Зимняя пора

— Давайте, ребята, собираемся! Выходим через десять минут! — подгоняла всех собравшихся в зале кобылка белоснежного окраса в праздничном платье.       Вечер следующего дня проходил довольно сумбурно по меркам этого мира. В противовес повседневной человеческой суете здесь такая спешка оправдывалась важным ежегодным праздником, в честь которого заведения, улицы и все жители города становились самыми настоящими актерами, естественно, в хорошем смысле этого слова.       Официальная часть праздника всегда начиналась в столичном театре имени Вальдера, что был построен за несколько сотен лет до изгнания младшей сестры на луну. По крайней мере такой информацией меня снабдили в ответ на вопрос, куда все так в спешке направляются.       Кобылки, как это подобает, нарядились так, словно мы собираемся праздновать чью-то свадьбу. Наряд каждой отлично сочетался с расцветкой их шерстки, гривы, выступающих прядей и, конечно же, самой натуры. Например, Рерити предпочитала яркие и светлые наряды с большим количеством блесток, в то время, как наряд той же Рейнбоу отлично отражал свойственную ей вызывающую натуру. Платье радужного расцвета, сережки и красиво заплетенная грива с прядями в виде молний. Наряды остальных были не менее вызывающими. Что у тихони Флаттершай, которая в смущении потирала свои копытца, или же у Пинки, которая как-то умудрялась сохранять уложенной гриву после долгих счастливых прыжков вдоль всего зала.       Отдельное внимание заслуживала Флитфут. Белая полупрозрачная ткань, что прикрывала ее плечи и талию смотрелась чертовски пикантно. В добавок красивое голубое ожерелье с длинной распущенной белоснежной гривой довершали образ не просто красивой, но и очень желанной кобылки, от которой мое сердце постоянно меняло свой ритм работы. — Вот теперь ты самый утонченный член нашего общества, — чмокнула меня в щеку Флитфут, поправив бабочку на шее. — То есть до этого я был так себе? — спокойно стоял я перед зеркалом, пока пегасочка завершала последние штрихи с моим костюмом. — Для меня ты всегда хорош. Хотя теперь с тобой точно не стыдно выйти в общество, — в своей привычной шутливой манере решила она меня подколоть. — Вот значит как? Тебе чертовски повезло, что ты в праздничном наряде. В противном случае мне пришлось бы сейчас кое-кого хорошенько… отшлепать, — улыбнулся я. — Еще не вечер, — покраснела пегасочка. — Сначала мы все идем на выступление, которое ежегодно проводится в честь праздника объединения. — Та история, которая повествует о ваших разрозненных племенах? — Ты не забывай, что пергамент, лежащий на столе в комнате все еще пуст и я прекрасно помню о поручении Твайлайт написать мини-сочинение на тему того, что ты узнал в ходе путешествия, — легонько ткнула она меня в нос. — Поверь мне, — вытянул я руки в разные стороны, — я очень внимательный слушатель. Это ведь не школа, а узнавать что-то новое о мире, от которого я в самом настоящем экстазе, очень интересно. — Еще проверим. После официальной части мы идем в заведение «Жемчужина», где будет исполняться живая музыка. А после, — наклонилась она вплотную к моему уху. — Ты уже сможешь сделать то, о чем думаешь прямо сейчас… — Погладить кота, — сказал я первое, что пришло мне в голову. — Кошечку… — промурлыкала пегаска, пригладив пиджак. — Все, теперь ты готов.       Осмотрев себя в зеркале, я без всякого пафоса понял, что выгляжу, как самая дорогая обложка журнала плейбой. Белая рубашка с парой расстегнутых пуговиц, брюки и пиджак темно-синего окраса, короткая стрижка с зачесанными назад волосами и легкая, даже немного острая щетина, об которую можно с удовольствием чесаться. Рассматривая эту картину, я даже не мог поверить, что именно так я когда-то выглядел, ежедневно просыпаясь по утрам и, занимаясь обычными повседневными делами. Что выходя на работу, что сидя дома я мог ощущать похожую уверенность и убежденность в том, что все идет так, как надо. Или может это все очередная иллюзия, как и все то, что я сейчас вижу? Сколько еще этапов мне придется пройти и сколько всего прочувствовать, чтобы наконец обрести ясность во всем происходящем? — И еще кое-что, — подлетела сзади Флитфут и положила мне что-то во внутренний карман пиджака. — Это тебе маленький презент от меня. На удачу, чтобы ты точно никогда не сомневался. — Что это? — усмехнулся я, потянувшись рукой в пиджак, но пегасочка меня быстро остановила. — Посмотришь после представления, — чмокнула она меня в щеку, заставив мои руки быстро переместиться на ее талию. — Давайте, мы уже выходим! — подлетела Рэйнбоу, забавно поиграв своими прядями. — Рэйнбоу, выглядишь ты просто замечательно, — не удержался я и следом подошел к радужногривой пегасочке, чтобы тоже легонько приобнять.       