***
— Ситуация на востоке обостряется, — Баки положил руку на карту, закрыв ладонью Страну Воды, и посмотрел на Гаару испытующим взглядом. — Может потребоваться наше вмешательство. — Кому? — Гаара отпил немного чая из кружки. — Вы опять что-то затеяли? — Пока нет… — мужчина провёл пальцем по линии реки. — Пока что. Но поступают тревожные знаки, в стране волнения. — Мы не имеем права вмешиваться в дела других государств. По крайней мере, госпожа Мизукаге сама прекрасно справляется. Лучше скажите мне, что там с Курохасу. От Канкуро нет вестей. — Мои люди так ничего и не добились. Посмотрим, что удастся добыть твоему брату. Поведение Баки-сенсея изменилось, что-то неуловимое, Гаара не мог определить, что именно так повлияло на его учителя. Его сентиментальность и любовь к ностальгии куда-то улетучилась, он больше не походил на добродушного старика, потерявшего былую хватку. Он точно что-то скрывал. — Ты стал много пить, — Баки поднял голову от карты и кивнул на кружку. — Чай. Гаара улыбнулся сам себе, вспоминая бутылки с окрашенной водой в своём сейфе и сорвавшийся запой. — И есть. Шиджима почти насильно пичкает меня едой. — Ха, ты всегда был мельче своих сверстников, — Баки кивнул. — Но теперь крепнешь. Странные замечания Баки всегда казались Гааре неуместными и смущающими, но он вежливо улыбался в ответ. Этот человек не любил переговоры и красивые речи, а ещё любил действовать по-своему. — Если что-нибудь вдруг… — Мы сообщим тебе первым делом, Гаара, не беспокойся об этом. И о Канкуро. Вы мне как сыновья. Я рад, что ты примирился с Шиджимой. Она умная девушка из хорошей семьи. — Семья… Происхождение в наше время ни о чём не говорит. — Тут ты ошибаешься, Гаара. Дочь рыбака никогда не сравнится со знатной девушкой. Сын жнеца… — Да-да, я понял, — Гаара поставил кружку на стол и завёл руки за спину. Канкуро иногда называл Баки «старпёром», когда тот озвучивал свои старомодные взгляды, и сейчас был именно такой момент, когда Гааре захотелось так его назвать. Давно прошли те времена значительного классового неравенства, когда действительно было расслоение на крестьян и знать. А Баки всё печётся о знатном имени. — Каждый должен знать своё место. В своё время и я это понял. Душещипательная история о том, как Баки-сенсей в молодости отказался от отношений со знатной девушкой, потому что «знал своё место», была его любимой, когда он заливал за воротник чашечку-другую. Теория учителя была довольно проста — у каждого человека в этой жизни «своё место», а будешь метить на чужое — жди беды. «Знай своё место» — так он говорил. Вот только кто решает, где это самое место? — Кадзекаге-сама, курьер. Говорит, срочное письмо, — вдруг раздался из телефона голос Меисы. — Пусть войдёт, — Гаара переглянулся с Баки. В кабинет вошёл низкорослый мужчина с большим животом, держа в руке конверт: — Уже оплачено, нужна ваша подпись, — вместе с письмом он протянул Гааре листок. — Гаара, стой… — Баки настороженно оглядел конверт, когда Кадзекаге потянулся к ручке, чтобы поставить подпись на замызганном листе. — Давай лучше я его открою. — Спасибо, — курьер покосился на Баки, отвесил быстрый поклон и удалился, бормоча себе под нос что-то про важные дела. — Не нужно. Спасибо, Баки-сенсей, — Гаара кивнул, вроде как в благодарность за заботу, но кивок его был направлен на дверь. — Если будет что-то важное, я обязательно скажу. — Но… — Спасибо. Мы ещё продолжим наш разговор про социальное неравенство. — Ну как знаешь, Гаара. Если что, я рядом, — мужчина, не скрывая недовольства, всё же покинул кабинет. Ещё не имея ни малейшего представления о том, что в конверте, Гаара не чувствовал опасности. Он без раздумий сорвал верхнюю часть с подозрительно лёгкого конверта, и ему в руку выпал совсем маленький листок бумаги. «Последнее воскресенье месяца. Порт Оширу. Такасаки. Миягава.» Кровь чуть не хлынула из носа, Гаара буквально почувствовал, как она подступила к переносице, гонимая импульсом встрепенувшегося сердца. Неделя. Страна Водопада. Корабль. Кори. Слёзы сами собой начали больно резать глаза. Гаара кое-как попятился к креслу и упал в него, безвольно свесив руки с подлокотников. Его тошнило, ему впервые за долгое время хотелось не просто кричать, а орать без осознанной причины — то ли от радости, то ли от страха, то ли от смятения, валяться по полу и дрыгать ногами. Нет, всё-таки, это было счастье. Кадзекаге достал милую сердцу фотографию Кори, но перед тем как поддаться порыву чувств на всякий случай огляделся и несколько раз поцеловал улыбающееся лицо девушки. А вдруг это всё ловушка? Темари и Канкуро точно так и сказали бы. Однако с кем ему сейчас посоветоваться, с кем обсудить? Явно не с Баки-сенсеем. Тогда с кем же?***
— …и вот когда я почувствовал, что сейчас наделаю себе в штаны, примерно тогда и понял, что меня отравили, — Канкуро подкинул совершенно не пригодную для костра палку в вялый костерок. — И как?.. — Сора увлечённо пыталась отгрызть кусок вяленого мяса. — Скажем так — помню, что штаны у меня были мокрые, когда я на мгновения очухивался, — Канкуро посмеялся, оглядывая свою хмурую компанию. Уж непонятно, чем им не угодила история про Сасори — Момоко всегда смеялась до захлёбываний воздухом и похрюкиваний. Канкуро сумел приукрасить этот рассказ так, что превратил его в байку с не опущенными позорными подробностями, но в то же время не принижающими его. Мол, да, с кем не бывает, и я это признаю. Лучшая защита — нападение. — Она имела в виду, как тебе удалось выжить, — Эва поджала губы. — Ты бы лучше беспокоилась о том, как пережить эту ночь, и не перебивала, — отмахнулся Канкуро. — Бери, — как благодарный рассказчик, он протянул Соре, своему преданному слушателю, припрятанную в кармане конфету, которую, в свою очередь, ему подсунула Момоко, когда в сотый раз на него обиделась. — Видишь, даже не растаяла. Вопреки. Глядя на трёх девчонок, жмущихся друг к другу, Канкуро подумал о Момоко. И о том, как неловко вышло с Гаарой. Его братец, наверное, ещё не до конца отошёл от услышанного и увиденного, и встреча будет не самой душевной. Момоко так вообще уже, скорее всего, держит под рукой заявление о добровольном уходе, настолько боясь, что разочаровала её любимого великого и безупречного Кадзекаге-господина-всея-Сунагакуре. Порой Канкуро казалось, что девушка врёт ему насчёт её давней любви, и её любовь, а точнее сказать, маниакальный синдром относительно Гаары, гораздо сильнее. Нет, это всё глупости. Стала бы она терпеть такого невыносимого козла как Канкуро просто так. Но ведь и не проверить это никак — не станет же он устраивать её допрос об истинности её чувств. — Надо попытаться поспать, — Канкуро закатил глаза от собственных мыслей. Кажется, слишком долгое нахождение в женской компании начало влиять на его мозг. С каких пор его волнует, насколько сильно его любит Момо? — Иначе завтра до Суны дойдут не все.