Экстренная помощь

Любви к хреновым детективным загадочкам Ваня никогда за собой не замечал. Мозгами он привык раскидывать только для того, чтобы высчитать, сколько бухла нужно взять на вечеринку. Мозги - это по Даниной части. Что ему эти загадки, если Иван уже в который раз замечает, что Данила то и дело всплывает в его мыслях, и его это раздражает. Он даже не знает, с чего всё началось. С той драки из-за дурацкой сигареты? С рисунков Дани? С разговора с Элей? Наверняка раньше. Просто брюнет, голова дубовая, как сейчас он себя называл, этого не замечал. Жалость к Дане какое-то время так его терзала, что ему даже хотелось подойти и по-человечески извиниться. Всё-таки, тупой ботан (мда, неувязочка) не виноват в том, что их тогда перепутали. И в своей, кажется, искренней любви к знаниям тоже не виноват. Иванов, конечно, дико взбесился, когда понял, что всё ещё остался обидчивым ребёнком, мечтающим, чтобы его хвалили родители. Каким бы взрослым не хотел казаться. Ваня научился оправдывать людей и сам потихоньку охренел с себя. Но привыкать к новому себе времени совсем нет. И это тоже бесит. После того, как Данила отказался дать ему списать домашку, Иван его как-то даже зауважал. Точнее, прошла та болезненная жалость, которая непрошеной гостьей сжимала внутренности, а появился какой-то живой интерес. Что Эля имела в виду под "чувствами" и почему рыжий ботан рисовал его? Но спросить это у обоих не представлялось возможным, и Ваня бесился в закрытой комнате, как зверь на цепи. Как и говорилось, тяжело размышлять он не привык. Ваня - это действие, Ваня - это порыв, Ваня - это импульс. И его любовь полениться и понежиться в постели к этому не относятся. Конечно, разузнать всё напрямую было бы отлично, но поймать сетями ветер легче, чем Элю прижать к стенке. А если Даня узнает, что он копался в его вещах, когда нашёл рисунок, может обидеться. Он же нежный. Хуже девчонки. Так Ваня думал и сейчас, сомневаясь, стоит ли ему спросить его о портрете или продолжать наблюдать за ним. Проще пареной репы - живут-то в одной комнате. Он сегодня был так погружён в размышления, что даже не пошёл с остальными друзьями курить на задний двор на большой перемене. Сидел за партой, постукивая кончиком карандаша о парту, и наблюдал. Глаза уже почти стёр о Даню, который стоял у окна к нему спиной, о чём-то разговаривая с Элей. Девушка стояла, напротив, лицом к Ивану, и он прекрасно видел, как она жестикулирует, что-то рассказывая, немного кривляется, не стесняясь, а потом они оба заливаются безудержным смехом. Кусая губы, Ваня смотрел, как подрагивают от смеха узкие плечи Данилы, вёл глазами незримую линию по его тонкой шее. Рыжие завитки волос подсвечивались солнцем. Сейчас, в чёрной форме гимназии и на фоне яркого солнца, Данила казался ещё меньше, даже спина какая-то маленькая, узкая, что уж скажешь про всё остальное. Отвечая Эле, рыжий неловко почесал шею, и Ваня заставил себя наконец отвести от него взгляд, моргая и тупо глядя на доску. Он не совсем понял, что с ним сейчас произошло, но ему показалось, что Даня был сейчас... Милым. Звучит идиотски после всей хрени, которая происходила между ними, но Иванов от своих слов не отступается. Поэтому через какое-то время не удержался, снова обернулся в их сторону. И перехватил взгляд Эли. Только она заметила это, выпрямилась, и ее улыбка стала шире, хитрее, появились лукавые бесенята в глазах. Убедившись, что Ваня смотрит на нее, она ласково улыбнулась Даниле и нежно щёлкнула того по носу. Ботан зарумянился, зажмурился, как котёнок, и смущённо потёр кончик носа. Эля взглянула на Ваню супер-самодовольно и снова отвернулась к окну, и теперь они разглядывали что-то на улице. Иван даже карандаш из рук выронил. Что это вообще сейчас было? Он искренне не понял, что хотела ему показать Эля. Но теперь ему захотелось