Письма для Кадзекаге

«…приговорить к смертной казни через повешение.» Официальный строгий текст, никаких эмоций и лишних слов. Гаара держал в руках приговор человека, который провёл в камере смертников более трёх месяцев. Судебный процесс тянулся, но расследование не принесло новых данных. Именно этот мужчина был виновен в смерти пятерых детей. Самым страшным было то, что на момент убийства он был абсолютно вменяем, о чём заявил и полицейским, которые его задержали на воротах, когда тот попытался сбежать. Гаара старался не доводить дело до смертной казни. Но этот случай просто его ошарашил. Мужчина улыбался, охотно рассказывал, как и почему убил одного ребёнка за другим. Родственники погибших всегда хотят лично расправиться с убийцей, даже если он совершил убийство случайно, это нормально. Но в этот раз всё было по-другому. Гаара видел лица родителей убитых детей. Они ничего не хотели ни в первые часы, ни теперь. Только одна женщина тихо просила вернуть ей её девочку. — Всё нормально? — Шиджима поправила очки, стоя за спиной Кадзекаге. — Угу, — рука не дрогнула, когда Гаара ставил свою печать на приговоре. — Что там ещё? Всё-таки, некий осадок остался. Он отдал девушке приговор и кивнул на стопку бумаг слева на столе. Шиджима грустно улыбнулась, будто сочувствуя ему: — Как всегда. — Значит, сегодня опять я уйду последним, — Гаара улыбнулся в ответ. — Всё ещё не хочешь рассказать Наруто, что его мечта не такая уж прекрасная? — девушка тряхнула головой, убирая волосы назад, и похлопала ладонью по стопке бумаг. — Работа Каге состоит не только из чтения отчётов. Но мне и эта часть нравится. Всё это нужно для поддержания порядка. Только ежедневный упорный труд приведёт к процветанию деревни. — Сегодня утром я видела орхидеи в цветочном магазине. Я… не особо люблю цветы, но подумала, что тебе они понравились бы. Может, стоило их купить. Несколько женщин уже торговались с продавцом, когда я подошла. — Купить? Зачем? — Гааре пришлось перечитать первую строчку текста отчёта. — Ну… ты же… Неважно. Я пойду, отнесу утверждённые бумаги, — Шиджима подхватила кипу бумаг со стола и прижала их к груди. — Что-нибудь ещё? — Нет-нет, не буду тебя задерживать. Спасибо. Ему нравилось улыбаться Шиджиме. Он проникся к ней настоящим уважением и симпатией за всё время, что она помогала ему. После того как её сестра сбежала со своим женихом в Коноху, Шиджима стала для Гаары одной из тех немногих людей, с которыми он мог говорить не только о работе. Хотя порой она вела себя странно, но уж точно не Гааре судить о таком. Он чувствовал её доброту, и этого было достаточно. Иногда она приносила ему обенто, которые готовила сама, переживая, что у Кадзекаге нет времени даже на то, чтобы поесть. Как мама, которой у него никогда не было, она окружила его заботой. Наверное, так и должно быть. Может, она делает это потому, что является старшей сестрой. Старшие всегда заботятся о других, по привычке. Темари тоже беспокоится о Гааре и Канкуро, Хината была готова отдать всё, чтобы вернуть свою младшую сестру, Неджи отдал всё. Даже старший брат Саске. -…три ведра… с песком… как это сюда попало? — Гаара сощурился, вчитываясь в заказ. — Гаара, всё готово. Как ты и просил, — Канкуро ввалился в кабинет, стучась уже в открытую дверь. — Что? — он отложил заказ на поиск трёх украденных вёдер с песком. Канкуро умел рисовать, чему Гаара порой завидовал, так как сам мог нацарапать только кривые горы и восходящее из-за них солнце, и то, это если очень сильно постарается. Портреты мужчин самой разной внешности лежали перед Гаарой, а кукловод довольно улыбался, ожидая реакции. — Мм… Ну… Хм… Вот этот… ничего… — Он же самый уродливый, — Канкуро непонимающе поморщился. — Это просто набросок. Посмотри на этого красавца. — У нас с тобой… немного разные понятия о