It Gets Better

В некоторые дни он слишком далёк, чтобы чувство вины касалось его, его разум вне досягаемости её когтистой хватки. В такие дни Чимин находит прибежище на заднем дворе школы, где большой, тёмно-синий контейнер равняется с бежевой кирпичной стеной. Стоя на вершине низкой ступеньки, ведущей к выходу, Чимин может просто дотянуться до верха контейнера и подтянуться на него. Теперь он сидит там, на расстоянии наблюдая за потоком движения вдоль дороги, один из его наушников вытащен, чтобы всегда быть настороже и готовым, если кто-нибудь придёт. Однако, пока его никто ещё не ловил за пропуском урока, и он планирует продолжать в том же духе. Сегодня — один из таких дней. Он сидит, опёршись на контейнер, спиной к стене, и его телефон шепчет успокаивающей музыку в левое ухо. Сегодня Сокджин не пришёл в школу. Подозрение, что он подхватил простуду, превратилось в доказательство гриппа, и на этой неделе Чимин вынужден выживать в одиночку на всех классных занятиях. Их планы насчёт выпивки в выходные были выброшены в мусорку вместе с использованными салфетками Сокджина, и Чимин не может заставить себя отсидеть хоть один из сегодняшних уроков. Как раз сейчас он пропускает урок английского и, с таким же успехом, планирует позднее оставаться подальше от физкультуры. Может быть, если он действительно постарается, то сможет заставить себя посетить класс истории в последнем периоде. Может быть. А пока Чимин просто желает наслаждаться свободой от мыслей. Один час проходит в мгновение ока, и, хотя день тёплый, Чимин начинает ощущать себя немного зябко от отсутствия передвижения. Он надумывает встать и пройтись к ближайшему магазинчику, чтобы купить чего-нибудь поесть, — у него ещё есть те пять тысяч вон, которые дала ему мать на днях — но, в итоге, парень решает, что не может так рисковать, слишком много передвигаясь. Итак, Чимин немного потягивается на том месте, где сидит, и закрывает глаза. Вдруг звук открытия и закрытия входной двери достигает его ушей, и он инстинктивно прижимается ближе к крыше контейнера, сердце тотчас стало биться в груди быстрее. Впервые за все годы прогуливания занятий, кто-то ещё прошёл через дверь, пока он был здесь. Это может быть учитель, с ужасом думает он… или кто-то, кто не будет против посплетничать, если бы это означало, что у Чимина будут проблемы. Он тяжело сглатывает, практически плашмя ложась животом на металл. Он удерживает себя от задушенного вздоха, когда пара рук цепляется за крышу, поднимаясь, расширяя и выпучивая глаза, и прижимается спиной к стенке, когда появляется копна чёрных волос… Хосок. Чон ёбаный Хосок. Из всех людей в этом убогом мире, это должен быть Чон Хосок. Чимин вздрагивает, неуверенный, что ему делать, а Хосок ещё не увидел его, слишком занятый подниманием себя на контейнер. До того, как его разум сможет сгенерировать лучший ход действий, Хосоку удаётся опереться коленом о плоскую поверхность контейнера, а затем он подтягивается в положение стоя, смахивая пыль с колен и поправляя форму. Чимин пялится на него широкими, взволнованными глазами. Хосок поднимает глаза и, как только его взгляд падает на Чимина, издаёт пронзительный вскрик, дёргаясь назад и почти падая с вершины контейнера в шоке. Звук вызывает внутри Чимина нервный смех, но страх помогает сдержать его. — Ёб твою мать, ты напугал меня, — произносит Хосок с рукой на сердце. — Блять. Я только что потерял двадцать лет своей жизни. — Извини, — бормочет Чимин, не зная, что ещё сделать или сказать. Хосок поднимает руки, словно говорит этим, что всё в порядке. — Не беспокойся. Но прост на будущее, не мог бы ты сообщать о своём присутствии как-нибудь? Типа, небольшим йодлем или, возможно, весёлой чечёткой? Чимин фыркает. Хосок наклоняет голову. — Не говорю о том, что это должен быть хороший йодль. — Ага, — говорит Чимин с натянутым смешком. — Качество не гарантировано. — Достаточно хорошо для меня, — произносит Хосок, пожав плечами. Он остаётся там же, где и стоит, руки нелепо падают по бокам. Их глаза на секунду встречаются, прежде чем Чимин