Сначала она выгнулась стрункой, а выглядело это чертовски забавно, ибо она находилась в воздухе, а позже смирилась и с глубоким вздохом положила свою голову мне на плечо, стараясь не разбуробить прическу или того хуже помять свое платье. — Да-да, ты тоже ничего… крепыш, — пробубнила пегасочка, вызвав у Флитфут забавный смешок. — Вы только сильно не увлекайтесь, — съязвила Флит, направляясь со всеми к выходу.       Рэйнбоу тут же расцепила объятия и сделала такое выражение мордашки, будто ничего не было и так же направилась к выходу, что развеселило меня пуще прежнего. К тому времени я уже надевал пальто, а, когда со всеми приготовлениями было покончено, я вышел со всеми в коридор, который от количества народа больше теперь напоминал торговые ряды.       До выхода из дворца нас отделяло несколько пролетов. Обычно это время я посвящал лицезрению пейзажа за огромными окнами, либо улыбкам проходящим мимо персонам, в независимости от того, были ли это простые путники или же привилегированные особы. Все теперь шествовали в праздничных нарядах. Каждый что-то громко обсуждал, смеялся, делал прогнозы на вечер. Пегасы же за окном продолжали активно разгонять тучи, чтобы, как я понял, вечером все могли насладиться отличным звездным небом. Некоторые из них уже проглядывали сквозь прозрачные тучи. Эти сверкающие в темноте огоньки вызывали странное чувство одиночества. Будто, глядя на них, я вижу собственное отражение. Один во всем мире, но, если приглядеться, то на самом деле это вовсе не так. Чем темнее становилось, тем больше соседей оказывалось у этого одинокого светила. Вслед за одной появляется другая, вслед за другой еще одна, а потом таких насчитывается уже сотни, если не тысячи. Но, если взять тот же фактор расстояния, то становится действительно худо. Расстояние от одной звезды до другой в триллионы километров и световые года не сильно утешают, пусть я и понимал, что моя ситуация определенно лучше.       Но сам факт того, что и здесь есть звездное небо, а также дневное и ночное светило уже наводило на размышления о схожести некоторых законов, что функционируют в обоих мирах. Что день сменяется ночью и наоборот; что идет снег; что есть дождь и иные схожие погодные условия. Насколько при этом вероятно то, что и на других планетах существует потенциальная жизнь. Если не здесь, то в триллионах километрах отсюда. И какая вероятность того, что одна из этих звезд может оказаться тем самым солнцем, на которое я глядел, будучи на седьмом этаже своей старой квартиры на планете под названием земля?       Сплошные вопросы и никаких ответов. Действительно ли я стал межпространственным путником или же все это сладкий предсмертный бред? Действительно ли я нашел жизнь за рамками нашей системы или я просто сплю? Человек ли я вообще и, если да, то какой в действительности? Одни вопросы и никаких ответов. И, что самое ироничное, вместо ясности этот мир, издеваясь, подкидывает лишь больше пищи для размышления. Либо просто разбавляет это привычным и обыденным для всех весельем, которое лишь на время опьяняет и немного отвлекает от более материальных вопросов. Может пора принять другую тактику и просто плыть по течению в надежде на то, что ответ придет сам по себе? С этой мыслью я улыбнулся еще шире, так как знал, что все самое веселое еще впереди.       Улицы по сравнению с предыдущими днями стали еще краше. От света фонарей длинные площади преобразились в некое подобие красочного тоннеля с яркими вывесками, музыкой, смехом и всем тем, что эмоционально греет душу. Пока Твайлайт шла впереди и делала пометки в своей путеводной карте я старался отделаться от чувства нереальности всего происходящего. Меня теперь не сильно убеждало понятие материальности, в особенности те снежинки, что падали на лицо и жалили кожу. Ощущение твердости под ногами и в особенности легкое дуновение ветра, которое было похоже на то, что я ощущал в первый день своего знакомства, будучи пассажиром настоящей воздушной колестницы, запряженной пегасами в золотых доспехах. Это была такая же спокойная и непринужденная погода, которую я уже когда-то наблюдал с одного из снежных горных уступов. С тех пор многое поменялось, но одно осталось без изменений. Это зима…       Если принять во внимание любовь к неожиданным закономерностям, есть ли вероятность того, что ситуация прояснится сразу после праздников? С первым весенним лучом, который я уже не помню, когда видел. С моментом, когда начнет цвести зелень и, когда на улице станет тепло для того, чтобы можно было искупаться или позагорать. — …На лавовых островах тоже много чего интересного. Они ведь не вошли в состав Королевства Драконов, а потому назло делают все абсолютно наоборот, — с веселым настроем что-то рассказывал всем дракончик в толстом лавандовом шарфе. — А например? — В Королевстве Драконов все купаются в лавовых ваннах. А на лавовых островах все обливаются ею, как в душе. — Это ведь просто ребячество. — Может быть. Но я уверен, что Эмбер уладит ситуацию. Не без помощи нового дружеского подхода. К тому