красоте. Этот слишком похож на женщину. А этот на… на Теаши-сан. Это что, Теаши-сан? — Что? Где ты её разглядел? — Канкуро навис над рисунком. — Вот же, борода. — И всё-таки, это плохая идея. Мне надо рассказать Кори правду. Я долго раздумывал над твоими словами. Кажется, я действительно имею некоторую заинтересованность в ней… И не исключаю вероятности того, что однажды мы с ней встретимся. Канкуро потёр лицо рукой, протяжно выдохнув: — Какую заинтересованность? — В её личности. — Меня поражает твой талант накручивать себя. Знаешь, что сказала бы Темари, будь сейчас здесь? Во-первых, попросила бы меня выйти, а во-вторых, Гаара, ты всё-таки увлёкся. Слишком. Я не пытался тебя подтолкнуть к осознанию симпатии. Наоборот, всеми силами объяснял, чем это может кончиться. Но кто я такой, я же только вчера родился и ничего не понимаю. Ты можешь себе представить, чтобы Хатаке-сама решил сделать что-то подобное? — Нет. Но мне ближе по духу Наруто. И я знаю, что он сказал бы. Время всё расставляет на свои места, но если ничего не делать, место, в конечном итоге, может быть совсем не тем. И ничего уже нельзя будет исправить. — Ох… старые песни о главном… Гаара, да что с тобой? С каких пор тебя волнует такое? — Какое? — Девушки. Глядишь, скоро работа отойдёт на второй план. И зачем тебе с ней встречаться? — По личным причинам. Это просто предположение. За одну ночь Гаара перечитал все письма от Кори, стараясь найти в них новый смысл. Она рассказывала о своих знакомых, о своём детстве, мировоззрении. И в очередной раз Гаара убедился, что эта девушка достойна доверия и доброго отношения. Интересно, перечитывает ли она его письма? — Так что, — Канкуро вздохнул, — как выглядит Фумей? Кстати, тут двое вернулись с миссии и сказали, что пересеклись с Узумаки. Он пообещал заглянуть на обратном пути. — Наруто? — улыбка сама появилась на лице Гаары. — Может, он передаст что-нибудь от Темари и Шикамару. Буду с нетерпением его ждать. Вот бы он успел на праздник. — Думаю, надолго он у нас точно не задержится. Дома у него теперь тоже есть чем заняться. — Он готовится стать отцом. Даже не верится, что столько времени прошло с тех пор как мы были совсем мальчишками. — Ага, были… — Я должен поговорить с ним. И тогда смогу принять окончательное решение. Спасибо за работу, Канкуро. Мне пригодятся эти рисунки, — Гаара взял листы в руки и улыбнулся брату. — Не буду больше тебя отвлекать. — Не забудь сообщить о своём решении мне. Всё-таки, я отвечаю за твою безопасность. А то, что ты затеваешь, опасно. — Ты слишком мнительный. Наверное, шиноби и должны быть такими. — Я старший брат Кадзекаге. И этот Кадзекаге слишком добрый. Не знаю, хорошо это или плохо. Может, я и ошибаюсь насчёт этой твоей… Кори. Но не скрывай от меня ничего. Когда Гаара вновь остался один на один с кучей бумажной работы, он долго смотрел в закрывшуюся дверь, прокручивая в памяти недовольное лицо Канкуро снова и снова. Никогда раньше Канкуро не был так строг и категоричен к идеям и желаниям Гаары. Да и сейчас он старался не показывать своего раздражения, но Гаара чувствовал, что брат негодует. Скорее всего, он страдает от одиночества и никак не хочет познать чувство дружбы и привязанности. Канкуро вообще не любил привязываться к кому-либо, чем страшно гордился, считая это чертой идеального воина без слабостей. Из-под кучи старых книг, принесённых сегодня утром, Кадзекаге вытянул помятый листок с текстом и вдохнул: — Приветствую вас… — Гаара кашлянул. — Жители Сунагакуре, приветствую… Он не любил публичные выступления и речи. Но на следующей неделе состоится открытие фестиваля фейерверков. Всю неделю по вечерам будут греметь салюты, бары будут забиты под завязку, а у полиции прибавится работы, как бы Кадзекаге ни просил жителей быть благоразумными. Людям нужен праздник.

