родителей. И даже не имел права в этом признаться…
Где сейчас он? С кем? Как он себя чувствует? Почему не может связаться с Минхо?
«Ненавижу тебя, ненавижу за то, что ты не со мной, чертова белка».
Жизнь налаживается, ступая на белую полосу. Минхо улыбается как дурак, уже предвкушая будущую встречу с любимым парнем и то, как он разорвет все и вся на танцевальном батле. За какие добрые дела он все это заслужил, если последние годы жизни только и делал, что косячил, расстраивая маму и напрягая друзей?
Перекличка на паре заканчивается, и почему-то Минхо так и не слышит из уст препода свое имя. Неужели задумался и пропустил, или же препод решил, что он снова прогуливает пары? Слишком подозрительно.
— Ким-сонсенним, вы пропустили мое имя в списке!
— Не может такого быть, — констатирует мужчина в возрасте, испугавшись, что внимательность медленно начинает покидать его.
— Посмотрите еще раз, пожалуйста.
Перепроверив, он снова заявляет:
— Почему-то в списке нет вашего имени, Ли Минхо.
«Что за хрень?»
Студента отправляют в деканат, дабы разобраться, почему про него так беспечно забыли.
Минхо был готов услышать от милой молоденькой секретарши декана все, что угодно, но к такому его жизнь явно не готовила:
— Вам разве еще не сообщили? Вчера утвердили приказ о вашем отчислении.
***
Юнхо-хен на вид очень приятный молодой человек, но какой-то неразговорчивый. Джисону тяжело найти с ним общий язык, хотя они живут вместе уже почти целых два дня. С Минхо получилось сблизиться намного быстрее, хотя подобное сравнение смысла не имеет. Все-таки он парень Джисона, а у Юнхо, чисто гипотетически, тот чуть не увел девушку. И о какой дружбе теперь может идти речь? Впрочем, эту тему они и не поднимают. Правильнее сказать, не поднимают никаких тем вообще. Из-за того, что Джисону пришлось здесь скрываться, Рюджин и поведала своему парню о предстоящей, уже сорванной, свадьбе, поэтому младший совершенно не удивлен предвзятости по отношению к себе.
Единственным плюсом для Джисона оказалось, что у Юнхо есть общительный, в отличие от него, сосед — Чон Уен-хен. Правда из-за загруженной работы он не так часто ночует дома, поэтому младший его почти не видел. Несмотря на это, Уен оставил исключительно положительное впечатление, потому что при знакомстве он не стал выпытывать у Джисона, кто он такой и что здесь забыл, он просто выразил неравнодушие к тяжелой ситуации парнишки и угостил вкусным пивом. Джисон до сих пор не знает, насколько они с Юнхо-хеном близки, ибо слишком непохожи — один тихий и спокойный, даже не употребляет алкоголь, а другой шебутной, общается на повышенных тонах, рассказывает постироничные анекдоты, а потом бубнит себе под нос какие-то приставучие песни.
Вечер в компании Уена по праву можно назвать самым не скучным за все время пребывания в этой тесной квартирке, так как в другие моменты Джисон с трудом находит, чем себя занять. В основном, он смотрит телевизор, который по возрасту превосходит его самого и показывает только пять каналов. Среди книг у Юнхо только литература, связанная с медициной, а Джисон в этом ни черта не понимает, а комиксы или мангу, к сожалению, старший не читает. Он неохотно чем-то делится с нежданным гостем, потому что все идет с его личного кармана, даже самая дешевая лапша. Зато готовит Джисон себе сам, для него это одно из немногочисленных развлечений. Конечно же, младший не останется в долгу и, как придет время, обязательно все вернет.
Только вот пока что неизвестно, когда оно наступит, так как ответственным за всю, так называемую, спецоперацию по побегу, является Шин Рюджин:
«Привет, Джисон. Надеюсь, с тобой все в порядке, а Юнхо-оппа ведёт себя гостеприимно. Прости, что подбила тебя на все это сумасшествие, так как я и представить не могла, что все настолько серьезно (хреново). Сначала наши родители подумали, что ты под шумок сбежал от меня, но я все-таки призналась им, что являюсь соучастником, поэтому теперь я под домашним арестом. Но это полная фигня, можешь за меня не переживать. Кажется, моя семья больше не намерена насильно выдавать меня замуж (может это только пока). Но вот твои родители взбесились не на шутку, им было очень стыдно перед нами. Я услышала, как они говорили о том, что быстро найдут тебя и поставят на место, так как у них есть доступ к твоему телефону, то есть к перепискам и звонкам. Поэтому я и связалась с тобой через Юнхо. Советую тебе отключить телефон и на пару дней залечь на дно. Не ходи в универ и поживи пока у оппы. Я понимаю, что это может негативно отразиться на твоей учебе, но только так ты выиграешь время и докажешь родителям, что впредь они не смеют тобою потакать. Если захочешь перебраться к кому-то из своих друзей, то сразу говорю – лучше не стоит. Тогда они быстрее тебя обнаружат, плюс через Юнхо мне будет проще выходить с тобой на связь. В скором времени мы что-нибудь придумаем. ХО»
Полная конспирация, за которой кроется непредсказуемое будущее. Джисон будет до последнего надеяться, что в итоге он останется рядом с Минхо-хеном, и никто из них не пострадает. Он никогда не свернет с намеченного пути, даже если в итоге это окажется несбыточной утопией.