же праздники на носу, а там они проводятся гораздо чаще, — усмехнулся дракончик. — Лавовые острова? Для драконов? — спросил я между делом. — Можно сказать, что это автономное государство под контролем сотни драконов, что не хотят мириться с общим укладом старейшины. Вот они и основали свое поселение. Между прочим — это один из самых лучших курортов. — Для драконов, — съязвила Твайлайт, отвлекшись от карты. — Хорошие лавовые ванны никогда не бывают лишними. Особенно для молодой чешуи, — развел тот лапки. — А какие у вас праздники? — неожиданно обратился он ко мне, переключив внимание всех к своей персоне. — Да, расскажи! А то, видите ли, ученый тут пришел. «Тех-но-ло-ги-чный мир-тех-но-ло-ги-чный мир», — покривлялась Рэйнбоу. — Вы ведь тоже веселитесь? Признавайся. — Конечно веселимся, — прибавил я шагу под одобрительные взгляды. — Праздников у нас много, всех и не счесть. Вот, например, — почесал я подбородок. — Есть день влюбленных, есть хэллоуин. — Хэллоуин? — спросили все хором. — Ночь, когда все пугают друг друга. Ходят от дома к дому с пакетом конфет и набирают так хорошую заначку на вечер. Но упор именно на испуг. — У нас ведь тоже есть похожий праздник, — окончательно отвлеклась Твайлайт и присоединилась к нашей беседе. — Называется Ночь Кошмаров. — Разве? — откровенно удивился я. — Все переодеваются в костюмы, собирают конфеты, пугают друг друга так, что о-о-о-чень страшно!!! — начала прыгать по кругу Пинки. — Не так страшно, как в фильме «Хэллоуин»… — неожиданно вслед за яркой вспышкой возник всеми известный Дух Хаоса, одетый в деловой смокинг с белой хоккейной маской. — Глупенький, — обняла Дискорда Пинки. — Тебе очень далеко до Майкла. — Согласен, у него хотя бы голова на месте, — усмехнулся драконикус, скинув маску, которая исчезла прямо в воздухе. — К тому же сегодня совсем иной праздник. День, когда вы, мои маленькие пони, наконец-то взялись за свою головушку и сделали то, что надо было сделать еще давным-давно. — С каких это пор мы твои маленькие… пони? — выгнула бровь Твайлайт. — Как же? — откровенно удивился драконикус, прислонив лапу к своей груди. — Я ведь вас помню вот такими малюсенькими. — Это наш общий праздник, — подняла носик вверх Рерити. — И нет никаких «мои», «твои». Да и вообще, кто это говорит? — Тиран, — улыбнулся драконикус. — Самый демократичный тиран, которого вы когда-либо видели. — Так, не обращайте на него внимания, — отсмеявшись, махнула копытцем Твайлайт в сторону улыбающегося Дискорда. — Джеймс, какие у вас еще есть праздники? Это ведь большое совпадение, что у нас схожие культуры. — При чем не только культуры, но и фундаментальные законы. Сила тяготения, планетарное движение, агрегатные состояния. Да те же химические элементы. — В нашем мире есть таблица, именуемая «Законы Роттерфорда». В них зафиксированы основные постулаты, на которых строится вся научно-иерархичная структура нашей системы. — Нет, только не это! — жалобно прислонила копытца к щечкам Рэйнбоу. — Мне казалось у нас праздник, а не очередная супер-пупер интересная лекция! — Если Джеймсу интересно, я обязательно расскажу, — довольно ответила Твайлайт, которая зашагала гордой походкой. — И как можно объяснить такие необычные совпадения? — пошел я с ней вровень. — Аналогия приводилась на основании тех существ, что жили и живут на этой планете. И первый пункт сводится к тому, что существует некое информационное поле, взаимодействующее с бесчисленными эфирными каналами, передающие информацию сквозь пространство и время. Предположим, большинство легенд легли в основу многих историй, и это прослеживается не только у нас, но и у других обитателей. Информация передается от поколения к поколению. Мысли переходят в действия. И таким образом возникают события или технологии, о которых раньше слышали лишь в летописях или историях. — Но я ведь явно выбиваюсь из всей этой структуры. Провести параллель между вашей формой жизни — это одно. А совсем другое между мной и миром, где работают совсем другие законы. Конечно они схожи, но еще раз. В моем мире нет магии. По крайней мере такой, какой я вижу ее здесь. — Это тоже интересно, — задумалась Твайлайт. — Обычно магические возмущения оставляют следы, по которым можно отследить первоисточник, а позже и природу этого явления. Но ты словно… возник, — заинтересованно взглянула она на меня.       