Терпеть его не могу!

Бэкхен сидит у меня на спине и рулит моими движениями, дергая за уши. Он оседлал меня на середине пути, и с тех пор я только и делаю, что ойкаю и кружу свою ношу, перехватив под коленками. - Без ушей меня оставишь, - бурчу я, когда омежка в очередной раз терзает мою правую мочку. Чмокает в макушку и продолжает свои манипуляции. Вот паразит! Так и заходим в ворота: я - запыхавшийся и с красными ушами, а этот находчивый наездник - радостный и отдохнувший. Люблю его сверху, но это не тот расклад. Обычно радостный и ленивый - это я, а покрасневшийся и запыхавшийся - он. Пора что-то менять. Возвращать на круги своя, так сказать. Бэкки сползает вниз у самого крыльца и в качестве извинения за свою наглость тянется поцеловать меня в губы. Но не тут то было... - Ты слышал? - настороженно спрашивает омега и делает шаг в сторону. - Ты мне уши пожамкал, я теперь вообще нихера не слышу. Куда пошел? Бэкхен прислушивается. Вокруг тишина, даже из общаги особо звуков не доносится - закрыты все окна. Потираю свои локаторы и иду в сторону замеревшего чуда. - Тихо, - шипит он. Потом крутит головой и быстрым шагом направляется к огражденному полисаднику под окнами. Спрашиваю, что стряслось, но Бэкхен только отмахивается и перелезает через низкий заборчик, кружит между деревьями и через пару минут победно подпрыгивает. Подзывает меня, а сам заинтересованно всматривается в крону. Что он хочет увидеть в такой темноте, не ясно. - Чего ты там нашел? Бэкхен дергает меня за рукав и тычет пальцем вверх. - Да вон же, на ветке. Всматриваюсь, а потом до меня доносится вполне определенный звук - тихое мяуканье. Етишкин пистолет! Теперь, когда я услышал этого зверя, найти его взглядом не составляет труда. Маленькая тень ползет высоко над землей, по крепкой ветке. - Сними его, - просит омега и складывает руки в умоляющем жесте. Вздыхаю, а омега чмокает в щеку. - Ну, пожалуйста. Он же маленький, сам не слезет. А вдруг упадет? - Они на четыре лапы приземляются, - напоминаю я, но пальто расстегиваю. И почему я такой добрый? Этому зайцу меня уговорить - дело одной милисекунды. - Замерзнет, похолодание же обещали, - настаивает гринписовец. - У него шерсть. В отличие от меня, который сейчас за этим котенком полезет. Холодно, однако. А сам уже шарф размотал. - Сердца у тебя нет, - сложив руки на груди, бубнит в воротник обиженный Бэкхен. Отдаю свои вещи и щелкаю по носу. - Правильно, тебе отдал, - и хватаюсь за нижнюю ветку. Операция по спасению вопящего пушистого комка длится минут десять и существенно осложняется тем фактом, что быть спасенным объект не желает. Добраться до него труда не составило, а вот поймать... Исцарапанный, с проткнутым когтями рукавом свитера, искусанный и, кажется, на кошачьем языке обруганный, я спрыгиваю вниз и с нескрываемым удовольствием избавляюсь от неблагодарного шерстяного комка. Бэкки прижимает комок к себе. И стоит мне засунуть руки обратно в рукава, прижимается ко мне. Теперь это мяукающее нечто зажато между нами. Кабзец! - Спасибо, Чанни, - и приподнимается на носочках, чтобы мягко прикоснуться к губам. За такую награду я еще десять котят спасу, только дайте мне бронежилет, каску и рукавички. Полный энтузиазма, Бэкхен идет к крыльцу. - В общагу его нести нельзя, - говорю я. Омега тормозит на ступеньках и растерянно смотрит на дверь. Переводит взгляд на котенка, ласково чешет за ушком и задумывается. И зря я надеялся, что на этом дело кончится. Это ж мое чудо. Прям вижу, как у него лампочка над головой