***
Когда мама согласилась забрать его, Гарри был счастлив. Но он никак не ожидал, что они практически мгновенно окажутся в совсем другом месте, которое ни капли не похоже будет на всё, что ему доводилось когда-либо видеть. Дядя Вернон всегда говорил, что Гарри стоило бы отдать в приют, и единственная причина, почему этого ещё не сделали — огромное количество бумаг, которые требовалось заполнить. Так что Гарри представлялось, будто мама отправится с ним к Дурслям, долго будет что-то писать и, возможно, придёт женщина из опеки, которая однажды пригрозила дяде, когда Дадли побил Гарри в школе. Ну, или они навестят Дурслей хотя бы для того, чтобы забрать вещи, которые принадлежали Гарри. Но ничего этого не случилось. Мама просто прижала его к себе покрепче, взмахнула волшебной палочкой (а палочка наверняка была волшебной, иначе бы ничего не произошло) и сказала: — Аппарейт! После чего Гарри как будто бы протянули сквозь макаронину, и он очнулся, только увидев совершенно удивительный дом: в нём было целых два этажа, он был каменным, песочного цвета, с очень старыми деревянными окнами и такой же старой деревянной дверью (Гарри всегда думал, что двери в домах бывают только белого цвета, а сами дома — только кирпично-красные). Кроме того, вокруг дома в изобилии росли кусты и деревья, так что казалось, будто бы он выстроен посреди леса. Хотя под окнами и виднелось что-то похожее на палисадник, но до ухоженного дворика тёти Петуньи этому месту было очень далеко… Правда, Гарри тут же подумал, что это здание вполне может и не быть их домом. Однако больше вокруг ничего похожего на жильё не наблюдалось, хотя дорога вела в деревню, но до первого деревенского домика было довольно далеко. Поэтому Гарри на всякий случай уточнил: — Мамочка, а где наш дом? Мама взяла его за руку и потянула к тому самому чудесному домику, про который Гарри подумал, что тот как будто стоит в лесу: — Не задавай глупых вопросов. Раскрой глаза пошире — и тогда увидишь, — посоветовала она, вставляя ключ в замочную скважину и распахивая дверь. Гарри последовал совету и с восхищением выдохнул, не в силах до конца поверить, что всё это происходит с ним на самом деле, а не является чудесным сном (он вдруг подумал, что, наверное, всё ещё лежит на той поляне, где увидел старика с книгой, и просто придумал себе маму… Или, может быть, умер. Он слышал, что после этого обычно хорошие мальчики попадают в рай, где все их мечты исполняются — в церкви говорили об этом, когда Дурсли были на воскресной службе). — Ух ты! Так это наше? Мама, ты фея! Нет, волшебница! В таких домах живут добрые волшебницы, я это точно знаю. Здорово! Он просто не мог промолчать: даже если это сон, то он слишком похож на правду. Мама улыбнулась ему и разрешила осмотреть дом, попросив только ничего не сломать, и Гарри с удовольствием отправился исследовать новое место, решив, что как бы там ни было, а он постарается узнать, успеть и запомнить как можно больше, пока это чудесное видение не исчезнет. Переступив порог, они попали в прихожую, совсем маленькую, но очень уютную. Здесь всё оказалось отделано древесиной, и Гарри подумал, что он как будто бы находится внутри большого дерева — всё вокруг было светлым, тёплым и очень красивым. И пол, и стены, и даже потолок. А вместо вешалок на стену были прибиты оленьи рога; мама просто бросила на них курточку Гарри. Из крохотного коридорчика вела всего одна дверь — Гарри разулся и прошёл в неё вслед за мамой. Комнатку, где он оказался, скорее всего можно было назвать гостиной: тут стоял небольшой угловой диванчик, втиснутый в угол вплотную к окну, рядом с ним большой обеденный