***

Канкуро развалился на диване, положив ногу на ногу, и утомлённо закатил глаза. Из соседней комнаты к нему вышла Момоко в новом платье. — Как думаешь, а это? — Слушай, я не разбираюсь. Если честно, мне вообще всё равно. Не мешает двигаться, значит, нормально. Почему я должен этим заниматься? Ты меня для этого позвала? — Я тебя не звала, смею напомнить. Ты сам всегда приходишь. — Да? Ну, тогда я пошёл, — кукловод начал демонстративно подниматься. — До свидания. Теаши бесила Канкуро почти всегда. Их отношения, если это можно так назвать, казалось, тяготят обоих. Оба будто терпели друг друга. И ни у одного не получалось манипулировать другим. Первые пару недель после того как Канкуро сделал Теаши одолжение, согласившись продолжить короткие встречи ради одного только дела, всё было прекрасно. Девушка внезапно стала мягкой и уступчивой, поддакивала кукловоду, полностью изменила свой имидж так, что Канкуро хотелось подойти к каждому заглядевшемуся на Теаши мужчине и сказать, что она уже занята. Им. Но радость была недолгой. — Да, до свидания. На этот раз точно. — Всё равно ты вернёшься, — Момоко фыркнула. — Никогда не держишь слово. Когда они ссорились, а почти каждая их встреча заканчивалась именно так, и Канкуро чувствовал, что конфликт подходит к пику, он сжимал кулаки, хватал куртку и быстро выходил на улицу, стараясь не слушать девушку. Иначе он бы её просто-напросто придушил. Просто взял бы её за шею и сдавил пальцами, которые она так любила гладить и целовать. — Вот и проверим, — Канкуро прошёл мимо Момоко. — Сто раз уже проверяли, — она небрежно отмахнулась. — Только не расплачься там. Надо уберечь Гаару от такой участи любым способом. Он же точно не оправится, если эта Кори окажется кем-то вроде Теаши. Ему не будет доставлять радости постоянное напряжение и борьба за доминирование. Канкуро хотя бы было весело иногда. Однако, с большой вероятностью, измотанный подобным на работе, Гаара просто прогнётся и станет вторым Шикамару, лебезя и боясь сказать лишнее. — Только если от счастья. — Кстати, ко мне сегодня Годо-сан заходил, — Момоко стала накручивать прядь волос на палец. — Помнишь? Тот, высокий. Не знаю, как он осмелился, но всё же отвесил мне комплимент, намного хуже твоих, и предложил свою компанию в день открытия фестиваля. А она умеет выводить из себя. Канкуро продолжил свой путь в прихожую, не оглядываясь. Теаши пошла следом за ним: — Знаешь, что я ему ответила? — Да мне уже всё равно. — Чтобы он больше не смел о таком думать, особенно в рабочее время. В довольно жёсткой форме. Ты бы видел его лицо. — Слушай, ну ты и… — прищурившись, он с улыбкой обернулся к девушке. — Вечно всех распугиваешь. — Ты обувайся, обувайся. — Я передумал. — И что же случилось? — она улыбалась. Какой же она была симпатичной, когда добровольно прерывала смачную в перспективе ссору, обращая всё в шутку. С ней было легко и приятно, особенно если знать, как она умеет извиняться. — Забыл кое-что. — Скажи, я принесу. Канкуро жестом подозвал её к себе. Момоко посмеялась: — Нормальный голос? — Что? — У тебя всегда меняется голос и интонация, когда мы вдвоём. Тебе будто на… ногу наступили. И меня это раздражает. Раньше ты говорил нормально. Почесав нос большим пальцем, кукловод задумчиво посмотрел в пол, теряясь в догадках, шутит ли Момоко или действительно продолжает конфликт. — Момо… — Просто мысли вслух. Тебе ведь всё равно это неважно. Долго ты будешь стоять? Время идёт, а мне ещё пять публикаций надо подготовить. Канкуро спрятал закрытые глаза за ладонью и зашептал: — Ты больная, просто больная женщина… Ладно, где твои долбаные платья?