Терпеть его не могу!

Доучивать что-либо к экзамену кажется невозможным, когда мысли о предстоящем ужине занимают голову. Об ужине, любовно приготовленном Бэкхеном на нашей кухне. Они с Кенсу поели, а я вот с утра ничем желудок не радовал. Поэтому омега убегает покормить "моего маленького Кренделечка" и тащит меня на кухню, в этот раз - в нашей рекреации. Как выразился сам Бэкки, для разбора моего меню. Кажется, скоро он возьмет пример с Исина и отберет у меня колбасу и сосиски. Здоровое питание, чтоб его. От бардака в общем холодильнике у омеги шевелятся волосы на макушке, но он героически откапывает на полках каждую емкость, коробочку и пакет, подписанные корявым "Чанель". Половина летит в мусорку с сопутствующим: "Давайте поздравим Чанеля, его эксперимент по созданию новых форм жизни прошел успешно". Над одной из емкостей Бэкки бурчит несколько минут, оттирая и довольно слышно задаваясь вопросом, как не стыдно гробить такую чудесную посуду. На все просьбы доверить оттирание мне самому грозный взгляд указывает на толстую тетрадь и учебник, лениво распластавшиеся по столу - мол, лучше учи, пока я тебя в этой раковине не утопил. Одни из соседей, зайдя, молча упаковывают в пакет остатки пиццы и засовывают на верхнюю полку, подальше от любопытных глаз. Да, они потом про эту пиццу забудут, и та с радостью создаст новые организмы под сенью прозрачного целофана. Соседи бросают взгляд на Бэкхена, с яростью мустанга разгребающего составляющие моего "здорового питания", пожимают плечами и так же молча выходят за дверь. Омега стремительно, по моим меркам, разбирается с припасами и тарочками, побурчав под нос от силы всего минут десять - стальные нервы. Потом разворачивает найденный в морозилке кусок мяса, ставит размораживаться в микроволновку и принимается за один сиротливый помидор. Через десять минут на сковороду летят специи и быстренько разделанное мясо. Если до этого учить было невозможно, потому что гневный Бэкхен сулил мне кончину и погребение в разных мешках, то теперь запахи нещадно отвлекают от нужного параграфа. И вот я сижу на общажной кухне, предвкушаю восхитительную, судя по запахам, трапезу и пытаюсь в третий раз впихнуть в голову параграф. Не то чтоб я к себе особо критично относился, но выходит из рук вон плохо. Настолько, что даже Бэкхен замечает, как бесполезны мои труды. Ни лекция, ни параграф, ни таблицы не хотят влезать в голову ни под каким предлогом. Мотивация в лице профессорского неодобрения и среднего балла работает не лучше самой головы. Хотя чего я от нее, бестолковой, ожидал? Пак Чанель, наивный и голодный. Бэкхен убавляет огонь и, уже смягчившись, обещает накормить меня через пару минут. Все это время я слежу за ним вполглаза, пока это чудо не видит. А как только омега проверяет, уткнулся ли я носом в учебник, прячусь за рукой и изображаю мыслителя. Аппетитные кусочки ложатся на тарелку, и я облизываюсь, глядя на довольного своей работой Бэкхена, но вилка замирает в воздухе - на пороге кухни вырастает сосед. Не какой-то там, а вполне конкретный. Счастливчик, с которым нас разделяет только стена. О, сколько любви в этом взгляде, сколько нежности! Каким сладким голоском он бурчит под нос проклятия в нашу сторону, откапывая что-то в холодильнике, и как ласково закрывает дверь, ловя макушкой хлопья белоснежной штукатурки. Обнял бы этого парня, если б не кусок помидора во рту. У меня появляется еще одно блюдо, которое я готов назвать любимым. Бэкхен довольно улыбается, но не забывает напоминать мне про завтрашний