---
Первый зал, встречает посетителей несколькими большими, занимающими едва ли не всю стену каждая, картинами. Никита окидывает помещение взглядом и устремляется в сторону той, где в единую толпу оказались объединены святые, правители государства с времён самых давних, великие литературные классики… и даже Москва с Петербургом друг от друга расположились буквально в двух шагах. Рита замирает возле ближайшей ко входу — подписанной, как «Рынок нашей демократии». Сначала окидывает взглядом, а после всё же не удерживается и качает головой, откровенно не понимая, как же в голову автору пришла такая идея и что свело все эти несвязные абсолютно элементы на одном полотне. Тут и плакат с известным каждому лозунгом «Родина-Мать зовёт», и статуя свободы возле мосонского глаза, и реклама газировки, и офицеры с Микки-Маусом… и ещё масса всего прочего. Данилов осторожно ступает по полу и замирает чуть за спиной любимой, негромко спрашивая: — Рит, а ты уверена, что Никите в его десять лет можно в этот музей? — Это картинная галерея. — Не важно, — мотает головой капитан. — Ты посмотри, — Стёпа кивает в сторону, где на стене примостилась совершенно небольшая, по сравнению со своими соседями, картина, — тут уже при входе висит картина с обнажёнкой. А смысл вот этого странного коллажа я вообще не понимаю. И тут, кстати, тоже голая тётка, даже ни одна. — А ты не на тёток смотри, а на… — Власова замолкает, окидывая быстрым взглядом полотно, — на Ельцина вон. Смотри, как пляшет. Или на «Родину-Мать». — Хорошо хоть они одетые, — замечает капитан и тут же получает от возлюбленной толчок локтём. — А что я такого сказал? Просто констатировал, что они не голые. А то мало ли, у этого твоего Глазунова фетиш какой на обнажёнку. Отвечать Маргарита не стала, лишь отмахнувшись от слов капитана и продолжив один за одним рассматривать отдельные элементы необычной картины. — Может, я совершенно ничего не понимаю в картинах… — вновь заговорил Данилов, не отводя от полотна глаз — словно ожидая, что на нём появится бегущая строка со всеми объяснениями от автора. — Но на мой взгляд в одной работе изображать Родину-Мать, Воина-освободителя, а рядом с ними обнажённую девушку в кокошнике, вот этих вот дам явно нетрадиционной ориентации — это кощунство. — Ты ещё на этот плакат посмотри, — не собираясь спорить, кивает в нижнюю часть картины Рита. — «Продаём русских детей. На трансплантацию, на усыновление…». Кошмар. Пойдём-ка дальше, пока мы с тобой не начали статьи подбирать.---
Офицеры, решившие выходной провести культурно просвещаясь, неспешно двигаются вслед за Никитой по холлу между залами, точно так же щедро увешанному картинами. Со всех сторон на посетителей глядят портреты, словно мужчины и женщины выглядывают из окон своих домов, разглядывая прохожих. — Не, у него точно фетиш, — негромко отзывается Данилов, глядя на одну из картин и качая головой. — Практически в каждом зале обнажённая тётка. А если в каком-то нет — значит, в другом их сразу две, а то и три. Повесили бы их все в одном помещении и детей бы туда не пускали. — Стёп, не ворчи, — Рита оглядывается на отстающего буквально на полшага капитана, останавливается, вынуждая и его замереть на месте, и заглядывает избраннику в глаза. — Аполлон на колеснице Большого театра тоже не совсем одет. И ничего. Да и вообще ты на голых тёть обращаешь внимания больше, чем Никита. Никита оглядывается на взрослых, оторвавшись от разглядывания портрета какой-то изображённой со спины дамы, вполне себе одетой и наверняка разглядывающей природу, красующуюся перед её глазами. Он возвращается на пару метров назад и поднимает на капитанов вопросительный взгляд. — Да чего там смотреть? — пожимает плечами ребёнок. — Тёти как тёти. Ничего особенного. Капитаны в удивлении переглядываются, смутившись словам ребёнка и полной беззаботности в его голосе, и буквально не находятся, что и сказать. — Тем более чья это галерея? Глазунова? — уточняет Никита, глядя на маму, и Рита утвердительно кивает ему в ответ. — Ну, вот, он дядя. А то, что дядям нравятся голые тёти — это нормально, — словно являясь экспертом в этой области, объясняет Власов и вновь уходит в сторону, останавливаясь