Терпеть его не могу!

Следующая течка началась как раз через два месяца после предыдущей, совершенно внепланово и для самого омеги неожиданно. Со слов ржущего капитана футбольной команды знаю, что Бэкхёна схватило посреди тренировки. До него никак не могло дойти, с чего вдруг такое счастье привалило раньше срока. Стало не до шуток, когда на горизонте опять замаячило жаждущее стадо, подгонявшее ошарашенного омегу обещаниями вечной любви. Нужна ли она ему была или нет, но взрослые самцы сразу просекли суть проблемы: течка учащается, когда омега спарился с альфой, своим альфой. Иных причин быть не могло. И эта самая причина делала Бэкхёна весьма привлекательным объектом делёжки. Только вот он отчего-то тупил и в недоумении пялился на оккупирующую толпу. Единственное, чем Бэкки мог спастись от ненавязчиво навязываемой групповушки - бегство... На второй торпедной перепуганное тельце неслось по коридорам родного универа. Следом за ищущим спасения топало штук семь рослых альф и Чонин на подхвате. Последний, кстати, довольно уверено работал локтями, наставляя не хилые синяки соперникам. Вот ведь упёртый! А вот то, что произошло дальше... Короче, бежал себе Бэкки, бежал, пока посреди коридора не учуял запах, мой запах. Ну как, он-то не знал, что мой: просто какой-то дурманяще-привлекательный для него альфа, а оказалось, что это я. Когда шлейф аромата привёл его к дверям аудитории, омега, особо не церемонясь, влетел в двери. Повёл носом, выделяя один конкретный запах из десятка других, а наткнувшись взглядом на мою самодовольную улыбку, со стуком уронил челюсть. Допёрло, кажись. Дальше всё - как в кино. Дверь распахивается, являя миру запыхавшихся, но мужественных самцов, плотоядно взирающих на моего омегу. Тот, поспешно подбирая с пола зубы, кидается вперёд по аудитории и за пару шагов оказывается у меня на коленях, всеми силами вцепляясь в загривок: - Лучше ты, чем это стадо. Тут уж я зубы собираю. Охренеть не встать, мы ещё и согласные! На подобные действия преподаватель обречённо откладывает указку, разворачивается в нашу сторону и, вздохнув, произносит: - Вы на сегодня свободны. Как цивилизованные альфы, конкуренты отступают, хором извиняются и аккуратненько прикрывают за собой дверь. Только сейчас замечаю, как по аудитории несколько человек сглатывают слюну, а кто-то даже вожделенно охает. Ух чёрт, совсем забыл, что я в группе такой не один. Да и бетам запах текущей омеги облегчения не приносит. Под настырными взглядами взваливаю Бэкхёна на плечо и, подхватив сумку, выношу в коридор. Посреди пути приходится остановиться, потому что мой укешка вцепляется пальцами в мою задницу, давая понять, что роль мешка картошки ему сейчас менее всего интересна. Ставлю на пол, оглядываю с головы до ног, а потом бесцеремонно взваливаю обратно. Потерпит, не помрёт. А я потом компенсирую. Компенсация длится три дня, за которые я успеваю в очередной раз доказать, что омега у меня шикарный, хоть и вредный. Потому что так пошло и артистично стонать подо мной может только Бэкхён. И так царапаться, и так кусаться, и почти до крови полосовать ноготочками мою задницу. Он кричит, когда я очередной раз точно попадаю головкой, и целует так безумно, словно вообще ничего не соображает. А я наслаждаюсь. Терпеть его не могу, правда, но то, как он заставляет меня прощаться с мозгами... Перед побегом он успевает прихватить из холодильника яблоко и бутерброд с ветчиной, предварительно попрыгав на одной ноге возле моей кровати и кое-как натянув тёмно-синие джинсы. Я из-под одеяла наблюдаю, как он стремительно одевается и исчезает из моей жизни, пока только личной, пока на пару месяцев. И когда дверь с треском захлопывается за этим сучонком, я понимаю, что следующие два месяца буду методично трахать свой собственный мозг. Потому что мне нравится, потому что эта тварь своим сопротивлением и выкобенистостью сводит меня с ума. Я терпеть его не могу, но мне хочется не мочь терпеть его чаще.