Мне нечего было ответить. Шутки шутками, но устройство этого невидимого механизма меня заинтересовало больше, чем преддверие веселых праздников. В голове было столько удивительных и неправдоподобных теорий, что желание их оправдать становилось лишь сильнее и сильнее. И не от того, что ситуация складывалась отчаянная. А от того, что вся эта веселая пьеса выглядела чертовски ироничной. Мир будто клал мне руку на плечо, стараясь утешить и отвлечь от того, что действительно требует внимания. Я был суеверным человеком. Возможно в этом маневре было действительно что-то заботливое и меня просто пытались отгородить от того, чего мне не стоило вспоминать. Но, будучи человеком я все же не мог отделаться от укоренившегося глубоко в нашем менталитете желания узнать нечто запретное. И шагнуть туда, куда идти вовсе не стоило. — А какова вероятность того, что мы относимся к одной форме жизни? В нашем мире она строится на углеродной основе. — Углерод? — спросила Твайлайт, чуток призадумавшись. — Не знакома с этим понятием. — Можешь не пытаться объяснить эту ситуацию с точки зрения банальной человеческой логики, — усмехнулся Дискорд, обняв меня за шею. — Ни к чему хорошему это не приведет. — Думаешь? — спокойно спросил я, ощущая на шее змеиную чешую. — Ты раньше был человеком? — Нет, — откровенно посмеялся драконикус. — Я всегда был самим собой. Но первые попытки все излишне рационализировать привели меня к тому, что вы видите сейчас. — К духу, который любит постоянно дурачиться и ни к чему не относится серьезно? — посмеялась Твайлайт. — В точку! — ни чуточки не обидевшись, щелкнул он коготками. — К тому же ответ на этот вопрос может крыться совсем не в этом… Что ты рассчитываешь от осведомленности об устройстве этого мира? — нацепил он профессорские очки. — Наверное, провести параллель между нашими… какими-то… общими законами, — запнулся я от вроде простого, но очень логичного вопроса. — Хорошо. Допустим ты узнал обо всех возможных удивительных совпадениях между твоим и этим миром. Что ты из этого получишь?       Вопрос был ниже пояса. В эту же секунду я осознал бетонную логику этого вроде дурашливого, но с другой стороны очень осведомленного существа. Может в этом и заключалась его игра. Роль актера, который играет наивного и веселого персонажа, который в действительности является ключом к ответу на все вопросы. Конечно такие параллели не привели бы меня к ответу. От того, что наши миры похожи ситуация не стала бы прозрачнее, а лишь более запуталась бы. — Ты прав, Дискорд. Но вот ответь на вопрос, — уставился я на фонарный столб, вокруг которого собралось несколько пегасов. — Что ты хочешь этим сказать?       И настал его черед думать. Сначала он просто улыбнулся, несколько раз повертел указательным коготком. Но я прочувствовал, что такой вопрос отлично выразил мое легкое негодование в связи с тем, что меня ставят в позицию какой-то игрушки, которую можно очень просто водить за нос. — Задай мне конкретный вопрос, — наклонился к моему лицу драконикус. — Как я сюда попал?       Дискорд спокойно сложил профессорские очки, после чего ответил. — Когда ты ответишь на вопрос, «что устроено сложнее вселенной», тогда ты все поймешь. Вопрос простой, но, чтобы на него ответить, тебе придется… — наклонился он вплотную к моему уху, после чего шепотом сказал, — вспомнить… А теперь давайте вернемся к нашему празднику. Кто хочет сахарную вату?       Такая резкая перемена настроения меня даже выбила из колеи. Дискорд, который только секунду назад был вроде мудрым и осмысленным существом за мгновение снова превратился в наивного весельчака, который всем из пустоты раздавал сахарную вату. — Держи, не кисни! — всучил он мне длинную палочку со сладким наконечником. — Ты что-то там говорил про день влюбленных? — Да… это… праздник такой, — неуверенно лизнул я вату, после чего мои вкусовые рецепторы снова начали стонать от удовольствия. — Дискорд, ты сам затронул эту тему! — неожиданно подлетел к нам дракончик с растопыренным коготком. — Я ведь говорил, что любовь существует, а ты… — Все это ерунда, — закинул Дискорд себе в рот сразу горсть сладостей. — Я просто задал вопрос. — А в чем подвох? — Дискорд отрицает существование любви, — полетел по мою левую сторону Спайк. — Хотя мы то знаем, что он старый добрый весельчак. — В нашем мире принято, чтобы инициативу брал на себя парень, — продолжал я грызть этот сладкий леденец. — Серьезно? — неожиданно оживилась Флитфут, а следом за ней и остальные кобылки, которые от услышанного навострили ушки. — Для нас это естественно. При чем все от знакомств до серьезного предложения. Но речь идет об инициативе, — поднял я указательный палец. — Естественно отношения требуют отдачи каждого партнера. А у вас… наоборот? — улыбнулся я, догадываясь, каким будет ответ. — У нас… — немного смутилась Твайлайт. — У них самый настоящий матриархат. А я вот борюсь за права мужского населения, — начал драконикус плыть по воздуху. — Что-то не похож ты на угнетенного женским влиянием, — улыбнулся я Духу Хаоса. — Ты скажи это моей затекшей от долгого пребывания в камне спине, — потер он поясницу. — Дискорд, ты сам виноват, — топнула копытцем Твайлайт. — Устроил в стране бардак, превратил города в руины. Поработил все население! И… — И мне всего чуточку не хватило, чтобы поменять привычный Эквестрийский уклад. Скажите спасибо нашим великим предводителям с изображением небесных светил на попе, — скрестил