Терпеть его не могу!

Тонкие пальцы греются под моей ладонью. Воскресное утро вдруг становится самым волшебным из возможных. Я дремлю, и Бэкхен, еще не до конца проснувшись, прячется под одеялом. Мое желание остаться в этом мгновении навечно путается со сном, где мы лежим вот так и одним взглядом рассказываем друг другу нашу историю. Мне доставляет несказанное удовольствие легко прикасаться к его руке, невесомо и ненавязчиво рисовать на тыльной стороне ладони кончиками пальцев. Ритм дыхания меняется, но Бэкхен до последнего делает вид, что спит. И я не знаю, кому из нас больше нужен этот маленький обман. Возможно, погрузившись в эти мысли, я позволяю себе заснуть еще на пару минут. Мы подскакиваем от того, что какой-то предмет со стуком падает на пол посреди комнаты. До Кенсу давно побил все рекорды. Я даже не слышал, как кто-то вошел. Я даже не знаю, сколько сейчас времени. - Простите, я не ожидал... - Исин медленно наклоняется за упавшим телефоном. С открытым от удивления ртом у него это получается весьма забавно. Он не сводит взгляда с кровати, где Бэкхен пытается слиться с одеялом. Где-то из своего укрытия омега демонстрирует мне откровенное удивление и посылает умоляющий взгляд, мол избавься от него. Да я сам не знаю, что Исин тут делает! Исин тем временем обнимается с телефоном и не мигая рассматривает постель. Первым голос подает Крендель, который запрыгивает на кровать рядом с моей ногой и по-хозяйски шагает ко мне с традиционным требованием еды. Вот его мы звали в наше утро, а Исина - прости, Исин, - нет. Я не знаю, что сильнее выражено на моем лице: замешательство или раздражение. Омега у меня под боком беззвучно костерит себя на непонятном мне языке. Омега посреди комнаты в растерянности пытается что-то сказать, но в итоге только неловко разворачивается на пятках и, прикусив палец, скрывается из вида. - Ушел, - сообщаю я Бэкки. Омега недоверчиво выглядывает из-под одеяла и, убедившись, что в комнате мы одни, наконец позволяет себе спокойно сесть. - А зачем он приходил? - растерянно спрашивает Бэкхен и трясет головой, поправляя спутавшуюся челку. - Спроси что попроще, - отвечаю я. Крендель бессовестно ластится к руке и недовольный моей медлительностью иногда легонько кусается. Я сгребаю эту пушистую заразу на руки и кусаю за нос: получай. Крендель решает, что если притихнуть на минутку, от голода не умрешь, зато не станешь чьим-то завтраком - моим, например. От нежного почесывания за ушком он вообще решает не торопиться. Бэкхен гладит наглую пушистую морду и чуть-чуть улыбается: - Совсем ручной. - Ну-ну, ты не знаешь о нашей войне по поводу лотка, - смеюсь я. В пушистой шерстке наши пальцы соприкасаются на секунду - Бэкхен убирает руку и встает с кровати. - Выспался? - осторожно спрашиваю я. Стоя спиной ко мне, омега передергивает плечами и делает шаг в сторону ванной: - Да, спасибо. Да не за что. Но я не говорю этого вслух. Под шипение чайника и тихую песню по радио Бэкхен вновь меняет наволочку на подушке соседа. Я решаю не напоминать ему, что прежде всего следовало бы сменить собственную постель. Помню, как после Бэкхена все мои простыни пахли сладкой ванилью от первого до последнего волокна. И я тонул в этом аромате, просто откинув одеяло. Хватало нескольких часов, чтобы запах омеги впитался в ткань и преследовал меня каждую ночь. Правда, тогда Бэкхен все время спал рядом. И я утыкался носом в любимую макушку, погружаясь в неземное наслаждение. Я бы все отдал сейчас, чтобы иметь дома хоть одну вещь, отдающую молоком и ванилью. Кровать Бэкхена после нескольких часов стойко хранит аромат кофе. И я не буду напоминать об этом, не буду ставить его в неловкое положение. Будь у меня подушка с запахом моего омеги, я бы не променял ее ни на что на свете. - Если вдруг тебе еще раз понадобится