стол, окружённый стульями, а у левой стены большой шкаф, камин, труба которого уходила в потолок, и комод с тумбочкой, на которых валялись какие-то вещи. Вдобавок ко всему прочему там было ещё окно. Гарри внимательно осмотрел комнату, удивился тому, что ковра на полу вовсе не было, затем решительно заглянул в кухню. Кухня тоже была необычная — это он понял, когда внимательно её рассмотрел. Она находилась как бы в отдельном домике, который соединялся с основным домом, но был одноэтажным. На кухне оказалось очень много самой разной посуды, правда висела она в совершенном беспорядке, и Гарри снова подумал, как сильно дом его мамы отличается от дома тёти Петуньи. В кухне тоже был большой обеденный стол, правда непонятно зачем, а ещё два других — длинных и узких, протянувшихся вдоль стены и посередине кухни, как бы разделяя её на две половинки. Справа от стола Гарри заметил застеклённую дверь, ведущую видимо в сад, или на задний двор, а слева — окно, выходящее в палисадник. Через него можно было также увидеть дорогу, проходящую перед домом, и даже часть наружной стены гостиной. Гарри хотел уже отправиться искать лестницу на второй этаж, когда мама неожиданно позвала его: — Иди сюда, малыш. Я вообще не в курсе, чем кормят волчат, то есть магглят… Детенышей, короче. Поэтому могу предложить тебе на выбор только… Она смолкла, нахмурившись, но Гарри было всё равно: даже если бы ему предложили выбирать между нелюбимыми хлопьями и столь же нелюбимым йогуртом, которые тётя Петунья очень любила подавать на завтрак по выходным, он был бы счастлив. Ведь в семье Дурслей его никто и никогда не спрашивал о том, чего бы ему хотелось, и какой бы выбор он сделал. Так что, когда мама принялась искать продукты для завтрака, Гарри с удовольствием ей помог (результатом его поисков стали пакет овсянки и банка с джемом, стоявшие в шкафу). Конечно, он уже понял, что скорее всего особенного выбора не будет, но в общем-то не расстроился из-за этого. Только подумал, что мама и в этом не похожа на тётю Петунью — та бы обязательно отправила племянника в магазин, наказав без продуктов не возвращаться, да ещё и вручила бы огромный список, перепутав хоть что-то в котором, он получал наказание. — Ну, — сказала мама, — сейчас кашу сварганим, должно быть вкусно. Ты ведь ешь кашу? Гарри торопливо закивал. Он готов был есть что угодно, только бы остаться рядом с такой замечательной мамой в этом чудесном доме, где было так упоительно интересно, и куда никогда не смогли бы прийти Дурсли, чтобы забрать его. Ведь они не знают, что он ушёл сюда с мамой, и не имеют волшебной палочки…***
К счастью для Фенрира, на коробке овсяных хлопьев имелась инструкция по приготовлению. Так что оставалось просто следовать ей, и всё. Каша в итоге получилась слегка подгоревшей, хотя он и вовремя снял её с огня, но есть было можно. Найдёныш всё это время чинно сидел за столом, ничего не трогая и не мешая Фенриру готовить, за что получил вдобавок к тарелке с кашей остатки фруктов, которые были почищены и порезаны кусочками. Кажется, ребёнку всё понравилось. По крайней мере он съел то, что ему дали, и даже не отказался от добавки, которую Фенрир предложил исключительно потому, что сам терпеть не мог кашу (даже первую порцию пришлось запихивать в себя с большим трудом, хоть он и добавил изюма; помогала лишь мысль о том, что больше в доме есть нечего, а после оборота нужно поддерживать силы). Оставлять же еду в кастрюле или выбрасывать вместе с пригоревшими остатками не давала жадность: зачем пропадать хорошему, пусть и невкусному, продукту? Хорошо хоть, с чаем у Фенрира проблем никогда не было — вот уж в чём