— Завтра с утра я ухожу на смену, — предупреждает Юнхо-хен, отрывая Джисона от увлекательного просмотра передачи о столетних черепахах. — Еда в холодильнике. Ключ, если нужно будет выйти, я оставлю на бардачке. Неудобно, конечно, что ты никак не сможешь со мной связаться, если вдруг, что случится, но в экстренных случаях можешь обратиться к соседке из двенадцатой квартиры, она очень милая женщина.
— Хорошо, спасибо, — кивает тот. — Прости, что доставляю тебе неудобства, — Джисон искренне благодарен ему за помощь, но неприятно чувствовать себя обузой.
— Не извиняйся. Я делаю это не ради тебя, — прямо говорит Юнхо, не намеренный лебезить перед младшим. Хотя так даже лучше, по факту и без фальши.
— Я понимаю, но все равно спасибо.
Когда чего-то сильно ждешь, время тянется так невыносимо медленно. Черепахи живут до ста двадцати лет, и сейчас Джисону очень тяжело слышать такие цифры.
Но Джисон бы дождался, если бы так было нужно.
— А когда вернется Уен-хен? — решает поинтересоваться младший, так как сидеть весь день в одиночестве, залипая в доисторический телик, такая себе перспектива. Откровенно говоря, убиться можно раньше, чем это сделают родители.
— Когда захочет, тогда и вернется. Он в этом плане неуловимый.
— И несмотря на это, он полностью оплачивает свою долю аренды?
— В отличие от тебя, да.
«Да я тут всего два дня живу», — Джисон насупился, так как уже устал извиняться за то, что он здесь неизвестно насколько застрял.
— Я могу уйти, если… — начинает мальчишка, но Юнхо, отмахиваясь, его перебивает:
— Я пошутил, расслабься. Оставайся, пока не решишь все свои проблемы.
«Очень смешно и благородно».
И все-таки у Джисона потихоньку едет крыша. После шестого часа отсутствия Юнхо-хена он уже сбился со счета, пока за окном постепенно темнело. Самое интересное занятие на сегодня — готовка лапши и просмотр великолепного вида стройки из окна, сидя на подоконнике, который очень страшно скрипит. Именно из-за этого звука Джисон быстро переключается на рассматривание потолка, лежа на удобнейшем деревянном полу. Полное умиротворение. Не жизнь, а рождественский леденец.
Юнхо не советовал выходить Джисону на улицу, но тяга подышать свежим воздухом взяла верх, тяга под названием «купить бутылочку соджу на последнюю мелочь из бардачка хена». Конечно, не хотелось так нагло брать чужие деньги, хоть и маленькую сумму, но в любом случае Джисон обещал все вернуть, вплоть до последней монеты.
Стоит довольному парню, который словно вырвался из заточения, в предвкушении ступить на порог продуктового магазина, как его резко кто-то хватает за плечо и отводит на пару шагов назад, отдаляя от заветной цели.
«Ну все, пиздец», — мысленно прощается с этим миром Джисон, но, к счастью, обернувшись видит перед собой Уен-хена.
— Батюшки, Хан хренов Джисон, ты видел его?! — отчего он выглядит таким ошалевшим и о ком говорит — непонятно.
— Кого? — не менее шокировано отвечает тот.
— Я только что заходил туда, хотел нам пивасика взять, а какой-то незнакомый мужик начал спрашивать меня, знаю ли я тебя.
— Твою мать! — ругается Джисон и прячется за угол ларька вместе с Уеном.
— За тобой следят, что ли? Ты кто такой? Ты преступник? Ты кого-то обманул? Что-то украл? Или тебя заказали киллеру? — тонна вопросов от хена не дают младшему сосредоточиться.
— Блин, нет. Я ничего противозаконного не сделал. Я позже тебе расскажу. Сейчас нам лучше побыстрее валить домой, чтобы он не узнал, где мы живем.
Джисон почти попался.
Они уже знают.
И возможно уже добрались до Ли Минхо.