помощь, - осторожно произношу я, стараясь не выглядеть навязчивым. Бэкхен встряхивает переодетую подушку и ловит мой взгляд через комнату: - Понял. Я решаюсь продолжить разговор: - Рад, что кошмары исчезли. Крендель жует паштет из миски рядом со мной и ухом не ведет на наши разговоры. Его вообще в жизни мало что интересует: еда, сон, теплая батарея. Ну и чтоб почесали пару раз за день хотя бы. Бэкхен пересекает комнату и садится рядом, вытягивая ноги. Я спускаю с кровати свою толстовку и под непонимающим взглядом омеги оборачиваю вокруг его талии, подтыкая основную часть под задницу. Бэкхен по-доброму ухмыляется и вдруг кладет между нами руку ладонью вверх. Важно, чтобы касались тебя. Я помню. Едва ощутимые нарисованные круги вызывают у него едва заметную улыбку. Только уголком губ он позволяет себе немного выразить свою благодарность за это. - Правда, если ты вдруг еще раз забоишься, звони. В крайнем случае отвезу тебя домой. Бэкхен ни единым жестом не выдает своего беспокойства, зато запах на пару секунд обретает непривычные нотки. Омега, возможно, даже не замечает этого. - Мне и здесь хорошо. Еще будить их посреди ночи, - оправдывается он. Меня не покидает мысль о том, что что-то его тревожит и даже немного раздражает. Но выпытывать абсолютно бессмысленно: это же Бэкхен. Мои пальцы ненавязчиво водят по чужой ладони, когда дверь комнаты открывается опять. У всех сегодня паломничество сюда, что ли? До Кенсу не приходит невовремя. Его появление с каждым разом как бы намекает: научитесь выяснять отношения в двух предложениях, а то не успеваете. Омега сбрасывает обувь, вешает куртку и только теперь останавливается. Он смотрит на пушистую морду Кренделя, лениво топчущегося по кровати Бэкхена в поисках уютного места для сна, на вытянутые ноги, на миску с едой, ну и на меня главным образом. Несколько раз он растерянно оборачивается на дверь, то открывая то закрывая рот, и наконец произносит что-то вроде: - Ты же вчера уехал, да? Я же ничего не путаю? Я улыбаюсь в ответ на его недоуменный взгляд и киваю. - Уехал-уехал. - И Крендель тут? - допрашивает Кенсу. Он доходит до своей кровати, садится и замечает свежую наволочку. Мне хочется смеяться, пока он нюхает подушку и морщит нос, подозрительно на нас глядя. - И что вы тут делали? - Да хватит ее обнюхивать, - бросает Бэкхен. - Я спал на твоей подушке, я. Кенсу до сих пор не понимает, что происходит. - Бэкхен боится темноты, - решаю схитрить я. Пусть тайна о монстрах останется между нами. И омега рядом со мной, поразмыслив, кивает. - Мне было страшно оставаться одному, и я позвонил Чанелю, - подтверждает мои слова Бэкхен. - А чего не поехал домой? - задает логичный вопрос сосед, все еще вертя в руках свою подушку. - Не хотел. - Раздражение вновь вплетается в сладкий аромат горьковатыми нотами. - Надо было мне сказать. Я бы приехал обратно, - настаивает Кенсу. - Зачем я тебя отрывать буду? Я не маленький, - уверенно заявляет Бэкхен. Незаметно для Кенсу он убирает руку к себе на колени. Мне хочется откомментировать, но жизнь дорога. - А ты чего приехал так рано? - в лоб спрашивает Бэкки, когда Кенсу встает за кружками. - В библиотеку, - отзывается сосед. Он разливает чай и дребезжит ложечкой, размешивая сахар. - Вечером хотел созвониться с Чондэ, - признается Кенсу, поворачиваясь к нам со своей кружкой. - А, ну это все объясняет, - шутит Бэкхен и вместе со мной поднимается с пола. - А мы как раз собирались делать Чанелю массаж. Быстро закончим - и в запасе еще целый день. Да ты что?! Впервые слышу. Из недр тумбочки омега достает печенье и остатки шоколадки, раскладывает все это на маленьком столе и пододвигает стул. А стульев в этой комнате два. Кенсу как раз занимает один. - Я к тебе на коленки, или ты ко мне? - спрашиваю я, глядя на Бэкхена. Омега смотрит