в чём, но в этом он являлся настоящим англичанином: обожал чай до умопомрачения. И верхний шкафчик в кухне всегда был забит всевозможными видами чайных коробок, по большей части маггловских, так как магические варианты чая Фенрир полагал в лучшем случае дрянью. Как-то так вышло, что чай, который обрабатывали магическим путём, терял большую часть своего вкуса и аромата. — Итак, скажи мне, какой чай ты любишь? Сейчас утро, поэтому я бы посоветовал взять самый крепкий из чёрных. Например «Черничный лес»* прекрасно подойдёт, хотя «Карамельный шарм» тоже ничего, но, по-моему, он для утра слишком сладкий… — не переставая говорить, Фенрир выкладывал на стол коробки разных форм, решив предложить ребёнку выбор побольше. Ведь кто его знает, может он любит наоборот зелёный. Чужие чайные вкусы следует уважать, это святое… — Я могу выбрать? — неуверенно уточнил найдёныш, глядя на богатую коллекцию, выложенную перед ним, растерянным взглядом. — Я правда могу выбрать всё-всё, что захочу? Он выглядел таким потерянным, что Фенриру захотелось как-то приласкать его, чтобы стереть это выражение удивлённого недоверия с мордашки. Нарочито небрежно потрепав мальчишку по голове, Фенрир бросил: — Ну конечно. Если хочешь, у меня есть ещё кофе, но он растворимый. Извини, не успел купить новую пачку нормального. — Спасибо. Спасибо! — пробормотал ребёнок, и на лице его проступила счастливая улыбка. — Спасибо, мама! Ты самая лучшая! Фенрир в ответ только пожал плечами, даже не став поправлять обращение. В конце концов, если этой малявке так хочется называть его мамой, то пусть пока. Всё равно потом он перестанет. Чай они пили в молчании. Мальчишка выбрал травяной сбор «Медовый Ройбош», и Фенрир сильно подозревал, что его просто привлекла картинка на коробке. Впрочем, это было неважно, главное, что ребёнку понравилось. К тому же, галеты и джем, которые они нашли перед завтраком, отлично подходили к любому виду чая. Наконец дольше оттягивать было нельзя, и Фенрир со вздохом отставил кружку. Ему предстояло самое сложное. Нужно было выяснить имя ребёнка, понять, какую пользу он может принести стае (или какой вред), и определиться наконец, куда же его деть: оставить здесь, сделав оборотнем, или вернуть к магглам, стерев память? — Мне нужно знать, как тебя зовут. Ты знаешь своё имя? Найдёныш нахмурился, словно бы пытался припомнить что-то, затем открыл рот: — Меня зовут… — он продолжил фразу, но почему-то до Фенрира не донеслось ни звука. — Не понимаю. Я же знал, как меня зовут! Ненадолго в кухне снова установилась тишина. Фенрир подпёр рукой щёку и задумчиво наблюдал за попытками мальчишки произнести вслух или хотя бы вспомнить своё имя, а тот морщил лоб, с каждым разом глядя всё более растерянно. — Я не помню, — наконец он сдался, и по щекам его покатились слёзы. — Я не помню, как меня зовут! И я даже не могу вспомнить, где я жил до сегодняшнего дня. И как выглядели люди, которые меня растили. И… И я вообще почти ничего не помню, что со мной было! Только день рождения, часы, лунную дорогу, потом старика с книгой и как я нашёл тебя, мама. Фенрир нахмурился. Как это не помнит? Не может быть, он же рассказывал ему про своих опекунов, этих, как там их… Дурней? Дурлей? Дралей?.. Чёртова фамилия, вертится в мозгах, а не ухватишь! Ну ведь точно рассказывал, ещё и про кузена, кажется, который… Что? Что-то было с этим кузеном не так, но вот что именно — Фенриру почему-то никак не удавалось вспомнить. Он напрягся, пытаясь поймать ускользающую мысль, но некоторое время спустя раздражённо откинулся на спинку стула. Ничего. Он не помнил о родственниках мальчишки ничего. Ровным счётом