лапы драконикус. — Значит в прошлом ты тоже жестокий диктатор? — Лучший диктатор, — гордо выпрямил плечи Дискорд. — Все ведь видят в моей магии обычную неразбериху. Чего стоят фрески в Кантерлотском дворце, на которых по большей части изображены порабощенные кобылки, нежели жеребцы. Например, «Закат и рассвет», — улыбнулся Дискорд, глядя в сторону Твайлайт. — Или же… «Дети прошедшей грозы». Или «Разбитые колонны». По мере перечисления, видимо, названия каких-то экспонатов Твайлайт с каждой секундой становилась все смущенней и смущенней, пока в один момент не прокашлялась. — Это просто произведения ушедшей эпохи. — Моей эпохи! — развел лапы в стороны драконикус. — Постой-постой, Дискорд, — усмехнулся я от этой комичной каши. — А что у вас тогда с… Флаттершай?       С одной стороны такой вопрос мог показаться немного нетактичным. Но с учетом юморного подтекста ситуации от неловкости могла спасти любая шутливая фраза, что свела бы все попытки упрекнуть Дискорда на нет. Он это понимал. Но, видимо, больше в этот раз подумал не о самом себе любимом, а о том… как на это отреагирует сама Флаттершай, очаровательно смущавшаяся где-то позади всех. Ее милая мордочка теперь больше напоминала спелый помидор. Движения ее копытц стали немного медленными, а само выражение резонировало между милой улыбкой и полной растерянностью. — Я… я… — замешкался Дискорд. — Так, кто у нас тут вообще Дух Хаоса? Я или ты? — Видимо ты, — пожал я плечами. — Значит только я могу всех смущать, шутить и задавать каверзные вопросы. А теперь держи еще одну сахарную вату и давай оставим эту тему, — всучил он мне еще одну палочку со сладким содержимым. — Да и вообще, готовься улыбаться! — В смысле?       В это же мгновение меня будто ослепило сотни мощных прожекторов. Мигающие со всех сторон огоньки заставили меня на несколько секунд сильно прищуриться, пока по голосам и бесчисленным вопросам я не понял, что вокруг нас собралось огромное количество столичных репортеров с увесистыми фотокамерами. Все они выстроились длинной дугой прямо у входа в столичный театр имена Вальдера, в который мы и держали путь. И без них улицы были похожи на разрозненный муравейник, а теперь по тому сумбуру, что происходил вокруг было вообще ощущение, что наступил разноцветный конец цвета.       Большая часть была сконцентрирована вокруг Твайлайт с ее подругами, а остальная треть дружно облепила меня, надеясь услышать внятный ответ хотя бы на один вопрос. — Столичная газета Вестник Эквестрии. Скажите, как долго вы уже в столице и какое впечатление она на вас произвела? — деликатно всучил мне микрофон жеребец карамельного окраса в толстом шарфу. — Я здесь… несколько дней. Замечательное. Это один из самых красивых городов, который я когда-либо видел, — улыбнулся я, стараясь совладать с легким беспокойством от того, что меня окружило чуть ли не сотню поней. — Скажите, как вы попали в Эквестрию? — Я… путешественик… — не успел я ответить, как подошло еще несколько деловых персон. — Скажите, у вашего вида есть кьютимарки? — Нет, я не уверен. Мы занимаемся по жизни тем, что посчитаем нужным. — Извините, — окликнул меня приятный женский голос. — К какому соглашению пришли страны по итогу Генеральной Ассамблеи? — Простите?       Неожиданно меня окликнули с другой стороны и я рефлекторно развернулся. — Вестник «Самоцвет». Скажите, а вы уже пробовали радугу? — Нет, я не… — оглянулся я назад, чтобы отыскать персону, задавшую очень странный вопрос, но, так никого и не разглядев, развернулся обратно. — Нет, но меня предупредили, что это не самое приятное занятие, — закончил я, вызвав звонкий смех всех собравшихся вокруг. — Скажите еще… — Так, разойдитесь! — неожиданно растолкала всех громадная персона, оказавшаяся Дискордом, переодетым в хипстерское одеяние с блокнотом в руках. — Мужской портал «Пестик и тычинка», скажите, как бы вы хотели провести сегодняшний вечер? — Очень хороший вопрос, спасибо, — пафосно щелкнул я пальцами. — Я рассчитываю приобщиться к Эквестрийской культуре и, надеюсь, эта история затронет меня настолько же сильно, как и улыбки всех замечательных обитателей этой прекрасной страны. Спасибо за внимание, интервью окончено, — с улыбкой двинулся я в сторону входа, стараясь не обращать внимание на то, что неугомонная толпа еще некоторое время шла за мной.       Просторный павильон театра оказался вместилищем сотни удивительных персон, сочетавших в себе одновременно и утонченные черты высшего общества и провинциальную простоту. Кто в смокингах, кто в платья, кто просто в длинных разноцветных шарфах. Все ходили от одного конца зала в другой, пили освежающие напитки и среди всего этого шума единственное, что отчетливо слышалось — это веселый смех с цоканием копытц по кафельному полу.       