на одинокий стул, драматично вздыхает и садится, расплываясь в задорной улыбке. Кенсу начинает ржать. - Что? - спрашивает Бэкхен. - Мы же на равных, да? И хитрый взгляд из-под непослушной челки роняет мое сердце в беспросветную пропасть. Черт возьми, Бен Бэкхен, моя нервная система - самая дорогая плата за каждую твою выходку. Он безжалостно улыбается, кивает на остывающий чай и любезно пододвигает шелестящий фантик с шоколадкой. - Сам съем, - грозит омега. - У тебя есть секунд пять на решение. Одна, вторая... Я плюхаюсь к нему на колени и бессовестно отламываю половину из оставшегося шоколадного куска. Бэкхен крякает, кряхтит, но где-то из-за моей спины доносится гордое: "Ничего-ничего, я в порядке. Не стоит и беспокоиться. И не тяжело совсем, честное слово". Кенсу, по моим подсчетам, должен начать икать от хохота через пару секунд. Он давится чаем и крошит на футболку печенье, пока Бэкхен пытается из-за моей спины достать до своей чашки. Тонкие пальчики безуспешно ловят что-то в воздухе, но я отодвигаю его чашку подальше и вкладываю в ладошку свой палец. Бэкхен сжимает добычу, но тут же бодается мне в спину. - Чай дай! - возмущается он, тыкая меня в бок. - Мне за такое терпение положена целая кондитерская фабрика! Я поднимаюсь и ловлю притворчиво недовольный взгляд: - Все, повыпендривался? Бэкхен не возражает, когда я за руку выдергиваю его со стула, сажусь сам и привычным жестом роняю его себе на колени. Омега устраивается удобнее и довольно пододвигает к себе кружку, легко наступив мне на ногу. - В следующий раз он сидит на твоих коленках, - заявляет он Кенсу, который вновь давится чаем, не успев отойти от недавнего происшествия. - Чтоб мне потом Чондэ голову оторвал? - парирует сосед и засовывает в рот печеньку. - Разбирайтесь сами со своим равенством, а? Незаметно я показываю за спиной Бэкхена большой палец, но Кенсу только закатывает глаза. Кажется, мое одобрение ему ни к чему. Бэкхен споласкивает чашки, небрежно вытирает полотенцем и ставит на место. Потом он быстро протирает полы и раскладывает одеяло. Крендель тут как тут занимает половину места. Я перекладываю наглую пушистую морду и устраиваюсь на своем месте. Бэкхен садится сверху, выдавливает мазь, и дальше все проходит по стандартной схеме. Кенсу решает перед походом в библиотеку навести порядок в тумбочке, так что я слушаю болтовню двух омег и шуршание бумаги. Сосед набрасывает вокруг себя содержимое ящичков и критично оценивает каждый листочек и наполовину исписанный карандаш. Фантики безжалостно летят в корзину, и стопки бумаги рядом с Кенсу заметно редеют. - Кстати, у тебя через месяц день рождения, - вспоминаю я во время краткого перерыва, пока Бэкхен спокойно гладит мои плечи. - Что тебе подарить? - Эээ, - недоуменно тянет Бэкхен. - Ничего. Я же тебе ничего не дарил на прошлый день рождения. Хватит открытки. Ничего не дарил, говоришь? - Как это не дарил? - возражаю я, уже предвкушая реакцию на свою выходку. - Помню твой подарок. Он был потрясающим. - Да? - отзывается с кровати Кенсу. И вновь что-то мелкое падает в корзину с мусором. - А что подарил? Он даже не рассказывал ничего. - Не могу сказать, это личное, - загадочным тоном отвечаю я, чувствуя, как Бэкхен готовится к атаке. - Но это был подарок, сделанный своими руками. До сих пор его храню, - и под нос добавляю: - В памяти. Что ж так больно-то?! Кенсу даже не догадывается, что Бэкхен щипает меня за бок и пинает в бедро. И зачем так возмущаться? Я же правду сказал. Омега наклоняется к моему уху, и от его елейного голоска у меня волосы на затылке встают дыбом: - Еще пара слов - и массаж тебе будет делать Крендель. - Я пошутил, - очень тихо цежу я сквозь зубы. - Я тебе сейчас твою шутку под хребет засуну, - грозит Бэкхен и больно тычет пальцем в бок. Там скоро дырка от его