ничегошеньки. Что за чёрт? Ведь до того, как попытался выяснить имя найдёныша, он был уверен, что помнит про его родственников и что ни за что не вернёт туда мальчишку, но вот почему… Этого вспомнить тоже не удавалось. Подобное могло бы быть следствием каких-нибудь защитных чар, наложенных на ребёнка, но вот только Фенрир не мог припомнить ничего, что действовало бы столь избирательно и не позволяло защищаемому называть собственное имя. Впрочем, возможно, это могло быть следствием встречи с Волчьим Пастырем. По крайней мере таково было единственное объяснение, которое выглядело достаточно адекватно (не считая версии про эффект чар). Решив для себя, что и дальше будет так думать, Фенрир потёр лоб: — Не реви. Не реви, говорю, всё в порядке. Рано или поздно, но мы разберёмся с этим, я обещаю. Мальчишка поднял на него взгляд: — Ты меня не бросишь, мам? Правда же? — Конечно нет, — фыркнув в ответ, Фенрир взял его за руку и очень серьёзно сказал: — А пока выберем тебе какое-нибудь имя… Ты же согласишься остаться жить у меня? Улыбаясь сквозь слёзы, ребёнок закивал. И Фенриру ненадолго стало почти стыдно: он всего лишь воспользовался ситуацией, чтобы заполучить в свою стаю нового необычного члена, а вот сам найдёныш, похоже, действительно думал, что произошло чудо или нечто вроде того. Но подобные мысли быстро отступили — в конце концов, он никогда не был белым и пушистым волком, так что нечего и теперь разводить сопли.***
Наверное, он всё-таки был хорошим ребёнком. Потому что только хорошим детям достаётся награда за правильное поведение. Наверное, когда-то в прошлом, когда его звали как-то иначе, он помогал старушкам и защищал девочек. Наверное, спас котёнка с дерева или сделал ещё что-то столь же хорошее. Он не помнил, но, наверное, он правда старался, раз в его жизни всё же случилось чудо. И поэтому он выбрал себе имя Галахад. В прошлой жизни ему случилось услышать легенду о славном рыцаре, самом добром и честном из всех. В той легенде многое осталось неясным, поскольку она оказалась слишком сложна для ребёнка, но самое главное он понял: Галахад был хорошим и всегда стремился стать ещё лучше. А он тоже, кажется, был хорошим, и точно станет таким теперь, ведь просто не сможет разочаровать свою маму, которая так добра к нему. Имя поможет запомнить. Все эти мысли заняли у него долгие несколько минут, которые он молчал, сосредоточенно глядя в стол. Но наконец приняв решение, он поднял взгляд и сказал: — Я хочу, чтобы меня звали Галахад. Можно, мама? Она улыбнулась в ответ: — Если хочешь. Но что, если я буду называть тебя Гарри? Это станет сокращённой формой твоего имени. Некоторое время он опять думал, пытаясь понять, что плохого может быть в имени Гарри, но потом сказал, так и не сумев ничего толком объяснить себе: — Мне оно почему-то не нравится. Может, Гил? Я, кажется, где-то слышал такое… — Идёт, — мама потрепала его по волосам. — Пусть будет Гил, ты прав, Гарри звучит не очень. И они пошли на чердак обустраивать его собственную комнату, на двери которой мама написала яркими разноцветными маркерами большие-пребольшие буквы: Комната Галахада Грейбека Его маму звали Фенрир Грейбек.***
