По крупицам

      Отошедший за проставкой печатей на справку Степан отсутствует каких-то минут пять не больше, но даже этого времени хватает Рите, чтобы ещё разок прогнать с сыном предысторию его перелома, расспросить, кто же первым подкинул эту «гениальную» идею с повязкой на глазах, как повели себя эти друзья-товарищи, — за исключением Ярика, разумеется, сопроводившего Никиту до травмопункта и дождавшегося их с Даниловым приезда. Никита напоследок заверить успевает мать, что в следующий раз куда лучше будет думать головой, после падения никак не пострадавшей.       — Ну, что, едем? — спрашивает капитан, вернувшись со всеми необходимыми бумагами. — Отвезём тебе домой, дельтапланерист. Пока ты ещё куда-нибудь не улетел.       — Шапку надевай, — согласившись с маршрутом поездки и понадеявшись, что уже в следующий миг их не дёрнут куда-нибудь на другой конец Москвы или даже области, отмечает Власова. — На улице не май месяц.       В голосе оперативницы звучат нотки, не терпящие возражений, но Никита и без них спорить не собирается, принимая внутренне, что второй месяц весны полноценно начался пока что только в календаре. Он притягивает к себе куртку и словно бы массаж намеревается ей провести, общупывая едва ли не со всех сторон, но шапка не в одном из карманов так и находится, отправляя Власова на ревизию рюкзака.       — Никит, что у тебя на голове?       — Волосы, — пожимает плечами парень, в прямом смысле слова одной рукой пытаясь натянуть на себя выуженную из рюкзака шапку.       — Это лохмы какие-то, — не соглашаясь, качает головой Маргарита, натягивая на плечи форменную куртку. — Я тебе ещё когда, месяца два назад дала деньги на парикмахерскую? Когда ты уже в своём плотном графике, состоящем из школы, зависания на полосе препятствий и компьютерных посиделок, найдёшь немножко времени и наконец сходишь состричь всё это?       — Мне и так нормально, — только и бросает Никита, намучившись с не желающей налезать на голову шапкой и отложив её в строну. Он уже решает, что можно будет просто надеть капюшон от куртки, но параллельно разговору задумывается, как бы для начала натянуть эту самую куртку.       — А мне не нормально. Ты их до какой длины отрастить собрался? Никит, ну, некрасиво ведь. Вот понравится тебе какая-нибудь девочка, посмотрит она на тебя… и что подумает?       — Какая мне разница, чего она там себе подумает, — словно бы пытаясь отбрыкнуться, пожимает плечами Никита. Но спустя всего какой-то миг всё же находит, что привести в ответный аргумент. — У дяди Серёги вон длинные волосы, и чего-то ему не говорят, что это некрасиво и что-нибудь в этом духе. Живёт себе спокойно, служит и девушкам, между прочим, нравится.       Власова одновременно возмущением почти что подавиться умудряется, ответных слов не имея возможности в тот же миг подобрать, и головой покачать, не переставая формулировке этой поражаться, объединить умудрившейся воедино и «Серёгу», и «дядю». Стёпа же уточнить решает:       — Это Майский, что ли?       — Кто же ещё? — пожимает плечами парень, словно бы на всю Москву имеется только один такой человек.       — Только у, как ты говоришь, дяди Серёги, — вновь берёт слово Рита, — все волосы в хвост собраны, а не торчат в разные стороны, как порождение хаоса, а половина головы и вовсе выбрита.       — А если не выбривать, — поймав за хвост мелькнувшую в голове параллель, с улыбкой отмечает Данилов, — то это уже другой Серёга. Овчинников в молодости, — кивает он парню, точно зная, что тот поймёт. А уже в следующий миг капитан перехватывает вопросительный взгляд супруги и охотно поясняет: — в девяностые-нулевые в одном московском клубе вратарь такой играл. Хвост у него в те годы был, прям как у Майского.       — Капитан команды! — припомнив фразу из последнего матча Овчинникова, воскликивает Никита, но вовремя прикусить язык успевает, не озвучивая некультурное её продолжение, Стёпе известное, а маме совершенно ненужное для понимания игрока. — И в двух московских клубах, — отмечает он. — А вообще до такого хвоста мне ещё обрастать и обрастать, — замечает резонно. Тут же здоровой рукой взъерошивает себе волосы и уверенно продолжает: — сейчас на Сафонова скорее похожу. Это вратарь из Краснодара, клубу такого футбольного, — добавляет Власов в ответ на вопросительный мамин взгляд.       Данилов, футбол не особо успевающий смотреть, но за происходящим наблюдающий всё же время от времени, замечает, что лучше уж хвост Овчинникова, чем разлетающиеся в разные стороны пряди Сафонова, — так хотя бы в одном месте все волосы, отмечает, что так-то и у Матвея, и у Никиты ситуация на голове вполне себе похожая, а после неосторожно замечает, что будь у него вьющиеся волосы, так бы хоть какое-то спасение было и относительный порядок на голове наблюдался бы.       — А я тогда кудри завью! — решительно заявляет Никита, обоих взрослых заставив лишиться дара речи и остановить на нём вопросительно-недоумённые взгляды. — А что? Буду как Шаст.       — Это тоже какой-то ваш футболист? Опять вратарь? — обведя своих мужчин взглядом, уточняет Рита. Данилов в ответ лишь пожимает плечами, такого игрока не зная и даже предположить не решаясь, футболист ли он. Никита же охотно поясняет:       — Не футболист. Актёр шоу «Импровизация». Он тут закудрявился просто не так давно. И девчонки, между прочим, сходят по нему с ума. Так что у меня уйма шансов появится.       — Ой, жани-и-х, — протягивает Стёпа, по-доброму усмехаясь.       — Покажешь мне потом фотографии его кудрявой головы — и я подумаю, — повергая Степана в смятение, отзывается в ответ на слова сына Маргарита. Она сжимает в руках Никитину шапку и методично прокручивает её вдоль невидимой оси. — Я уже на всё согласна, лишь бы не торчали эти лохмы, — она проводит пару раз по растрёпанным волосам сына, зачёсывая их к затылку, и ловко натягивает ему на голову яркую шапку, поправляя всё же выбившиеся пряди. — Давай, поднимайся — куртку надевать будем. Чудо ты моё, — с лёгкой улыбкой проговаривает Рита, окидывая уже взрослого, но всё же ещё ребёнка заботливым взглядом и оправляя края его куртки, — летающее.