ногтя образуется. Тему подарков я решаю больше не поднимать. А Кенсу, увлеченный мини уборкой, забывает про этот разговор через пару минут. Оставшиеся полчаса Бэкхен заботится о моей пояснице с максимальным усердием. Еще минут десять я лежу, накрытый пледом, и глажу развалившегося рядом Кренделя. Словно чувствуя, что мы скоро поедем домой, этот засранец вновь забирается на кровать и сворачивается там в такой очаровательный клубочек, что потревожить сон котенка решится только последняя бессердечная сволочь. Поэтому я собираюсь потихоньку: одеваюсь, укладываю вещи - как будто так много привез - пакую миску и лоток. В общем, решаю дать наглой пушистой жопе понежится еще несколько лишних минут. А ожидание в компании Бэкхена и Кенсу скучным не бывает. Кенсу, торжественно закончивший с уборкой, как раз начинает рассказывать про фильм, на который они ходили вчера. Судя по описанию, это какой-то комедийный боевик, и через пару минут становится понятно, что омега очень впечатлился. Как и Бэкхен. Эти двое смеются над пересказанными шутками героев, а потом и вовсе принимаются вспоминать, как в таких фильмах главные герои вступают в схватку с бандой каких-нибудь отмороженных мастеров боевых искусств: столы разваливаются на щепки, глиняные кувшины бьются о голову, и в конце поверженная рать остается лежать ровным кругом вокруг победителя. Классика жанра, в общем. Я смеюсь вместе с ними. Бэкхен расслаблен и увлечен этим представлением так, словно сам вчера смотрел этот фильм вместе с Кенсу. Они дурачатся и принимают смешные позы, с энтузиазмом пародируют драки в фильмах. И выходит так смешно, что впору хвататься за живот. В очередной раз я ловлю себя на мысли о том, что Кенсу для Бэкхена - особенный друг. Тот, с кем он чувствует себя спокойно и свободно. Он никогда не позволял себе так веселиться рядом с Исином или Чунменом. С последним они хорошие друзья, но связь с Кенсу для омеги значит больше. И я с удовольствием наблюдаю со стороны, как Бэкхен веселится и хохочет, пытаясь замереть в позе грозной цапли. Представление не остается без внимания. Крендель просыпается, поднимает голову и, по своему растолковав происходящее, спрыгивает с кровати. Такая движуха - и без него?! Да где это видано! Крендель прыгает и пытается поймать мелькающие ноги, чем очень всех веселит. Бэкхен совершает очередной маневр, изображая мастера рукопашного боя, когда пушистая жопка находит очередную добычу. Мое чудо пытается увернуться от охотника, с полной ответственностью выпускающего когти в момент нападения, и дергает ногой в сторону... И попадает мне прям по бубенчикам... Да пошли нахуй эти боевые искусства! В жопу этот ебаный кинематограф, чтоб я его на хую вертел! И похуй, что область искусства. Вон какие слова вспомнил! Кенсу в ужасе закрывает руками рот и выпучивает глаза, наблюдая за тем, как я падаю на колени и держусь за самое дорогое. Бэкхен, оцепенев, слушает, как я с хрипом наклоняюсь над полом и несколько раз ударяюсь лбом о край ковра. Это так больно, что я не могу даже сделать мало-мальски короткий вдох. Будто воздух застрял где-то в сжатом горле. И расслабь я его сейчас, орать буду благим матом в критичном диапазоне децибел. - Лёд! - Расплывчатая тень Кенсу проносится мимо. Я не вижу ничего за пеленой слез и только закатываю от боли глаза. Мягкие руки обнимают меня за плечи и склоняют себе на плечо. Бэкхен становится напротив меня на колени и ласково гладит по голове. - Прости. Чанель, прости меня. - В его голосе столько сожаления и боли, что я все же поднимаю голову и пытаюсь рассмотреть любимое лицо. Бэкхен вытирает пальцами мои щеки, и тут же извиняется еще раз. - Прости - прости - прости. - Он не прекращает вымаливать у меня прощения. Откуда-то хватает полотенце и промокает мои щеки. Я начинаю прозревать. Бэкхен