напротив ещё не рассмотренной картины. — И откуда у него такие познания? — Без понятия. Я-то уж точно не рассказывала ему про любовь дядей к голым тётям, — разводит руки в стороны капитан. — Пожалуй, стоит проверить поисковые запросы у него в компьютере, — наиболее тихим шёпотом отмечает Маргарита. — Ему десять лет, — напоминает Степан, говоря в тон собеседнице. — К тому же нагло влезать в личное пространство ребёнка — это неправильно. — Хорошо, — соглашается Власова и, приблизившись ещё на полшага, смахивает в пиджака Данилова невидимые пылинки. — Раз ты у нас такой правильный и разбирающийся в детской психологии, сам и разберёшься, что к чему. А то мало ли, ребёнок влез во что-нибудь совершенно недетское, а мы ни сном, ни духом.---
Капитан замирает напротив картины, написанной в тёмных тонах — на ней крепость неизвестного города, церковные купола поблёскивают в лунном свете, и гонец мчится прямиком к высоким стенам, не жалея своего верного коня. — Понравилась? — спрашивает Никита, останавливаясь возле Данилова. — Ага. Красиво нарисовано. Написано то есть, — поправляется капитан. — А ещё на нашу с твоей мамой работу похоже. — Это как? — удивляется мальчишка, не отводя от капитана глаз. — Вы ведь на лошадях не скачите. И крепостей таких вокруг городов давно нет. — А давай мы с тобой воображение включим, — предлагает Стёпа, приобнимая Никиту за плечи. — Представь, что тут вместо коня автомобиль, а помимо луны ещё мигалка светится. Вот эта крепость — какой-нибудь городок. Добинск, например, мы с мамой как раз вчера в нём были. Но только гонца этого какой-нибудь царь отправил с посланием, а нас — Рогозина с приказом осмотреть место преступления. И темень там, кстати, точно такая же, — добавляет капитан, усмехнувшись. — О, Стёп, смотри! — воскликивает Власов, взглянув на картину на соседней стене. Он тянет капитана за руку, и спустя какой-то миг они оказываются возле узкого вертикального полотна с изображением дома, где из всех жильцов посреди ночи не спится кому-то только в одной квартире. — А это тоже у вас там в Добинске. Весь город спит, а вы с мамой обыск у кого-то проводите. Или труп осматриваете. Рита появляется за спинами своих мужчин как из ниоткуда, негромко шикает на них и всего через мгновение получает устремлённые на себя удивлённые взгляды. — Хватит обсуждать трупы. Тем более их тут нет, — замечает Маргарита и мысленно плюёт трижды через левое плечо и стучит по ближайшему дереву. — Вы, хочу вам напомнить, ни одни в галерее. И другим ваши комментарии могут быть неприятны. — А пускай они не подслушивают чужие разговоры, — пожав плечами, резонно отзывается Никита. Рита открывает было рот, чтобы ответить, но Данилов соглашается с мальчишкой, не оставляя возлюбленной уже никаких шансов. — Вот там ещё одна картина в таких же тонах. Пойдёмте посмотрим. Все трое замирают возле картины «Скорость». Никита вглядывается в глаза пассажирки автомобиля, запрокинувшей голову назад и как бы пытающейся разглядеть сначала изобразившего её художника, а после — проходящих мимо и застывающих напротив посетителей галереи. Степан долго склоняет голову то в одну, то в другую сторону, получше разглядеть стараясь работу художника, и всё же не выдерживает: — Ну, это точно труп. Мужик подругу свою убил и теперь куда-нибудь за город тело её вывозит. Рит, ну, ты посмотри, как неестественно запрокинута у неё голова. — Стёпа! — твёрдым шёпотом одёргивает Данилова Рита. — Да я тебе точно говорю — у неё шея сломана. Артём мне недавно про позвонки что-то рассказывал, но я, к сожалению, не запомнил. Нужно будет уточнить у него, — добавляет капитан и, вытащив из кармана мобильный, делает несколько кадров картины. — А вон там тоже кого-то убили, — замечает он, кивая в сторону картины, на которой возле окна виднеется кровать и ноги мужчины, выглядывающие из-под одеяла. — Возможно, тело изуродовано или он там без одежды. Вот и прикрыли, чтобы людей не смущать. — Он просто спит. — Да нет, — не собираясь отказываться от своей версии, машет головой капитан. — Смотри какой тёмный фон. Так и кажется, что вот-вот из этих серых туч ливанёт дождь. Плюс дерево голое, один только листик держится, да и тот скоро облетит. Он наверняка символизирует последнюю ниточку жизни. И птица вон из клетки улетела. Маргарита разворачивается лицом к своему капитану и уверенно заглядывает в его глаза. У неё молнии поблёскивают во взгляде, но Степана это, кажется, ничуть не смущает. — Данилов, я тебя больше никуда не возьму. — То есть он трупаков рисует, а я виноват?---