Вдоль длинной барной стойки, что располагалась прямо перед лестничным пролетом так же было, если не сотню, то с десяток персон всех цветов и окрасов. Кобылки, попивавшие смузи, грифоны, о чем-то разговаривающие с барменами, или же по-деловому выряженные жеребцы, ведущие светскую беседу с коллегами по цеху. — Вот ты где! — приобняла меня сзади Флитфут. — Уже успел дать интервью? — Всего лишь ответил на пару скромных вопросов, — погладил я ее щечку, улыбнувшись. — Еще никогда я не видел такое количество народу. И как это я умудрялся прятаться от всего этого? — Сегодня грандиозный праздник. Уверенна, мы проведем его весело, — уткнулась пегаска в мою шею. — Обязательно, — коротко ответил я, думая, в какую сторону теперь направиться. — Джеймс, приветствую вас, — неожиданно вышел из неугомонной толпы единорог в красном матовом мини-плаще с золотой нагрудной эмблемой и длинной, уложенной назад черной гривой. — Надеюсь, вы не слишком раздосадованы в связи с такой пышностью мероприятия. — Что вы, — любезно улыбнулся я, поклонившись. — Это большая честь присутствовать на мероприятии такого масштаба. Единорог так же с почтенной улыбкой поклонился, после чего представился. — Канцлер Нейсей, Просветительский Совет Эквестрии. — Джеймс, человек из другого мира. — Я знаю, — подозвав меня, мы решили пройтись с единорогом вдоль коридора. — Я вас тогда оставлю, — чмокнув меня в щеку, удалилась Флитфут обратно в сторону главного входа, где, наконец, засветились знакомые лица носительниц элементов гармонии. — Принцесса Твайлайт взяла на себя большую ответственность, формально объяснив ваше текущее присутствие в стране. — Это в ее юрисдикции. К тому же мне пришлось через многое пройти, чтобы оказаться здесь. — Ваша ситуация вызывает у меня не меньший интерес. Магическое возмущение, исходящее от вас, является предметом большой дискуссии, в чем я убедился, только узнав о вашем прибытии в столицу. — Этот вопрос мы решаем вместе с принцессой. Речь скорее всего идет о межпространственном векторе, с которым не то, что я, но и вы, уверен, никогда не встречались. — С причинно-следственной связью мы еще успеем разобраться. Меня интересует лишь то, как новоприбывшее существо за считанные дни успело сблизиться и войти в круг доверия одной из самых влиятельных персон в Эквестрии? — Я… — откровенно удивившись, я сбавил шаг, — просто нуждался в помощи. Единственное, что мне сейчас нужно — это выяснить, каким образом я оказался на другом краю вселенной без возможности вернуться обратно. — Ваши слова звучат, без сомнения, убедительно, — почти строгим голосом продолжил единорог. — Но моя академическая специализация — поиск, так называемых, червоточин. Это древняя магическая практика, совмещавшая в себе элементы убеждения и древней эссенции харизмы. С ее помощью можно было завуалировать секретную информацию так, что сам носитель не будет о ней догадываться, хотя, конечно, будет ее заразным переносчиком. Так что же вы несете на себе… Джеймс? — взглянул он на меня почти жадным взглядом. — Я не понимаю, о чем вы говорите. События до моего появления здесь мне неведомы. Но, если вы так убеждены в моей двуличной натуре, не легче ли вынести этот вопрос на более высшую инстанцию? — спокойно взглянул я на оппонента, стараясь проецировать уверенность и спокойствие в каждом движении мускула. — Я не знаю, что вы намереваетесь делать и действительно ли осознаете ту угрозу, что несете своим магическим шлейфом, но я докопаюсь до правды, — осмотрел он меня с ног до головы. — И вы даже не представляете, насколько мне трудно все этого говорить, ибо ваша аура, как непроницаемый щит для чужого негативного влияния. Это одновременно приятно и в тоже время до невозможности отвратительно. — Если у вас есть что-то конкретно, выкладывайте. Мне об этом будет узнать не менее интересно, чем вам, — так же строго взглянул я на единорога. — Все в порядке? — с улыбкой подошла к нам Твайлайт, заметившая, как мы с единорогом чуть ли не нависли друг над другом. — Да, Принцесса, все замечательно, — поклонился Нейсей в свой привычной дворянской манере. — Мы как раз с Джеймсом обсуждали ваши успехи в сфере обучения. — И как они? — лукаво улыбнулась кобылка. — Я помню про твой пергамент и мое сочинение на тему впечатлений.       Такой ответ вполне устроил аликорну и, снова улыбнувшись, она добавила: — Тогда желаю вам хорошего вечера. Джеймс, представление начинается через десять минут. Подходи потом ко входу в зал. — Хорошо, Твайлайт, — помахал я рукой, прежде чем снова мыслями вернуться к нашему разговору. — В чем проблема? — снова посмотрел я на переменившееся выражение мордочки единорога. — В том, что твоя манера строится на манипуляторском атрибуте. В тебе нет той естественной черты, на которой основана та же самая симпатия. Твой подход строится лишь на счастливом стечении обстоятельств, в результате которого твои симпатические проявления манипулируют настроениями всех окружающих. И я это отлично улавливаю. — Так вот оно что, — засунув руки в карман, ухмыльнулся