обнимает меня, водит пальцами по моим щекам и нежно касается за ухом. А еще обещает, что все пройдет. - Клянусь, в жизни не получал по яйцам так сильно. - Мои попытки сказать хоть что-нибудь превращаются в жалкое кряхтение. Бэкхен гладит по голове и успокаивающе раскачивается вместе со мной. Омега невольно утыкается носом мне в шею и щекочет кожу своим дыханием. - Я не хотел. Это нечаянно, - еле слышно произносит он. И я киваю, насколько могу. Кенсу возвращается стремительно. Он бросает Бэкхену какой-то холодный кусок, и дальше я не обращаю внимание на его действия. Кажется, он куда-то выходит. А может, скрывается в ванной. Черт его знает. Бэкхен оборачивает замороженный кусок мяса - теперь-то я это вижу - в полотенце и деликатно подсовывает мне под руку. На несколько секунд боль становится невыносимой. И я неосознанно кусаю Бэкки за плечо сквозь ткань тонкой майки. Тихий скулящий стон слышу только я. Бэкхен тут же берет себя в руки, возвращаясь к рисункам на моей спине, но эта секунда отпечатывается в моей памяти не хуже звенящих от боли бубенчиков. Этот тихий стон еще долго будет меня преследовать. Как и аромат, где страх и сожаление вдруг взрываются желанием, а потом возвращаются на исходную позицию. Бэкхен мягко перебирает мои волосы, рисует завитушки в районе лопаток и прижимает меня к себе, страхуя от падения на бок, потому что падать я буду солдатиком. - Ты как? - спрашивает Бэкки, когда я более-менее справляюсь с дыханием и слезами. Видимо, Кенсу в комнате нет, потому что омега позволяет себе задать нескромный вопрос: - Надеюсь, там все работает? И я не могу не улыбнуться в ответ на такое беспокойство. Выходит очень криво. Бэкхен заглядывает мне в глаза, а сам осторожно помогает прижать холодный компресс покрепче. Его пальцы на моей руке будоражат. - Не прощу себе, если что-то случится, - честно признается Бэкки. - Может, надо вызвать скорую? Вдруг потом... Я не дожидаюсь, пока он нарассуждается. Зачем гадать, если можно проверить? Беру его за руку и бесцеремонно засовываю себе под майку. Бэкхен недоумевает, но не сопротивляется. Тяну его пальцы себе за спину и крепко прижимаю к коже. Рефлекс делает все за нас. И раньше, чем Бэкхен осознает суть проверки, ноготки по привычке скользят по коже. Я хотел бы победно ухмыльнутся, убеждаясь в сотый раз, что мое тело безотказно реагирует только на одного омегу на всем белом свете, но меня скручивает от боли в такой заковыристый рогалик, что впору молиться всем известным и не известным богам о пощаде. Еще никогда дернувшийся член не оставлял в памяти такие ощущения. Меня словно бьет в спину, и я выгибаюсь назад, закатывая глаза от боли. Бэкхен вскрикивает от страха, но крепко поддерживает под поясницу. Боль парализует, и с еще большим шоком я заваливаюсь на Бэкхена, который обеими руками пытается удержать меня от падения. Слезы вновь застилают глаза, и омега едва не плачет вместе со мной. - Чанни, прости, - в сотый раз шепчет он мне на ухо и сам не замечает, как касается мочки губами. Заставить мой член подняться не сможет сейчас даже чудо, боль сковывает от затылка до пяток, но где-то внутри я рад, что даже в такой момент могу различить эти едва уловимые моменты. - Все так плохо? - Голос Бэкхена полон страха. Я не могу сквозь стиснутые зубы объяснить ему, какие результаты дала наша маленькая проверка. Все, что видит омега - мое перекошенное от боли лицо. А это никак не успокаивает. Кенсу врывается внезапно. Он садится рядом и протягивает Бэкхену еще один замороженный кусок мяса. - Может, водички ему попить? - обеспокоенно спрашивает омега. Бэкхен прячет мое лицо у себя на плече и поворачивается к другу, двумя руками закрывая мою макушку. Он несильно кивает, но как только Кенсу поднимается на ноги, произносит: "Подожди". Они оба так напуганы и растеряны, что