смотрит в сторону. Это не было частью плана Чимина на день, и судя по взволнованному языку тела Хосока, его планом — тоже. — Ты… эм, — начинает Хосок, указывая на пустое пространство между ними, — не возражаешь, если я присяду? Чимин пожимает плечами. — Это свободная страна. Хосок одаривает его спутанным взглядом, прежде чем делает несколько осторожных шагов к нему и, всё ещё с метром или двумя оставшегося пространства между ними, садится. Чимин снова бросает взгляд на дорогу, раздражение разгорается в его внутренностях. Ничто не может испортить его отдых с таким же энтузиазмом, как один из Ужасающей Пятёрки, так некстати оказавшийся рядом. Чёрт побери. Он решает просто встать и уйти, когда краем глаза замечает, как Хосок что-то вытягивает из кармана брюк. — У тебя не найдётся огонька, а? Чимин поворачивается к нему. Хосок держит в руке одинокую сигарету, на его лице вопросительный взгляд. — Извини. Я не курю. — Чимин снова отводит взгляд, ему хочется ударить себя по лицу за то, что вообще что-то ответил. — Да я тоже, — произносит Хосок. — Украл штучку у Сехуна, когда он не смотрел. Чимин кивает, наигранно морщась, пытаясь тем самым как можно яснее изобразить свою незаинтересованность. — Рад за тебя. Они оба замолкают. Может быть, если Хосок поймёт, насколько Чимин ненавидит его пребывание здесь, он уйдёт. С другой стороны, кажется, ему доставляет удовольствие мучить его, поэтому он не должен надеяться на многое. Чимин напрасно переживает; эта неделя не может закончиться так быстро. — Итак, — затем произносит Хосок, забивая сигарету обратно в карман, — ты частенько так пропускаешь уроки? — На самом деле, нет. Обычно, когда Сокджина нет. — Понятно. — Хосок кивает. И, по какой-то причине, Чимин поворачивается к нему и спрашивает: — ты? — Не-а, — говорит Хосок, немного рассмеявшись. — Если школа свяжется с моими родителями, то мне конец. Знаешь, просто не очень хорошо себя чувствую для физры. Чимин слегка кивает, хмыкая. Хосок разговаривает с ним — нормально разговаривает. Он до сих пор не оскорбил или не кинул в него камень. Несмотря на это, Чимин чувствует, как из ниоткуда бьёт любопытство. — Ты всегда отсиживаешься здесь, когда пропускаешь занятие? — По большей части, — говорит Чимин. — За исключением тех случаев, когда у нас класс науки. — Он указывает на другое здание, находящееся в сотне метров от них, и Хосок следует своим взглядом. — Лаборатория — единственная аудитория в школе с видом на эту сторону. — Оу, да, — произносит Хосок, слегка нахмурившись. — Никогда об этом не думал. Чимин кивает. — Так что, если я хочу прогулять естественные науки, то обычно иду гулять или ещё что-нибудь. Не хочу, чтобы учитель Сон поймала меня. — Чертовски верно. Да у неё голова, вероятно, начнёт вращаться и взорвётся. Будет полный бардак. Я слышал, что мозговая жидкость трудно отмывается от одежды. — Хосок поворачивается к нему с выражением, граничащим с впечатлением. — Спасибо за советик. — Он протягивает свою руку для пятюни, и Чимин ощущает, что это произойдёт: вот оно. Это уловка. Если он возьмёт Хосока за руку, то, скорее всего, его сбросят с этого контейнера, разбившись лицом об гравий внизу. Он хлопает по его ладони, и ничего не происходит. Чимин не может не пялиться на него изумлённо. — Так почему ты не на физре? — спрашивает Хосок, и терпение у Чимина кончается. Хосок хорошо знает, что он и его друзья изводят Чимина и Сокджина настолько невинно, насколько это возможно, чтобы им сошло это с рук под полу-бдительным взглядом учителя каждый урок физкультуры, но он ещё здесь, изображает из себя невинность? — Эмм, сначала один вопросик, — произносит Чимин. — Почему ты вообще со мной разговариваешь? Он ожидает, что Хосок, по крайней мере, одарит его обиженным взглядом, но тот никак не отреагировал. Должно быть, он предвидел этот вопрос. — А я не должен? — Да ну, — ворчит Чимин. — Мы же оба знаем, что ты меня до глубины души ненавидишь. Хосок трясёт головой, выражение лица нечитаемо. — Я не ненавижу тебя. — Окей, — смеётся Чимин. — Ага, нет, в этом есть смысл. Я