загорается. - Пойдем. Минут пять он рассказывает комменданту общежития слезную историю этого пушистого клубка, со всеми подробностями несчастной жизни и чудесного спасения. Я там герой, и это радует, но, если следовать за мыслью Бэкки, про эту животину кино снимать можно. Зрителей в зале на сопли-слезы прорвет минут так через двадцать от начала. А вот коммендант у нас человек серьезный и на подобные душещипательные драмы не ведется. Переговоры заканчиваются просьбой суровому бете подержать у себя минут десять "эту лапочку", пока "мы сделаем ему теплое место". И ведь не отвертеться мне от этого предприятия. Омега тащит меня наверх, перепрыгивая через ступеньки. В комнате кратко здоровается с Кенсу и принимается вытаскивать из шкафа какие-то коробки. Без толики сомнений на благое дело выделяется большая коробка из-под зимней обуви и какое-то потрепанное жизнью махровое полотенце. Откуда-то из недр тумбочки выуживается пакет с... С чем бы вы думали? Не пытайтесь, ибо не угадаете. С сосисками! Моя омега все-таки ест мясо! Под чутким руководством транспортирую коробку к месту назначения. Бэкхен с довольным лицом забирает у комменданта своего приобретенного питомца и, укутав в концы шарфа, выносит на улицу. Коробку располагаем под крыльцом, в небольшой боковой нише, выложенной кирпичами. А дальше начинается шоу. Я смотрю, как эта животинка со скоростью истребителя хомячит сосиску, усиленно работает челюстями и хладнокровно расправляется со своей добычей. Три минуты - примерно столько уходит у этого монстра на поглощение пищи. Эта пушистая хрень у меня на ладони поместится, а жрет, как мясной конвейер. - Кушай, маленький, - приговаривает Бэкхен, поглаживая взъерошенную шерстку. - Ни хрена себе, маленький! Сожрать сосиску в одну харю! Маленький. Да если он так жевать будет, через неделю в эту коробку не влезет. - Ой, заткнись, - шикает Бэкки и продолжает возиться с пушистым траглодитом. - Надо имя ему придумать. Эй, а меня кто так за ушком почешет? - Обжора. - По носу получишь сейчас, - сердится омега. Интересный поворот: я теперь и затыкаюсь и по носу получаю, а какой-то кусок сваленной шерсти получает все внимание. - А что? Круглый, ест, как не в себя. - Он не круглый, а пушистый, - умиляется Бэкхен. - Нужно что-нибудь миленькое. - Пончик? - стебусь я. - Ммм... Не плохо, но не то. Он серьезно?! - Пирожок? Вафля? - Нет, - отрезает раздраженный голос. - Сосиска? - Фууу, ты его еще паштетом назови. Или бифштексом. Котенка устраивают в коробке. Тонкие пальчики давно потерялись в пестрой меховой шубе. - Что тогда? Пряник? Бэкхен продолжает отрицательно мотать головой. - А что если "крендель"? - предлагаю я, развивая тему хлебобулочных изделий. - Хм... Крендель. Да, будет Кренделем. Да он прикалывается... - Ты ж не серьезно, да? - осторожно интересуюсь я. - Почему это? - хлопает глазами Бэкхен. - Посмотри, какая лапочка? Кренделечек, ты у меня такой хорошенький. Готов стучать головой о стену. Крендель. Кота, жрущего сосиски, будут звать "Крендель". Пиздец моей логике. Моя омега кутает в полотенце Кренделечка - я уссусь со смеху, пока привыкну, - а я обреченно смотрю, как вся ласка направляется не в то русло. Меня так укутай, вредина! И спать уложи! И сосиски с рук скармливай! Но как глупы мои мечты - котенка чмокают в нос. Все, я обречен. Вместо меня, любовь Бен Бэкхена завоевал какой-то лохматый крендель. На колбасу его пущу, и пусть не смотрит на меня своими глазками. Не поведусь... - Сбоку подоткни. Ох уж, этот Кренделечек. Блять!