***
— Гаара, пойми, что меня, безусловно, волнует судьба Кори, но моего ребёнка хотели убить. И я должна найти того, кто пытался это сделать, — Темари подкинула палок в костёр и потёрла руки. — А ещё я думаю, что они и к исчезновению Кори причастны. Так что нам с тобой по пути. Шестой согласился помочь, шиноби Конохи также участвуют в поисках. — Я рад, что нашёл тебя, — Гаара улыбнулся сестре, — и пойду с тобой. Видимо, искать ты всё ещё умеешь лучше, чем я. Поэтому я и не любил прятки. В прошлом, когда в семье четвёртого Кадзекаге царила иллюзия спокойствия, а это было зачастую тогда, когда Расы не было в деревне, его дети играли. Иногда вместе что-то сооружали из песка, иногда в догонялки, а иногда в прятки. Канкуро всегда с опаской относился к подобным развлечениям, ведь получить он мог не только от Темари, но и от младшего брата, если бы случайно его чем-то расстроил и вывел из душевного равновесия. Зато Темари никогда никому не поддавалась и не умела проигрывать. Да она и не проигрывала практически никогда: только один раз, когда троица решила наперегонки построить замок из песка. Очевидно, победил Гаара. Старшая сестра яростно обвинила четырёхлетку в жульничестве, ведь дети заранее договорились не использовать чакру. Гаара расплакался от обиды, Канкуро замер в немом ужасе, на всякий случай разрушив свой недостроенный замок и отойдя подальше. Но Темари не испугалась даже когда за спиной Гаары начал подниматься песок. Она стояла и отчитывала брата, кричала, что разочарована в нём. Конечно, потом она жалела о сказанном. Но ведь так всегда говорил отец, чтобы наказать их. И все трое страшно боялись его разочаровать. После этой ссоры Темари игнорировала Гаару целых два дня, хотя он пытался с ней заговорить, пытался попросить прощения, как умел, ластился к ней, чтобы она погладила его по голове, как всегда делала, когда была в хорошем настроении. Но она делала вид, что занята, что не замечает его. И только когда дядя Яшамару невзначай бросил «ты прямо как твой отец», Темари одумалась. Отец часто делал ей больно, хотя она была его любимицей. Что же было с Гаарой, который получал от Расы больше всех? Мучимая угрызениями совести, девочка помирилась с братом. Гаара был счастлив, Канкуро с облегчением выдохнул. Жаль только, что они не знали, какие события произойдут совсем скоро и в какой кошмар превратится их жизнь. — Не я хорошо искала, а ты плохо прятался. Зато Канкуро был непобедим, — Темари посмеялась и тяжело вздохнула. — Я отправила весточку Канкуро, когда прибыла сюда. Надеюсь, он ещё не просидел до дыр штаны в твоём кабинете. — Да, насчёт этого… Я не хотел его беспокоить, поэтому и не писал ему. Ты же знаешь, как он относится к тому, что я отправился на встречу с Кори. Он не одобряет мой выбор. Я хотел сам. — Да кто его спрашивал? Тем более, Гаара, он ведь всё равно помогает тебе. И дело не в том, что ему не нравится Кори, а в том, что на него наваливается работа, когда ты уходишь. Он это дело ненавидит. Мы оба всегда тебя поддержим. Я попросила Канкуро присоединиться к нам. — Что?! — Гаара удивлённо перевёл взгляд с умиротворяющих языков пламени на сестру, и живот неприятно скрутило. — Что? Как в старые-добрые времена, троица из Песка снова в деле. — Я хотел… — Да-да, ты уже говорил, что Кори это только твоя ответственность, и вообще, ты сам справишься. Но помощь лишней не бывает. Гаара всегда чувствовал себя беспомощным маленьким мальчиком, когда пытался спорить с сестрой. Вот и сейчас она даже не посмотрела на него, даже бровью не повела, будто не слышит его доводов. И как это будет выглядеть, когда они найдут Кори? Малыш Гаара сам не справился, поэтому позвал на помощь старших. Каким он будет после этого в глазах Кори? Казалось, что время, когда он не смел и думать о том, чтобы перечить старшей сестре — ведь она всегда была права — прошло, и теперь он сам мог принимать решения. Но, как выяснилось, они просто долго не виделись, и Темари всё такая же. — Ладно, давай собираться. До рассвета нам нужно попасть в Страну Травы, а там, в какой-нибудь деревушке, устроим привал. Я уже начинаю с ног валиться. И тут Гаара промолчал, только недовольно сжал губы: его переполняла энергия, он не хотел тратить время на сон, была дорога каждая секунда, что они сидят и бездействуют. Он очень хотел поскорее найти Кори. — Хорошо, — неосознанно надув губы, Гаара начал подниматься с поваленного дерева.***