же всё время зову людей, которые мне нравятся, «педиками». — Я никогда тебя так не называл, — мгновенно возражает Хосок. Он повернулся к Чимину, взглядом вгрызаясь в его, не колеблясь ни секунды. — Как бы ты ни пытался вспомнить, ты не найдёшь ни единого воспоминания о том, чтобы я звал тебя так. Или Сокджина, коли уж на то пошло. Чимин колеблется. Правда, что Хосок тише, чем группка его друзей, но это ничего не значит. — Что ж, ты, кажется, никогда не возражаешь, когда твои друзья говорят нам, что мы заслуживаем смерти, — выпаливает он. Хосок смотрит в сторону, пальцами играясь с кромкой рукавов. — Ну, я всё равно с ними не соглашаюсь. — Боже ж ты мой, спасибочки, — бурчит Чимин. — Ты знаешь, какие они, — произносит Хосок. — Дживон настолько тупоголовый, что никогда меня не послушает, даже если я скажу ему заткнуться. А Сехун… Честно говоря, я не уверен на 100%, что он действительно говорит по-корейски. Чимин поневоле смеётся. — Ага. Ты точно знаешь, как выбирать себе друзей. Хосок жуёт губу секунду. — Хочу сказать, что ничего против тебя не имею. — Ты ведь понимаешь, что у меня абсолютно ноль причин верить в это, да? — Справедливо, — кивает Хосок. — Но просто… дай мне шанс. Ладно? — Чимин хмурится, а Хосок спешит продолжить: — Я могу быть раздражительным, шутить уйму тупых шуток и эти мои неловкие руки не знают, что делать с собой большую часть времени, но я не мудак. Обещаю. Чимин качает головой. Он не может избавиться от того сомнения, что этот разговор вообще имеет место. — Без разницы. — Тогда я это докажу. — Как? — спрашивает Чимин. — Йодлем или чечёткой? Хосок смотрит на него, явно удивлённый от этой внезапной попытки в юмор. — Я имею в виду… — говорит он, поднимаясь, но Чимин, смеясь, поднимает свои руки. — Пожалуйста, не надо. Хосок садится обратно с удовлетворённой усмешкой. — Может, в следующий раз. Не думаю, что мы достаточно хорошо знакомы, чтобы я показывал тебе свою чечётку. — Он подмигивает в направлении Чимина, и, на секунду, Чимин задаётся вопросом, а не издеваются ли над ним? — Переживу, — говорит со смехом Чимин, нервозность ползёт по плечам. — Ты недооцениваешь меня, — парирует Хосок, но его поддразнивание несерьёзное, как будто его суть уже покинула разговор. — У меня вопрос, — говорит он после нескольких секунд тишины, и Чимин напрягается. — Ладненько? — Ты и Сокджин… Чимин недоверчиво ждёт, пока Хосок делает непонятные жесты в воздухе. — Мы что? Хосок заметно ёрзает там, где сидит, и снова опускает руки на колени. — Вы, парни, вместе? — А, — произносит Чимин, опуская взгляд. — Так вот оно что? Ты здесь копаешь инфу для друзей, чтобы они использовали это против нас? Хосок поднимает руки в знак примирения. — Окей. Сдаюсь. Засвидетельствуй меня во всём моём миролюбии. — Он опускает руки, помещая невидимый объект между ними, ни разу не прерывая зрительного контакта с Чимином. — Мог бы ты сделать то же самое и для меня, пожалуйста? Лишь на несколько минуточек? Чимин смотрит в сторону, всё ещё сомневаясь, но в то же время чувствуя себя виновато. — Я просто любопытный человек, вот и всё. Вот как я сломал указательный палец, когда мне было десять, и, на самом деле, так мне удалось потерять девственность, хотя она практически была прикреплена к моей заднице степлером в тот же день, когда я родился. — Хосок скалится. — Это и благословение, и проклятие. Чимин оторопело смотрит на него, с его губ срывается смех. — Ты сломал палец? Хосок кивает, смотря на дорогу ностальгическим взглядом, словно переживая прекрасное воспоминание. — Я хотел посмотреть, что будет, если я нарисую крошечные усики на постере Fly to the Sky моей сестры. — И? — И? Она сломала мне палец. Чимин забывает обо всём остальном, зарываясь лицом в руки и смеясь. — Ты чертовски смешон, знаешь ли ты это? — Именно по этой причине я был послан на эту землю. Мои настоящие родители одарили меня миссией. — Хосок выглядит ещё непринуждённее, наблюдая, как Чимин пробегает рукой по волосам, небольшие вспышки смеха всё ещё играют на его губах. — В любом случае, — говорит он, — ты