Как выяснилось очень скоро, принимая решение оставить ребёнка у себя Фенрир не то чтобы сделал ошибку, но явно очень плохо подумал. «Что сложного может быть в детях?» — рассуждал он. Главное вовремя кормить — вот и всё. Трижды «ха-ха». Ему ещё повезло, что Гил был довольно спокойным ребёнком. Но тем не менее, проблем было чуть больше, чем до чёрта. Во-первых, требовалось обустроить мальчишке комнату, а для этого следовало где-то взять вещи: кровать, стол, лампу, стул… И много всего ещё. К счастью, у Фенрира в доме было достаточно шкур, ковров и подушек, так что он просто застелил чердак коврами в несколько слоёв, вместо кресла выделил Гилу большую подушку, ещё несколько набросал кое-как, чтобы сошли за стулья, стол и вовсе не нужен — можно было прекрасно читать и писать лёжа на полу… Старая тумбочка тоже нашлась, её Фенрир подновил заклинанием (вышло с третьего раза, хотя пробовал впервые) и водрузил рядом с кроватью, сверху кое-как приладив лампу. Откуда взялась кровать? О, тут вышло ещё веселее. Ради неё он обошёл все чёртовы дома в чёртовом посёлке (благо, они уже давно выкуплены стаей, и его все знали, хоть не перед чужими позориться). На счастье, Билл как раз собирался выбрасывать старый диванчик, и Фенрир его забрал. Чары снова помогли: вышло вполне неплохое спальное место. Но на этом, конечно, проблемы и не подумали кончиться. С обустройством комнаты он провозился полдня, едва не пропустив обед (да-да, вовремя кормить, конечно). Пришлось срочно хватать Гила в охапку и аппарировать в любимую пиццерию в Лондоне; пусть это и вредная еда, но зато вкусно и сытно. А потом, разумеется, они зашли в магазин, и Фенрир, совершенно не знающий, какими продуктами принято кормить детей, долго бродил по рядам вместе с Гилом, решив довериться случаю и предложив мальчишке самому выбрать что захочется. И это тоже не стало концом. Дальше им пришлось посетить магазин одежды, ведь Фенрир забрал ребёнка вообще без всего, а значит следовало найти ему новые вещи… И тут очень повезло, что в магазине были такие понимающие продавщицы, сразу же отстранившие новоявленного «папашу» от процесса подбора одежды и одевшие Гила на свой вкус. Хотя обошлось это в порядочную сумму. А на следующий день Гилу было скучно, и Фенрир вынужден был срочно искать кого-то, кто присмотрит за мальчишкой, пока сам Фенрир решает проблемы стаи, которых, как, впрочем, и всегда, было не меньше, чем проблем с ребёнком. Ещё через день они отправились в книжный, потому что Гил попросил купить ему книгу, а в результате — очередная немалая сумма и полная комната разнообразных томов, томиков и томищ. Для которых, естественно, требовался шкаф. День четвёртый был занят у Фенрира тем, что он терпел от Зоэ головомойку по поводу того, что притащил мальчика в посёлок и не рассказал об этом ей, не посоветовался, да ещё и не сделал ребёнка оборотнем. Отбиваться пришлось историей про Волчьего Пастыря, и поэтому день пятый ознаменовался общим советом, с которого Фенрир едва дополз домой. День шестой они ходили за игрушками, потому что на этом настояла Зоэ. День седьмой… О, а вот в седьмой день всё стало ещё хуже, чем было, и поэтому его Фенрир помнит в малейших подробностях. Хотя начиналось всё как будто бы совершенно невинно… Завтракали они пиццей, оставшейся с вечера — готовить Фенриру было лень, Гилу тоже не хотелось, а пиццу любили оба. К тому же у них имелись весомые поводы устроить праздник: Фенрир уговорил всех позволить Гилу остаться в посёлке до ближайшего полнолуния (в конце концов, какая разница, оборотень он или нет, если совсем скоро это в любом случае будет так), а Гил наконец-то добился разрешения погулять в лесу. Разумеется, Фенрир отпустил его не одного, а с двумя надёжными парнями, но мальчишка всё равно светился от счастья. Чтобы слегка притушить этот фонтан радости, Фенрир строго предупредил: — Не вздумай уходить с тропы, которую покажут тебе Дюк с Люком. Шервудский лес довольно опасное место, особенно магическая его часть, поэтому не стоит ходить дальше опушки, понял? — Да, мама, конечно, я обещаю! Никуда не сбегать, ничего не трогать, слушать