Терпеть его не могу!

- Смотри! - вдруг дергает меня Бэкхен. Оборачиваюсь и благодарю Фортуну за такие подарки. Посреди первого этажа залит каток. И судя по заинтересованному взгляду моей прелести, это то самое развлечение, которое ему так нужно. - Мы можем покататься, - предлагаю я и подаю руку. Отчетливо вижу, как у Бэкки загораются глаза. - Да, я хочу. Тяну его за собой. И уже через десять минут мы оба делаем первые шаги на лед. Погорячился я, конечно, с шагами. Сегодня на ледовой арене неуклюжая дылда и семенящая лапушка. Бэкхен чуть шатается и хватается за меня. А я держусь за бортик, обнимаю свое восторженно хихикающее чудо и мечтаю остановить время. - Последний раз коньки в детстве надевал. Лет так в десять, - вспоминает омежка. - И тогда же здорово расквасил нос. Подцепляю его подбородок, внимательнейшим образом изучаю носик и задумчиво хмыкаю. - Что? - А я вот сейчас заметил, что он чуть кривоват. - Чанель! - возмущается омежка и легонько толкает в грудь. - Но до свадьбы заживет, думаю. Бэкхен лукаво улыбается, выскальзывает из кольца моих рук и скользит спиной в сторону центра, виляя своей умопомрачительной попкой и раскрывая объятия. И поверьте, он неплохо катается. Это даже если меня в рассчет не брать. Потому что я тот еще мастер. Ноги разъезжаются в разные стороны - Бэкхен прав, говоря о ходулях. Мои пируэты с кувырками можно снимать на камеру и смело отправлять в сеть. Потому что так грациозно приземляться на задницу, путать ноги-руки и делать сальто назад и головой вниз, может только профессионал своего дела. А я нахожусь на уровне умудренного сенсея. Верно говорят, что нельзя разучиться ездить на велосипеде. К конькам это так же относится. Через пять минут Бэкхен осваивается, что-то вспоминает и чувствует себя на льду вполне комфортно. Он катает меня, потом я пытаюсь катать его, и эти рокировки то позволяют вполне романтично смотреть друг другу в глаза, мило улыбаться и наслаждаться моментом, то заставляют ржать в голос, падать, валяться на льду и жамкать Бэкки, постоянно на мне лежащего. Мы вообще могли не кататься, когда основную роль паровоза брал на себя я. А смысл? Можно было лечь и просто полежать посреди катка, ибо именно этим мы в большинстве своем и занимались. - Ты доволен? - спрашиваю я, пока мы отдыхаем у бортика и смотрим за катанием одной умилительной парочки детишек. Он поднимает голову, нежно улыбается и кивает. Прижимаю к себе и прикасаюсь к сладким губам. Бэкхен тут же засовывает прохладные ладошки под мой свитер и блаженно прикрывает глаза. Остановись, мгновенье! Неожиданно Бэкхен выныривает из объятий, вытирает пальцем влажные губы, потом показывает язык, отталкивается от бортика и начинает играть в догонялки. Он ускользает от меня, и все попытки поймать эту вихлявую задницу заканчиваются провалом. Не быть мне олимпийским чемпионом с моими ногами. Через несколько минут такой беготни, которую и беготней то не назовешь, он решает сжалиться. Я стою, уперев руки в колени и пытаюсь справиться с дыханием. И не надо тут ржать! Грешно смеяться над больным человеком. - Умотал, - выстанываю я, когда омега тормозит рядом. Бэкхен смеется. - Тебя? Чанель, с твоей то выносливостью? Тебя нереально умотать. - Кровать это одно, а тут... Уф... Не мое это, хотя было очень весело. - Да, в кровати ты явно больший профессионал, чем здесь. - Вот-вот, - выдыхаю я и распрямляюсь. - Иди ко мне. Бэкхен катит меня к бортику и становится рядом, обнимая за талию. Мне кажется, он вообще не может перестать улыбаться и хихикать. Его переполняет что-то. И Бэкхен беспрестанно выплескивает эти эмоции, не в силах удержать в себе этот коктейль. Жамкаю под свитером его бок, иногда массирую и пробегаюсь пальчиками вверх-вниз. Бэкхену самому нужно чуть отдышаться, как бы он ни выпендривался. И пока что он восстанавливает дыхание, облокотившись на меня. Смотрю на время. - У тебя еще есть десять минут. Покатаешься? - А ты? - Я? Не, в сторонке подожду. Так безопасней. Бэкки тихо смеется и с широченной улыбкой отталкивается от меня, при этом хватая за руки. Меня буксируют на другую сторону, где я захожу за бортик и снимаю коньки. А Бэкхен уже вовсю рассекает по льду. За оставшиеся десять минут я успеваю сотню раз скончаться от передоза умиления. Бэкхен катает за ручку какое-то масенькое чудо в голубом свитерочке, с пухлыми щечками и серьезным взглядом. Бэкки сюсюкается с малышом, поправляя воротник и штанишки, так и норовящие завернуться не в ту сторону, греет в своих ладонях миниатюрные ручки и ерошит светлые волосы. Когда приходит время расставаться, мальчик ни в какую не хочет отпускать своего новоприобретенного инструктора. Но Бэкхен его уговаривает: садится на корточки, что-то шепчет с заговорщицким видом и тычет пальцем в мою сторону? Опять про меня? Надеюсь, ребенок не узнает обо мне ничего неприличного. - Ну и что ты ему про меня наболтал, а? - спрашиваю. Омежка загадочно улыбается и снимает коньки. - Что, я страшный и беспощадный? - Нет, ревнивый и большой. Он решил не связываться. Целует в шею и идет переобуваться. - Холодно? - Нет, - уверенно говорит Бэкки. - Чай со мной попьешь? - Ну если только чай, - кокетничает он. - А что, ты замерз? Я обнимаю за плечи и задумчиво говорю, что никто меня не греет. Бэкхен смеется и дает по заднице. - Чаем согреешься. Прижимаю к себе и завожу в кафе. Бэкхен идет занимать столик.