По крупицам

      Владения ФЭС не так чтобы обширны, а под разговор путь преодолевается и вовсе за какие-то считанные минуты. Почти что незаметно. Или же в попутчике и возможной конечной точке всё же тоже дело обстоит? Кто знает.       — Чая? — кивает в сторону буфета Данилов и вместе с вскинутым на него взглядом получает однозначное и почти что физически ощутимо тёплое:       — С удовольствием.       Рита улыбается, не сопротивляясь его ладони, мягко опустившейся ей на спину и едва заметно проскользнувшей по линии талии, и отчётливо понимает, что от её ответа, по большому счёту, мало что зависело. Капитан для себя уже где-то в начале пути решил, что обязательно затянет возлюбленную на чашечку ароматного чая.       Чайник в углу негромко шипит, нагревая воду. Данилов выставляет на стол пару чашек, отыскивает в холодильнике баночку с лимонными кольцами, и совершенно не принимает помощи, обходясь собственными силами. Рите остаётся разве что наблюдать за ним со стороны, откровенно любуясь этой заботой.       — А у тебя, оказывается, духи с персиком, — припоминает капитан, взгляд взметнув в сторону опустившейся на диванчик напарницы. Та заметно расслабляется после наполненного беготнёй дня и невольно вызывает расплывающееся у Данилова по сердцу тепло. — Я и не задумывался как-то об этом.       — Знаешь, а я заметила, — с улыбкой и лёгкой тенью насмешки бросает ему в ответ Маргарита. Не отводит от избранника глаз и совершенно не прячет каким-то иным блеском отдающих огоньков, ему одному только и адресующихся. — Вот где-то сегодня и заметила.       — Ты не станешь обижаться, что я не знаю компонентов твоих духов, — мотнув головой, совершенно уверенно отзывается Степан. Бросает в чашки по ломтику лимона, улавливает щелчок закипевшего чайника и словно бы напрягается, по новой встретившись с Ритой взглядом и чуть прищурившись: — правда ведь?       Улыбка Власовой обезоруживает. И вместе с теплотой направленного на него взгляда даёт Данилову убедиться окончательно — устраивать истерик Рита не станет. Даже наигранных. Не тот она человек, чтобы мозг из-за какой-то ерунды сверлить.       Поиздеваться вот только может. Это — да.       — Я в твоём парфюме тоже всех этих верхних, базовых… и всех их вместе взятых нот, не назову, — вставляет она. — Спасибо, — благодарно улыбается, из родных рук принимая чашку чая, и взглядом сопровождает опускающегося рядом Стёпу. — Разве что в том, где кедр, лаванда с зелёным яблоком, лёгкие ароматы гвоздики…       — Это потому что ты его выбирала, — отмечает, выделяя главное и довольно улыбаясь, словно бы не почти полгода назад получил, а буквально только что. — Погоди.       Стёпа разворачивается, едва припасть успев с долгожданным расслаблением к спинке диванной, и по взгляду его Маргарита понимает в один миг — разрозненные фрагменты в голове его начали уверенно складываться в единую картину.       — Да, Стёп, — кивает, делая глоток ароматного чая и довольно улыбаясь куда-то в кружку. Данилов вот только эмоции эти срисовывает не по взгляду даже, а по прикрывающим его ресницам. — Что ты дарил мне на восьмое марта?       — Духи, — отвечает, размышляя как будто бы вслух. — В рыжевато-розовом таком флаконе. Матовом и высоком. Так это они, — не то спрашивает он, не то утверждает, и Рита коротко всё же кивает ему в ответ. Усмехнувшись, капитан встряхивает головой. — Собственный подарок, получается, не знаю. Сильно.       — Да ладно тебе, — отставив чашку на вполне подходящий на роль прикроватной полки подлокотник, отмахивается Рита. Касается кончиками пальцев лёгкой щетины у Данилова на щеке и, прежде чем коснуться его губ поцелуем, в полтона добавляет: — главное, что нам обоим ароматы нравятся.       Вся накопившаяся за последние дни усталость исчезает как будто бы от этой пропитанной нежностью близости.       Опера без всякой пошлости касаются друг друга руками, согревая теплом неподдельной любви. Целуются, растворяясь в самозабвенности. Наслаждаются спокойствием и тишиной, расцветающими в несколько раз быстрее, когда они только вдвоём. И у редких прохожих если и вызывают зависть, то только лишь самую белую.       Они совершенно не замечают, не задумываются даже об этом, а через две стены (благо, что в ФЭС они частенько стеклянные), прямиком из лаборатории, поглядывают за ними, о причине встречи позабыв, Тукаев на пару с Холодовым.       — А тебе не кажется, что Тихоновское исследование не совсем достоверно?       — Намекаешь, что подопытный… то есть испытуемый, — едва заметно приподняв уголки губ, спешно исправляет сам себя Тукаев, — не на этилбутират реагирует, а на ассоциирующийся с Ритой аромат?       Он поддерживает созданную товарищем псевдо серьёзность момента, держит лицо, даже тень улыбки скрывая, получает согласный кивок Андрея и словно бы берёт паузу для ожидания результатов продолжающегося (не в самом деле, конечно же) эксперимента. Артём вновь поворачивает голову в сторону оперов, не сдерживает улыбки, в один миг растеряв всю напущенную деловитость, глубокосмыслием наполненную, и, кивнув, резюмирует:       — Определённо так оно и есть. Никакой аромат персика Стёпе не важен, если таких духов нет у Риты. Счастливые, — улыбается, глядя как в перерывах между поцелуями опера переговариваются о чём-то совершенно неслышном, глаз друг от друга не отводя и светиться буквально не переставая.