и Сокджин. Чимин бросает ему скромный взгляд. Вернись обратно на землю. — Нет, мы не парочка. Лишь потому, что мы оба геи, не значит, что мы автоматически любим друг друга. — Да знаю, — говорит Хосок, едва не надувая обиженно губы. — Я просто часто вижу, как вы держитесь за руки и всякое такое, вот и всё. — Нам просто комфортно друг с другом, — отвечает Чимин. — Значит, ты говоришь… никогда? Даже ни одного пьяного дурацкого момента? — энергично продолжает Хосок, и Чимин не может снова удержаться от смеха. Сама мысль о том, что Сокджин был бы никем иным, кроме как его лучшим другом или братом, — абсурдна. — Ты действительно борешься с понятием «удобная дружба», да? Хосок фыркает на это. — Полагаю, что да. Внезапно почувствовав, что сказал что-то не то, Чимин продолжает: — Последние три года Сокджин был моим лучшим другом. Изначально мы начали болтаться друг с другом лишь потому, что были изгоями по одной и той же причине, но… Я не знаю, где бы я был без него. У меня никогда раньше не было такого друга, как он. — Он замолкает с безрадостной улыбкой на губах. — Честно говоря, у меня никогда вообще не было друзей до него. Так что, да. Он мне как брат. — Боясь, что Хосок может посмеяться над ним за то, что он большую часть своей жизни пробыл без друзей, он ёрзает, поигрывая пальцами, но Хосок просто наблюдает за ним в задумчивой тишине. — Понимаю, — говорит он, и Чимин трепещет от серьёзного тона в его голосе. Однако, этот тон быстро исчезает, когда он потягивается, и блеск возвращается к его глазам. — Значит, оба свободны? Чимин кивает. — Удручающе, но это так. — По крайней мере, ты в старшей школе для мальчиков, — произносит Хосок, снова ему подмигивая. В этот раз Чимин не уверен в том, как он себя чувствует. — Здесь обязательно должен быть кто-то ещё, как ты. — Не сомневаюсь, — соглашается Чимин. — И, кто бы они ни были, я сочувствую их бедным душам. Хосок мурлычет. — Полагаю, это не идеальная обстановка на сегодняшний день. — Да, на самом деле. — Сюрреализм ситуации вновь возникает в его разуме, и он пялится на Хосока, желая понять другого. — Что? — спрашивает Хосок в итоге. — Мои волосы воспламенятся, если ты продолжишь так на меня смотреть. Чимин пожимает плечами. — Я просто правда думал, что ты ненавидишь геев, но ты здесь, говоришь мне пойти на свидание или что-то типа того. Это странно. Хосок хмурится, но не без улыбки. — По какой причине ты думаешь, что я ненавижу геев? Чимин бросает на него взгляд. — Ну, прежде всего… — Ладно, ладно, — Хосок прерывает его, неловко смеясь. — Было тупо. У тебя дохрена причин, понимаю. Но я не такой, как они. В смысле, Дживон и другие. Чимин колеблется, но вопрос слишком энергично горит в его разуме, чтобы игнорировать. — Это не раздражает тебя? То, как они обходятся с людьми? — Конечно, раздражает, — тихо говорит Хосок. — Но я ничего не могу с этим поделать. — Ты мог бы что-нибудь сказать. Хосок улыбается ему. — Нет, если я всё ещё хочу быть их другом. — А ты хочешь? — спрашивает Чимин. Может, прямо сейчас он пересекает тысячу линий, но он не может заставить себя озаботиться. — Конечно, — отвечает Хосок. — Они мои друзья. — Он колеблется. — Мы вместе прошли через многое, как ты ранее говорил про себя и Сокджина. — И зная, что твои друзья ужасные люди… — медленно проговаривает Чимин. Хосок не смотрит ему в глаза. — Ты чувствуешь себя абсолютно прекрасно? — Они не- — начинает Хосок, но останавливается. Чимин пристально смотрит на него, ожидая объяснения. Хосок вздыхает, и теперь сигарета возвращается в его руки, прокручиваясь вокруг пальцев. — Они добры ко мне, — тогда говорит он. — Они не монстры. Просто есть много того, чего они не понимают. Чимин не знает, когда точно начал расслабляться рядом с Хосоком, и осознание этого заставляет его вновь напрячься. Они на мгновение встречаются взглядами, что должно быть неловко, но когда Чимин снова отводит взгляд, то чувствует, что до сегодняшнего дня он никогда не понимал его по-настоящему. Он точно не уверен, что это значит. Но это делает мир немного менее жестоким.