точно так же щёлкнуть ботана по носу. Посмотреть на его выражение лица так же близко, как это получилось сейчас у девушки. Только вот вряд ли он успеет хотя бы протянуть руку к его лицу: тот явно перепугается, треснет его по руке и убежит. Прозвенел звонок, на который Ваня не обратил никакого внимания. *** Подрастающее поколение двадцать первого века, к которому, вне всяких сомнений, напрямую относился и Ваня, было в курсе всех запретных в двадцатом веке вещей и тем. И одной из них, конечно, была тема однополых отношений. У Ивана никогда не было сомнений по поводу своей ориентации, но и относился он к этому проще. Ну гей и гей, и что такого? Зато Ване больше красивых девчонок достанется. После всех этих смешанных мыслей и чувств по отношению к Даниле грех было не задуматься: а точно ли он по девочкам? Всё-таки возникло какое-то странное притяжение, которое и тянуло Ивана к рыжему ботану, и он не мог ему противиться. Ни с одной девочкой такого не было. По крайней мере, настолько сильного. Брюнет был уверен: захотел бы, точно перестал бы о нём размышлять. Но не получалось же. Он в последнее время столько нового и дурацкого в себе открыл, что о своей ориентации задумался так, словно это был выбор еды на обед. Придя домой, Ваня закинул куда-то рюкзак и, не раздеваясь, плюхнулся на постель. Он попробовал себе представить, как он подходит к Дане, обнимает, целует его?... Отвращения не было. Появилось желание треснуть себе по голове, но, что странно, мысль об объятии оказалась не так уж плоха. Наоборот, стоило ему только об этом задуматься, как тут же страстно захотелось это сделать. Даня был невысоким, худеньким, маленьким, было бы очень здорово его обнять... Наверное?... Ваня резко выдернул из-под себя подушку и крепко прижал ее к своему лицу, наивно надеясь себя задушить. Ему срочно нужно было проветриться, и, приняв это решение, юноша не стал терять ни минуты. Он старался не думать, чем сейчас весь день занимается Даня. *** - Всё в порядке, - успокаивающе улыбнулась Эля, склонив голову к плечу. - Давай, закрой глаза. Данила со вздохом подчинился, чувствуя непривычное прикосновение мягкого карандаша. - Ты же это в любой момент можешь смыть. Средство для снятия я тоже захватила, не переживай. - Я даже не помню, как на это согласился, - хмыкнул он, - Ты точно не гипнотизёр? Эля тихо рассмеялась. Он не видел выражения ее лица, но знал, что на нем сейчас очень довольное выражение и улыбка от уха до уха. - Ты сам говорил, что тебе будет интересно взглянуть, правильно? Новое амплуа и всё такое. Лично я не вижу ничего запрещённого. Даже актёры постоянно носят макияж, ну, грим. Почти одно и то же. Даня снова вздохнул и поёрзал на месте. Хоть бы Ваня не успел вернуться... Мало ли, как он отреагирует? - Ну, долго ещё? Эля шлёпнула его по коленке, и он подпрыгнул. - Ну-ка не хныкать, - скомандовала девушка, сравнивая макияж на обоих глазах. - Некоторые девушки за этим проводят часа по полтора в день и не жалуются. - Кошмар, - покачал головой Даня. Несмотря на наигранное недовольство, ему хотелось взглянуть на результат. - Ну, можешь открыть глаза, - улыбнулась Эля, закручивая колпачок подводки для глаз. Данила аккуратно поднял веки, похлопал глазами для проверки. Ощущения, конечно, были непривычными, но к едва заметному блеску на губах он уже успел привыкнуть. Глядя на его глупое выражение лица, подруга захихикала, поднимаясь с постели: - Ты пока посмотрись в зеркало, а я схожу в ванную. Скоро приду. Даня послушно свесил ноги с кровати и некоторое время послушал, как шаги Эли затихают. Потом всё же не стал себя мучить и подскочил к зеркалу. Конечно, первой его мыслью было, что он выглядит ужасно глупо. Второй - мысль о трансвеститах. Каких-то пару минут он проторчал у зеркала, изучая своё "новое" лицо, но согласился-таки с Элей: макияж и правда