Кенсу даже не спрашивает ничего, просто истуканом замирает на месте. Я вижу кончики носков в полуметре от себя. - Дай сюда одеяло и помоги мне его положить, - тихо просит Бэкки. Кенсу действует моментально. Он комкает рядом со мной одеяло, и поддерживает с одной стороны, пока Бэкхен мягко и осторожно толкает меня в плечо. В четыре руки они опускают меня на бок. - Это, наверное, чертовски больно, - рассуждает Кенсу, пока Бэкхен меняет содержимое полотенца. - Не представляю, - поддерживает Бэкки и прикладывает холод к пострадавшему месту. - Никогда не испытывал это на себе. Кенсу уносит первый кусок мяса и предупреждает, что пойдет спросит что-нибудь холодное у соседей. Я не в силах крикнуть ему в след, что комната Криса и Исина находится в этом же здании. Видимо, отношения Исина и Бэкхена вызывают у Кенсу сомнения. Мое чудо склоняется надо мной и снова ласково гладит по голове: - Все так плохо? Я выдыхаю и накрываю пальцы, лежащие на одеяле рядом со мной. - Чанель, может, и правда, стоит позвать врача? Если тебе опять так больно... - Больно, потому что все работает, - наконец объясняю я и дожидаюсь, пока на бархатных щеках проступит легкий румянец. До Бэкхена начинает доходить, к чему привела проверка. - Ты прикоснулся - он дернулся, но должен сказать, что это было не очень приятно. Первый раз в жизни был не рад эрекции. Я произношу это и даже не думаю о его реакции, потому что в данной ситуации он мне даже слова не скажет. - Не очень приятно? - повторяет Бэкхен. - Ты плакал. И самое ужасное: я не знал, как тебе помочь. - Все нормально, - отвечаю я и тяну тонкие пальцы к себе. - Посиди со мной еще. Почти отпустило. Бэкхен кивает и пододвигается ближе. - Я ни разу не получал в пах, - рассуждает Бэкки, слегка облокотившись на мой бок и перебирая прядки на голове. - Ты омега. Кому вообще придет в голову бить тебя в пах? Мне кажется, даже самый отмороженный на всю голову придурок не рискнет посягнуть на святое, - откликаюсь я. - Один неудачный удар - и ты не сможешь даже забеременеть потом. - У вас есть такая же опасность. - Тонкие пальцы отводят челку со взмокшего лба. - Да, но продолжение рода зависит от вас, а не от нас, - отвечаю я. Бэкхен хотел бы что-то ответить, но ему приходится согласиться. - Мне нужно попросить у тебя прощения еще миллион раз: я помню, что как-то в порыве заезжал тебе в это место. - Не, тогда я уворачивался, - заверяю я. - Знал, что есть вероятность получить по шарам, и был настороже. Было больно, но не настолько. А сегодня сработал эффект неожиданности. Ты был бы убийственно опасным мастером боевых искусств, - и я улыбаюсь, подбадривая его. Бэкхен толкает меня в бок. Чуть пододвигаю омегу и поправляю холодный компресс. Бэкхен обеспокоенно следит за процессом: - Чанель, если надо, я дам полотенце для душа. Надо наверное убедиться, что там все не так страшно. - Попозже. Я морально не готов видеть это. Только сейчас я замечаю Кренделя, который все это время лежит неподалеку и наблюдает за происходящим. Стоит обратить на него внимания, как котенок вскакивает на ноги и бежит меня проверять. Пытается накормить меня хвостом, отирается о голову и лезет под руку, чтобы тоже принять участие в моем лечении. - Вот хвостик, - улыбается Бэкки. - Он дома тоже от тебя не отстает? - Он ходит со мной в ванну, - кратко сообщаю я. Думаю, этой фразы достаточно, чтобы описать наши с Кренделем тесные взаимоотношения. - А мои хотят купить щенка, - вдруг сообщает омега. Помню, как во время одной посиделки в кафе Бэкхен рассказывал мне о собаке, которая жила у них много лет, а потом умерла, как раз когда Бэкхен учился в старших классах. Он хотел завести кого-нибудь, хотя бы взять Кренделя к себе, но родители почему-то были против. Они не любители кошек. И вот, видимо, после стольких лет мистер