экзамен каждый раз, когда я засматриваюсь на свое чудо. Накосячил? Обещал все выучить и быть паинькой? Будь. Чтобы я не отвлекся насовсем, после ужина Бэкхен заводит меня в комнату, укладывает на коленках тетрадь и справочники и гордо уходит к Кенсу. Бросает в одиночку догрызать гранит науки - на десерт, так сказать. Сытый и почти жизнью довольный - вот кто его уходить просил? - я склоняюсь над таблицами и словарями, запихиваю в голову кучу определений и теорий. И не меньшее число странных, а порой и вовсе непроизносимых фамилий. Профессор будет счастлив, если мы озвучим хоть парочку. И обязательно с датами. Без них у него ручка в ведомости не пишет. Легче всего с самими теориями. Тут проблем в понимании не возникает. А кое-что можно даже мысленно примерить на нашу фирму - чем не пример? Бэкхен не объявляется до позднего вечера, если так можно обозначить начало первого. Я откладываю в сторону учебники и иду в душ. А когда выхожу, пяточки в полосочку встречают меня на кровати. Он листает мои записи, лежа на животе и от усердия высунув язычок - пытается разобрать эти каракули. Так увлечен, что не слышит меня и вздрагивает, почувствовав пальцы на щиколотке. - Эй, ты наказан, - грозит чудо, а сам улыбается. - Учил или филонил? Я только улыбаюсь в ответ. - А если проверю? - не унимается омега. - Проверяй. С минуту мы играем в гляделки, и Бэкхен пристально всматривается в мои глаза. Прищуривается с хитростью лисички, но ничего криминального, наверное, так и не находит. - Ладно, верю. Театрально вытираю лоб и выдыхаю "уф". Бэкки улыбается. - У Кенсу день рождения двенадцатого числа, - сообщает омега, двигаясь к стенке и откапывая одеяло. - Я присмотрел кое-что сегодня, надо купить. Ты завтра что после экзамена делаешь? - Тренируюсь, - отвечаю я и ставлю будильник. - Утром пробежка. Встану рано, а ты спи, - и чмокаю чудо в щечку. Бэкхен озадаченно дует губки. - Да съездим мы, съездим, - успокаиваю я. - Двенадцатого, говоришь? Омега кивает несколько раз - наверное, чтоб эта информация прочно вошла в мой мозг. - Только после шести где-то. Пойдет? Бэкхен кивает еще разок и стягивает полосатые носочки. Взбивает подушку, укладывается и хлопает по месту рядом. - Можно я так лягу? - поправляя полотенце. Оценивающий взгляд проскальзывает с головы до ног. - Ты наказан, так что ни на что не рассчитывай, - хитро прищурившись, произносит Бэкки. - А ложиться можешь, в чем хочешь. Хоть голышом. - И для кого это будет наказанием? - спрашиваю я, забираясь под одеяло. Бэкхен сглатывает, но через секунду овладевает собой. - Я на твои провокации не поддаюсь, - решительно заявляет омега. А у самого едва голос не дрожит. Да, вчера я не довел дело до конца, и он себя наказывает не меньше, отказывая сейчас. Ему хочется этого. Впрочем, ему всегда этого хочется. И этот вечер не исключение. Обнаженный я, в одном полотенце лежащий непозволительно близко, не помогаю собрать волю в кулак точно. Полотенце летит на пол, а Бэкхен с отчаянным рычанием отворачивается к стене. - Да иди ты... Я хихикаю, обнимая сзади, и прижимаю покрепче. Засыпаю под его мерное бурчание. Что-то об отсутствущей совести, его железной выдержке и моем невыносимом характере. - Это все потому что я тебя терпеть не могу, - проваливаясь в сон, отвечаю я. - Кто бы сомневался, - фыркает Бэкки. Но через секунду переворачивается, просовывает меж моих ног коленку и, пристроив всегда холодные пяточки в ворохе одеяла, целует в ямочку между ключицами. - Садюга, - слышится сквозь сон. И он целует меня еще раз.