Последняя из Ооцуцуки

      Когда-то мне посоветовали вести дневники, сказали, что это лучшее в моем случае, записывать все переживания и мысли на бумагу, чтобы в голове не задерживались. Я даже последовала тому совету, усердно делая записи на листы, но пользы не принесло. Хотя наверное была незначительная польза от того дневника, но не та, на которую я рассчитывала. Я развивала свои мысли и речь. Много думая о том, как лучше сделать запись для дневника, я раз за разом формулировала предложения, что могли бы полно описать произошедшее. Я так старалась, будто бы это мог кто-то прочесть.       Хотя да, прочли бы.       Спустя годы, я сама бы захотела это прочитать, а потому старалась писать красиво именно для самой себя, вот только какой был в этом смысл? Зачем мне читать о том, что было? Подобные вопросы часто крутились в моей голове, и чем сильнее, я искала ответа на этот ненужный вопрос, тем сильнее пропадало желание садиться за стол и изливать все хорошо сформулированные предложения на бумаги. Потом увеличилось количество миссий, чтобы я смогла оплачивать поддержание жизни не просыпающегося отца, и саму себя, и незаметно для себя, я прекратила это занятие. Сейчас даже не вспомню, где лежит та красная тетрадь, которую мне подарила Сакура.       Сейчас бы я с удовольствием оставила для себя будущей запись, от себя нынешней, прекрасно зная, что я обязательно прочту все это, потому что теперь я знаю ответ. На самом деле со временем ответ находится всегда, и эта мысль пришла ко мне тоже, как бы смешно не звучало, но со временем. Мне просто надо подождать и тогда у меня будут все ответы на свои вопросы, но пока я нашла два. Но не только из-за этих ответов хочется окунуться в мир, который написан моей рукой, словами сердца, со мной много чего произошло за последнее время. И это многое незатейливо перетекает в ответ на мой старый вопрос: какой был в этом смысл?       Если случится так, что я начну опускать руки, сетуя на негодную для меня жизнь; если я затеряюсь в жестоком мире шиноби и самое главное, если я вдруг снова потеряю в веру в себя и свои силы, то должна буду открыть тетрадь, где подробно описаны самые тяжелые, в моей жизни, моменты. Чтобы смотря на эти записи, я понимала, что еще не все потеряно и чтобы ни случилось в этой не предсказуемой жизни, я всегда смогу выстоять.       Записи нужны для поддержки самой себя.       И будь тетрадь рядом, я бы с удовольствием сейчас написала про вчерашний вечер. Двумя словами сказала бы о покушении на Казекаге, но большую часть говорила про чуть не умершего у меня на руках Конохомару. Как боролась за его жизнь до прихода Сакуры. Как почувствовала облегчение, когда его сердце слабо, но уверенно забилось в под моими руками.       Ну и конечно же бы сказала о самом непредсказуемом и солнечным шиноби Конохи — Наруто Узумаки. Сторониться его было ошибкой, потому что это тот человек, что своим теплом согреет лед, и светом изгонит тьму. Я наоборот хочу стать ближе к нему. Быть хорошим другом и дать ему возможно не осознано помочь мне вернуть веру в эту жизнь, в этот мир. В этих людей. То, чего мне не хватает, ведь остальное я могу сделать сама.       Ханаби…       Еще немного и я верну свою сестру в свою жизнь. ***       — Операция? — переспросила я Сакуру, которая неотрывно смотрела в свиток. Не то, чтобы боюсь операции, хотя да, я боюсь, но у меня есть и другие причины. Во-первых, я не хочу быть снова прикованной к постели, во-вторых, у меня меньше, чем через месяц обряд посвящение. И мне надо вернуться к деду, к тому времени. — А без нее никак нельзя?       — Хината, — Сакура грозно подняла на меня свои глаза, и мне пришлось замолчать. — У нас только два варианта. Первый, ты остаешься здесь и лечишься, что займет больше времени. И второй, где мы сегодня вечером делаем операцию, и через три дня сможем идти в Коноху, в которой под руководством Цунаде-сама ты продолжишь лечение.       — У меня не так много времени, — тихо напомнила я, на что Сакура согласно кивнула. — Какой самый быстрый?       — Подскажи сроки.       — Конец сентября.       — Тогда второй. И есть кое-что, почему ты должна выбрать второй вариант, Хината. Ханаби знакома с Конохомару, который тоже ожидает операции, и она может приходить в больницу, чтобы навещать его. Что выберешь?       — Это не честно Сакура, — буркнула я, вставая с кровати, чтобы вместе пойти к Конохомару. — Конечно, второй.       — Отлично, — она убрала свиток и довольно улыбнулась, открывая передо мной дверь. — Теперь идем, Ханаби уже там.       — Что? — я замерла, взявшись за косяк.       — Я не стала сразу говорить, чтобы не даваить на тебя, — ответила Сакура, виновато улыбаясь. — А теперь поторопимся. О, и Ханаби не знает, что ты здесь, и не вздумай, — она схватила меня за руку, но было поздно, — перемещаться. Ты что творишь? Швы могут разойти…       — Хината! — Ханаби удивленно вскрикнув, вскочила со стула и бросилась ко мне в объятия, крепко сжимая меня своими ручками. Ками-сама, как же я соскучилась по ней. — Почему ты здесь? Ты в порядке?       — Небольшое ранение, — соврала я, крепче прижимая к себе, ведь нечего ей волноваться о пустяках, которые скоро не будут иметь никакого смысла. — Не переживай, Сакура-чан обо мне позаботиться. Как у тебя дела? Прости, что не получалось написать тебе.       — Ничего страшного, — Ханаби быстро утерла слезы, и уже задороно улыбаясь, еще раз прижалась ко мне. — Я сама тебе не успела ничего все написать. У меня все хорошо, — она сильнее сжала меня в руках, — смотрю у тебя тоже, — встав на носочки, она наклонилась к моему уху. — Ты немного поправилась.       — Разве? — я даже как-то не заметила.       — Ага-ага, — закивала она, улыбаясь. — Наруто-кун ведь вернулся, да?       — Ханаби, — испуганно проговорила я, прикрывая ей рот рукой.       — Да ладно тебе, — вырвавшись из моих объятий, она слабо махнула рукой. — Всё равно все знают, да, Сакура-сан?       — О чем? — поинтерисовался Конохомару, пока я сверила взглядом Сакуру, что согласна кивала головой на утверждение моей младшей сестры. — Эй, что все знают? Я ничего не знаю! Хината- ча-а-ан!       — Что моя сестра самая лучшая, — ответила Ханаби, подмигнув краснеющему Конохомару. — Разве не знал? Стыдно ведь, Конохомару-кун. — Улыбнувшись ему, она снова повернулась ко мне, и продолжая улыбаться, правда уже наигранно, подошла ближе, взяв меня за руку. — Я не знаю, когда мы увидимся снова, и сможем ли мы написать друг другу, и потому нам надо поговорить. Это про клан.       — Можешь говорить при них, — мне уже нечего скрывать про клан для окружающих людей. — Что там? — мы прошли с ней к окну и сели на кресла.       — Много чего произошло пока тебя не было, и у меня не было возможности тебе написать об этом. Боялась, что найдут. На собраниях стал появляться странный человек, и старейшины с ним слишком уважительны. Он приходит самым последним и уходит самым первым. Имени его от старейшин я не слышала, и потому пришлось подслушивать, — она заговорила шепотом чуть, нагнувшись ко мне. — Данзо-сама, — я не подала виду, что мне знакомо это имя, но видела, как Сакура напряглась у кровати Конохомару, пока осматривала его повреждения. — Слышала о нем?       — Да нет, — солгала я. — Он ходит на собрания? — Ханаби кивнула, а я аккурат посмотрела на Сакуру, которая не сводила с меня напряженного взгляда. — Это же нарушения правил клана.       — Знаю. Поэтому тебе и рассказываю. Сможешь узнать, что это за человек? Он не внушает мне доверия. Совсем. — Она правда истинный лидер клана, и папа был прав, выбрав ее кандидатуру. — Старейшины лебезят перед ним, но у меня он вызывает сомнения. Сильные.       