Закрыв глаза ладонями, Канкуро сидел в темноте своей мастерской и через щель в пальцах смотрел на лежащее перед ним сообщение от Темари. Гаара вляпался в большие неприятности и, сам того не зная, втянул в них своего любимого старшего брата. Помимо того, что его беспокойное семейство ждало воссоединения с ним, у Канкуро была ещё одна проблема: вместе с сообщением Темари принесли отчёт, в котором обозначили предположительное местонахождение «Эвы», не так давно подорвавшей Отдел дознания. И вишенкой на торте стала упомянутая Меисой записка с чёрным лотосом, которую она обнаружила в ночь взрыва в кабинете Кадзекаге и передала Шиджиме. До Канкуро эта записка почему-то не дошла. Интересно, почему же? Наверное, Шиджима захотела лично передать её Гааре, ведь речь в записке шла о некой блондинке. Бросилась, сломя голову, спасать Кори, чтобы выслужиться перед Гаарой. Но спасать ли? От мрачных мыслей кукловода отвлекло копошение справа от стола. Момоко пришла «поговорить» очень кстати, будто чувствуя, что Канкуро сейчас именно это и было нужно. И всё же, спустя двадцать минут, она так и не сказала ничего путного, только перебирала разные детали и книги с умным видом. — Что будешь делать? — девушка стряхнула пыль со стопки чертежей. — Будто ты не знаешь, — Канкуро откинулся на спинку стула и потянулся. — Я пойду с тобой. — Вот ещё. — А то вдруг ещё раз диверсанта подберёшь по пути, — слова Момоко острой иглой вонзились в макушку Канкуро и прошли через всё тело, превратившись в чувство раздражения. — Я уже стал забывать, как ты умеешь поддержать. — Мы должны найти эту Эву. Наверняка Баки-сама уже идёт по её следу. Как только Баки ступил за ворота деревни, Старейшины тут же набросились на Канкуро со всех сторон. Они не давали ему продохнуть, подсовывали какие-то бумажки с проектами, постановлениями, указами. Надеялись, что Канкуро не будет их читать и всё подпишет. Но сесть на шею Канкуро ушлым старикам пока не удавалось. Надо было срочно рвать когти из деревни. — Мы? Что-то я не видел приказа, по которому ты должна покинуть Сунагакуре. Ах да, точно, я его и не писал. — Канкуро, — Момоко обошла стол и уселась к кукловоду на колени, обвив его шею руками, — если я попрошу, ты ведь это сделаешь? Ты ведь так редко меня радуешь… — То есть тот огромный букет на прошлой неделе тебе радости не принёс? На прошлой неделе они снова поссорились. Момоко пыталась уломать Канкуро устроить романтический вечер с арендой домика на горячих источниках на Танабату, говорила, что уже всё выбрала и остаётся только забронировать. Канкуро был против. Хотя все в Сунагакуре уже практически вслух обсуждали их отношения, он всё ещё не хотел, чтобы люди о них знали как об официальной паре. Вспоминая, какая шумиха поднялась, когда Темари и Шикамару заявили об отношениях, у Канкуро мурашки шли по коже. Шиноби Сунагакуре расстроились так, будто все были обручены с Темари, куноичи Конохи плакали в подушки, но проклинать Темари боялись. Это было главной темой для обсуждения. Конечно, ему вряд ли такое грозит, но всё равно его отчего-то пробирала злость. Но Момоко и слышать ничего не хотела. Она обвинила Канкуро в том, что он «как всегда» не хочет брать на себя ответственность, и вообще, использует её «только для одного». Канкуро не остался в долгу и напомнил, что именно девушка вечно лезет к нему в штаны и нередко переводит даже самый безобидный разговор в пошлое русло. В итоге, двое стояли посреди комнаты и орали друг на друга, выясняя, кто кого больше хочет и кто кого использует. Итогом стал громкий хлопок дверью — Момоко ушла первой. — Это были твои жалкие извинения, не более. Как всегда струсил сам прийти. Канкуро посмотрел в глаза Момоко. Да, он решил заказать доставку цветов, не желая вступать в прямое столкновение, которое точно состоялось бы, заявись он к ней лично. Он с детства привык сглаживать острые углы, его внутренний ребёнок до сих пор паниковал, если он был с кем-то в ссоре, даже если это никак не сказывалось на его повседневной жизни. Момоко его внутреннего ребёнка истязала на постоянной основе. Он прекрасно понимал, чего хочет эта властная и настырная женщина. Она прямо ему об этом заявляла: больше официальности и открытости в их отношениях. Но сейчас просто не время для этого. Канкуро не представлял себя в роли мужа и отца, он привык заботиться только о себе и иногда о своих родственниках. Момоко ему и нравилась тем, что, несмотря на то, что они были вместе, она всегда будто не до конца ему принадлежала и не заботилась о том, чтобы обладать Канкуро. А если точнее, то иногда Канкуро казалось, что она вообще делает ему одолжение, обращая на такого жалкого червя своё внимание. Безусловно, в моменты приливов нежности она клялась ему в безграничной любви, боготворила его гений, смотрела на него влюблёнными глазами. Но потом… — Ты же понимаешь, что я тебя ещё не простила? — Момоко поправила капюшон Канкуро. — И вряд ли это произойдёт в ближайшее время. Я пришла поговорить насчёт этого. — Насчёт чего? — Мы отдалились. Свет померк перед Канкуро. Теперь его мысли занимал не только бедовый