помогает подчёркивать нужное, например, сейчас глаза выглядели гораздо выразительнее. Как у какой-нибудь модели. Но даже мысли подобной Данила не допускал: становилось стыдно, потому что он думал, что в такие моменты у него слишком высокая самооценка. За дверью послышались быстрые шаги. В полной уверенности того, что это Эля, Даня с готовностью обернулся с улыбкой на лице. На пороге комнаты стоял Ваня. Конечно, радость у Данилы как ветром сдуло. Такое неожиданное появление Иванова буквально ударило его в самое сердце, и он пошатнулся, побледнел, не зная, что сказать, как себя повести. От выражения лица брюнета его охватил ужас. А Ваня молча изучал его накрашенное лицо, которое не давало ему покоя всё время, и ощущал, как бессильные злоба и ярость нарастают, клокочут где-то в груди рядом с болезненным чувством, напоминающим нежность или восхищение. Пальцы задрожали, сжимаясь в кулаки, и в голове помутилось. Даня резко отшатнулся, когда Иван бросился на него. Воздел тонкие руки, пытаясь защититься, закрыть хотя бы лицо, но злость усилила удар брюнета, который пришёлся по бледному предплечью, и рыжего отбросило на кровать. Он нашёл в себе силы отползти подальше, сжать кулаки, готовясь защищаться до последнего, не закричал, не попытался убежать. Его прошиб холодный пот. - Ты совсем тронулся? - крикнул Ваня, начиная подходить ближе. Мир вокруг вздрагивал с каждым ударом сердца. - Теперь уже бабой решил стать? Данила, конечно, ответить не мог. Дар речи полностью пропал. Всё, о чём он сейчас мог думать - как ему противостоять Ване, который и сильнее его, и выше. Вспомнилась их недавняя потасовка здесь же, в этой комнате. Даже лёжа брюнет смог дать худенькому ботану отпор. Лихорадочно понимая, что всё равно о ч е н ь любит Ваню, Данила набрал в грудь как можно больше воздуха и крикнул во всю мощь, во всё горло: - ПОШЁЛ ТЫ! В ушах стучало, в животе бушевало, но он кинулся на Ивана с кулаками. И действительно попал в цель: угодил в живот, со всей отчаянной силы, так, что брюнет резко выдохнул и согнулся пополам, открывая спину. Даня треснул его по лопатке, куда успел дотянуться, а после ощутил железную хватку пальцев на шее. Начав задыхаться, он впился ногтями в Ванины руки, метаясь глазами по темнеющей вокруг комнате. - Что здесь происходит?! - раздался разъярённый визг откуда-то сверху, или справа, или слева. На бешеном адреналине Даня плохо соображал, что творится вокруг него. От этого возгласа они оба испугались, отпрыгнули друг от друга, и Данила сполз на пол, потирая шею и хрипло вдыхая блаженный воздух. Он почти сразу закашлялся и, смахнув с накрашенных ресниц слёзы, увидел Элю. Она, кажется, тоже потеряла дар речи от всего этого, но ее покрасневшее от злости и страха лицо говорило красноречивее слов. Тогда юноша посмотрел на Ваню. Тот неверяще посмотрел на свои руки, словно не верил тому, что хотел задушить Данилу. Его побледневшее лицо резко контрастировало с чёрными волосами, и на нём застыло такое странное выражение, что Даня невольно задумался, несмотря на весь абсурд ситуации: почему он такой? Почему не злится? Почему выглядит виновато? Прежний Ваня сейчас фыркнул бы, злясь, и ушёл, презрительно окинув сидящего на полу Даню взглядом. Прежний Ваня. Сердце гулко ухнуло где-то в животе. Прежний? Как же это он не заметил, как Ваня изменился? И особенно по отношению к н е м у? От неожиданно затопившего его осознания в ушах так зашумело, что он не слышал, что Эля гневно проговорила Ване. Тот попытался огрызнуться, вернуть обычное раздраженное выражение лица, но всё ещё был бледен, как мел; потом он вдруг посмотрел на Даню, длинным и виноватым взглядом, от которого у обоих юношей внутри всё перевернулось, как в невесомости, и, гораздо короче взглянув на грозную Элю, уперевшую руки в бока, отряхнулся и медленно вышел из комнаты.