Бен решился на нового питомца. - Папа хочет маленькую собаку, а отец голосует за что-то большое, - продолжает Бэкки. - Думаю мистер Бен с легкостью победит в этом споре, - шучу я. - Если ты унаследовал его талант, твой отец сдастся. Бэкхен поджимает губы. - Обычно они не спорят. У нас будет еще одна большая собака. - Он беззаботно улыбается, а потом вдруг встает и зачем-то ставит чайник. Я не могу отделаться от мысли, что во всем этом разговоре что-то неправильно. Но после пережитого кошмара еще не совсем внятно воспринимаю реальность. Кенсу возвращается со стаканом льда и газировкой из автомата. - Это для питья, а это для... Ну вы поняли, - поясняет он. Подходит, садится на корточки и ставит передо мной банку. Бэкхен достает трубочку. Жестяная банка с щелчком открывается, и через пару секунд я получаю свою порцию сладкой холодной газировки. Рядом со мной Кенсу не задерживается. - Еще что-нибудь нужно? - спрашивает он и вместо Бэкхена продолжает копошиться у маленького стола. - Я могу сбегать за нашим врачом тут. Они же по воскресеньям должны дежурить, да? Еще обеда нет, так что есть шанс кого-нибудь застать. - Эй, я не умираю. - И получаю по лбу от Бэкхена. Голову-то зачем беречь? Не самый главный орган, скажем честно. Для закрепления результата омега склоняется к моему уху и четко предупреждает: - Из-под земли достану, помнишь? Забудешь такое. Пока я пью холодную газировку, омеги пьют чай. Бэкхен сидит рядом, скрестив ноги, и тихонько гладит меня по руке. Он без интереса жует крекер и все поглядывает на мою ширинку, обеспокоенно вздыхая. Газировка подходит к концу. Бэкхен наклоняет баночку, чтобы я мог допить ее до конца, и стирает сладкую каплю, которая остается в уголке губ после того, как я выпускаю трубочку. - Раз я больше не нужен, тогда дойду до библиотеки, - предупреждает Кенсу. Он успокаивает друга, что принесет ему все копии, и наконец уходит заниматься. Бэкхен возится в ванной, когда мне в голову приходит мысль о том, что надо бы встать. Кряхтя, словно профессор Чхве с его артритными коленками, я встаю на четвереньки и ползу в сторону кровати. Бэкхен прекращает все хозяйственные дела и выглядывает из ванной. - Ты обалдел?! Я слушаю его крики, но упорно продолжаю переставлять конечности. Крендель принимает мои смешные передвижения за игру и запрыгивает на спину, но тут же слетает от туда, потому что Бэкхен за шкирку скидывает кота на пол. - Уйди от сюда, - бурчит омега и подставляет мне руку. Опираясь на кровать, я потихоньку поднимаюсь. Пах еще болит, но это уже не сравнимо с теми искрами из глаз, что сыпались в первые минуты. Да и компресс вряд ли уже поможет. Я и так пролежал с ним минут двадцать, если не больше. Есть риск вместо отбитого члена получить отмороженный. - Подожди секунду, - просит Бэкхен и опирает меня на тумбочку. Он поднимает с пола одеяло, встряхивает и обратно застилает постель. - Вот так получше будет. Под его настойчивыми руками я ложусь на кровать и вытягиваю ноги. - Очень продуктивный день, - шучу я. - Да уж, - вздыхает Бэкки. Он накрывает меня пледом и поправляет подушку. - Я там с твоей рубашкой вожусь. Сейчас схожу вниз в прачечную и вернусь, ладно? Мы с Кренделем согласно киваем. Пушистый комок не оставляет меня ни на секунду. Бэкхен собирает небольшую пластиковую корзину с грязным бельем, бросает туда же мерный стаканчик с порошком и бутыль освежителя, и пообещав скоро вернуться, уходит. На время ожидания я проваливаюсь в сон. Только Крендель, словно трактор, гудит у уха. Теплые руки прикасаются к щеке: - Чанни, еще кое-что принес. - Бэкхен трясет второй банкой газировки, но мне не отдает, а заворачивает во все то же полотенце. - Чтоб наверняка. Он подсовывает компресс под плед и предоставляет мне самому устроить холод в нужном месте. - Вот что ж я тебе