Что Данзо забыл на закрытых клановых собраниях? И почему старейшины, которые самые суровые в клане, подхалимствуют перед этим пронырливым и жестоким червяком? Это связано как-то со мной или Ханаби? Если с Ханаби, то, чем именно?       — Я постараюсь, и передам через Неджи, — надо предупредить ее, чтобы она не сближалась с этим человеком, даже если он попытается. Сделаю это чуть позже, иначе она догадается, что я соврала ей в начале. — Что еще?       — Это касается папы, — скрестив пальцы на коленях, Ханаби, опустив взгляд на пол, тяжело вздохнула. — О нем стали много говорить в клане. Я знаю, что увидеть его сейчас да и вообще скоро не смогу, но ответь на один вопрос и тогда я смогу успокоиться. Это ведь правда, что кроме тебя и его сиделки никто не знает, где он находится?       — С чего такие вопросы?       — Готовятся к церемонии назначения, — ответила она еще тише, — и многое болтают, что и дни его сочтены, и что, папа скоро встретиться с мамой.       — Ханаби, — у меня сердце ныло дикой болью, только одного взгляда на нее, — кроме меня никто не знает, где находится отец, и никто кроме меня не знает, в каком он состоянии. — Пока я сама находилась в госпитале, за отцом ухаживали Цунаде-сама из чувства вины и Неджи, по чувству своего долга. Когда же я обрела зрения и вернулась в ряды шиноби, снова начав зарабатывать, то попыталась обеспечить ему комфорт. Но после одного инцидента произошедшего со мной и кланом, который видимо не хотел, чтобы я была поблизости, то решила поберечь жизнь своего беззащитного отца и устроила его в другом месте. Куда могу попасть только я. Даже Неджи не знает где лежит мой отец. Впрочем, как я того перевезла, брат его больше не навещал. Неджи-сану хватало того, что я сообщаю ему о состоянии его дяди, но брата не устраивало то, что Ханаби ни разу не была у отца. И у опять меня были на это причины.       Ханаби сильная духом, она гораздо сильнее меня, и потому чувствует передо мной вину, за то, что я изгнана из клана, и в ее сердце живет мечта и надежда, которую я просто не вправе отбирать.       Она очень надеется, что отец придет в сознание и все станет как прежде. Суровый глава клана Хиаши-сама; его сильная дочь, наследница клана Ханаби и конечно же добрая, но мягкая Хината, вернуться в в главном доме на главной улице. Я тоже в это верила в первые месяцы, но чем тяжелее становилось мое моральное состояние, тем слабее становилась и моя вера в это. Она почти исчезла, когда Цунаде-сама сказала, что надежды на восстановление отца особой нет. Я приняла правду, было не трудно с этим справиться, потому что помимо переживания за отца, я сильно волновалась за Ханаби.       Так не хочется обо всем этом думать и вспоминать, хочется просто отрешиться от прошлого и жить только будущим. Ни дня не проходит, чтобы я не вспоминала ту ночь, не вспоминала Ханаби, не терзала свое сердце «а если…» Уже никаких «если», потому что уже все прошло, и каждодневные мучения не делают никому лучше. Они лишь убивают меня.       И я знаю причину.       Мы никогда не говорили о случившимся с Ханаби.       — Ладно, — ответила она, тревожно смотря на свои руки. — Хорошо, я поверю тебе, Хината. Ты очень плохо выглядишь, сестра, — Ханаби коснулась моего лица своей теплой ладонью, и указательным пальцем аккуратно провела по коже под глазами. — Ты ничего не скрываешь от меня? Насколько сильное ранение? Мне не нравится твой вид.       — Ничего страшного, — для разговора еще не время, иначе она подумает, что я прощаюсь с ней. — Но провести пару дней в госпитале придется. Ты кстати, как без охраны прошла?       — За дверью стоят АНБУ, — ответила она, чуть улыбнувшись. — По приказу Хокаге, к Конохомару могут проходить только медицинский персонал и те, кого он приглашал. Меня пригласили, — чуть отведя взгляд в сторону, Ханаби застенчиво улыбнулась, чуть краснея, и я вспомнила один наш с ней разговор. Это было давно, у нее тогда получилось сбежать из-под надзора, и мы были в моей квартире. Разговаривали ни о чем, лишь бы просто говорить, но она резко замолчала и помедлив спросила, что такое любовь, и чем она отличается от влюбленности. На самом деле, я не удивилась такому вопросу, потому что Ханаби человек — дело. Да она эмоциональная, но чувства ей не ясны, и мне даже было приятно, что она именно у меня спросила это. В тот вечер, я поняла, что у Ханаби появился человек, который способен затронуть струны ее души, но не стала торопить с расспросами, правильно решив, что она сама мне обо всем расскажет, когда захочет. — Бабули Чон не было в списке, и она осталась за дверью. А может уже куда ушла. Я же смогу завтра прийти? — с надеждой спросила она у Конохомару, что, убрав руки за голову, разглядывал светлый потолок, пока Сакура продолжала обрабатывать рану.       — А-ага, — ему было больно, но он сдерживался.       — Тогда и завтра увидимся, это же отлично?       — Ты, когда возвращаешься в деревню?       — Не скоро, — в ее глазах вспыхнул гнев. — Эти придурки опять устроили мне смотрины, и с Суны мы отправляемся в другую деревню. Я им просто не дамся! Устрою такой цирк, что они точно позабудут о всех своих глупых надеждах выдать меня замуж и подавить мою волю огня!       — Твои б слова, да деду в уши, — крикнул Конохомару.       — Только завтра обязательно приходи, — и я все тебе расскажу Ханаби. Обещаю. ***       Операция уже через час, а к утру я уже отойду от наркоза, и ближе к двум часа дня, буду способна говорить. Будет больно, но я справлюсь. Мне важно лишь говорить, иначе я еще долго буду решаться на откровенный разговор с моей сестрой. А если мы не поговорим, то мучаться буду еще долго, а я так не хочу этого.       — О чем задумалась? — я вздрогнула. Уйдя в свои мысли, я забыла, что Наруто сидит у меня в палате, пока я играю с Нисой, за которой я уже успела соскучиться.       — Да так, — нехотя ответила я, обращая свое внимание на Нису, что, положив морду мне на колено, предано смотрела в глаза. — О многом. В голове такое обилие мыслей, — о которых вообще не хочется думать. Но они так настойчивы. — Ниса не сильно дома шкодит? — Киба-кун никогда не жаловался, но я знаю, что без меня Ниса из милой и послушной девочки превращается в не очень милого проказника.       — Она у тебя прикольная, никогда не видел собаку, которая убирается, даттебайо. Вот только злюка, я хотел ее погладить, а она меня укусила, — оттянув рукав, он продемонстрировал мне легкий укус.       — Ниса обычно не кусается, — это что еще за новости, Ниса-чан? — Прости пожалуйста.       — Может она испугалась? Это ночью было, — продолжил он, откинувшись чуть назад. — Да, наверное я ее испугал.       — Она с тобой спит?       — Да, сначала ее Сакура в комнату забрала. Потом та вышла, и Ниса начала шкребтись в нашу комнату, — Наруто спит в комнате с Шикамару и Неджи, — и улеглась со мной. Забавная она.       Взглянув в глаза собаки, мне, наверное, почудилось, но я будто увидела смех в ее взгляде, будто она насмехалась надо мной. Мне кажется, если бы она умела смеяться, то давно каталась по полу в приступе смеха. Ниса правда очень умная, и она не только убирается, но так же помогает выбирать еду в магазине, помогает стирать и всякое такое. Ниса, моя собака поводырь.       — Ниса не очень любит, когда ее обнимают пока она спит, — тихо сказала я, прикрывшись своими волосами, но взглянув на Наруто, тихо хихикнула. Он покраснел. — Она меня поначалу тоже так кусала, — когда я только переехала в квартиру и мне приснился кошмар, я дабы успокоиться приобняла собаку, а та слега укусила меня за ногу. После этого я никогда не обнимала Нису во сне.       — Неловко то, как, даттебайо, — пробормотал он громко смеясь. — Больше не буду! Кстати, — встав со стула, он подошел к окну и быстро его закрыл, когда задул сильный ветер, — я вспомнил, что ел еду Сакуры. Это было после провальной миссии по возвращению Саске. Она готовила мне рис, и он всегда был подгоревший, — у Сакуры правда всегда рис подгорает. — Но я все равно ел, и ничего ей не говорил. Потому что так она заботилась обо мне, а от этого становилось вкуснее.       — Когда я лежала в госпитале, — я там частый гость. Сначала залечивала все свои раны, потом проходила адаптационный период. Потом пересадка глаз и снова адаптационный период. — Я ничего не ела, и Сакура, чтобы хоть как-то заставить меня есть, каждый день приносила мне еду, которую готовила сама. Ты, наверное, сейчас думаешь, что я благодарно лопала все, что мне давали, но нет. Я не принимала ее еду и заботу довольно долго, за это мне очень стыдно, ведь Сакура так старалась для меня.       — Вы очень сблизились с ней.       — Если честно, я сама в недоумении с нашей с ней дружбы, — мы никогда не общались близко, никогда не разговаривали. Мы с ней вообще не похожи. Наше общение возросло из жалости, как бы ужасно это не звучало. — Но я рада, что так все вышло. После нашего с тобой разговора, я тоже стала смотреть на то, что имею, — я знаю, что Сакура и Неджи все ему рассказали. Мне об этом никто не говорил, но я заметила это по поведению Наруто в отношении меня. Интуиция.       — Как твой отец?       — Стабильно, без улучшений, — так мне говорит его медсестра, когда раз в месяц я постоянно навещаю их. — Ханаби все еще верит в то, что он придет в себя. У меня не хватает смелости рассказать ей о настоящем положении дел. Не хватает смелости убить ту самую веру, — но завтра мне придется это сделать. — На самом деле, я нашла выход который позволит мне быть рядом с сестрой, но вот я переживаю одобрит она его или нет. Ведь это буквально выглядит так, что я отрекаюсь от нее. — Я не то, чтобы хотела делиться своими переживаниями с Наруто, просто мне надо было выговориться. — Сегодня, когда мы виделись с ней, я дала себе обещание, что завтра обо всем ей расскажу.       — Если это не великая тайна спрятанная за семью печатями, что там за выход?       Незнающему человеку, трудно рассказывать о деталях, которые уже все давно знают, а учитывая, что это Наруто, который может не все понять, то ситуация усложняется. Но на самом деле то, все просто. Есть клан, есть глаза этого клана и есть я, человек-шиноби приравненный к ничтото в этом мире, тенью следующий за яркой звездой.       — В предписании указано, что Хината Хьюга не может приближаться к клановому району и родной по крови сестре Ханаби Хьюга. Но вот про Хинату Ооцуцуки ничего не сказано.       — Ооцуцуки, это клан, додзюцу которых этот тейн… тенй… черт тебя дери, как он там называется, а Хината-чан?       Удивленно замерев, я смотрела на Наруто, что усердно пытался вспомнить название такого сложного в понимании додзюцу. Парень, который на подобных уроках в академии просто спал, сейчас… Я поражена.       — Тенсейган, — подсказала я, приковывая его взгляд к себе, активировав эти глаза. Замерев, он медленно придвинулся ко мне, и в его взгляде я увидела тот же восторг, что видела у себя самой, когда разглядывала свои новые глаза в зеркале. — Додзюцу клана Ооцуцуки, от которого произошел бьякуган. Меньше, чем через месяц, я пройду обряд посвящения в клан, — все что творится на самом деле сложно ему объяснить, особенно про особенности моего ДНК, которые я сама с трудом то поняла. Если поняла вообще.       — Они похожи на цветок, — тихо проговорил он, чуть ли не пальцем туча мне в глаз. — Красивые. Тебе идут.       — Спасибо.       — А по поводу сестры даже не парься, я уверен, что она поймет тебя и примет твой выбор, ведь это все ради нее.       — Ты, наверное, прав, — никогда не пойму его силу, — спасибо.