Терпеть его не могу!

Он пытается сбежать из медпункта без меня. Но такой расклад меня вовсе не устраивает, и я выбегаю следом за ним. Бэкхён оглядывается, семеня по коридору - с его-то перебинтованной ногой и ушибленным затылком, ага - а я неторопливой походкой его догоняю. Салочки, блин. Терпением я, конечно, не обделён, но такая псевдобеготня начинает надоедать, особенно когда это чудо добирается до лестницы и спускается на одну ступеньку. Проталкиваюсь мимо, торможу его посреди дороги и со словами:"Будешь брыкаться - полетим оба" - обхватываю за талию. Задним ходом дохожу до пролёта, ставлю и перехватываю поудобней. Он только ворчит, пару раз "нечаянно" проезжается ногтем по оголившейся пояснице и бьёт носком ботинка по колену. Вот паршивец! Зато мне удаётся в целости и сохранности донести свою ношу до комнаты, дверь которой так удобно открывать пинком ноги, и уложить всё ещё бурчащего омегу на кровать. Пока он картинно закатывает глаза, лезу в его тумбочку. - Эй, совсем обалдел? Я только отмахиваюсь, прекрасно зная, зачем сейчас копаюсь в его сокровенном имуществе. Где-то на дне должна быть шоколадка и пакет сырных крекеров. О, нашёл! Бэкки таращит глаза на свою заначку, пытаясь, видимо, сообразить, откуда я такой осведомлённый. Нет, я не сталкер, я просто внимательный. Я впихиваю в Бэкхёна его же крекеры, разворачиваю шоколадку и, предварительно угостившись кусочком, отправляю в рот этого засранца несколько тающих квадратиков. Он, как заправский хомячок, с набитыми щеками пережёвывает лакомство. И молчит. Опять! Да сегодня точно конец света настанет. Ухожу минут через десять, когда это чудо выныривает из своей шоколадно-крекерной сказки и вновь впрыгивает в костюм несговорчивой стервы. - И чего ты тут расселся? Пошёл вон! - Ой, вот только не ори, а? Больно ты мне сдался, сидеть с тобой. Закрываю за собой дверь под аккомпанемент его воплей. То ли он и правда так сильно головой стукнулся, что не замечал моего присутствия; то ли на актёрские курсы ходит и на мне практикуется; то ли у него раздвоение личности. Потому что иных причин для столь резких перемен настроения я не знаю. Стоп! Чёрт! Нет! Сворачиваю, уже дойдя до двери своей комнаты, и несусь обратно. Без стука распахиваю дверь, подлетаю к омеге и с мольбой в глазах задаю самый главный в своей жизни вопрос: - Бен Бэкхён, умоляю, скажи, что ты не залетел… Бэкки давится не дожёванным печеньем, падает с кровати и, стоя на коленях, пытается выкашлять попавшие не в то горло крошки. Пару раз стучу по спине, подсовываю под нос стакан воды и аккуратно усаживаю обратно на постель. Сам сажусь перед ним на корточки, держась за его коленки. Он торопливо делает несколько глотков, переводит дух и тут же набрасывается на меня с кулаками: - Сдурел? Совсем не соображаешь, придурок? - Но… - Не мечтай, Чанёль! – он тычет мне в нос своим тонким пальчиком. – Никогда. Ни за что. Только не от тебя. Тяжело дышит, а я перевариваю услышанное. Не от меня, значит? Да катись ты к чёрту, скотина! Чтоб я ещё раз спас твою задницу? Обойдёшься. Пусть затрахивают до смерти всем стадом, от меня тебе и цветка на могилке не дождаться. - А теперь проваливай, - словно мысли мои читает. – И не смей приближаться ко мне ближе, чем на пять метров! Усёк? Я молча вздыхаю, хлопаю его по плечу, за что мне прилетает кулаком в бок, и выхожу из комнаты. Бэкхён всё разоряется, а я только показываю его двери средний палец. Какое же это облегчение. Я бы не пережил, будь у моих детей такой папашка. Эта истеричка любого в могилу сведёт, а у меня на жизнь обширные планы. Так что радуйся, Пак Чанёль, что твои опасения напрасны. Не хватало ещё связать себя с таким паразитом. Увольте. Я его и так ненавижу.