дядю Дюка и дядю Люка. Играть на опушке. Я понял, честно! — Гил смотрел своими зелёными глазищами так убедительно, что не поверить ему не смог бы никто. Вот и Фенрир купился на этот взгляд, наивно посчитав, что уж под присмотром-то лучших охотников стаи с мальчишкой ничего не случится… Не тут-то было! Дюк примчался, когда он уже собирался сам идти искать их. Последний отчёт из Гринготтса был проверен, указания выданы, так что можно было немного отдохнуть. — Отец! Отец, там… — огромный мужчина, с трудом переводя дыхание, стоял на пороге дома, когда Фенрир распахнул дверь, направляясь в лес. — Что? — невозможно было не напрячься, услышав подобное от Дюка, который предпочитал обычно не открывать рта лишний раз. — Гил в порядке? Если вы его потеряли, я с вас обоих шкуру спущу!!! Рык Фенрира прокатился по деревне набатом, и через пару минут, когда Дюк сумел наконец связно изложить произошедшее, у дома вожака собралась почти вся стая. Пришлось успокоить их прежде чем броситься в лес, на поиски Гила (о том, что искать может быть уже некого, Фенрир старался не думать). Вторая суть откликнулась на призыв как-то слишком быстро, но он не обратил на это внимания, торопясь скорее добраться до леса. Частичный оборот придал силы, и теперь Фенрир мчался по дороге в несколько раз быстрее обычного человека, оставив Дюка далеко позади. За прошедшую неделю Фенрир успел привязаться к Гилу и теперь костерил себя на все лады за то, что подверг ребёнка опасности, уступив настойчивым просьбам. «Запру в доме и больше никогда одного никуда не выпущу! И по жопе надаю, чтобы не смел больше так меня пугать… Только бы найти!» — мысли мчались в голове едва ли не быстрее лап, сменяя друг друга с бешеной скоростью. — Ги-и-и-ил!!! — полурык-полустон вырвался у Фенрира непроизвольно, когда он выскочил на поляну и увидел мальчишку. Этот невыносимый кошмар с зелёными глазами сидел прямо на траве и обнимал за морду огромного пегого волка. — Мама, это Рим, давай его оставим? Фенриру показалось, что его огрели пыльным мешком по затылку. Какого чёрта? — Гил, пожалуйста, медленно отойди от животного и подойди ко мне. О твоём поведении мы поговорим дома. — Но Рим не животное! Он хороший, правда, и он меня позвал, иначе я бы не ушёл. Извини, — он смотрел совершенно не виновато, и Фенрир вздохнул. С появлением мальчишки в его жизни всё пошло наперекосяк. — Но мы не можем оставить его здесь, правда? Он сбежал от своей семьи, поэтому мы должны ему помочь. Фенрир медленно принял человеческий облик, а затем, прищурившись, посмотрел на волка. Тот прикрыл морду лапами, так что виден остался только мокрый чёрный нос, и принялся усиленно бить по земле хвостом, изображая послушную собаку. В исполнении зверя подобное смотрелось настолько комично, что Фенрир не выдержал и всё-таки фыркнул. — Мы идём домой, Гил. Но если ты так хочешь, то этот клоун может отправиться с нами, раз уж он достаточно умен, чтобы устраивать представления. Правда советую помнить, что одно проявление агрессии в твою сторону или в сторону членов стаи — и я пристрелю его, благо двустволку мне не для красоты подарили. — Да, мамочка, как скажешь, — когда хотел, Гил мог быть само очарование, Фенрир уже это заметил. — Но Рим не будет, он хороший. И они отправились обратно в посёлок, теперь уже втроём. А по пути Фенрир размышлял о том, что, видно, от Волчьего Пастыря Гилу досталось несколько больше, чем потеря памяти. И что стоит попытаться осторожно разведать на этот счёт у других вожаков; возможно, они что-то знают. Если парню подчиняются волки, то каково будет его влияние на оборотней? И что, если он сам станет оборотнем?