такого сделал, что заслужил такое? - шучу я, отвлекаясь от неприятных ощущений. - Я понимаю, ты решил избавиться от моего рода, но что ж таким изощренным способом-то? - Вот идиот, - бубнит под нос Бэкки, но потом вдруг расплывается в улыбке. - Я так понимаю, игра во вторник для тебя не состоится. - Я знал! Знал, что все это не спроста. Это был твой коварный план, признавайся. Бэкхен смеется, но я все порчу, зашипев от холода. - Тебе хоть получше? - меняется в лице омега. - Явно, - отвечаю я. Под одеялом я изворачиваюсь и так и эдак, чтобы поудобнее пристроить банку, но эта падлюка все время падает вбок вместе с полотенцем. Это было бы неловко при ком угодно, но Бэкхен абсолютно спокойно реагирует на все мои гримасы. - Сними их! - выпаливает омега. - Тебе же неудобно. - Предлагаешь полежать голышом на твоей кровати? - с улыбкой спрашиваю я. Но Бэкхен в ответ хмурится. Я смотрю на него с сомнением, но омега уверенно кивает, и я лезу двумя руками под плед. Штаны я, конечно не снимаю, только приспускаю немного. Но и это приносит некоторое облегчение. Банку в одном слое полотенца я засовываю как раз между ног, заодно четко понимая, что, помимо опухшей мошонки, у меня в комплекте идет чуть опухший узел. Потрясающее сочетание. Лезть в трусы я боюсь вовсе: вдруг чего-нибудь недосчитаюсь. Банки хватает минут на десять. В паху так горячо, что есть риск довести газировку до кипения. Бэкхен сидит все это время рядом со мной, рисует на раскрытой ладони, и не замечает, как засыпает прямо в таком положении. Аромат молока и ванили почти вернулся в норму, и после такого стресса организм решил взять паузу. Я бережно укладываю его рядом, накрываю пледом и засыпаю. Бэкхен не просыпается, пока очередной кошмар толкает его на край кровати и почти сбрасывает на пол. Я вовремя ловлю омегу, прижимаю к себе - и вскоре он уже спокойно сопит у меня в руках. Новый кошмар приходит следом. Я толком не успеваю заснуть, как скулеж под боком возвращает меня в реальность. Слезы заливают лицо, и Бэкхен словно не в силах выбраться из этого. Я бужу его намеренно, зову, сжимаю плечо и жду, пока омега с судорожным вдохом откроет глаза. - Все хорошо, я с тобой. Бэкхен прячет нос в складках моей майки и сжимается под пледом, осторожно подтягивая колени к животу. - И часто тебя мучают такие страшные сны? Вместо ответа Бэкхен еще сильнее зарывается носом в мою грудь. - Один за ночь - бывало. Но ты не можешь спать ночью, не можешь спать днем... - Ничего, - шепотом заверяет Бэкхен. - Это не "ничего". Что-то так сильно тревожит тебя. Какое-то время Бэкхен молчит. Я ласково перебираю волосы на лохматой макушке. - С Исином ты так себя не ведешь, - вдруг произносит омега. - Не смотря на много лет дружбы, с Исином меня связывает меньше вещей, чем с тобой, - откровенно признаюсь я. Это очевидно. - Но если бы ему была нужна моя помощь, я бы так же его обнял. И даже чмокнул бы в лобик, будь такая потребность. И с ложечки бы покормил, посадив на коленки. - Не врешь? - У меня нет способности тебе врать. Попробуй еще поспать. - Я удобно устраиваюсь на спине, подтыкаю под спину Бэкхена плед и пока он не засыпает, крепко прижимаю к себе. Дверь открывается внезапно. Исин решительно делает шаг в комнату, опять истуканом замирает на пороге и чертыхается под нос: "Едрит твою налево, ну что за день сегодня!". В этот раз он ничего не роняет, но пользуется тем, что я не сплю и буравит меня глазами. - Стучать надо, - отрезаю я все вопросы и киваю в сторону выхода. Исин со стуком закрывает рот, неловко выдыхает: "Стучать, да" - и второй раз за день уходит. Не знаю, зачем он второй раз пришел в эту комнату, но день у него сегодня не менее насыщенный, чем наш, видимо. Бэкхен спокойно спит, привычно устроив руку на моей груди, и я засыпаю с мыслью, что так и должно быть.