я. — Я-то пытался добиться этого ответа с тех самых пор, как оказался здесь, а теперь получается, что я для вас лишь симпатический манипулятор? — сделал я несколько шагов вперед, из-за чего единорог даже попятился. — Что я становлюсь объектом всеобщего внимания как раз из-за этого магического явления? — еще пару шагов и единорог также отступил. — Что ваша слабовольность и наивность становится предметом моих проблем? — внимательно взглянул я в глаза единорога, который уже стоял вплотную к стене. — …Я буду рад каждой теории и гипотезе этого явления. А до тех прошу меня простить, — улыбнувшись, я развернулся и направился обратно в фойе в то время, как Нейсей, поправив накидку, странно ухмыльнулся мне вслед. — Чего-то ты долго, — с улыбкой встретила меня Флитфут. — Готов к представлению? — Всегда готов, — обнял я ее за плечи, чмокнув в щеку.       Захватив пару бокалов на вынос с вкусным на запах содержимым, мы присоединились к нашим друзьям, что уже заняли свои места в зале. Представление вот-вот должно было начаться и от того я не мог избавиться от гуляющих в моем животе бабочек. К слову места на седьмом ряду были выделены как раз с учетом моих габаритов и мягкие удобные кресла хорошо вмещали довольно внушительные по меркам этого мира бедра. По правую руку сидела Флитфут, а по левую через несколько сидений Твайлайт и все ее подруги, что помахали нам копытом прямо перед тем, как свет в зале начал меркнуть. — Уважаемые дамы и джентельпони! — донесся в зале дикторский голос. — Перед началом нашего выступления примите наши радостные поздравления в связи с наступлением Дня Согревающего Очага!       Из колонок около сцены начала играть очень красивая торжественная музыка, а пони тем временем приступили постукивать своими копытцами по полу, таким образом, выражая свои овации. Я же просто тихонько аплодировал ладонями, стараясь не сильно выбиваться из общей картины.       Внутри меня будто что-то переклинило после состоявшейся беседы. Я старался не сильно об этом думать, но теперь каждый смешок или треск на соседнем ряду уже воспринимался, как какая-то закономерность. Это была глупая мысль, наравне с паранойей, поэтому я просто тряхнул головой, чтобы выбросить весь этот мусор. — Ты в порядке? — спросила Флит, положив свое копытце мне на руку. — Все отлично, — поцеловал я ее, нацепив улыбку. — А кто это там на сцене? — указал я рукой на подиум, стараясь отвлечь внимание. — Это полководец Ураган и принцесса Платина, — увлеченно ответила пегасочка. — сейчас предводители пони от каждого вида решают вопрос по поиску новой земли, так как на нынешней выращивать продукты стало невозможно из-за таинственной метели. — Интересно, — спокойно ответил я, переключившись на сцену.       Выступление проходило в формате вольного пересказа. Сам рассказчик в исполнении довольно симпатичного жеребца с длинной гривой ходил постоянно вдоль сцены, исполняя роль закадрового голоса. События повествовали о тех временах, когда пони жили в разрозненном состоянии. Каждый требовал друг от друга того, чего не мог сделать сам. Пегасы и единороги еду от земных пони, земные пони хорошую погоду от пегасов, чтобы был урожай и все в обратном порядке, что усугублялось напряженными отношениями между племенами. Сами актеры и декорации, на удивление, хорошо передавали атмосферу тех времен. Смутные, если говорить точно. Недовольство, вражда и упреки были тем, что сейчас заменилось общностью, гармонией и настоящей дружбой. Глядя на все это передо мной мелькала общая картина человеческого общества, с такими же принципами, враждой и первобытными устоями. Будто все это было не историей, а самым настоящим уроком для будущих поколений, что, конечно, было правдой. Только здесь выводы были сделаны, а у нас, к сожалению, нет.       Смотреть на все это было чертовски интересно. Под музыку одна декорация сменялась другой. Применялись дымовые спецэффекты, изображающие таинственных духов Вендиго. И отличная массовка, что экспрессивно выражала недовольствие по отсутствию точек соприкосновений в решении сложного продовольственного вопроса. Как ярко проходило собрание, и все кричали друг на друга в сильном недуге. Как эти зимние духи чуть не уничтожили все поселение Эквестрии, питаясь враждой и ненавистью. И как в итоге все хорошо закончилось.       Закадровый рассказчик читал таким приятным дикторским голосом, что я начал даже немного ворковать, прикрывая глаза с каждым разом все сильнее и сильнее. Общий посыл истории отлично отложился в памяти и теперь подведению итогов было уделено последние десять минут представления, в котором говорилось о сильных сторонах дружбы; о том, как с ее помощью можно преодолеть все невзгоды и о том, какую сильную роль она играет сегодня. — Джеймс, — окликнула меня пегасочка. — Ты как? Выглядишь сонным. Ты ведь не забыл, что это только начало вечера, — мило улыбнулась она. — Отлично все, — лениво улыбнулся я. — История чертовски интересная. Никогда не слышал ничего подобного. Флитфут? - повернулся я направо...

