Терпеть его не могу!

Мы принимаем душ. Вместе. Бэкхён дурачится, пытаясь накормить меня пеной, а я, хохоча, ловлю это вечно поскальзывающееся и ржущее нечто. Нечто шутливо брыкается, кусается и царапается – пускай, а в процессе вытирания и добредания до кровати жадно целуется – мечта. Ему плевать на упавшее полотенце, на легкую прохладу от приоткрытой форточки. Только я, которого он гладит по рукам, для которого привстает на носочки и к которому прижимается всем телом, тормозя в центре комнаты. Я, которого он целует так неистово в тот момент, когда мозги уже встали на место и телом руководит вовсе не животный инстинкт. Он сам меня укладывает на кровать, забирается сверху и возбуждает умелым движением руки. Не отрываясь от моих губ, насаживается и скользит пару раз вверх-вниз, мягко и медленно. Без растяжки. - Ты как? - интересуюсь я, чмокая в нос. - Отлично, - выдыхает омежка, выпрямляясь. - Просто беспокоюсь за любимую задницу, - чуть хлопаю его по бедру. Бэкхён улыбается: - После четырех дней это легко. Хотя немного иные ощущения. - И как лучше? - подкидывая бедра и опуская на себя. Бэкхён вцепляется пальчиками в мое запястье, выстанывая блаженное "так" и добавляя "с тобой". Опрокидываю его, подминая под себя. Чмокаю в щёку, раздвигаю эти восхитительные ножки и беру его, неторопливо, выцеловывая неведомые узоры на его лице... - Есть хочется, - бубнит Бэкхён, стоя под водой на трясущихся ногах. Угукаю с зубной щеткой во рту и самодовольно улыбаюсь, глядя, как он в очередной раз хватается за стену, пытаясь не упасть. Замечает мой взгляд: - Эй, это не смешно! У меня коленки трясутся. Вытаскиваю его из душевой кабинки. - Напомню, что ты сам. - Это бесчестно, - дует губки омежка и топает ножкой. По мокрому полу топает, ага. Акробатические номера цирка «Дю Солей» на отдельно взятом кафеле. Ловлю и прижимаю к себе. - Это восхитительно. У плиты он стоит в моей майке. А я наблюдаю из-за стола, как ловко он взбивает яйца на омлет и режет листья салата. - Не смотри так пристально, ты меня смущаешь, - просит Бэкхён, скидывая в салатницу аккуратные овощные кусочки. - Просто... я... знаешь, не могу поверить, что ты стоишь в моей майке на моей кухне и никуда не сбегаешь. - Да я сам в шоке, - ухмыляется омежка, поворачиваясь ко мне. - Никогда никому завтрак не готовил, кстати. - Это приятно, - подхожу и обнимаю. - Могу помочь? - Не мешай, - строго, но по-доброму. И я никуда не ухожу. Он продолжает манипуляции с продуктами, а мне замечательно обнимать его со спины. - Не мешаю? Он прижимается плотнее, ведет пальцами по ключице, оттягивая ворот, и демонстративно наклоняет голову, открывая шею. - Нет. Приготовление салата остановлено, нож отложен, и Бэкхён с блаженными стонами отзывается на ласку. Глазки закрыл и от удовольствия мнет в руках легкую ткань майки. - Сладкий мой, - целуя за ухом. - Самый красивый, - спускаясь ниже, да и вовсе разворачивая его к себе лицом. – Хозяйственный. - Чанни, омлет, - напоминает Бэкки, когда я вжимаю его в холодильник и хаотичными рывками довожу до стола. - К черту омлет, когда рядом такое... - Он стонет, улыбается в поцелуй. - С чего ты вдруг такой податливый? Такой послушный? Сам провоцируешь и никак не возмущаешься. Я по привычке начинаю ждать подвоха. - Хочется. - Ммм... Сильно? - Да, - выдыхает в губы и тут же проталкивает свой язык, властно удерживая меня за подбородок. Да, такой Бэкхён мне безумно нравится. Выключаю огонь под сковородой и опускаюсь перед Бэкхёном на колени, задирая майку. Мой любимый животик, нежная кожа и так обожаемая легкая дрожь по его телу, когда кончиком пальца проводишь линию вниз, слегка задевая кромку белья. - Мы сегодня не поедим, да? - сбивчиво интересуется Бэкхён, пока я тяну его боксеры вниз, заставляя вышагнуть из белья. - Не сейчас. Трусы откидываются в сторону, а я, откровенно облизнувшись, обхватываю губами головку. Непередаваемое ощущение – член, твердеющий под лаской языка... Бэкхёна хватает минут на семь. Он вцепляется в столешницу, толкаясь в мой рот и свободной рукой держа мои волосы на затылке, управляя каждым движением. И кончает, укладываясь на стол в бессильном "О Господи, Чанёль!". Это "О Господи!" он произносит еще несколько раз за следующие десять минут, пока я грубо трахаю его на столе, выбивая весь воздух из легких. Завтрак приходится разогревать, но оно того стоило. Он сидит напротив меня, так и не подняв с пола своего белья, и кокетливо облизывает вилку, перепачканную в соусе. - Бэкки, ты сейчас нарвешься... - Ты сделаешь это опять? - Много раз подряд... Мысль обрывается на полпути с открытием входной двери и криком "Мы дома!". Бэкхён слетает с места, быстрее натягивает трусы и успевает сесть обратно за стол как раз в тот момент, когда на кухню входят мои родители. Знакомство весьма поверхностно, и краснеющий Бэкки по пути до общаги обещает закопать меня за неоднократно повторенное "Бен Бэкхён, моя омега" и "Самая лучшая омега в мире". А что, я вообще очень скромно себя вёл. Не взялся же рассуждать о своей неземной любви и феерическом сексе? Так что он меня опять рюкзаком по заднице бьет?! Мне моя пятая точка еще дорога, между прочим. Хотя не так, как его, конечно. И я не виноват, что светил стояком, а Бэкки - голыми ногами и шеей в бордовую пятнышку. Он сам виноват, провокатор хренов. И я, вообще-то, горжусь каждой отметинкой на его белоснежной коже. Мой, только мой. Теперь официально. Не сопротивляющийся, ласковый и до одури желанный. Можно умирать. Хотя тут такая попка рядом бредёт... Не, ребят, мне и здесь пока хорошо.