***

Чимин останавливается у дома Сокджина по дороге домой из школы. Он знает, что родители Сокджина застряли целый день на работе, и, учитывая то, что его старший брат уже съехался со своей девушкой, Сокджин провёл целый день один-одинёшенек и никто о нём не заботился. Он так и объясняется, когда Сокджин открывает ему дверь, завёрнутый в одеяло по голову, умилительно шмыгая носиком. — Я не ребёнок, Чимин, — говорит он, оставляя дверь открытой и устало тащась к дивану в гостиной, бессловесное приглашение для Чимина присоединиться к нему. — Я знаю, — произносит Чимин. — Но ты выглядишь и звучишь как смерть. Он закрывает дверь, снимает обувь и следует за Сокджином в гостиную с пластиковым пакетом в руке. В комнате — свёрнутые в шарик салфетки, покрывающие журнальный столик, и включённый большой телевизор, воспроизводящий красочное аниме на небольшой громкости. Чимин присаживается на подлокотник дивана, наблюдая, как Сокджин плотнее заворачивает одеяло вокруг себя. Его глаза блестящие и прикрыты, и он продолжает шмыгать носом каждые несколько секунд. — Ты ведь не ходил в больницу, да? — Сокджин трясёт головой. — Так и думал. Вот поэтому я пошёл и купил тебе лекарства от простуды. Сокджин резко поворачивает к нему голову, когда Чимин поднимает полиэтиленовый пакет в своих руках. — Забудь всё, что я сказал, — говорит он, протягивая руки. — Я ребёнок, и я люблю тебя. Пожалуйста, усынови меня. Чимин ухмыляется. — Только, если ты пообещаешь поддерживать меня финансово, когда я буду сед и стар. — Я обещаю. — Тут пастилки от кашля и несколько баночек бананового молока, — произносит Чимин, и Сокджин стонет, протяжно и счастливо. — Ты, безусловно, ангел. — Сокджин делает паузу, чтобы уступить место для большого чиха. — Угх, — затем говорит он, вытирая глаза, — не знаю, поправлюсь ли к этому уикэнду, чтобы выпить. Извини. Чимин качает головой. — Да я так и предполагал. Не беспокойся, есть ещё следующая неделя. Или, может, во время Чусока? Сокджин плюхается обратно на диван. — Если я всё ещё буду жив на тот момент. Чимин посмеивается, вставая со своего места. — Хочешь, сделаю тебе чай, пока я здесь, королева ты драмы? — Да, пожалуйста, — завывает Сокджин с одной рукой поверх лба, уже полностью погружённый в роль, которую только что приписал ему Чимин. — Я помираю от нехватки кофеина. Ты единственный, кто может меня спасти. — На секунду я подумал, может, мне пора уйти. Сокджин делает бессильный пинок в его сторону, и Чимин смеётся. — Я сейчас вернусь, — говорит он прежде, чем отправиться на кухню, чтобы приготовить своему другу чай. Возможно, ему нет необходимости делать всё это — в конце концов, Сокджин начинает походить на взрослого, независимо от того, как бы драматично он себя не вёл — но после всех тех раз, когда Сокджин спасал его жизнь, каждая возможность сделать для него что-нибудь, заставляет Чимина чувствовать себя лучше и немного менее виноватым. Он остаётся с Сокджином некоторое время, чтобы посмотреть несколько серий аниме, от которого он теперь тащится, но в итоге уходит до того, как родители Сокджина возвращаются с работы. Уходя, Чимин до сих пор не рассказал Сокджину о том, что произошло в школе сегодня, и он не уверен, почему. Он не рассказал ему, как они с Хосоком продолжали болтать всю физкультуру, и то, как они пропустили вместе урок истории, как они продолжали разговаривать и разговаривать обо всём между небом и землёй, пока, наконец, не разошлись, когда школьный день закончился. Это был такой сюрреалистичный опыт, что Чимину кажется, что он должен был по телефону рассказать Сокджину каждую деталь в ту же минуту, как они попрощались, но что-то останавливает слова от того, чтобы быть высказанными. Может быть, это совершенно новый вид стыда. Может быть, он чувствует себя пристыженным от того, что был так дружелюбен с кем-то, кого они оба так долгое время ненавидели. Это имело бы смысл. Чимин не может вспомнить, когда в последний раз ему было неловко рассказывать что-то Сокджину. Или, может быть, он чувствует, будто Сокджин скажет ему, что он ошибается в отношении Хосока. Что он скажет ему, что его обманывают, что есть какая-то уловка, а Чимин крайне доверчив, раз подумал, что Хосок был на самом деле заинтересован в поддержании невинного разговора с ним. Может, он боится, что Сокджин напомнил бы ему о страхах, которые он пытается похоронить под поверхностью своего волнения. Чимину также не нравится думать обо всех этих «может быть».