Научиться жить заново

В полумраке квартиры Тема ориентировался плохо. Стоило немало усилий не споткнуться о пороги и не натворить шума из ничего. Не хотелось испортить то, к чему они шли долго. Стоя в одном ботинке в коридоре, парень думал, в какой момент свернул не туда. Мысль о том, что его могут отвергнуть пугала больше, чем страх пойти сейчас к полковнику. «Далеко собрался?» — голос из сумрака заставил вздрогнуть, будто кота, пойманного с поличным на поедании хозяйских котлет. «Я хотел подышать», — убежать, он хотел убежать, поджав хвост, так трусливо и позорно. «Именно поэтому уже 15 минут не трогаешься с мертвой точки?» Лебедев слышал каждый шаг мальчишки. Даже не видя его, находясь через дверь, он чувствовал смятение и колебание. Валя сам был на перепутье здравого смысла с чувствами чуждыми до недавнего времени. Отпусти он его сейчас, может больше не увидеть. Этот засранец залезет в такую дыру, где можно искать его неделями, месяцами, годами. Полковник явный интроверт, плохо сходится с людьми, но обладает глубокой внутренней живучестью. Зажав Тему между собой и стеной, он не давал ему даже пошевелиться. Рана ныла от нервного перенапряжения. Мужчина уже не в том возрасте, чтобы сокрушаться о не сделанных вещах. Нужно решить все сейчас. «Что вы делаете?» — вырываться он начал скорее от неожиданности, нежели от желания. Крепкие объятья отзывались импульсом во всем теле, заставляя мелко трястись. Безмолвие заставляло парня думать о разном. За срок, проведенный в лечебнице, успела развиться паранойя. «Уж лучше быть параноиком, чем с ножом в спине», — скандировала черная часть сознания. Складная бабочка уткнулась острым концом прямо между нижних ребер Лебедева. В глазах плескался страх от собственных действий. «Вы хотите меня убить?» — сейчас принимал решения не он, а его вторая часть подсознания. Инстинкты самосохранения начинали брать верх. Валентин Юрьевич знал, с чем придется бороться. Тонкий металл его не испугал. Он мог сейчас сам проткнуть себя, стоило лишь податься вперед. Полковник был готов доказать Теме свою безоружность, даже таким безумным способом. Думал ли он о последствиях? Конечно, не думал, только с силой сжал острое лезвие ладонью. Кровь незамедлительно стала капать на паркет. «Я хочу тебя защитить от самого себя», — руку щипало до тех пор, пока мальчишка не обмяк и не отпустил рукоять. Хотелось взглянуть ему в глаза. Напуганный до чертиков, с дергающимися зрачками парень, скатился вниз, как только потерял сильную, мужскую опору. Багровые пятна на полу заставили биться в истерике. «ПРОСТИТЕ, ВАЛЕНТИН ЮРЬЕВИЧ! Я ЧУДОВИЩЕ! Я ОПАСЕН! НЕ ПОДХОДИТЕ КО МНЕ!» — слезы катились градом по острым скулам. Лебедев его не слушал. Он целовал щеки, нос губы, попутно пачкая раненной рукой его золотистые волосы. «ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! Я ПСИХ!» — внутренняя борьба со своими страхами страшнее войны. «Ты просто напуганный мальчишка. Я никуда тебя не отпущу», — сидя перед Темой на коленях Валя понимал, что ему по-прежнему есть что защищать.