***

— ...Джеймс, отличное выступление, — пожал мне руку мужчина, сидящий по праву руку. — Уверен, комиссия отложит теперь все разбирательства на несколько месяцев, пока мы не найдем решение возникшей ситуации… — Ситуации? — остолбенел я, оглядевшись по кругу.       Десятки рядов огромного конусоподобного павильона были заполнены людьми в деловых костюмах, а тягостная тишина лишь раз в несколько минут прерывалась громкими аплодисментами, когда речь выступающих на трибуне делегатов подходила к концу. — Завтрашним рейсом ты отправишься обратно в Гамбург. Мне нужно, чтобы ты еще раз объяснил Кудрину всю сложившуюся ситуацию. — Он ведь политик… — А также наш доверенный связной. Ты выглядишь как-то растерянно. Ты в порядке? — внимательно посмотрел на меня мужчина, сидящий справа. — Да… в полном, — начал я нервно грызть ноготь указательного пальца. — В таком случае, — незаметно порыскал мужчина в своей сумке, что стояла справа от кресла в проходе, — вот твои билеты. Завтра обязательно свяжись со мной по шифрованному каналу. — А вы? — уставился я пустым взглядом на сидение напротив. — Я останусь еще на пару дней в Нью-Йорке, чтобы внести ясность с Виктором Паалем. — Меня тоже не очень радует перспектива переложить часть ответственности на орган, что будет охотнее сотрудничать с ООН, нежели с нами, — на автомате выдал я. — Поэтому придерживаемся плана. Я отправляюсь в отель Марипоза, чтобы встретиться со связным. Если мы хотим довериться департаменту по снижению юридических рисков, нужно быть уверенным в том, что Виктор не пойдет на поводу окончательного решения сегодняшней ассамблеи, — встал мужчина с места. — Под моим сидением лежит кейс, через десять минут заберешь его и направишься к выходу, там тебя будет ждать машина. Корреспондентам никаких интервью не давать. Хорошо? — Хорошо… — кивнул я, находясь в каком-то густом тумане. — Тогда до связи, — прошел мужчина вдоль рядов, прежде чем покинуть зал.       Я находился в абсолютной прострации. Возникшая картина перед глазами словно пыталась меня убедить, что я вернулся туда, где мне положено быть. Но эти аплодисменты, формальные речи выглядели, как очередной дешевый спектакль с актерами, взятыми на роли прямо с улицы. Через десять минут, как мне и сказали, я взял из-под соседнего сидения небольшой черный кейс с электрическим кодовым замком на латинском алфавите и под очередные шаблонные авации двинулся к выходу из павильона, где также, как и в зале было очень много персон, по мне так, выполнявших роль обычной массовки, ибо разговоры, деловые рукопожатия и любезные похлопывания по плечу выглядели так, словно меня пытались убедить в логичности того, что сейчас происходит.       На нижнем пролете, вполне ожидаемо, собралось огромное количество репортеров. Их бесконечные вопросы и мелькающие огни фотокамер вызывали сильную головную боль и, если бы не формальность встречи, я бы предпочел отмахиваться ото всех этим самым кейсом. — Скажите, к какому соглашению пришли страны по итогу Генеральной Ассамблеи? — Без комментариев! — Объясните, как вы относитесь к заявлениям о неизбежности военной эскалации? — Без комментариев! — Скажите, пожалуйста… — Без комментариев!       Обойдя всю эту толпу, я вышел на улицу, где ожидал черный Мерседес с очень странным и в тоже время знакомым номерным знаком — «734». Через переднее приоткрытое матовое стекло мне помахали рукой и спустя мгновения я уже сидел на заднем сидении автомобиля, который окружили так и не успокоившиеся репортеры, жадно кричащие свои вопросы сквозь затемненное стекло и толстую черную дверь.       Дав по газам, все, естественно, разошлись, и теперь я спокойно глядел в окно, за которым проносились городские пейзажи. — Как все прошло? — донесся вопрос с переднего сидения. — Лучше, чем ожидалось, — ответил я, продолжая с тоской глядеть в окно. — Куда мы направляемся? — Аппарат-отель Марсель на набережной в Лонг-Бич. Меня просили удостовериться, что кейс при вас. — Да, он у меня… — Хорошо. Так же Джон попросил передать вам этот конверт, — протянули мне с переднего сиденья небольшой сверток. — Была только одна просьба… — Какая? — ощупав маленький бумажный конверт, спросил я. — Открыть только после посадки в Фульсбюттеле. — Хорошо, — отложил я сверток во внутренний карман пиджака, как вдруг там же я нащупал что-то еще.       Достав это нечто из запутавшегося внутреннего кармана, я ощутил странную тоску и чувство сильной грусти, от которой мое сердце участило свое сердцебиение. Красивое и очень яркое аквамариновое перо, что даже немного блестело на фоне падающего в окно солнца. Крепко сжав его в своих обоих руках, я взглянул в окно, за которым был виден красивый закат, который через некоторые мгновения скрылся за большими Нью-Йоркскими небоскребами…