Терпеть его не могу!

Любовь всюду, она опутывает вас, словно в саван заворачивает с каждой клеточкой. Вы не умеете быть злым, когда любите. Потому что настоящая любовь не предполагает подобного в вашем сердце, вытесняя абсолютно весь негатив, все темное, недосказанное. Она бежит по венам, она внедряется на клеточном уровне. И тогда каждая пылинка в воздухе - любовь, тогда самый незначительный предмет рядом - она. Вы тонете в ней, поглощенные неведомым доселе теплом. Нечто таким, что не поддается описанию, настолько оно всеобъятно и счастливо. Она так проста, на самом деле, если понимаешь, что она не просто в тебе. С любовью к одному конкретному человеку приходит любовь ко всему, что ты знаешь вокруг. И вот я лежу, смотрю на Бэкхена, спящего у меня на плече, и понимаю, что ничего нет на свете прекрасней. Что даже слякоть за окном кажется волшебно привлекательной, и то, что раздражало когда-то в собственной комнате, становится мне интересным. Смотрю на плакаты на двери, на форму, висящую на крючке, даже на фигурку солдатика, стоящую на шкафу... Его присутствие рядом делает их для меня особенными, словно то, что я смотрю на эти вещи, кутаясь в чувство безграничной любви к этому существу, накладывает на них тот же ареол любви. Теперь я буду смотреть и думать. О нем. Потому что он был здесь, потому что воздух вокруг пропитан им, этим запахом молока и ванили. Лежу и наслаждаюсь каждой секундой его присутствия, мягко перебираю взлохмаченные прядки, иногда провожу пальцем по его щеке. Спит сладко, беззаботно, подложив под голову ладошку. Интересная штука. Я глажу его по голове, считаю реснички, запоминаю каждую черточку. И вот так глядишь на свое драгоценное чудо, и должны быть в голове мысли, ну хоть какие-то. Но сознание не выдает ничего, только оглушающе громко, разрядами от сердца по телу: "Я люблю тебя!". Я люблю тебя, я люблю тебя, люблю тебя... До бесконечности. До того, что сердце замирает и дышать нечем. И ты хватаешь воздух, настолько тебя это переполняет. Вытесняет кислород, останавливает пульс... Она накрывает тебя волной, снова и снова. А ты смотришь и покорно тонешь. И нет у тебя никакого желания выплывать, спасаться... Зачем? После такого взрыва в груди, после того, как сам ты становишься источником этой любви, нет желания жить, как прежде. Ты знаешь, каково оно, по-настоящему. И все предыдущие дни меркнут в сравнении с этим неземным ощущением счастья, покрывающим тебя с головы до ног. А в голове все те же три слова, и большего и не надо. Бэкки ворочается, потягивается, прижимается крепко и закидывает на меня ногу. - Доброе утро, - целую в макушку. Омежка лениво открывает один глаз и поднимает голову. Смешно морщит носик и падает обратно. - Ууу... Не хочу, - капризничает Бэкхён. - Ладно, лежим, - беззаботно отвечаю я, замираю и принимаюсь его щекотать. Хохочет и сползает вниз по кровати, утыкаясь мне лбом в бок. - Ай, хватит! - пищит, пытаясь справиться со смехом. Подтягиваю его наверх. Бэкки переворачивается на живот, выпутывает ноги из одеяла и теперь болтает ими в воздухе. Маленькие, мягкие пяточки, с аккуратными пухлыми пальчиками. Да я фут-фетишистом стану с такими ножками под боком. Зацеловать до смерти. - Проснулся? - Почти, - глаза-лисички кокетливо смотрят из-под челки. Бэкхён тянется за поцелуем – получает его, конечно. Что я дурак, от такой сладости отказываться? - Вот теперь проснулся, - улыбается омежка и целует снова. Мы хохочем, катаемся по кровати и целуемся часто и нежно. Как-то я даже ловлю его пяточку, сидя в его ногах, и целую. Ноги он тут задирает. Пинаться вздумал? На тебе! - Чанёль! – возмущается омега и тут же смущённо краснеет, прикрывая лицо ладошками. Кусаю пухленький мизинчик и возвращаюсь к его опухшим губам. В очередной раз он опрокидывает меня на спину, укладываясь сверху. Гладит по щеке, целует в нос и улыбается, хитро-хитро. А потом прикрывает глаза и умиротворенно выдыхает мне в шею. - Я люблю тебя. Вырывается само. Не запланировано, но оно и к лучшему. Запланированные признания отдают ложью. Бэкхён открывает глаза, внимательно смотрит и чуть отстраняется. Делать вид, что не слышал, глупо. Слышал, понял, переварил. Я понимаю, что он не знает, как ответить. Потому что сам не знает, что происходит с нами. Сам не знаю. - Чанни, прости… но я… я сейчас не могу ответить тебе тем же. Он извиняется, серьёзно. Интонации говорят за него. Словно чувствует себя виноватым за то, что не в состоянии накинуться на меня с ответным признанием. Словно он мог себя заставить, а поленился. Бывает такое ощущение. А я смотрю на него и думаю, что мне и не нужно его признание. Мне хватает того, что его люблю я. Я же взрослый мальчик, понимаю, что сердцу не прикажешь. Моё сделало свой выбор, и я готов наслаждаться этим. О большем и мечтать как-то грешно. Жизнь уже сделала мне самый лучший подарок – Бен Бэкхёна, такого замечательного и хорошего. Позволила мне найти его, полюбить и теперь заботиться. А это не мало, должен я вам сказать. Сейчас, глядя на него, я понимаю, что уже ничего на свете не боюсь. Никакой боли, никаких лишений, потому что в моей жизни был он, этот момент. Потому что каждый момент рядом с моим лохматым чудом, пахнущим молоком и ванилью, самый сказочный и волшебный. И рискните назвать меня тряпкой - вышибу вместе с окном. До недавнего времени я думал, что любовь это райские кущи. Что всё должно быть красочно, ярко и фейерверки вокруг. А потом вдруг дошло, что само её наличие уже восхитительно. Это нужно только понять. И принять. Никто не обещает вам, что будет легко, что вы избежите боли и всю жизнь проживёте под лозунгом «Долго, счастливо, беззаботно!». Мы выдумываем эти «обязательные» пункты сами. Научитесь не ждать от любви. Кто вы такие, чтоб она была вам что-то должна? Глажу его по щеке и мягко прикасаюсь губами к тонким пальчикам. - Мне не нужен ответ. Я просто говорю, что люблю тебя. - Спасибо, - выдыхает Бэкки. - За это не благодари.