— Мам! — окликивает Никита, остановившись возле одной из картин и практически тут же оглянувшись. Рита спустя считанные мгновения оказывается рядом и, напомнив, что на выставках не следует шуметь, спрашивает сына, что же его так привлекло. — Вот ты всегда говоришь, что если начал рисовать или раскрашивать, то нужно сначала закончить, а потом уже к следующему рисунку приступать. А дядя почему начал рисовать тётю, но не закончил? Ты посмотри: на половине платья остановился и дальше не стал продолжать. Будто у него вся красная краска кончилась. — Может, и правда кончилась, — вставляет Данилов, появившись рядом. — А потом он новую купил, но докрашивать уже не захотелось. — Такое, конечно, тоже возможно, — соглашается Рита. — Но, может, так изначально было задумано. Чтобы зритель останавливался возле работы и обращал внимание на самое главное — на портрет женщины, а не на её красное платье или фон. Это, между прочим, не просто какая-то дама, а Елена Образцова. Оперная певица такая была. — Смотрите! — оглядевшись по сторонам, бежит в один из углов мальчишка. — Ещё одна недокрашенная картина. «Неоконченный портрет», — зачитывает с таблички Никита. — Зато честно написали.---
Маргарита останавливается возле картины с широкой обтянутой фиолетовой тканью рамой, долго вглядывается в изображённого на ней ребёнка, лежащего на полу, когда замечает, что Стёпа останавливается буквально в нескольких сантиметрах от неё. Капитан отмечает запрокинутую голову царевича Дмитрия — а именно так значится в подписи — откинутую в сторону правую руку и игрушку в виде запряжённой лошадки, валяющуюся чуть в стороне. — Ну, что ты так на меня смотришь? — не выдержав обращённого на неё пристального взгляда, спрашивает Рита, обернувшись к капитану. — Хорошо, я признаю — эта картина похожа на место преступления. — В смысле «похожа»? Тут иначе и быть не может. Посмотри, у пацана горло перерезано, — кивает на картину Стёпа, и Рита, подняв глаза, отмечает, что на шее царевича Дмитрия и правда алеет полоса. — Одним махом. Что ж за нелюдь-то это сделал? А ещё знаешь, что мне нравится? — спрашивает Данилов, и Рита даже предположить не решается. — Вот эти два столбика и натянутый между ними канат, — объясняет он, указывая на загородку, не позволяющую подойти вплотную к картине. — Нужно было ленточку полосатую натянуть, и тогда бы было точно как на месте убийства. — Тогда бы мы с тобой по привычке начали осмотр, нашли бы понятых… — усмехается в ответ Маргарита, прижимаясь к обнимающему её за талию капитану. — И тогда бы нас точно проводили на выход и попросили бы больше не приходить.---
— Ну, что, куда дальше? — спрашивает Стёпа, когда они уже стоят на улице возле галереи Глазунова. — На Красную площадь! — громко и решительно заявляет Никита и рукой указывает вдаль. — Вон, смотрите, башня Кремля видна. Спорить никто из взрослых даже и не собирается. Кремлёвская стена и правда относительно в паре шагах от них, да и любовь к этому месту у Никиты какая-то совершенно особенная. Он, будь такая возможность, едва ли не каждую прогулку в пределах центра заканчивал бы исключительно на Красной площади или в соседнем Александровском саду. — Вам в галерее-то понравилось вообще? — спрашивает у своих любимых Маргарита. — Да! — в один голос отзываются Никита со Стёпой. — Города у него вообще шикарно получились и природа, — объясняет своё «да» мальчишка. — Мог бы вообще людей не изображать. Зачем они ему? Рисовал бы Москву, Питер, деревушки какие-то. — Не скажи, — вступает в разговор капитан. — Портреты у него тоже хороши. Когда на них у всех естественные лица и все живы. Пушкин на фоне Дворцовой площади мне особо понравился. А на одной из этих здоровенных картин в первом зале нужно было просто задний план с городами оставить и всё. По-моему, так было бы лучше.