брат, но и удачно выбравшая для такого разговора время Момоко. — Ты действительно считаешь, что сейчас подходящий момент, чтобы это обсудить? — У меня за спиной люди смеются. И родители уже про тебя спрашивали. Не только родители. А я даже не знаю, что ответить. Мы же с тобой взрослые люди… И вот ты опять хочешь просто сбежать. Ты никогда не разговариваешь со мной серьёзно. — Не ты ли называла меня тупым клоуном? — Канкуро, хоть раз… — Момо, я знаю, что ты переживаешь, — Канкуро погладил девушку по спине. — Но сейчас я, правда, мало что могу с этим поделать. Ты же видишь, какая ситуация в Суне. Я должен это всё как-то исправить. — Но почему ты не хочешь, чтобы я тебе помогла? — Ты поможешь мне, если останешься в деревне. Сейчас не самое лучшее… — Тогда, может, мне вообще лучше оставить тебя в покое? У тебя всегда не лучшее время для меня. Может, лучше сейчас всё это закончить? — Момо не сводила глаз с лица Канкуро. — Очевидно, что ты не воспринимаешь меня всерьёз. Ты так и не сказал, что любишь меня, ни разу. Ты всем своим видом показываешь, что эти отношения тебя тяготят. Канкуро закатил глаза и опустил голову. Потом тяжело вздохнул. И ещё раз. — Ты специально ведёшь себя, как придурок, чтобы я тебя бросила? Ответь. Кто я для тебя? Канкуро продолжал молча сидеть, опустив голову. Момоко вдруг резко встала на ноги и толкнула его в плечо: — Канкуро, скажи хоть что-нибудь. На Канкуро навалилась невыносимая усталость. Хотелось накрыться одеялом с головой и уснуть. В голове роились сотни мыслей и через них пробивался возмущённый голос девушки. — А знаешь, Канкуро, меня уже тошнит от твоей неопределённости, от твоих недоговорок, от твоей ненадёжности. Ты настолько размазня, что даже сказать ничего не можешь. Ты с самого начала относился ко мне, как к тупой влюблённой девочке, делал одолжение своим обществом. Приходил только когда тебе вздумается и уходил тоже. А в последнее время просто открыто плюёшь мне в лицо. Что бы я ни предложила — ты обязательно откажешь. И я долго терпела. Но я устала. Делай, что считаешь нужным. Больше не буду тебе мешать. Но помни о том, что ты обычный трус. Поверить не могу, что потратила на тебя столько времени. Ты самое большое разочарование в моей жизни. Канкуро хотел схватить Момоко за руку, рвануть на себя и никуда не отпускать, пока она не успокоится. Так он обычно и делал, но в этот раз что-то было по-другому. Его руки будто были свинцовыми и совсем его не слушались. Он продолжал сидеть с опущенной головой, пока девушка не ушла, громко хлопнув дверью. Его тошнило от сложившихся обстоятельств, от собственного бессилия. В этот раз Момо не пыталась просто его поддеть. Они, и правда, отдалились из-за похождений Гаары. Кануро был постоянно выжат, и на Момоко просто не оставалось сил. Она пыталась быть с ним ласковой, мягкой, что-то предлагала, советовала. Но Канкуро хотел тишины, покоя и одиночества. И это бесило девушку. Карасу будто ухмылялся, глядя на своего хозяина из угла. Канкуро в который раз за вечер устало закатил глаза и откинул голову назад. В горле внезапно кольнул комок и к глазам подкатили слёзы. Кукловод закрыл глаза, но это не помогло — одной слезинке всё-таки удалось выскользнуть и пройтись по виску. Конечно, он любил Момоко. Всем сердцем, искренне, всегда любил, с того самого момента, как они не поделили приказ о его освобождении от работы в лаборатории. Всегда пытался разбавить её угрюмый нрав, много шутил, чтобы она не была такой хмурой. Скажи кто-нибудь Канкуро пару лет назад, что он станет внештатным клоуном для главы Лаборатории, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Он бы никогда не позволил выставить себя посмешищем. Но ради улыбки Момоко он был готов на всё. Для всех он был неулыбчивым тихим братом Кадзекаге, таящим в себе опасность. И он очень не хотел, чтобы люди увидели его другую сторону. Шиноби не должен быть уязвимым, у него не должно быть слабостей. Они много раз ранили друг друга словами, а пару раз Момоко даже чуть не вывихнула Канкуро палец, когда они «в шутку» боролись. Очевидно, шуткой это было только для Канкуро. Но сегодня Теаши превзошла саму себя. Вот так, просто, с пустого места она назвала его разочарованием и трусом. Искренне, от сердца. Канкуро вспомнил, как отец во время тренировок так говорил ему. Больше этого сделать никто никогда не посмел. На нём была толстая броня, годами он собирал её по частям так же бережно, как самых своих надёжных друзей — марионеток. Но вот он сидит и еле сдерживает слёзы, стиснув зубы. Всё как-то разом навалилось на него и нервное перенапряжение дало о себе знать. По крайней мере, так предпочёл думать сам Канкуро, небрежно вытерев глаза рукой и включив настольную лампу. Сейчас есть дела поважнее, чем жалеть себя.